отрывок из Planespotting

Как-то раз Шмидт прилетел из Москвы вечерним рейсом. И сразу ко мне. Из аэропорта позвонил – “Через час буду!”. Я, естественно, пошел ставить рюмки в морозилку и звонить женщинам. Чтобы уже собирались и выезжали. Шмидт же едет.
Женщины приехали первыми и запыхавшимися. Шмидта женщины любили. Во всех городах, где он бывал. Из-за этой любви я уже пятый раз не мог досмотреть “Звездные войны”. Я регулярно пытался это сделать, но почему-то именно в этот день звонил Шмидт со своим “Буду через час!”. Нет, Шмидта я, конечно, люблю больше, чем Лукаса, но… есть же какие-то вещи!
Короче, я минут сорок развлекал и разбавлял алкоголем озабоченных Шмидтом дам. Когда приехал предмет озабоченности, дамы попытались резко встать и броситься ему на шею, но вместо этого взвизгнули, запутались в своих длинных ногах и рухнули у подножья Шмидта. Картина получилась красивая. Шмидт стоял над ними и широко улыбался, женщины лежали возле него, смотрели на него влюбленными глазами и тоже улыбались.
Мы не стали поднимать женщин с ковра, а присоединились к ним. На ковре оказалось две красивые женщины, две холодные бутылки водки, маслины, арбуз, сыр, сигареты, немного марихуаны, суши и мы со Шмидтом.
- Сон вчера приснился. Не знаю, что и думать… Я всю ночь беседовал, а потом выпивал и беседовал с братом Джорджа Буша мл. - Джеффом. Он губернатор какого-то штата. Техаса, кажется. Оказалось, нормальный мужик. Не то, что брат-мудила. И выпить не дурак. Правда, он нажрался быстрее меня.
- Хм… и что пили?
- Водку. “Путинку”. Хорошая водка. Хотя в жизни не пробовал ее. Как-то в голову не приходило. Это вообще съедобно?
- Только во сне.
- Ну, я так и подумал, когда проснулся. Первым делом, я у него выяснил такое же ли он чмо как его брат или нет. Джефф сказал, что нет, не такое и, что, таких как брат еще поискать надо. Сказал, что кроме как на публике никто из семьи с Джорджем не разговаривает уже года четыре.
- Из-за чего?
- Сказал, что у каждого были свои причины. Во время первой предвыборной кампании Джордж заставил Джеффа пересесть на Dodge Neon…
- Ну и что?
- Эта тачка была разработана и выпущена специально для секс-меньшинств с учетом их предпочтений, это машина для пидорасов, и Джордж решил таким образом завоевать голоса геев. Я на месте Джеффа сломал бы руку подонку.
- Ха! А остальные за что осерчали?
- Папик за то, что после переизбрания Джордж напился и заявил отцу, что тот тряпка, а не президент.
- Да… жестко!
- Ага. При этом присутствовала вся администрация, зарубежные делегации и члены конгресса. Чуть до мордобития не дошло. Старика Буша вынесли из зала охранники сына, а старик все кричал, чтобы тот лучше домой не приходил, иначе будет выпорот.
- Да! Отличный парень! Друзья! За уважение к старости! – первая бутылка быстро пустела. Мы сидели на полу друг напротив друга, облокотившись на диваны, широко раздвинув ноги, между которых устроились нетрезвые женщины.
- Барбара никогда не была от него в особенном восторге. У нее Джефф в любимчиках. Джорджа она всегда справедливо считала гнусным и тупым и последнюю пару десятков лет в упор его не видит.
- То есть? – решила разобраться одна из женщин.
- Не видит в упор, значит – в упор не видит. Что непонятно? – Шмидт терпеть не мог тупых вопросов. Больше всего его бесил вопрос “То есть?”.
- Где Вы с Джеффом выпивали-то? – задала более конструктивный вопрос вторая женщина.
- На моем заводе в Калуге. Рядом с коровниками нам стол накрыли. Вонь, помню, стояла невыносимая, а Джефф все улыбался и приговаривал, что запах коровьего дерьма – лучший запах на свете и, что у них в Техасе все настоящие мужики любят этот запах. Странный он все-таки… На нем были невероятных размеров казаки из кожи аллигатора, кожаная куртка с какой-то нелепой бахромой и ковбойские штаны с кожаной жопой. Видимо, из-за них он ходил так, как будто обосрался. В Техасе все, что ли такие колоритные?…
Короче, он заснул лицом в куриных крылышках и, когда я его разбудил, засобирался по бабам. Пришлось потом сторожу бегать за ним по коровникам. Он там к моим коровам пристраивался.
Одна из женщин, видимо, так ярко в картинках представила всю эту сцену, что захлебывалась от смеха. Ее подруга, то ли была слишком пьяна, то ли давно потеряла нить рассказа, только хмурила брови, и на лице отражалась интенсивная работа мысли. После того вечера мы со Шмидтом дали ей имя “Тоесть”.
И тут отошла от смеха другая дама:
- Я тут Хомски* читала… - мы удивились больше, чем Крупская в крайней стадии*, - и меня твой рассказ на мысль навел. Джордж ведь родился-то обычным нормальным… возможно даже хорошим ребенком… Вот почему он стал таким ублюдком, а?
- Ну, ответ напрашивается. Потому что родился не в той семье не в то время. Они его и сделали уродом… А потом еще сделали политиком. Хааа! Вот такая семья! Из уродов делает политиков…
- Нее! Неправильно. Он стал таким, прежде всего, потому что таким и был изначально.
- Это как?
- Это так, что каждый из нас одновременно и урод, жлоб, скотоложец и добрый самаритянин.
- А! Замечательно! То есть в случае неудачи можно сказать – Ну что Вы! Я родился подонком! Что с меня взять? – так?
- Нет! Не так! По-другому. Ты изначально и гроссмейстер и бильярдист и в футбол и в теннис можешь, а еще и айкидока талантливый. Чем ты станешь - от тебя зависит. Еще от тебя зависит насколько по правилам ты будешь на татами сражаться. Если понимаешь, о чем я… А изначально ты и урод и скотоложец и самаритянин.
- Ааа… популярная теория.