Острова Вселенной - Отрывок из повести

 
               Отрывок из романа «Острова Вселенной».
 Все сказки мира о влюбленных заканчиваются веселой и красивой свадьбой. После свадьбы и начинается самая настоящая жизнь, и продолжение сказки бывает, увы, не совсем веселым.
Максим Анисимов  и Мария поженились, когда ему было  двадцать, а ей восемнадцать лет. Жизнь, что бурлила вокруг, была не легка, трудились от зари до зари, родили троих детей, жили, душа в душу.
Ты не молчи, поплачь. Слезы вымоют всю обиду. Всю горечь утраты и оставят лишь светлые воспоминания. Горе быстро забывается, поэтому новое несчастье кажется таким  горем, которого никогда не было. Поплачь.
Мария не могла сдержать слез, рыдания душили ее. В шестнадцать лет Мария осталась совсем одна в родительском доме. Не вернулся после битвы ее брат. Меч захватчика рассек ему голову, обагрила алая кровь черные как смоль волосы. И лежит брат, на горячей земле, обожженной  знойным солнцем пустыни. Камни, песок, глина, камни и выжженная земля. Суровая раскаленная, каменная пустыня безжалостна. Вода, самое дорогое богатство, а капли дождя невидаль и чудо.
«Как бы не было трудно, не теряй себя» – сказала как-то мать Марии. «Слава бежит впереди тебя. Хорошая ли, дурная  это слава – зависит от  тебя. Одинокая, беззащитная девушка – соблазн…».
И Мария не роняла  достоинства, берегла и свою честь, и честь предков. До замужества трудилась не покладая рук с весны до осени. Под палящим солнцем обрабатывала землю в фруктовых садах, а когда приходило время сбора урожая, то  по крутым косогорам собирала маслины, виноград, фиги и финики у местного землевладельца. В зимнее время  занималась шитьем, а также перешиванием одежды  для бедных горожанок и детей.
Все было хорошо у Максима с Марией, только заболела Мария  и    через   некоторое время ушла  к  предкам.  Погоревал Максим  какое-то время и привел домой мачеху с дочерью, хозяйство большое, скотина, земля, дети - старшая дочь с сыном подростки, младшей шел девятый год, будет помогать жена новая.
Здесь началась сказка о мачехе с дочерью и неродных детях. Особенно мачеха невзлюбила младшую падчерицу Анну (в семье ее звали Нюра), за ее любовь к ушедшей маме, за ее прямоту, честность и независимость.   
Долго ли сказка длилась, коротко, только раскулачили Максима новые власти и сослали на север.
Началась новая сказка. Мачеха с дочерью стали полными хозяйками в доме, а падчерица Нюра вместе со своими старшими сестрой Марией и братом Иваном оказались на улице. Их как кулацких детей поселили без средств к существованию, в покошенной и брошенной, избе, где жили раньше бездельники и алкаши – активисты - опора новой власти. Вот так  - бедняки-алкаши и бездельники в актив, мачеха как притесняемая кулацким элементом захватила дом,  скот.
Шел беспощадный голодный год. Для  нелюдей, политика  и борьба за светлое будущее,  индустриализация, преимущества социалистического уклада жизни - для всех остальных честных, работящих людей, смерть. Гибли от голода люди, семьи, деревни, миллионы.  Матери скармливали  своим детям одного из своих детей, чтобы хоть кто-то выжил. Дороги были усыпаны мертвыми телами.  Нет оправдания тем, и не будет, кто в погоне за миражем – светлым будущим спровоцировал этот беспощадный террор.
         Дети Анисимова Максима пухли от голода. Старшие, как могли, экономили на себе, чтобы как-то кормить девятилетнюю сестренку, Нюру. Но всему есть предел. Есть стало нечего.
Весна была ранней, снег на полях лежал уже небольшими островками, погода была сырой и дождливой. Пошли  Маша и  Нюра  в поле, в надежде  найти пшеничные колоски, которые  могли  там остаться перед весенней пахотой. Ходили под дождем по полю собирали колоски, и складывали в полотняную сумочку. Несколько часов ходили,  вымокли, насобирали полсумочки колосков. Можно растолочь зерно и сварить из него мучную похлебку.
Очень устали девчонки, грязь налипла на их раскисшие лапти, ноги промокли, жидкая грязь смешалась с портянками, которые заменяли носки. Промокшие и озябшие сестры уже собирались идти домой, как вдруг увидели, что по дороге едет телега. Сначала испугались, хотели спрятаться, но куда спрячешься в поле,  с комками грязи на обуви далеко не убежишь.
Телега приближалась, на ней ехал знакомый дядька из их села. Обрадовались, может, довезет до села. Мужика звали Юхим, он до коллективизации работал на поле у их отца, - сезонным рабочим.  Юхим, в настоящий момент, был объездчиком, ездил по полевым дорогам и следил чтобы с колхозных полей ничего не пропадало, ни трава в сенокос, ни зерно в страду, ни колоски, которые валялись по полю после сбора урожая. Все колхозное, советское, пусть сгниет, но чтобы никто не смел народное добро, грабить. И в телегу объездчика была впряжена лошадь со двора Максима, пропавшего где-то на севере.
Объездчик увидел детей и припустил коня. Подъехал к детям. «Здравствуй дядя Юхим – обратились к нему дети. «Я вам не дядя, кулацкое отродье» – и хлеснул девчонок кнутом. Маша отскочила и заплакала. Нюра вскрикнула от боли, держась за щеку, захлебываясь слезами закричала: «Вот придет папка, он вас сильно побьет, заберет коня и плюнет на вас. Вы злой и плохой».
Рассвирипевший полутрезвый мужик выскочил с телеги, набросился на маленькую Нюру, вырвал из рук сумочку с колосками, бросил на землю и стал ее топтать, в ярости приговаривая: «Сдохните кулацкое отродье». Черная ненависть, пьяный дурман  отнял разум у существа, рожденного женщиной-матерью. Мужик вскочил на телегу, замахнулся кнутом на сестер. В бессильной ярости хлестнул коня и помчался по дороге.
Обнялись сестры и горько зарыдали. Наплакавшись, собрали оставшиеся колоски, не обращая внимания на мелкий холодный дождь, снова побрели  полю в надежде выжить.
Наступила Пасха, праздник праздников, ненавидимый и не побежденный воинствующими атеистами. Маша вытащила из сундука чистое платье, перешитое для Нюры из платья матери и теплый пуховой платок. Нюра переоделась в обновку, повязала на  голову теплый платок,  намотала на ноги выстиранные сухие портянки, одела лапти и, бывшее когда-то Машиным, пальто,  длинное до пят и  тяжелое, что шея  болела от долгого ношения.
Над садом с самого утра из репродуктора разносится музыка. Звучит песня: «День за днем идут года. В зоре новых поколений. Но никто и никогда….».   В голубом небе самолет оставляет белую полосу. Горы окружают местность с трех сторон. Если на западе и востоке они почти сливаются с горизонтом, то  севера видятся исполинами, ставшими в ряд и упирающимся в небо седыми головами. Солнце розово-золотым диском. Вершины гор горят неземным огнем. Время останавливается, нет границ мироздания. Взгляд падает на клумбы, пестреющие разноцветными цветами и окруженные вечнозелеными кустиками. Виднеются, как большие грибы, ограды увитые лозами винограда с молодыми светло-зеленными листьями и цветущими гроздьями винограда. Тишина звенит в перерывах, когда замолкает музыка.   Слышно пенье птиц, жужжание пчел. Вдалеке слышен шум работающей чаеуборочной машины, подрезающей чайные кусты на плантации, чтобы они в скором времени дали  ароматный майский чай.
Апрель в субтропиках, если не дождлив, радость земледельцам и грусть школьникам. Почти лето. Кажется, что солнце с тоской наблюдает за учениками, сидящими за партами, и безразлично смотрящими на черную доску,  возле которой учительница русского языка и литературы сама с собой ведет беседу об орфограммах. Мысли ребят далеко, на речке, в ярах. Их мечты о приближающемся празднике,  Пасхе, о посещении кладбища, о встречах со знакомыми, с друзьями одетыми в этот день во все самое лучшее и новое.
Над садом неслось: Говоришь партия, а подразумеваешь……Последняя декада апреля. Скоро праздник. Учительница, пытаясь словно разбудить учеников четвертого класса от гипноза Весны, обратилась к классу с вопросом: «Дети, а какой  приближается праздник?»  Класс на мгновение очнулся от видений и грез  о предстоящем, и стройным хором дружно гаркнул: «Паска». Немая сцена. Под весенним, нежным солнцем, в звенящую тишину,  пенье птиц, шум деревьев,  из репродуктора   врывается песня: «Мы пионеры, дети рабочих». Лицо учительницы вспыхнуло. Она даже попятилась назад. «Что вы такое говорите. После завтра день Рождения вождя, а потом первое  мая, день солидарности трудящихся. Как вам не стыдно. И еще пионеры. Пасха это религиозный праздник. Вы пионеры, должны …..» Ее голос становился все тише и тише. Очарование весны снова овладело учениками. Мысли детей  унеслись. Надо будет ехать на кладбище, убирать, поправить могилы, обложить их дерном с боков. Покрасить металлическую ограду. Убрать прошлогоднюю траву, листья и ветки. Прополоть прошлогодние цветы и посадить новые.
Под весенним, нежным солнцем к пению птиц и шуму деревьев  искусственно приклеивалась песня  из репродуктора: «Ленин всегда живой,..». Ощущение присутствия в затянувшемся   и неинтересном спектакле, не пропадало.
Вечером, в  чистый четверг, перед пасхой, бабушка достанет из самодельного шкафа, сделанного братом прадеда, металлические банки из под трехлитровой томатной пасты, для форм под выпечку куличей. Надо будет аккуратно обрезать верхнюю крышку выровнять края и убрать заусеницы, чтобы куличи не приставали к форме.  Тесто подходит, помещается в формы и от русских печей, разбросанных по поселку, разносится запах пекущихся куличей. Вся округа наполняется сладким карамельным запахом. Вытаскивают из печей куличи, тут же ставят другую партию, много желающих испечь куличи. А репродуктор настойчиво бубнит: «А короче  БАМ».
На большом овальном столе в зале стоят испеченные и благополучно вынутые из форм куличи.  Для них ложкой, до бесконечности взбиваются белки с сахаром.  В кухне на печи варятся яйца. На столе  стоят миски с красками, красными, желтыми, зеленными, синими, с луковой кожурой, красятся яйца.
 После обеда в субботу начинают съезжаться родственники из других городов и знакомые. Тетя Нюра привозит много вкусных конфет, бубликов, пряников, яблок и много-много любви.
Спать ложатся за полночь, хотя вставать рано. Молят, чтобы не было дождя. Солнце освещает верхушки гор, они горят  бриллиантами. За окном слышится Христос Воскрес – Во Истину Воскрес.  Начинаются сборы. Одевают во все чистое и новое. Не время бегать по ярам и лазить по деревьям.
Собираются люди на улице. Друзей не узнать - опрятны.   
Начинается движение в направлении кладбища, сначала по поселку утопающему в вечнозеленой  растительности, а затем  по дороге огороженной по бокам высокими елками. 
С правой стороны  за яром видны крыши домов в зеленном море молодой листвы.  Ароматный запах акации и рододендрона смешивается с утренней свежестью.
На кладбище радостно-грустное настроение. Встречаются  старые знакомые, давно уехавшие из этих мест. Кто-то плачет над могилой, кто-то разговаривает, кто-то угощает конфетами, и спиртным поминают. Идет битва пасхальными яйцами до диатеза. Кто-то больше разобьет, кто-то жульничает, подсовывая яйцо цесарки или каменное.  Но не долго торжествует «победитель».
Домой возвращаются группами, на машинах, по одиночке. Дома собираются гости. Накрывается праздничный стол.  Садятся за большой круглый стол, родители, бабушка,  приехавшие родственники, гости и дети. Вспоминают, поминают.
Ближе к вечеру из окон домов разносятся песни на русском, грузинском, украинском, латышском, чувашском, армянском и даже немецком языках. Поминает и празднует разноликий люд.
На Пасху  люди добрей, поминая своих родственников, делятся  с чужим. Маша сказала: Нюра, пойдешь  в соседнюю деревню. Ты еще маленькая, тебе что-нибудь дадут и мы не умрем с голоду.
Одела Нюра на руки  рукавицы, взяла палку и вышла на улицу. На улице еще было темно, деревня просыпалась. До соседней деревни было километров восемь, по дороге через поля и овраг. Снег почти растаял, под ногами было холодное месиво из подмороженной грязи и снега.
Когда Нюра пришла в соседнюю деревню, было уже часов десять утра. Люди выходили из домов и направлялись к кладбищу, не смотря на призывы, не поддаваться религиозному дурману. Девочка пошла по направлению к кладбищу.
Подходила Нюра к могилкам, где были люди и просила подаяние. В глазах девочки как в зеркале отражалась боль и вера в жизнь, поэтому люди без слов делились, кто чем мог. Нюра складывала в сумку крашенные яйца, кусочки пасхи, пирожок. Ей плохо становилось от вида пищи, но ребенок до слез мечтал принести припасы домой и угостить сестру с братом. Походила по кладбищу, люди стали расходиться, Нюра тоже собиралась уходить домой, но одна женщина подозвала ее к себе и сказала: Пойдем ко мне, я тебя борщом накормлю. У меня тоже была дочка, сейчас бы была такая как ты. Остался только сынок. Не было в мире ничего вкусней  этого борща с салом и черным хлебом. На прощанье женщина отрезала кусочек сала, хлеба и дала немного муки. Не оскудеет рука дающего, не празношатающемуся и пропойце, а обделенному и нуждающемуся, не зарекайся, река может иссякнуть и плодородная земля высохнет и потрескается, и если не выпадет влага  дождем,  живые корни высохнут, в пустыню превратиться цветущий сад. Ангел опустился на землю в лице этой женщины во имя девочки Нюры, дочки Максима, жены Ивана, тети Нюры, любившей материнской любовью.
Наклонилась земля, и день весенний стал равен ночи. Затерялись в пути холодные ветры и вьюги. «Мы идем к Сварге» - слова эхом отдавались в подземелье, в котором с факелами, полусогнувшись,  шла процессия волхвов и простых людей. Волхвы были одеты в белые  до пят рубахи и шли босиком по  земле. Лица седовласых  волхвов  с волосами до плеч и бородами до пояса, подсвеченные огнем факелов, вызывали трепет. Черные как ночь, или голубые,  как вечные небеса,  глаза горели отрешенным огнем. В их глазах  отражалась, воля Всевышнего и  светилась надежда. Мы идем к Сварге. ОМ-ом- му-у, ойе- стройные голоса волхвов пели песни  посвященные Всевышнему. У простых людей внутри все сжималось от пения волхвов. Чувствовалось – что ты островок  во всей Вселенной.
Как только минула полночь, процессия вышла из подземелья  на лесную поляну и направилась к Святилищу.  Святилище  с установленным на нем резным столбом из маренного дуба располагалось на вершине холма покрытого густым дубовым лесом.
Волхвы прославляли Богов, явивших миру Весну, победивших  зло и  холода. Мы идем к Сварге – пели Волхвы и поднимались длинной горящей лентой к Святилищу. 
Островки черных проталин на белом снежном ковре превратились в спаханное поле. Комки мерзшей Земли готовились к пробуждению. Босиком по полю, по комкам мерзшей земли,  одетый  в белую до пят рубаху шел седовласый волхв Леур. Волосы Леура развевались на ветру, борода порывами ветра прижималась к груди. Сзади волхва всходило солнце,  в небе самолет оставлял белую полосу, за полем и лесом на пригорке, от восходящих солнечных лучей купола новой веры горели золотым огнем и в вечность звали звонари колокольным малиновым звоном.
Левченко В.М 23.11.2008