Военфельдшер Танечка

         
                Моей маме и всем сражавшимся за нашу Родину посвящается.            




                Когда началась Великая Отечественная война, парню по кличке Шпрот, было  пятнадцать лет.Он два раза сбегал на фронт, и два раза его возвращали назад, а когда пришла похоронка на отца,мальчишка опять сбежал, "мстить за батьку". И опять его вернули. Тогда он начал "мстить" взрослым, которые ничего не понимают в этой жизни. Шпрот стал вором.

                В маленьком сибирском городке, далёком от передовой линии фронта, жили в основном  шахтёры и железнодорожники, освобождённые от войны  бронью.Тяжёлым своим трудом, они вносили свой вклад для фронта и победы. В этом городе работал кинотеатр,а в кинотеатре был буфет.Этот буфет  и стал "боевым крещением"  вора по кличке Шпрот.
 
                Первый раз его поймали с поличным, когда уже закончилась война.  На допросе следователь спросил: 

              - А почему ты "Шпрот"? Странная кличка.
              - А я после себя всегда оставлял  мерзавчик с беленькой и баночку шпрот,- ухмыльнулся вор,обнажая золотую фиксу.

              - Да,"добрый" ты ворюга!-зло ответил следователь,-а зачем ты это оставлял?
              - А вы, гражданин следователь, много шпрот кушали до войны и после?
              - Да я их и в продаже  не видел.К чему это ты?
              - К тому, что в войну сами знаете, как питались, а я однажды, в области, склад взял,а там этих шпрот как кильки в море!В ящиках!Горочкой.И ещё много всего,- сжав губы, прошипел Шпрот,и глаза его превратились в щёлочки.- А народ голодал! На картошке сидел и хорошо ещё, если картошка была! Вот я пару ящиков и стащил. Один отдал братве, а другой "на роспись", как говориться.
              - Так ты народный мститель,оказывается, -  насмешливо сказал следователь.
              - Я вор в законе,- гордо ответил Шпрот.
              - Ну, вот по закону и получишь, а я  уж  постараюсь!- Твёрдо произнёс следователь.
                Несмотря на молодость, Шпрота на зоне уважали. У него был большой воровской стаж, он был прямодушен и никого не боялся. Не наушничал. За что и был не любим начальством и охраной.
В исправительно-трудовой колонии строго режима шили ватники, сетки-авоськи,валяли пимы. Но это была лёгкая работа. И на неё попадали " блатные". Основная масса зэков работала в котельных и на пилке леса. Работали по пятнадцать часов в сутки.
                Однажды в полдень,военный фельдшер Танечка,как любовно её называли сотрудники, делала обход лагерных бараков на предмет санитарной гигиены. Было её дежурство. Проходя мимо лесопилки, она услышала истошный  крик. И поспешила на помощь.
                На полу, свернувшись калачиком, лежал Шпрот. Охранники пинали его ногами, приговаривая:
              - Вставай, хватит действие нам показывать.
              - Падлы мира, падлы мира,- кричал Шпрот, бледнея от боли.
              - Что  здесь происходит?  – спросила фельдшер.
              - Да вот, Татьяна Прокопьевна,притворяется постоянно! Как работать - так у него живот болит, - ответил один из охранников.
              - Вы можете встать?- спросила Танечка.
              - Не могу, доктор!  – еле слышно ответил Шпрот.
              - Я не доктор, я фельдшер. Вытяните ноги, постарайтесь лежать спокойно. Сейчас будет ещё больнее, но потом должно пройти. Поднимите рубашку.
Ловкими движениями длинных пальцев Татьяна Прокопьевна пропальпировала живот заключённого, сильным движением  рук надавила в правом боку и резко отпустила. Шпрот заорал, как подрезанный, и через секунду на его лице выступила крупная испарина.
              - Легче?- спросила Татьяна Прокопьевна.
              - Совсем прошло,- ответил заключённый, - спасибо! И поднялся  с пола.
              - У вас грыжа,- сказала  фельдшер,- и её надо удалять. Я пока только вправила. Зайдите в изолятор, и запишитесь к хирургу.

              Вечером,в бараке,  Шпрот начал расспрашивать у сторожил про фельдшера, которая спасла его. "Кто, откуда?" и так далее.Говорили всякое. Хорошие люди говорили хорошее.Завистливые говорили гадости. "Фронтовая жена". "Знаем мы, как  девки на войне ордена  получали…" и тому подобное. Что делать: ущербные люди всегда завистливы!

              Грыжу Шпроту удалили, и через три дня после операции он уже ходил по небольшому коридору  тюремной больнички.Изолятор, где работала Татьяна Прокопьевна,был рядом в этом же  корпусе. Очень хотелось  поговорить со своей спасительницей, и Шпрот решился.Однажды, в вечернее её  дежурство, он тихо постучался в медчасть.
            - Войдите, -  раздался  чуть хрипловатый голос фельдшера.
            - Татьяна Прокопьевна,  можно с вами поговорить?, - смущаясь и краснея спросил Шпрот.
            - А кто вам разрешил уйти из палаты?  - спросила Танечка.
            - Татьяна Прокопьевна,ну я же не конвоируемый. На посту там медсестра сидит, до отбоя ещё есть время. Но если Вы заняты, я уйду, извините!
            - Проходите.О чём вы хотели поговорить? - сжалилась над ним Танечка.
            - Я...О войне. И вообще... Как это? Тяжело было? Трудно? Я тоже так хотел на фронт! Но меня не взяли,- сказал  Шпрот и осторожно присел на краешек стула у двери.- А вы такая молодая и на войне уже  побывали, и Орденом  Красной Звезды награждены.
 
            - Ну вы,наверное, по возрасту не подходили. Сколько вам было?
            - Пятнадцать.
            - Надо было подождать два года. Что же вы?
            - Хотелось быстрее. А потом... другая жизнь  заманила.
Татьяна Прокопьевна посмотрела на заключённого, и ледяным голосом сказала:
            - Если вас "заманила" другая жизнь, значит и на войне бы вы не выстояли. На войне нужна стальная воля и патриотизм. Иначе – конец.
Она прищурилась, и глядя на фонарь за окном, начала говорить. Но не человеку, который сидел у двери, а тем, кого она потеряла на войне. Как будто бы Танечка решила вспомнить с ними тот ад,который длился долгих четыре года: 
            - Наша дивизия вступила в бой прямо после пятидневного марша... Полковой медпункт развернулся в деревянном домике на берегу реки Оскуй севернее Чудова, под Ленинградом. И начался бой.Тяжёлый, кровопролитный. Он продолжался под непрерывной бомбёжкой с воздуха.Раненые поступали днём и ночью. Врачи и фельдшеры работали по 20 часов в сутки. И вот... воздушной волной в лазарете были выбиты все стёкла. Мы забили их досками... и продолжали оказывать медицинскую помощь раненым при свете керосиновой лампы...К концу первого дня боя из 24 санитаров носильщиков в строю осталось шесть.
             Бомбили не переставая.Потом снесло крышу. И на раненых посыпались осколки стекла, дерева, земля. И пришлось  перенести их в подвал. Но закончился керосин. Тогда, для освещения, мы стали жечь электрический провод. Но не было воды. И мы топили снег. В котелках. И поили им раненых. Они очень хотят пить.. всегда. Раненые. Им нужна была вода.
             Танечка замолчала, опустила голову, и тихо сказала:
           - Понимаешь, раненым надо много пить. Они постоянно просили воды. Особенно перед смертью... И мы выбегали,под бомбёжкой, набирали снег и давали им пить. У одного солдата была вырвана часть грудной клетки и задето сердце. Пока  мы  его перевязывали... он ушел. Навсегда. Прошли годы, а его глаза  до сих пор смотрят на меня...
             Танечка  посмотрела на застывшего от напряжения Шпрота и сказала:
           - Ему было 20 лет.
Она опустила голову и долго смотрела на гладкую поверхность стола. Потом продолжила:
           - Трудно было с тяжелоранеными. Их надо было увозить в тыл. А дорога одна. И по ней непрерывным потоком переправлялись войска,орудия,обозы с боеприпасами. Не до раненных... И вот наша Таечка Конюхова,старшая медсестра выбежала на дорогу, и угрожая пистолетом, остановила первую машину. А что было делать? Мы и погрузили туда наших бойцов. Под непрерывным обстрелом.
             От разрывов бомб,снарядов и мин торфяные болота,а вокруг были торфяники,ходили ходуном. Артиллерия была на конной тяге. И когда полк менял огневую позицию,солдаты и офицеры на руках тащили не только орудия, но и лошадей вытаскивали из болотистой тины...
             А вы говорите,другая жизнь заманила. Если человек рождён патриотом, он им будет всегда. Иногда, за двадцать минут люди старели на двадцать лет, и после атаки седели,становясь белыми, как снег. Но не прятались за спины товарищей. На моих глазах на мине подорвался сапёр,с которым я разговаривала пять минут назад. И ничего не осталось от него. Кусочки слизи, разбросанные по земле. И всё.
            Глаза Татьяны Прокопьевны смотрели вдаль. И взгляд ничего не выражал. Ничего кроме боли. Два огромных зелёных острова боли под чёрными пушистыми  ресницами. Через минуту она очнулась от воспоминаний и посмотрела  долгим и пронзительным взглядом на Шпрота. От этого взгляда мороз пробежал по коже заключённого.
          - А вам просто романтики тогда захотелось,а не на войну… Не пожелаю я такой романтики никому.               
            Татьяна Прокопьевна встала,посмотрела на часы.
          - Вам пора. Идите.
          - Татьяна Прокопьевна,- растерянно спросил Шпрот,-как же вы? Вы разве не боялись? Как же всё это можно было выдержать? Ведь вы такая молодая.
          - Любовь к Родине не имеет возраста… А потом,разве я одна такая? А как же мои подруги,которые отдали свои жизни?! А в тылу у станка по двадцать  часов работы без сна и отдыха?! Я такая же как все русские женщины-труженницы. Идите в палату. Поздно уже.

            Когда Шпрота выписали из больнички, он собрал весь барак и сказал зло и яростно:

          - Если кто-нибудь, когда-нибудь скажет хоть одно плохое слово о Татьяне Прокопьевне или каким-нибудь намёком обидит её, убью! Загрызу, порежу на ленточки! Не сметь трогать эту героическую женщину!Не сметь.

            Военный фельдшер Танечка умерла рано. Ей было 42 года.

            Освободившись из мест заключения, Шпрот узнал о смерти своей спасительницы. И пришел на могилку. Земля на ней ещё не успела просесть. На холмике возвышался скромный обелиск. Мужчина достал мерзавчик с водкой и баночку шпрот.

          - Вы уж простите меня, Танечка, что я пришел со своей традиционной закуской. Привычка.

            Помянул. Достал приготовленный  стаканчик, вылил туда оставшуюся водку и поставил на могилку, прикрыв стаканчик кусочком чёрного хлеба.
            Ещё  раз посмотрел на обелиск.
          - Да,- сказал он тихо,- такой героической женщине из малахита надо памятник ставить.

            И вдруг услышал  в сердце своём чуть хрипловатый голос фельдшера Танечки:
          - Разве только мне? Я такая же, как все. Как все русские женщины труженицы.

            Прошло немного больше года. Шпрот завязал окончательно. Редко, но такое случается. Он даже женился. И родилась у  него дочка. Вы ведь догадались как её зовут? Танечка конечно.

2009 год.