Про Любовь. Продолжение. Ада Рейс

К Аде меня привела моя тётя – Александра. Ада пишет картины. Если честно, я пошла из вежливости. Потому что я не интересуюсь совершенно живописью и таращиться на чужие картины, причмокивать и говорить – да, это здорово! У меня не было совершенно никакого желания . Но раз уж Александра попросила составить ей компанию – я согласилась. Александра художница, и отказаться было бы просто невежливо.
Крепясь и скрипя, утомленная жарой, я поехала.
Каково же было моё разочарование, когда эта Ада оказалась еще и зацикленной на своих работах.
Ада – немолодая, невысокого роста, сухонькая, какая-то вся маленькая. Волосы кудрявые и светлые, и сама  вся она такая же. Светлые глаза, белая кожа, белые зубы, руки тоже белые -маленькие и аккуратные. Можно сказать – она даже красивая. Для своего возраста выгладит отменно.
У неё четыре комнаты в квартире, никакой мебели и все  стены усыпаны картинами. Большая часть – копии работ известных мастеров.
Я попробовала прикинуться ценительницей живописи, но поняла, что запросто от меня не отстанут и, продемонстрировав полное свое невежество в этих вопросах , сославшись на большую усталость, я попросила позволения тихонечко посидеть в холле.
Ада принесла мне сок и я, позевывая от жары, стала рассматривать холл.
Немного смущало то, что я не стала бродить со всеми вместе по комнатам и причмокивать от восхищения. Обидело то, что Ада осталась к этой моей выходке достаточно равнодушной. Говорю же – сущий сухарь, а не женщина! Ничего дальше своего носа не видит. Если мне её картины не интересны, так и я ей не интересна. Спесивая какая!
А я такая умная, такая интересная собеседница -  ей бы радоваться, что у неё такие гости. А ей, видите ли, все равно.
Отвлеклась. Итак, стены холла были заполнены как раз таки копиями известных мастеров, но, так как я не в курсе что и кто написал, то я рассматривала их просто так. Наряды, обстановку, изображенную на картинах, украшения на женщинах. Одним словом - бездельничала и мечтала  о том, чтобы пытка побыстрее закончилась.
Одна из картин висела чуть в стороне, и краски на ней были очень яркими – скорее всего, именно поэтому я непроизвольно поворачивалась в её сторону. Какие-то яркие полосы, бабина с нитками, как я поняла – это ткани.
Ада с Александрой вернулись с экскурсии по квартирной галерее, предстоял второй этап пытки – умными беседами и жалостливым покачиванием головой по поводу моей невежественности.

-Бедная девочка, - так и представляла я, как Ада причитает - она такая глухая в искусстве…

Вообще - неприятная эта Ада. Не нравится она мне.

Пока пили сок и неторопливо разговаривали Ада с Александрой, я старалась помалкивать.
Но не тут-то было. Ада заметила, что я посматриваю на картину с яркими красками, и спросила:

- Леночка, ты думаешь краски слишком яркие и грубые?
- Не знаю, - растерялась я.
- Это моя первая картина. Я назвала её «35 лет моей жизни».
- Да, - начала философствовать я,- (люблю это дело)- жизнь и правда только ткань, нитки и лекала. Мы шьем свою жизнь сами.
- Нет, - ответила Ада, - просто это единственное, что я догадалась нарисовать, и что оказалось под рукой.
Я опешила. А Ада продолжила со своим несколько суховатым и равнодушным видом, тихим и сладким голоском:
- Я 35 лет, с тех пор, как приехала из Риги в Израиль, только и шила. Надо было кормить двух детей,  мама пожилая, мне положиться не на кого. Я в Израиль ехала и мечтала о том, что буду жить, как хочу, и смогу посвятить себя тому, что я люблю. А люблю я и мечтала всегда лишь об одном – рисовать. Приехали сюда, а тут выживать пришлось. А когда за день нашьешься, с клиентками наговоришься, то уже и глаза болят, и спина. Поспать бы – вот и счастье. Слава Богу, что он сохранил мне хорошее зрение до моих теперешних лет!!! Об этом его и просила всегда. Дети выросли, разъехались по дальним странам. Произошло что-то – я поняла, что могу теперь заниматься тем, чем мечтала.  А что рисовать? Больше в доме и нет ничего подходящего – бросила ткань на швейную машинку, нитки, лекала – вот и получилась композиция.
Я удивилась и даже возмутилась внутри себя такому примитивному подходу к таким тонким вещам как написание картины, да еще маслом. Но отметила то, что у этой картины есть энергия жизни.
Ада продолжала:
-А теперь я мечтаю, чтобы моё увлечение приносило мне хоть какие-то деньги. Продать картину – это моя мечта. Тогда я знала бы, что я могу радовать людей своим увлечением настолько, что в благодарность они дают мне деньги.

- Все будет, - сказала я, имея ввиду лишь то, что сказала, - пройдет время и кто-то будет покупать Ваши картины.

Сама не поняла, зачем я это ляпнула, но было это от чистого сердца. У меня была в тот момент абсолютная уверенность, что её картины будут покупать. Про себя я подумала лишь то, что вряд ли у меня найдутся деньги, чтобы купить картину. Не обязательно Адину, а любую.

Ада провожала меня и Александру, обняла меня и сказала:
-Ты удивительная, потому что честная. Это хорошо и это много,- еще раз удивила меня Ада.
Мы выходили на улицу, и я поймала себя на каких-то непонятных изменениях в себе. Может быть это было облегчение от того, что поездка к Аде оказалась не такой уж и скучной и нудной.
Я быстро забыла этот визит и даже фотографии из Адиной квартиры пролистывала не глядя.