Цезарь

       В давно ушедших и далёких 70 годах 20 столетия мне довелось служить на границе СССР. Служба проходила в Прибалтике, граница была морской. Все пограничные заставы находились на материке, за исключением одной, островной. Вот о ней и пойдёт речь.

      В своё время я привёз на эту островную заставу щенка немецкой овчарки 6 месяцев от роду, которого подарили начальнику Пограничного отряда на одной из юбилейных встреч ветеранов Пограничных Войск и ВОВ. (Он воевать с фашистами начал на пограничной заставе с самого раннего утра 1941 года в звании рядового). За год щенок вымахал в здоровенную немецкую овчарку, весом кило, наверное, под 70, если не больше (взвешивать его никто на заставе не рисковал) – высокий статный пёс, выше среднего роста для самцов этой породы, с мощной, широченной грудью, черной спиной и рыжеватым подбрюшьем, крупной головой и приличных размеров снежно - белыми клыками, угрожающе торчащими, из всегда оскаленной пасти. Пёс внушал уважение каждому, кто подходил к вольеру взглянуть на это собачье чудо природы.   
 
      Кроме собаковода и повара пёс никого не признавал и близко к себе не подпускал. Посторонние, если кому-то доводилось кормить собаку, кормили его с совковой лопаты через клетку вольера, ни в коем случае не открывая дверцы. Иначе пса просто было бы невозможно удержать – он бы снес любого, как скаковая лошадь, даже не заметив. А ещё бы и полакомился человечиной, так промежду прочим, отхватывая куски от тела, на ходу движения к новой цели. Один раз он уже выскакивал из вольера, и все, кто был в пределах его досягаемости в этот момент, быстренько-быстренько, залезли, на рядом стоявшие, строевые корабельные сосны высотой с центральную мачту добротного трехмачтового парусника. Сучьев, естественно, внизу на таких соснах не бывает, но зато у тех, кто лез, было жгучее желание побыстрее забраться повыше и подальше от мощных клыков этого чуда природы и друга человека. Ну, а кто не успел …… госпиталь на два месяца с очень болезненными перевязками. Раны от серьёзных укусов крупных хищных животных заживают очень не быстро.
 
    (Потом, много лет спустя после службы и чёрного разгрома и развала страны Советов «гнилой элитной кучей дерьма» руководителями и предателями страны, работая в частной охране, мне довелось встретиться с ещё одним собачьим чудом природы – южнорусской овчаркой, которую звали Атос. Собака внешне походила на огромную добродушную болонку, с белой курчавой буйной растительностью даже на физиономии, сквозь которую едва-едва виднелись чёрные бусинки-глазёнки. Издалека эту собаку легко перепутать с овцой, очень уж они похожи. Собственно и порода эта выводилась, как охранная для охраны отар овец в степи. Профессиональные обаководы рассказывают, что во времена ВОВ, когда немцы захватили собачий питомник южнорусских овчарок в Донских степях, то ни одной взрослой собаки так и не смогли вывезти оттуда, они просто расстреляли всех собак.

  Ни одна овчарка не далась в руки немцев. И тот, кто никогда не сталкивался с такой породой собак, очень сильно и смертельно ошибётся, если поверит ее добродушному виду – Атос молча подбегал,  радостно и добродушно виляя хвостом, и начинал сразу же грызть неосторожного. Он не просто кусал, он, как волк - резал, то есть рвал зубами куски плоти от тела. Я знаю два случая, когда один мужчина, после нападения на него Атоса, пролежал в больнице три месяца, а одна женщина, которой повезло меньше, полгода. Шрамы на теле, которая оставила собака, были ужасными на вид. И собаку обвинять нельзя, собака охранная и исполняла свой профессиональный долг. Её работа – охрана. А вот пострадавшие сами себе нашли смертельных приключений то ли по глупости, то ли по неосторожности).   

     По своим тактико-боевым качествам Цезарь, так звали собаку, более всего походил на того, чьим именем он был назван. В преследовании нарушителя он мог бежать, не обращая вообще на команды собаковода, и на ошейник, который сдавливал ему горло (он его игнорировал полностью) никакого внимания. Остановить собаку, которая взяла след, было нельзя практически и физически. Догнав нарушителя границы или врага, как он видимо всегда считал, он с разбегу бил грудью в спину (или грудь, если тот, за кем он гнался, успел повернуться к собаке лицом) и сбивал с ног. А собственно, почему бы и не сбить? Это же живая торпеда весом около 70 кг, врезающаяся на скорости километров 50, в человека. Он валил противника на землю и вцеплялся в горло. Пёс молодой и в азарте схватки ещё не умел грамотно прикусывать, так, чтобы не повредить шею человеку, за которым он гнался. Бывало, что он прокусывал кожу до крови. Поэтому на всех учебных тренажах те ребята, кто исполнял роль учебного нарушителя, всегда на шею одевали дополнительную защиту – жгут, скрученный из плотной шинельной ткани.  Но даже при такой защите собаковод старался не дать возможности псу вцепиться в человека. Между собой его погранцы называли волкодавом. Что и неудивительно. Доведись волку встретиться с Цезарем один на один, вряд ли волк остался бы в живых.

   И вот однажды, я сам чуть не попал на зуб вот этому другу человека в пограничной фуражке с ружём, бдящего границу, как собственную непутевую молодую жену в первый год семейной совместной жизни. (Через десять лет уже как-то и пропадает желание куда-либо двинуться по её следу, лучше на диван с книгой. Но в первый год….! Ха!).

     Меня во время учебных осенних проверок незаметно и незаконно высадили со стороны моря на скоростной моторной лодке, как обычного нарушителя границы. На заставе, конечно, никто не знал о предполагаемом нарушении границы. Смыслом высадки была проверка бдительности и боеспособности застав и отряда в целом. На вооружении застав были мощные прожекторы и радиолокационные станции с очень хорошим разрешением, сидели опытные операторы за ними, и собственно смыслом проверки было проверка обычного разгильдяйства и безалаберности бойцов, потому как, при нормальном подходе к своим служебным обязанностям, высадка незаметно в пограничной зоне была бы просто невозможна.

    Со стороны открытого моря меня высадили на берег, прожектор начал шарить по поверхности моря, и я понял, что погранцы меня засекли и сейчас, минут через десять, они меня спеленают. Бежать некуда – остров, гоняться от них по острову тоже не имело смысла – всё равно где-нибудь перехватят, поэтому я стал на месте ждать прибытия пограничного наряда. Пока я курил, притулившись  к огромному валуну, мне вдруг послышался знакомый лай Цезаря, причём очень быстро ко мне приближающегося. «Во, блин» - подумалось: « похоже собаковод его отпустил, и теперь мне хана, если собака прибежит быстрее собаковода». Ну, тут и гадать ходить к бабе Феколке, деревенской ведунье в Воронежской губернии, не нужно, тем паче, что из Прибалтики да в Воронеж не сразу доберешься задать старой бабушке вопрос – кто быстрее прибежит – собаковод или сама собака? В общем-то, и ежику понятно, что Цезарь прилетит на трапезу значительно быстрее, чем его друг в пограничной фуражке. На трапезу, естественно, приглашен и я, уже в качестве заливного, под соусом из собственных страхов. Собственно, весь этот сыр-бор именно из-за меня и начался, так что, тем более справедливо, что пес так торопится на нашу встречу, опережая своего друга с ружём в зелёных штанах.

     Но удивительное всё же произошло – я с перепугу, одним махом, запрыгнул на круглый валун выше меня ростом! Кто–нибудь, когда-нибудь пытался запрыгнуть на большой круглый шар? Не получится, уверяю вас, не запрыгнете. Я же одним махом, даже не сообразив, что делаю. Дело было осенью, и в воду уходить от собаки было холодновато, да и неизвестно, что придумал бы Цезарь, в азарте меня догоняя. Поэтому я и запрыгнул на валун, свою единственную надежду на спасение.

      Действительно Цезарь прибежал один без собаковода с огромным пучком из сосновых веток на длинном поводке. Этой охапки хвороста свободно бы хватило в двадцатиградусный мороз протопить не один раз русскую печь.
     Увидев меня, Цезарь жутко обрадовался. Радостно взлаяв, он, в восторге открыв пасть, ринулся на валун. Первый прыжок ему успеха не принес, и пёс решил перестроиться и перегруппироваться. Он обежал валун в надежде найти более удобные подходы ко мне. Большая охапка сучьев на поводке здорово мешала собаке, но он старался не обращать внимания на эту помеху, просто периодически раскручивал поводок в обратную сторону. (Ещё хорошо для меня, что пёс не додумался использовать охапку с сучьями, как ступеньку к валуну.

        Если бы сообразил … то я вряд ли бы чего сейчас смог написать).  Когда он прыгнул второй раз, я понял, что жить мне осталось максимум пять минут. Ударом сапога в морду собаке, я попытался скинуть его, или хотя бы умерить боевой пыл, но я ошибся – этот зверюга при ударе успел зацепиться зубами за мой каблук и начал тащить меня вниз к себе на расправу за все сразу нанесенные ему мной обиды. Вцепившись в камень, я успел второй ногой хорошо достать его по носу, и пес стал резко сообразительным. Он уже не кидался без раздумья на валун, а стал кружить вокруг камня, в надежде поймать момент, когда я не увижу его броска.
 
     Пес кружил вокруг валуна, выискивая момент прыгнуть на валун, и всё же достать зубами того, кто так неожиданно разочаровал бедную собачку, да ещё и обидел каблуком сапога по носу. А я на валуне в тревожном ожидании ждал его очередного броска, который мог и увенчаться успехом. Пес бегал в поисках момента для удачного и решительного …. вокруг валуна, я на валуне крутился волчком, пытаясь предвидеть очередной бросок собаки и ударом ноги скинуть его назад. Так продолжалось довольно приличное время, во всяком случае, мне так показалось,  я взмок от страха и ожидания кровавой драчки на валуне, и возможно на земле, которую наверняка проиграл бы – зубы у моего крестника отросли оченна приличные.  Мой проигрыш равнялся моей смерти и ничуть не меньше.
 
       Потом всё же я сообразил. Да и пес видимо оказался не дураком, и очень быстро стал понимать, что запрыгнуть на валун безнаказанно, я ему не дам, и он уже, скорее для соблюдения определенных приличий, с точки зрения нормального хозяина ситуации, бегал, погавкивая, вокруг валуна.  Чтобы псу было чем заняться без меня и отстать от меня, я ему скинул с валуна на расправу радиостанцию, она из дюраля, вот и грызи её, а меня, уж будь так любезен, оставь на время. Тем паче, что я убегать и не собираюсь от тебя. Все кожаные ремешки на рации он распустил на девичьи ленточки для завязывания мелких косичек, по типу узбекских. Пока пёс успешно расправлялся с рацией, успел прибежать собаковод и я был спасен.

    Оказалось, как я и предполагал, Цезарь в азарте поиска врага просто повалил собаковода на землю, и, вырвав из рук погранца поводок, понёсся ко мне с радостным и многообещающим (мне много чего обещающим) лаем.