Ничтоже сумнявшись гл2 Вахид

Официально во время хлопковой кампании спиртные напитки в  ларьках и магазинах не отпускались, но кто мог отказать Вахидаке - старшему сержанту милиции? Потом друзья с бутылкой водки и закуской зашли в чайхану. Чайханщик, незаметно получив от сержанта бутылку, понимающе кивнул ему, и перелив содержимое из тары в чайник, подал этот чайник на стол, где гостей уже ожидали лепешки и сахар. В свои пятьдесят, Вахидака выглядел несколько старше своих лет. Высокий лоб, словно  борозды, перерезали три глубокие морщины, придавая лицу довольно свирепый вид. От глаз в стороны расходились морщины мельче, будто невидимый паук, сидя в  глазах Вахида, сплел на его лице свою смертоносную паутину.
      Серпообразные борозды, вспоровшие щеки сержанта, подчеркивали  жестокую непримиримость его характера.  Однако внешняя оболочка человека, чаще всего бывает обманчивой. Вахидака был человеком  мягким и незлопамятным, готовым в любой момент прийти на помощь людям. Он не имел ни семьи, ни дома,  жил в небольшой комнатке построенной методом хашара прямо на территории отделения милиции. Все оставшееся от родителей наследство, не смотря на то, что как старший в семье, он мог бы претендовать на большую его часть, Вахид не взяв себе ничего, разделил все наследство между младшими братом и сестрой.  Друзья и соседи,  с укоризной, восприняли такой, невписывающийся в их уклад жизни, раздел имущества, И как ни уговаривали его друзья взять, хотя хоть что-то из причитающегося ему наследства, ничего не могли поделать с сержантом. Вахид  дослужился  до звания старшего сержанта милиции. Конечно же, он мог, как советовали ему сослуживцы, пойти учиться дальше и тем продолжить свой карьерный рост, но Вахид каждый раз, отнекиваясь от этого заманчивого предложения, говорил, что его устраивает жизнь, которую он ведет, и что он всем доволен.
Особым уважением Вахидака пользовался у местных женщин, и был для них непререкаемым авторитетом.  Молодые мужья, приходя после окончания работы домой, или, возвращаясь с какой–либо  веселушки, нет-нет поколачивали своих суженных, вымещая на них  неудачи по работе или плохое настроение. Их  жены, стараясь  не выносить сор из избы, эти побои терпеливо сносили. Но, как говорится всему есть предел – однажды одна молодая жена, не выдержав очередных издевательств, вся в слезах,  прибежала в отделение милиции. Там,  к несчастью ее мужа, как раз  дежурил  Вахидака.
       Он, выслушав жалобщицу, ничего записывать в журнал дежурства не стал, как мог, успокоил  женщину и, проводив ее до  дома, вернулся обратно в отделение.  Соседки молодухи, да и она сама думали, что Вахидака вызовет обидчика к себе, составит протокол, даст, наконец, тому пятнадцать суток административного ареста. Однако на сей раз действия сержанта милиции не были угаданы, ожидавшими возмездия, женщинами. Лишь один старый дед, возраст которого, по слухам, давно перевалил за пятьсот лет, и которого вся округа знала, как мудрого оракула,  сказал:
    - Если  Вахид пообещал, что все будет в порядке, то значит  все так и будет.  Кому, как не этому деду, было знать железный характер Вахида. Много лет назад, будучи еще совсем пацаном Вахид, за то, что неоднократно опустошал сад старика, получал от него таловыми прутьями по филейным частям. И сколько раз он залазил к деду в сад, столько же раз и получал от него по заду. Наконец поняв, что Вахид не перестанет лазить к нему, старик, наконец, сдался и как-то при встрече с Вахидом, сказал тому:    
    - Ладно,  Вахиджан, если залезешь  ко мне в сад, то бери фруктов столько, сколько захочешь,  и ешь их на доброе здоровье – я тебя больше  бить не буду. С этого дня не только  Вахид не лазил в сад к старику, но и другие пацаны, боясь его кулаков, не смели обижать старика.  Женщины, выслушав оракула, успокоились, и с нетерпеливым  любопытством стали ожидать дальнейшего развития событий. И те не заставили себя долго ждать. Через неделю муж-обидчик пришел домой с букетом цветов, и с шоколадным  тортом.  Широко улыбаясь, он подошел к жене, и к удивлению свидетелей этой сцены, вручил ей цветы и торт. Затем, не стесняясь посторонних глаз и ушей, стал просить  прощение за свое, мягко говоря, некорректное отношение к ней.
      Если бы  в центре поселка неожиданно забил фонтан, или скажем так, вместо старого, никогда не открывавшегося клуба, появился московский  Большой театр, то эти невероятные события, былы бы восприняты населением поселка, с меньшим удивлением, чем случившееся прилюдное покаяние молодого мужа перед своей драгоценной супругой. Друзья и собутыльники, внезапно покаявшегося мужа, боясь попасть в такое же гнусное, как они считали, положение, в каком оказался их собрат по выпивке и гулянкам, несколько остепенились - жен своих бить перестали. И не потому, что испугались сержанта, а потому, что их друг, категорически отказывался объяснить им  причину метаморфозы его поведения по отношению к выпивке и, особенно, по отношению к собственной жене. На все интересующие вопросы, крайне заинтригованных друзей  он неизменно отвечал:
     - Не приведи Аллах!  Даже через много лет, по-пьяне, друзья пытались было выудить из него ответ на эту неразгаданную ими тайну, но не смогли, тот оставался тверд, как кремень. До сих пор  легенда о торте и цветах  живет в народе поселка, и самой страшной  угрозой для зарвавшихся мужей  служат слова:
     - Пойду и расскажу все  Вахидаке, а завтра придете с цветами и тортом. После таких слов  все споры и скандалы прекращались  сразу.
    Вернемся, однако, в чайхану, где Вахидака и Саиджан, удобно расположились на курпачах  и мирно беседуя, допивали водку. Саид, после небольшого экскурса друзей в прошлое, поделился  с собеседником своими заветными мыслями о магазине.
     – Я всю жизнь мечтаю, уважаемый Вахидака, стать заведующим в большом магазине, где мог бы продавать запчасти к автомобилям, но такой возможности не нахожу, и видимо никогда не найду. Так, наверное, выращивая  табак, и умру? Эх, ака, ака, - воздыхал Саид.
      – А почему бы тебе, Саиджан, не обратиться  с этими проблемами к  Рустамаке, нашему секретарю райкома? Он человек понимающий, авторитетный, деловой, у него большие возможности. Правда, он сейчас болен и находится в больнице. Говорят - у него какая-то сердечная аритмия.  Что это такое – понятия не имею, но как только он вернется на работу, я договорюсь с ним и он тебя примет и выслушает.
       – А что, он может дать мне место завмага? - встрепенулся, начавший хмелеть Саид.
       – Это Рустамака то, может или не может? – рассмеялся сержант, - да он тебя в космос отправить сможет, а не только сделать завмагом, для него ничего невозможного нет. Сказано – сделано: через месяц, весь взъерошенный,  задыхаясь от волнения, Вахид бегал по поселку, и никак не мог отыскать пропавшего куда-то Саида. Нашелся тот в парикмахерской, где местный цирюльник наводил последний штрих в прическе Саида, прозванной в народе « котовский».
    – Саиджан, - заорал возбужденный до крайности милиционер, - быстро ехай в район, Рустамака вышел из больницы и я с ним разговаривал на счет тебя, он сейчас сидит  в райкоме.
    – Но ведь поздно сейчас уже,  пока доеду, совсем станет темно, - засомневался Саид, да и Рустамака, наверное,  домой пойдет, где его там в районе  найду?
    – Давай езжай, ни о чем не думай, сейчас уборочная страда, он всю ночь напролет в кабинете сидит, телефон караулит – вдруг из области кто-то из начальства позвонит.
    – Пожалуй, Вахидака прав, надо ехать. С этими мыслями Саид побежал домой переодеться, затем сев в машину быстро поехал в районный центр к секретарю райкома. Как и сказал Вахидака, секретарь районного комитета партии был у себя в кабинете.  После недолгого разговора с ним, Саид, с чистыми глазами ребенка, захлебываясь от восторга, мчался  домой.
   – Я знал, я верил, наконец,  счастливая звезда зажглась на небосводе моей жизни. Хвала всевышнему Аллаху, моя мечта начинает сбываться, -  размазывая слезы по лицу, ликуя, вел машину счастливый Саид. А произошло вот, что: в кабинете, куда вошел взволнованный Саид, его дружелюбно встретил сам Рустамака. После долгих взаимных приветствий, тот внимательно выслушав проблему Саиджана, сказал: 
   - Если вы, уважаемый Саиджан, очень хотите стать заведующим или директором магазина, то постройте здание своего будущего магазина.  Тогда мы, с великим удовольствием назначим вас туда директором. Саиджан не ожидал от секретаря райкома столь быстрого разрешения его проблемы. Поэтому, ничтоже сумнявшись, он немедленно начал строительство своей мечты. Давайте опустим этот год - время строительных свершений и упоенного труда всего саидовского семейства. Ибо это отдельная тема, заслуживающая развернутого освещения  эпохального строительства магазина,  и связанных с ним событий. 
        Итак, через год, сверкая стеклянными витринами, двухэтажный магазин, с огромным подвальным помещением, куда, как клялся Саид, мог въехать Камаз, а затем так же свободно из него выехать, принимал первых покупателей, радуя последних, не только отменным сервисом и разнообразием запасных частей к автомобилям и мотоциклам, но и самими автомобилями и мотоциклами. Мало того, поднимая сервисную планку на небывалую высоту, Саид мог предложить покупателям, правда, за отдельную плату,  документы, дающие право на вождение приобретаемого транспортного средства. Вклеивая фотографию покупателя в документ, подтверждающий право на вождение, и ставя в него все необходимые печати, Саид тут же проводил небольшой инструктаж по безопасности вождения, учил  вновь испеченного водителя, как правильно переключать передачи, заводить и тормозить  автомобиль. Продолжая курс ознакомления с элементарными правилами дорожного движения, он особое внимание покупателя заострял на  цветах светофора и дорожной разметке.  Затем, быстренько, на пальцах  объяснял, как правильно парковать транспорт на улице, и заезжать в гараж, если  таковой у покупателя имелся.
       После непродолжительной антиалкогольной лекции, произведя  все необходимые расчеты, они перебирались в кабинет директора магазина. Там Саиджан угощал счастливчика непременным черным чаем с шоколадными конфетами. Затем надев тюбетейку, прочитывал две-три  суры из священного Корана. После окончания всех соответствующих данному моменту церемоний, Саид пожелав посвященному в тайны вождения автомобиля покупателю и всему его прекрасному семейству, массу жизненных благ и счастливого безаварийного вождения, выпроваживал того  восвояси.
    – Дороги у нас плохие, ездят по ним медленно, аварий мало, потихоньку научится, - успокаивал себя Саид, после очередной выдачи прав на вождение. Беда пришла, как всегда неожиданно и не стой стороны, откуда ее можно было ожидать. Как-то раз днем к воротам  дома Саида подкатила обшарпанная «Волга». Из нее вышли три незнакомца в гражданской одежде и, не постучав в дверь, вошли в дом. Саид и домочадцы, как требуют законы гостеприимства, встретили неизвестных с почтением.  Мукарам побежала на кухню, где готовился плов, который она обещала подать мужу на обед. Сам Саид, не взглянув на документы, которые ему, почему-то стали показывать приезжие, затащил их в зал, где уже был приготовлен  дастархан, и чуть  ненасильно усадил за него гостей. Затем вытащив из ящика, недавно приобретенного  болгарского гарнитура, бутылку дорогого армянского коньяка, стал разливать по пиалушкам горячительную жидкость.
    – Ах, гости дорогие, все дела потом, а сейчас выпьем немного за знакомство. Гости, смущенно  улыбаясь, переглянулись, и выпили предложенный им коньяк. Потом Саид достал еще одну бутылку, которая тоже, общими усилиями была благополучно распита. Потом подоспел плов и, перед тем как приняться за него, Саид с гостями расправился и с третьей бутылкой коньяка. Плов оказался на редкость вкусным, и шоферу, привезшему гостей и оставшемуся сидеть в машине, его отнесли в касе. После обеда, удобно расположившись на коврах, с подушками под руку,  захмелевшие незваные гости, поочередно стали задавать Саиду массу, на первый взгляд, невинных вопросов, на которые Саид с готовностью отвечал. Самый молодой из пришельцев, на каких-то бланках, что-то бойко записывал. Подавая Саиду очередной исписанный бланк, молодой человек, с берущей за душу вежливостью, просил, уважаемого Саидаку, подписать его. Раз так нужно дорогим гостям - Саид, подписывал эти бланки, не читая их. Через три часа беседы, после того,  как хозяин дома подписал все необходимые документы, сильно захмелевшие гости, предложили  ему проехать с ними в столицу. Саид, по - началу, смеясь,  вежливо отказывался, но прочувствовав в настойчивых просьбах гостей  властные нотки, собрался, и укатил с ними, как оказалось позже,  на долгие девять лет. Картина поспешного отъезда Саида из родного дома выяснилась довольно быстро и просто. Как выяснилось позже - старый еврей, работавший главным бухгалтером в конторе, со склада которого Саид получал автомобили, мотоциклы и велосипеды, а так же запасные части к ним, был  разоблачен доблестными работниками ОБХСС/ отдел борьбы с хищением социалистической собственности/ в аферах и хищении государственного имущества. Этот главбух, после недолгих раздумий в одиночной камере, куда к нему подсаживали, для развязывания его языка, так называемых наседок, а те лупили его, благополучно сдал всех, связанных с ним темными делишками, людей, в компанию которых, и попал наш, построивший себе магазин, герой. Старый еврей показал, что он отпускал со столичного склада Саиду всевозможный товар, и за эти услуги получал от него взятки. На допросах, следственных экспериментах и очных ставках, следователи требовали от Саида какие-то  документы, связанные с какими-то фондами, непонятные счет-фактуры, лимитные карты, не менее странные накладные. Он и слов то таких никогда в жизни не слышал, а тут подай им эти документы. И Саид, мужественно бия себя в грудь, старался объяснить следователям, что вел нормальную коммерческую деятельность, никого не обманывал, тем  более старого человека. И  пусть он и еврей, да хоть татарин, или чуваш, но Саид никогда не обманывал никого, всегда  рассчитывался наличными деньгами, и приносил ровно столько, сколько называл старик. В чем  его вина, он  искренне не понимал.  На судебном разбирательстве Саид слово в слово повторил то, что говорил на следствии. После оглашения приговора его отправили в тюрьму, а затем перевели в зону. Все допросы следователя, пояснения адвоката и сам судебный процесс так и не смогли до конца прояснить его разуму все то, что с ним произошло. 
    - Я ничего не брал не заплатив, рассчитывался честно, так за что же меня наказали на девять лет? - спрашивал он у сокамерников. Те, прослушав его историю,  которую Саид, по наивности, рассказал им, тут же обозвали его лохом, чуркой и другими обидными словами. Они хватались за животы, как только Саид возвращался после вызова к следователю в камеру и рассказывал тем  о состоявшемся очередном допросе.
    - Ну, и что ты рассказал следаку о твоем  зехере с евреем, навешал ему лапши на уши, а взяточник?
   – Да какой он взяточник, взяточники  в лапу берут, а этот лох такие бабки отстегнул  старику, и за свое же  лавэ себе срок намотал. Вот лох так лох, одним словом чурка и курва, дать бы ему по чану, для его же пользы. И ведь давали, и неоднократно. Передачи, которые он получал, Саид делил между всеми сокамерниками, вернее расстелив газету, он все переданные ему продукты выкладывал на стол.
    - Да и в этом ты, Саид, дурак круглый, - во всеуслышание, сказал ему как-то прошедший огни и воды Юрка, давно потерявший счет судам и отсидкам, - ну зачем ты кормишь эти отбросы общества? Их расстрелять надо, а ты их угощаешь?  Меня угощай,  а не этих подонков. Вот гляди на них - героев, - он пальцем указал на двух молодчиков. Те,  по-турецки подогнув ноги под себя, сидели на одной шконке.
   - Вот они, здоровые жлобы, деда с бабкой завалили, стариков невинных. Ста рублями наварились,  паскуды.
   - Ну,  ты, Юрчик, полегче на поворотах. Сам - то за что шконку греешь? За великое меценатство? – огрызнулся один из них. 
    - Я на уши богатеев ставил, и никого не убивал. На мне крови нет. Затем Юрчик подошел к столу, собрал все угощение в газету и перенес к себе на шконку.
    - Если жрать захочешь, то подойди и бери, - обратился он к Саиду. А эти пусть голодными ходят. Им я ничего не дам. Пусть попробуют у меня забрать, как у стариков  стольник отняли. Люблю я борзых ребятишек, которые у меня что-то отнять хотят. Посмотрим, хватит ли у них душка для этого?
    - Да не надо нам вашей хавки, обойдемся, - шипел все тот же грабитель.
    - Это почему же?  Когда меня в этой хате не было, вы очень хорошо жрали отнятое у мужиков. Так что вам мешает у меня отнять? Подойдите и заберите, вас двое, я один, тем более вы моложе и сильнее меня, - не переставал заводить ребят Юрка.
      – Только имейте в виду - я не старик со старухой, и живо покоцаю  беспредельные хари ваши, со шконки спрыгнуть не успеете.
Все остальные сокамерники молча ждали, как будут разворачиваться  события. Многие из них, до прихода в камеру Юрки, были объектами издевательств этой сволочной пары, и мечтали разделаться с обидчиками. Тогда  не было средь них сплоченности, и откровенно говоря, не хватало духа. Те двое, прочувствовав настроение заключенных, не отвечали на Юркины выпады. Ночь в камере прошла довольно спокойно. Утром же, один из беспредельщиков, забыв видимо, о том, что с приходом Юрки, сокамерники изменились, и по-другому стали смотреть на свое положение в данном обществе. Они, чувствуя  поддержку со стороны смелого зэка, тоже осмелели. А может быть, в ночи у людей проснулись, такие качества, как  мужская гордость и человеческое достоинство.
      Во время завтрака один из двух бывших издевателей, по старой привычке, начал задирать самого физически слабого зэка.  Юрка, глядя на эту сцену, тут же встал из-за стола, и  немедленно подойдя к задире, влепил тому миской по роже.  В миске была довольно таки горячая каша, только что переданная баландером через приемное окно камеры всем находящимся   там зэкам. Беспредельщик дико заорал, когда горячая масса каши прилипла к его лицу, он хотел было найти умывальник, но ничего не получалось.  Его напарник дернулся было вступиться за друга, и уже  вскочил со своего места, но удар кулака одного из сокамерников,  до сего момента трусливого маслокрада, повалил его на пол.
       Били беспредельщиков долго и нудно. В результате этого  жестокого избиения, их, с многочисленными переломами ребер, прибывшие по вызову Юрки, надзиратели, перетащили стонущих зэков в тюремную больничку.  С тех пор в этой камере создалась,  по-зэковским меркам, нормальная обстановка.  Воспоминания Саида прервал голос Старика:
     - Ну, что Саиджан, проводил родных своих, все нормально дома?- скрипел зэк, входя в конуру.  Смахнув пот со лба, он, с нарочитой вежливостью заломил  руки, выказывая этим свое  почтение владельцу блудни. Откровенно говоря, Саид недолюбливал Старика,  но веками взращенная в крови предков вежливость и терпимость, не давали ему наглости прогнать его, или выказать  свое непочтение. Хотя, по большому счету,как думалось  Саиду, причины на то у него были, и не одна.
     – Входите, присаживайтесь, ака, - разливая по  пиалушкам чай, пригласил Старика к столу Саид. Выпив чаю, он затем, уставился  в окошко, и стал выискивать среди снующих по территории,  прилегающей к штабу колонии, бесконвойников, делающих вид, что работают, или действительно занимающихся полезным делом, своих друзей.
     В гараже, расположенном недалеко от штаба, тоже работали друзья Саида, но идти к ним и приглашать их на угощение, он ленился.
И потом – думал Саид, - наступало время обеда, люди изголодались, и пригласив друзей сейчас, он рисковал остаться без продуктов, коими загрузила его приезжавшая на свидание семья до следующего своего посещения. Поэтому, еще раз обдумав  создавшуюся ситуацию, он решил ограничиться угощением лишь одного Старика.
      Тот, с видимым удовольствием,  съел свежую лепешку с двумя карамелями и неторопливо расправлялся с чаем.  Старик знал, что Саид спрятал колбасу и мясо, привезенное ему женой Мукарам, зажаренное особым способом в курдючном жире/ для долгого хранения/, и даже знал, куда тот все спрятал, но намекнуть на это не решался. Колбасу  и мясо,  как и подозревал Старик, Саид прятал за бочками  из-под масла, накрывая  продукты  пропитанными насквозь старыми штанами и куртками, об которые вытирал руки, испачканные во время запуска и ремонта дизеля, ответственным за который он был.
     Следствием такого варварского  способа хранения продуктов, они могли приобрести неаппетитный специфический привкус. Однако, это неприятное обстоятельство, как трезво рассудил Саид, было бы меньшим злом, чем угощать Старика, или какого другого зэка дефицитной колбасой и мясом. Саид подозревал, что тот  догадывается, или, что еще хуже, уже пронюхал о месте тайного хранения продуктов, но ничего с этим поделать не мог.
    Однажды, после проводов жены домой, Саид в одиночестве мирно пировал, когда Старик внезапно, без стука вошел в дизельную, дверь, которой,  Саид, по недомыслию забыл затворить на задвижку. Тот увидел, как Саид отправляет, в тщательно пережевывающий пищу, рот, очередной кусок колбасы. Остальная часть, приготовленной к дальнейшему поглощению колбасы, порезанная на аккуратные кусочки, лежала на столике, покрытом газетой «Труд», предательски поблескивая глазками слезящегося сала.
      Распознав в вошедшей фигуре  Старика, уставившегося на его набитый до отказа рот, Саид, так и не смог  проглотить порцию продукта, и с застывшими, от неожиданности и  удивления, глазами, тупо смотрел перед собой. Ошарашенный Старик глядел на застывшего друга глазами удава, обнаружившего в кустах кролика. Он то и дело переводил свой взгляд с жующего рта друга, на стол с остатками колбасы, и еще какой-то снеди.   Затем, не проронив ни слова, он откланялся, что-то зло прошептав про себя, проглотил слюну, и не извинившись, за нежданный визит, вышел из  коморки,  и потопал к себе.
     - Да, хорош гусь, -  почесав лысину, подумал Старик,  направляясь в сторону гаража, где находилась его конура, его надежное лежбище, укрытое от посторонних глаз кустами шиповника.
     - Эх, Саид, Саиджан, хороший ты гусь на поверку оказался, фраер жадный, - повторял про себя Старик, - а сколько лет мозги всем канифолил, что ничего кроме жиденького супа и чая жрать не может. Как тогда, интересно, его больной желудок может переваривать твердую, как сталь, копченую колбасу, которая и у здорового то человека, после двух-трех приемов ее в пищу, может вызвать мучительные колики, изжогу, развивать  гастрит, а то и язву желудка.
      - Ну, Саиджан, не добром выйдет из тебя эта колбаса, много неприятностей принесет тебе это харчевание в одиночку.
       У себя в конуре, удобно разлегшись на лавке, покрытой  двумя  матрацами, Старик, прикрыл глаза, и представил, как бы он разделался  с колбасой, угости его ею, Саид. Он порезал бы колбаску  своим маленьким, но чрезвычайно острым ножичком, на мельчайшие, чуть крупнее молекулы кусочки,  аккуратно сложил бы их в ладонь, затем отправил бы их под язык, словно насвай, и уже потом, долго  наслаждаясь ароматным  запахом копченого мяса, пребывал бы в зэковском, далеком от понимания вольных людей, блаженстве. От этих мыслей он, в очередной раз, проглотив слюну, скорбно закачал головой, и растворился в сладком сне. Тем временем кошмары наяву мучили Саида.
    -  Надо же, чтобы Старика так, некстати принесла нелегкая. Да и я хорош дурила - не закрыл дверь на щеколду. Уж который раз  меня подводят мое легкомыслие и  ненавистная беспечность.
     - Так тебе и надо, - продолжал ругать себя Саид, - теперь эта развалина разнесет по всей зоне, красочно описывая возле каждого проходняка, как и что я жрал. Он опишет  всем, с каким аппетитом  я поедал эту злосчастную колбасу. Теперь отрядные авторитеты, каждый раз, когда придется заходить в зону, с ехидными ухмылками станут расспрашивать меня про этот пир, про колбасу,  а потом начнут требовать  принести ее им.  Что я буду теперь делать – не знаю. - О, Аллах великий, - пусть Старик не ходит в зону, и не треплет своим языком о колбасе, а я обязательно приглашу его к себе и угощу ею – пусть жрет столько, сколько в него влезет.
      Саид обращался к Создателю очень редко, и только в моменты крайней необходимости, когда обстоятельства,  железной рукой хватали его за горло, а сам Саид не мог найти выхода из них.  В такие моменты его красноречию перед Богом, мог бы позавидовать сам Цицерон.  Но как только дела налаживались, опасность отходила, и мир в его глазах опять рисовался в розовых тонах, он, сразу же забывал о Боге. Вот и сейчас помолившись и покаявшись перед  Создателем, он стал лихорадочно составлять план действий, чтобы избавиться от необходимости на ночь заходить в зону. Такая возможность была - необходимо было срочно оформить круглосуточное дежурство.  В это  время один зэк, работающий  на дизельной установке, и который был круглосуточным ее дежурным, проходил суды по переводу его на колонное поселение. Перевод на поселение - являлось для осужденных поощрительным актом за добросовестную работу и примерное поведение.