Тимбукту

АНДЖЕЙ ЖОЛНЕЖСКИЙ.ТИМБУКТУ

авторизованный перевод с краковятского на вятский:
 СОЛДАТОВ А. ***

*** автор и переводчик не несут абсолютно никакой ответственности за словарный состав русского языка.



ПЕРИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Что подтолкнуло меня, уже во второй раз, обратиться к переводу не-заслуженно неизвестному у нас в стране, но всё еще продолжающего весьма плодотворно приумножать своё творческое наследие, автору? Скорее всего, не совсем удачный первый опыт такого сотрудничества. Я имею в виду пере-вод, так пока ещё и не нашедший своего читателя, поэтического сборника Анджея Жолнежского «Порнограф», эдакой своеобразной антологии порой эротической, а порой и совсем нет, музы Анджея.
Причины той творческой неудачи – конечно, только со стороны пе-реводчика: со стороны автора - полнейший восторг и летящие в воздух чеп-чики и прочие фрагменты женского белья! Так вот, главная причина – это творческая неудовлетворённость переводчика проделанной работой: перевод не всегда вполне адекватно выражает интонацию первоисточника; проблема и с расстановкой правильных акцентов…. Быть может, лучше всего удалось изложить дух Анджея Жолнежского в следующем переводе, вошедшем в тот, скандально не опубликованный, сборник:

ОГРЫЗОК

Змей тактичен, осторожен –
Подростковый прыщ на коже
Пухлых щёк увидел Евы:
В жёны надо, а не в девы…

И спустился с толстых веток,
Где он, стражем всех ответов,
Был оставлен хитрым Богом:
Знал – предаст…. Красивым слогом

Объяснил, тем, про тычинки
И про пестики…. Картинки,
В яви, тут же – на животных…
И потом, смущённых, потных,

Сам отвёл он за ограду.
Сад зачем? Познав усладу,
Запустили в свет огрызок…
Социально стал им близок

Тот изгой, что петли вяжет:
Что ни спросишь – всё он скажет.
Правда, ложь? – Важна лишь вера:
Не похож на изувера –

То сомкнётся в бесконечность,
То полнейшая беспечность…
Семена огрызок сбросил –
Было время года осень!

Так вот, попытка взять реванш за эту неудачу, и побудила меня, отложить в сторону работу над собственным поэтическим сборником «Десятая книга: Букварь скомороха» и засунуть поглубже в ящик рабочего стола очередную попытку экзистенциально реалистической прозы – «Византийский город. Часть первая: Сиятельнейший князь…» и взяться за многотрудный перевод «Тимбукту».
Сразу сделаю оговорку, что, взяв на себя непомерное бремя ответственности, и не согласовав это с автором, позволил себе значительно сокра-тить объём этой «энциклопедии скучающего Робинзона» (таков в действительности авторский подзаголовок книги). Но постарался сделать так, что бы хоть как-то скрыть столь явно бросающуюся в глаза отрывочность и фрагментарность расчленённого текста (и не только: не хочу лицемерить перед читателями – конечно же, в первую очередь от этого расчленения непоправимо пострадал авторский замысел, но…).
Да, из более чем пяти сотен авторских «статей» этой «энциклопедии», в переводной вариант вошло не более трёх десятков….


ТИМБУКТУ

(сказка для особо взрослых и половозрелых)

Жил-был начальник. У него была жена.
Жил был другой начальник. У него была жена и собака.
И жил-был третий начальник. У него была жена, собака и любовница.
Поэтому, на макушке у него, буйно разрослась плешь.
Что бы прикрыть её, он стал зачёсывать все оставшиеся волосы назад.
Волосы тоже имеют вес и, поэтому,
задняя часть головы стала перевешивать её, голову, а с ней и ум, назад,
 выгибая, очень некрасиво, шею:
 всем казалось, что третий начальник задирает перед всеми нос.
Потому что у него есть и жена, и собака, и любовница?
И, что бы уравновесить голову и не ходить к любовнице
 с вызывающим и задевающих всех видом,
этот третий начальник отпустил бороду….

Всемирная антология бородатых людей.



0.Преамбула. (Из авторской редакции всемирной энциклопедии).

Тимбукту, это видимо где-то в Африке. Экзотика, для нас. Для них это тоже постылая жизнь. В рутине, склоках, мезальянсах…. Интригах, ханжестве и злобе…. Про широту и долготу? Да где-то там, далече, от наших северных широт и азиатского соседства.
Болото. И гнус, и мошка, как у нас…. Под жарким солнцем африканским, нет, не найти, под взглядом даже пристальным и острым, ни толики, что было б ново…. Экклезиаст оставил нам сентенции в наследство, их щедро сдобрив или пропитав, известной долей, даже не ироний, до нельзя разведя их в едком уксусе сатиры -  сарказма ядом, метастазов бросив злую сеть.…. Или грешит на иудеев чрез чур подстрочный перевод? Дословно их понять  и так невероятно трудно. А, если заплести, туда, как интонацию, и наш менталитет….
Вот также желчно автор изливает эти строки, в поклоне вечном, собирая брошенные камни, попутно расколов, для веса, монолит нешуточной горы…. Что б бросить их в кого? Не наобум – осознанно, прицельно. Ну, что касается, что б обнаружить цель, то проще нет. Не буду даже утруждать, кривые зеркала: зашёл – и оглянулся.
Свернулся мир в клубок зеркал, блуждаем, заблудившись, в комнате мы смеха, уродство подсмотрев, своё же, и в тех карикатурах, и на всё: на от-ношения, сношения,  на ханжество любви и просто блуд, от скуки: пресный, пыльный, тесный, личинки моли в вечной полутемноте…. Дороги, дураки – не в Африке, - но как знакомо! Какие, к чёрту - даже смоляному, что словно дёготь, иль головёшка, - дороги, в Африке? Одна тропа, где мчатся антилопы Гну, ордой парнокопытной: круговорот сплошной еды, на всём пугающем пространстве…. Саванна, баобабы, львы…. И снова – гну, под баобабом пара львов. Саванна.
Смеёмся, заливаемся, пока вдруг не уловим сходство – лица, что именуется портретом, и той гримасой, со стены напротив…. И в слёзы, обвиняя зеркала. И мастеров, что их отлили, втиснули в багеты, не удосужившись проверить кривизну, при помощи всех тех замысловатых ухищрений, что именуют: уровень, лекало, перпендикуляр.
- Стекла?
- Нет – окружающего мира. Что бы потом поправить кривизной стекла….
Что, диалог? Предтеча сцены – сначала загружаем монологи, потом стараемся их вклинить в связный диалог, преобразуя тот, боюсь, не без усилий, в сцену….
Итак, имеем Африку и пару океанов. Последние здесь не играют ро-ли никакой – так, голый факт, привязка ко планете….
Чем характерен этот материк? Да тем, что до экватора, как будто населяют люди, лишь цветом подкачали, может быть. А ниже…. Придуман да-же термин – антиподы. Не мной – тысячелетий пять тому назад. У них всё кувырком и вверх ногами. Зато легко как, на границе, там разделять на «свой - чужой»: увидев пред лицом своим две грязные ножищи, дави на спусковой крючок, тем приведя во исполнение статью из караульной службы…. И всё, лишь на контрольно-следовой, полоске, лужи высыхающие крови и тьма следов – от убегающих голов. А отпечаток головы ничем не хуже отпечатка пальцев: рельеф, залысины и плешь: у всех, у нарушителей, они неповторимы. Вот здесь возможно и статистику привлечь, что б подсчитать процент, у антиподов, плешивых, сущее лысых и т.п.
Да, Тимбукту. Язык аборигенов. Про перевод? – не надо лучше. Что б не попасть вдруг неосознанно впросак, как вышло с австралийским длинноногим….
Ну, всё, преамбуле конец.



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: МОНОЛОГИ

Благоустроим уголок – пускай один! – саванны:
Воздвигнем в три обхвата баобаб, кустарник редкий
и до ужаса колючий.
Да, несомненно, будет драть –
 из меховых из всех животных,
как вату, клочья: факт то несомненный; ну и пускай:
пусть проредит, колючками,
как смерть вцепившись,
тот войлок – сбившийся, завшивевший подшерсток:
полегче будет им переносить жару….
Да муравейников гигантских небоскрёбы –
и оживят термитов башни уплощенный рельеф:
готическую нотку те добавят в силуэт.
И лужу! Да, огромную, как пруд колхозный.
И в глади отразятся той приматы,
 и хищники, и прочий,
копытный, парно и непарно, сброд….
Пришпилить, звёздами, созвездием замысловатым,
на задник,
 фантастически сгораемый закат….
И, криками, что печень рвут на части –
от страха, ужаса:
раз-два – напополам, и снова: раз-два…,
всё подытожим:
и визуальный ряд, и фонограмму.
Ландшафт готов: мы в Тимбукту.
Уже.

Кадастр земного шара.
(пособие для начинающих богов)




ГЛАВА ПЕРВАЯ. (ОТ АВТОРА)

Животный мир, а так же жизнь всех насекомых и растений, в заявленном мной смело Тимбукту, для местных очень скучен, да и пресен. Слащав. Сплошные ананасы, яблок нет. Да-да, не климат. Бананами и перезрелым кофе здесь давятся всю жизнь. Конечно, бедолаги. Здесь даже гной, по вкусу, видно, как сироп….
Не будем говорит про антураж – сценограф явно здесь перестарался: такого буйства красок не понять, в сезон дождей, ни вам, ни даже мне; когда же не до влаги - хватило бы, с лихвой, одной, со скудненьким набором из оттенков: белёсый, блед. Здесь выгорают даже тени и, в полдень, осторожно поднимая пятку, под ней ты обнаружишь просто плоский след, без всякого намёка на рельефность….
Но есть и здесь, как повелось повсюду, и царь зверей. Для всей, с вершины баобаба озираемой округи. Себе он кажется, как в луже грязной отразится, конечно, львом. Клыки и грива, хвост. Как будто атрибуты все на месте и соблюли формальный протокол. И самки. Много. Блохи, дети…. Здесь не гарем вам, не забудьте, прайд…. Почти империя и слов не надо с грязненьким подтекстом. Он – царь.
Вот только грифу, с вечным несварением желудка, он сверху кажется плешивый павиан. Срыгнёт тухлятину  и смотрит, смотрит, как царь зверей, от старой, жирной некрасивой самки, тайком, спешит в кусты, поближе к молодой. И все подробности интима смакует, и шею возбуждённо напружив, и сглатывая часто-часто…. Кадык при этом – что твой метроном.
Да что нам гриф. Нам персонажей встретится не так уж мало. Быть может, даже и пингвин, что со снегов Килиманджаро, послом, в сей суверенный мир, был спущен вниз. А почему бы нет? Есть много тайн в природе, к которым прикоснутся нам не суждено. Пример – головоногие моллюски: представь – мозоли вечно на мозгу. А почему? Когда ты ходишь, ноги пухнут и трутся о запятник или что-нибудь. А им, как кеды ли тебе, ботинки, туфли – бескостный череп….
Не счесть. Да мы, пока, считать-то и не будем. Чуть более десятка монологов. Вот и всё.



ГЛАВА ВТОРАЯ. (ГРИФ)

Старуха, что – глаза слезятся и мозоль, что сзади всё седалище при-крыла, не так уже, видимо, мягка.  Да, что там говорить, она, мозоль вот эта, уже как камень….  И вся в морщинах вся, как…., не знаю что: не видел – пристально и близко. Быть может, как ущербная луна? А грудь, а грудь-то – да куда там, Гойя и его страшилки….
А молодушку, думаю, приятно ущипнуть, за попку - так упруга, пневматична – ублюдок сразу входит в царский раж…. Плодится, сволочь. Лысина сверкает, пот испаряется мгновенно – знать, жара. О, Африка, голодный рай для бедной птицы. И не одной войны…. Вот это шведский стол.
Осталось быть лишь шантажистом: мельчаю, постарел - я в зоопарке видел льва. Был интернирован туда, да получил свободу – я. А, что до льва - крупнее павиана, скажем откровенно. И самку пользует, во время гона, раз по сто, и за одни лишь сутки. Быстро-быстро, словно кролик, нисколько не соврал….. И так дерёт её неделю. Или две – я не силён в двузначных числах. Зверь. А львица воет и рычит, и не сбегает: в радость….
Да, расскажи, такое, павиану: Гамадрилу – под солнцем беспощадным зад себе сожжёт. И так в сплошных коростах. Вдобавок обретёт и нездоровую, и неспортивную одышку, а брюхо потеряет вес и волосню: бедняга от усердия пупок себе сотрёт…. Царица Савская – опять к Адаму?!! Опять же – самке превратит, и всё и вся (ну, что у них внутрях) - в одну безмозглую визжащую мозоль…. Скотина. Он так же похотлив, как евнухи иль мулы: гоняет попусту, туда-сюда…. А весь приплод от этих оборванцев. Опять гогочут, голозадые самцы. Гусары. Эскадрон из краснозадых раздолбаев.
Со страусом, уродцем, вновь умора – с разбегу сунул голову, и очень церемонно, при всём дворе, но в кучу из дерьма. Блюдёт традиции и мифологию пернатых…. Тьфу, недоделанный цыплёнок. А шея да, а шея хороша. С такой вот шеей запросто и в труп слоновий, поглубже, к ливеру, легко про-лезть…. Но глуп непроходимо. 
И всё-таки: везёт же дуракам. Не всем же мудрость смаковать, как я смакую – четвёртый день в желудке, так и эдак, верчу-кручу копыто старой зебры…. А мудрость, вся, произрастает из терпеливых ожиданий: через не-делю, всё же, расщеплю, на атомы, калории из них черпая, и этот заскорузлый коготь или ноготь…. Печаль лишь гложет – словно камень, голыш, с тех берегов, что в детстве как-то видел: от грязи бурая вода, а все вокруг, от восхищенья придыхая: «Священный Нил…». Они не мудры, не пернаты, похожи все на обезьян и так же отвратительно двуноги…. Тварь без крыла? Откуда ж разум? Когда на солнце смотришь сверху вниз….


ГЛАВА ТРЕТЬЯ. (ГАМАДРИЛ)

А грифа можно прикормить. Лишь ухватить, умело, животное по-мельче, за долготу прыгучих ног и расколоть ушастый череп о бугристый ствол уродливого древа. И попросту назвать, картинку эту, но потом – всего лишь дохлый кролик…. Не долог только натюрморт – стервятники и мухи, с жарой совместно споро справят бал….
Какая мерзкая, однако, шея. Как будто бы гофрированный шланг…. Однако же, с такой слюной не захлебнуться, а сколько раз пытался, наблюдая, свой глаз подслеповато щуря, «царский раж»…. Не знает, сволочь, что привык он мыслить устно: извилин не хватает удержать слова в себе, как и помёт…. Смердящая клоака. Ну, а крыла – как видно по ночам их гложет неустанно моль в эмбрионе, крохотный червяк, со вкусом пыли. Ещё летает, старый хрен, и сил хватает. Но только на полёт. Гнездо и яйца? – он вычеркнул давно из словаря и термин этот: размноженье…. Столетний дурень. Пень горбатый. Когда застынет неподвижно над остовом давно смердящей твари.
Но во владениях моих сидит, где палкой или камнем, порой и не достать. До зуда, жалко…. Старый маразматик. Картавый рэпер.
А с самкой молодой намного всё однако хуже: свой пухлый зад всё норовит пристроить ко чреслам помоложе…. А ведь приветил – камер-юнкера. Элита. Гвардия. Кавалергарды. Одни Хуаны…. Но хороша. Зюлейка, кос-халва…. И нос смешно так морщит, когда из паха мне выкусывает блох, попутно совершив развратное движенье…. И грудь не изуродовал слюнявый отпрыск – есть, чем согреть мне старческую горсть…. Хотя, какой я старый? С супругой старой я не ровня.
Старуха, да, сварлива. И притворяется слепой, когда москитов бьёт, дубиной, над самой головой моей…. В моей мошонке что-то долго ищет. И до того намнёт, что сам не свой – иду проторенной дорогой, вернее бороздой, порой не думая, уткнувшись в перепутье. И ей плевать, куда направлю путь…. Глаза слезятся, а косит всё на Хуанов, шлюха. Какой на царство взял? Не удержалась – во все тяжкие, направо и налево. А отказать никто не мог – царица-мать…. И мать её, в коленах всех, до Евы…. В грехе и муке, пропустить приличный хвост?
Да и с шакалами, отнюдь, не проще. Вот, ежели назвать вот эту особь волком, допустим осторожно, африканским? Заткнут ли пасть? Труднее про-кормить, зато тщеславны. И тявкать научились ночью, и мечтают: что воют очень страшно на луну, как псы свирепые: пол шага – волки…. Чем меньше сволочь, тем она вредней. Но, как монарх, я должен содержать и легион из иностранцев. Пусть дрянь и рвань – а, всё-таки, престиж….


ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. (СТРАУС)

Копытом если эту образину пнуть, то можно впасть и в грех смертоубийства. Каков самец – наполовину стёр уж, обмякший в непрерывных битвах уд. А всё ещё не в силах он угомониться. Старуху заставляет делать чёрти что. Понятно, зубы стёрты, безопасней, чем с молодкой…. Ишь скалит клык свой над старухой – уже воткнул её башкой в песок: ей там темно и гадко, знаю, знаю. Не у меня ли подсмотрел, вот эту позу…. Или мочалит, по ночам он, в полнолунье, тот гнусный томик Кама-Сутры?.. Хохочет, над старухой измываясь, тать. А та молчит…. А, тоже сволочь, мазохистка.
Но, всё ж, у трона так не трудно встать, во время церемоний, когда о ритуале власти вспомнит он…. Какой он всё же жалкий, мелкий узурпатор. Что львы, гигантов всех, слонов, и тех в распыл пустили, недоноски, красиво обозвав то избиение - сафари. Савану превратили в зоопарк. Столбы и проволока из колючек. Национальный парк. Фашизм. «Наш путь».
Одесную, ошуюю, я, два свои крыла, два страусиных опахала, над этой плешью загорелой распростёр. Спит, спит, подонок, утомился, таскаясь по любовницам своим. Вот так и правит государством: оттычет без разбора всех и вся, и спит. Сопит, в обвисший нос свой, алкоголик. Нажрался снова забродивших тыкв. Пусть спит, пока ещё одну - не вижу: вошь, блоху? – в ноздрю струя дыхания его не засосала.
Хотя бы раз мне падальщика пнуть. Разнёс бы вдребезги его грудную клетку и выпустил всю желчь и гадкие слова. Подумать можно, ненавистью дышит. И ей питается. Гигантский гнус. Несёт, как от козла, от козлища из ада. С таким общаясь, точно, в ангелов поверишь. Что б компенсировать земную твердь. Иначе изъязвит и перевесит….
Хорош и этот, к нам аккредитованный шпион. Набитый чванством, растворённым в жире. Пингвин. Всё клюв свой задирает – мол, под водой парит, как в небесах, и пируэты и кульбиты крутит – летун заслуженный и ас…. Всё собирает гадости о всех и каждом, в оценках не стесняясь и в словах. Читал, читал я, перлюстрированную почту. Что, дипломат? – гиене наплевать на вписанную в протокол «прикосновенность», с частицей неприступности, как будто – «не»….
Сама Гиена? Гнусный трансвестит – в ней так полно анатомических излишков, что не понять: то самка? иль самец? Ни принципов, ни кодексов, ни чести. Добро и зло? – такой же трансвестит. И даже, может,  много хуже: бесполый прагматизм. Капкан железный челюстей и мутный взгляд. Такой лишь безопасно и возглавить Безопасность….


ГЛАВА ПЯТАЯ. (СТАРАЯ САМКА)

Ублюдок чёртов. Соблюдает статус-кво: всё молодится, словно племенной….. А как иначе? Как самок в стае удержать? Когда те вовсе не брюхаты? И пусть не от него, но тоже приложил – не взгляд, так руку. Охальник, бес: пускай не «съем» – хотя бы надкусаю….
И надсаждается – и день и ночь, когда почувствует чужое он вниманье (Хуанов), на том, что якобы принадлежит ему. Что б поддержать себя, всё чаще, чаще, кору с особенных дерев жуёт, а после мается с запором…. Самец, самец. Пока не спит….
А спит всё чаще, слаще, пуская газы и слюну полуденной истомы…. Раздолье для Хуанов – те не спят: блюдут и балуют – ****уют, сволочи, напропалую. Со всеми, кто имеет лишь намёк, на противоположность пола….. Им невозможно отказать: азарт и натиск, и неистовство, в постели. Хотя какая им постель? Не выбирают, где застанет их сиеста, сей царственной особы – тут им альков, и дамы трутся в ожиданье по соседству…. Да, воспитали молодежь.
О самках молодых? Да, молодые. На них всё держится – работа, про-питание и поиск блох, в его поганой старой шевелюре. И не только. Сколько? Покуда не разбудит остеохондроз в своей плешивой пояснице. Или люмбаго…. Трутся, трутся. Где взгляд его – очередной краснеет зад. Упитаны и сыты, словно тёлки, бредущие за буйволом на водопой. А он мычит, протяжно и утробно, их осеменяя…
О старых я уже не говорю. Кому они нужны во всей саванне. Да даже пьют, закрыв глаза, что б не сойти с ума – увидев собственное отраженье: его с трудом возможно прочитать – морщины слились с безобразной рябью, от капель, что не в состоянии ладонью донести до рта…. Полное смятенье. Через одну – карга, иль ведьма: сосцы пустые, как дырявое ведро, не принесут прохожему удачи….
О прочих? Нечего. Так, трутся возле нас: псы шелудивые, да птиц дурных орава…. От них лишь непонятный шум, да гам: то крыльями взмах-нут, то в полночь вдруг облают…. А проку? Был бы то домашний скот – хоть сыр иль молоко. Или яички…. Попробуй, укати-ка, то громадное яйцо - копытом череп вмиг проломит…. Птичья лапка….
И не заметит даже…. Словно бы и спит…. В засаде, сволочь, караулит ту, с сигналом….



ГЛАВА ШЕСТАЯ. (МОЛОДАЯ САМКА)

1. Попытку предпринять о возрождении матриархата.
…и обоснованно открыть мужской гарем. Из молодых самцов, их пропуская через кастинг – алькова подиум и компетентное жюри, из самых старых раз-жиревших самок, входивших в рейтинг самых знатных шлюх, когда стройнее были и моложе (во времена ещё царя Гороха – тогда и техника ещё была так утомительно однообразно, но именно стараниями их вводились в ту про-грамму посложнее элементы: про «то» и «это»…). Выносливому – чемпиона ленту и право, в той шеренге претендентов, первому стоять, в опочивальне царской….
2. Хотя бы уголок, но обустроить неба.
…совсем не прочь: чтоб по желанию – то день, то ночь; то ветерок прохладный вместо фена; то, как солярий, дьявольский поток, лучей, восстановить ущерб чуть стёртого загара: он утончается, когда эксплуатируешь столь энергично эрогенных зон всех плоть – с азартом, что приличествует так царице,  и взахлёб, нисколько не жалея тех Тарзанов…. Их не легион, но, всё-таки, гарем: когорта…. И претендентов, им на смену, подрастает, под присмотром мудрым, две….
3. И прочие, пока ещё и неосознанные мной, фантазии, обрывками иллюзий.
…пока: жестокая реальность - донельзя истощённый мною дряхлый царь, при ком и состою в сомнительной и незарегистрированной связи: полуналожница, полужена; скандальных кумушек злословная проказа - ничем не из-лечить их от порока сплетен гнусных, нет…; Хуанов грязных пошлый хоровод (с набором целым торопливых предложений); и самок похотливых сброд (что так и норовят поставить сети и залучить, сомлевшего на солнышке и от меня царя… ).
4. Решить вопрос о Грифе, кардинально: он иль я.
…ещё вытапливает сало, из шуток непристойно несуразных, серьёзно их, как будто, говоря. А эти все сидят, развесив уши, что бы потом их трижды исказить…. Саванны пятачок – кусок скучнейший суши: он предсказуем, как и тот, дождями изнуряющий потоп: полгода сушь, полгода хляби….
5. Борьба со зрелостью.
…решить: то будет шейпинг, фитнесс? Всё больше расползается и наливается мозоль, в своей глуби скрывая силуэты Афродиты: и талию, и то, что не-сколько пониже, всё чаще называют окружающие крупом…. И понукают, спрятавшись в кустарник: Но-о! Хотя и в спину, но те, которым отказала более, чем дважды, и в глаза…


ГЛАВА СЕДЬМАЯ. (ГОСПОДИН ПИНГВИН)

Из перлюстрации дипломатических пакетов

«…о Страусе, пожалуй, я продолжу свои заметки: полупрезрительно прикрытые глаза, рот искривлён эклизиастовой ухмылкой, углами утонув в колодцах скорби и печали, где плещется отнюдь не оптимизм…. Эстета маска, маска мудреца. Как будто бы. Когда ж дойдешь до теста на IQ, то крохотулька мозг не больше когтя, что на его гигантских лапах. Big foot…. Окоро-ка его и ступни - явно динозавра: был ископаемый с подобной нижней частью. Уместна здесь, я думаю, латынь: tyrannosaurus rex. От rex`а в нём лишь непомерное тщеславье – бежит, бежит, сломя он голову любых проблем. Хотя премьер….»
«…о Грифе, снова, пару строк: невыездной идейный диссидент, пригретый властью. Быть может - гнусно пахнущая совесть? Родной отчизны? Может быть. Шут, находящийся в последней (а не в предсмертной?) стадии сарказма. Пропитанный бессмертьем интеллект – питаясь падалью, вбирает он непрожитые жизни, тем удлиняя безразмерно век: в минуты проживает годы…. Да память через чур уже плешива – диагноз: старческий склероз. Некроз, окостенение уже десятилетий.  И в фас, и в профиль – вылитый Харон, в ладье, без дна, - в привычном нами смысле….?»
«…и в знойной части Африки свои Гиены: без челюстей железных их невмочь, какой бы просвещенностью не похвалялись власти…. Ни где карающие органы не могут быть подвергнуты прогрессу: то равносильно гильотине острый ножик затупить…. Чрезвычайно беспристрастна – как падальщики все: им только бы во внутренние органы ворваться: в своей стихии там они – крушат и рвут, направо и налево, и верх, и низ…. Спокойно может со-крушить, разыскивая тайны мысли, и кость берцовую гиппопотама, оттуда извлекая, для цензуры, костный мозг…»
«…замечен на границе Леопард. Пока один – напуганы ордою: легенд и мифов о нашествии таких не счесть. Презрительно зовут большой пятнистой кошкой. Как будто бы разумно говорит. И, кое-кто, мне нашептал: весьма разумно…. Ещё не видел - только в глине след и очень резкий след мочи на баобабе – глаза слезятся до сих пор. Вот этого как раз они бояться больше – он перенёс границы самовольно: быть войне…»
«…Гиппопотам. Так водяные думают о Боге. Крупнее телесами он морского льва, но страшно пучеглаз, как чёрт болотный. Быть может, что за-грызть способен и слона: в открытой пасти можно разместиться смело стоя.»
«…о насекомых – их не перечесть. Разнообразием сравнимы, разве что,  с классификацией снежинок. Живут везде – в воде и в воздухе, в траве, в мехах животных, в перьях птицы, в навозе, в камне, и в земле…»


ГЛАВА ВОСЬМАЯ. (ДОН ХУАН)

…оруженосец, Санчо Пансо…. Да, африканский плен, кошмарно исказил в романе бодигарда.
Родиться бы в России! Это, да! – кавалергард, красавец (без этого: оливковая кожа и эти дьявольские, все наружу, губы…). А так же: кони, да-мы…. С манежа в вернисаж, затем, гарцующей походкою на бал…. Лосины – подчеркнуть значительность с Адамом сходства, шикарный ментик, каска, чудо эполет. Морозы? – да, но: эти будуары, альковный плен – в объятиях чужих капризных жён, раскрепощённость вольных куртизанок, царица-мать: тот с поволокой блеск…. Пусть: с волчьим мехом – как тулуп! – шинели. Пусть: сани, колокольчики в метели, ямщик нетрезвый, пьяный бред…. Но, всё же: под гитарные перезвон вопят без устали усталые цыгане….
Экзотика! – Наполеон или Мамай. Бежать, без задних ног, глаза за-жмуря; затем ударить, сжечь Париж – безумством кутежей, где список, подозрительных болезней, как бравада…. Кресты на ленточках и именной, с эфесом золотым, палаш; и на кирасе вмятины, как шрамы – ценнее государственных, из царских рук, наград…. И ус – седой, хотя ещё и год-то двадцать пятый…. Парады, Медный всадник, гул с Сенной….
Кавалергард! Земной архангел. И роскошь славы не стираема ни чем: её не прокутить по ресторанам, по кабакам, пропившись, не пропить: она крыла расправила – на знамя: тяжёлый шёлк и золочёной ниткою шитьё: штандарт, пропитанный и порохом, и гарью, двуглавый клёкот и серебряных фанфар победный голос – вострубивший ангел!... И зависть тех, кто в том бою не с нами был….
А, здесь же, скука. И Африка: зловонный старый Гриф…. Что битвы? – пятиться, как трус, от леопарда…. И с голозадой самкой кратковременный интим: секунд за двадцать утолить глухую похоть: весь будуар – крючком за-гнутый хвост, что бьётся в ритме утоляемого спазма. Такие вот любовные дела, ристанья – какое там, их передать стишком? – в сортире примитивном слог скабрезный, где, из ошибок сплошь, фрагмент: «…исчо…».
Оруженосец. Санчо Пансо. Но очень худ – не тот испанский шевалье, с животиком, что твой бочонок, где молодое пенится вино: и веселит, и, смех приумножая, пучит!…. В глазах замёрзший невостребованный блуд. И хохот, словно раненный вопит галчонок…
О, Африка! Когда б январский снег и эскадрон гусар летучих…. А, здесь: жара и смута, навозом утомлённых мух – жужжат, как вечный бред – ужалят, и всё, самец - копец…. Смерть под названием двусложным, как назидание, презрительно из губ: цеце.
Здесь даже воздух, словно тряпка, выкручен и скручен – по капле выжимали влагу: сушь….


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. (ШАКАЛ)

Предать бы…. Но не ординарно: чтоб подвиг – тенью на века…. По-донок тот, из Кариафа, украл всю славу у меня, но всё ж, свою испил он чашу, до дна: одним поступком прописавшись в Вечность…. Сомнительным? – я отвергаю это – нет!
О, эта царская беспечность – одним слюнявым поцелуем вдруг прельститься, хлеб преломить и дать напиться…. И - завсегдатай новый у стола, локтями оттирая тех, кто припозднился с лобзанием протянутой руки; и этих, прежних у застолья постояльцев. Поближе место – пожирнее кость: пока дойдёт до края, всю обгложут: кто жир слизнёт, а кто остатки мяса, а, кое-кто, клыками надавив, губами и до мозга доберётся и высосёт его, в тот миг….
Ах, как украл! Как ночь была благоприятна! О, эта прославляющая ночь…. И я же мог, холодным влажным носом, в него уткнуться и языком, точа слюну, облобызать, крестом: «Не проходите мимо!..». Проплешина горы, червивый сад. У лунного луча, согбенный, на коленях…. Пусть, только б попросил! О, как бы я, в том деле был бы расторопен… - не он, уворовавший плащ ночной, не он, укравший даже звук шагов…. Ведь я на голову в том выше – на мягких, напружиненных ногах…. И как же он украл, меня в бесславие и в тлен навек задвинув…. А, сдохну, - Гриф помянет, разве что, окоченевший сглатывая хрящик и студень мозга, залпом, не поморщась - хотя бы иронично, хотя бы зло…. Бесстрастно, словно бы безмозглую улитку, как слизняка с капустного листа.
И как же предал – и с каким тончайшим вкусом…. Он знал: ведётся скрупулёзный протокол, на шкурах козлищ, стилосом и тушью – той не впервой реальность очернять….
И всё предназначение в одном поступке – напоминанием о том орал, не раз, петух, проснувшись на базу, у плотника, среди свежайшей стружки – там крест, итогом тех часов ночных стоял, неторопливо ожидая, когда с когортой всех причастных лиц, он будет тоже  там не лишний: он возведён на пьедестал – «…отныне, и присно – запомнить это всё…».
И кто бы спровоцировал тот час, когда б и я….



ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. (ГИЕНА)

Верх загнивает преимущественно снизу: подагра, импотенция, метеоризм…. Затем впадает верх: то в слабоумие маразма, то в отречение играет – в анархизм…. И лет на двадцать, от излишеств этих, старость: совсем никчёмный уд, пузень, как барабан, татуированный седым и редким власом…. А разум – чище у рамолика, пожалуй….
Безвольный рот углы роняет, обвисший нос и плешь, в полголовы – как будто в клочковатой грязной вате. Как государь, тебе уже давно конец….
Вот здесь-то, силовым структурам, и есть где развернуться: тугие челюсти, пружиною скрипя, взвести; скрепляя сердце, что бы не сорваться, на-строить одно ухо, как локатор – ловить наушничков пугливый стукоток. Другое же – сквозь занавески кухонь, где пиршество безмозглых дураков: они не знают, как врастают в стены уши, и мелят, всё подряд…. Какой же там улов!
Ещё следить за состояньем царственных портретов – оригинал давно пара списать в расход!  Не сберегли, - а как старались! – не удалось пресечь распространение порочащих морщин, стереть следы – каверны! – вечного похмелья, разгладить щёки, подправить смятый бесконечной бранью рот…. О, эта брань – на все пророчества кофейной гущи: на всё сгущающую сумрак темноту…. Язык косноязычный, да и вялый, лишь окриком прорвётся: не мо-гу!.. Уже не перечислить, что же он не может – на что он может только по-смотреть….
Вот здесь бы и прижать всё эти сливки мрази, что возомнила - мыслящий тростник…. А сами только вылезли из грязи, хвост земноводный до сих пор не обрубив.
Лишь Грифу не подсунуть дряни, в растворе яда вымочив и подсушив…. Хитёр. И осторожен, как и все заразы: вещует, как оракул, с верхотуры – там не достать его…. Какой Козёл. Так должное ему отдать – с заглавной буквы.
Что оппозиция? – готова, чёрти что, за стол, за деньги…. С ухмылкой оскорблённой – в мой потайной карман всё тянется…. Постой, - кусочек с маслом надо отработать. И начинает, под диктовку, петь: и словоблудие, с пометкою недремлющей цензуры, свободным словом льётся, право, как слюна, собачки Павлова, услышавшей звоночек…. Да так обильно…. Жизнесберегающий инстинкт: комфортно в этом, швы наружу, камуфляже – они все злы, а МЫ….
Верх загнивает преимущественно снизу. У низа – неподкупные верхи. Вот так и балансируем…. Правительственный кризис? Найдётся новый страус – за ноги, из дыры…. И в дамки, до…. А, впрочем, и не важно: меня им ни за что  - ни вверх, ни вниз.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. (ЛЕОПАРД)

Сафари. Карнавал. Я в камуфляже Арлекина: могу позволить непристойный жест, взмахнув когтями, расчехлёнными на лапе, или зубами – кто-то может перебить меня: клыки! – и будет прав: ведь я не спорю…. Бывает, что, шутя, перегрызаю горло – какое же веселие, без струй созревшего вина! К тому же жарко, опьяняющая жажда….
И плоть мне надо в надлежащей форме содержать, чтоб выдержать безумный темп - без пиршества бунтует, и в грех анархии, кишки узлом морским связав, впадает – в голод…. Тогда действительно, сам чёрт уже не брат – готов пуститься во все тяжкие: и жатва…. Кому-то пир, по ком-то тризна и кто-то блюдо…. Определяет роль, сценарий - какой там фатум?..
Меж двух камней замшелых что-то собралось…. Да это дон Хуанов, мне недружественное, войско, где особей, без малого, голов под триста: их цель – не пропустить меня на водопой. Бредущего небрежно и вразвалку. Сей угол суши нарекли они своей страной и бредят, о её суверенитете…. Защитники, заслон от скифов….
Сценическая выйдет, значит, драка: на баобабе грозди волосатых спин и вопли, и стаи птиц из гнёзд срываются – сигналят: «…мы погибаем, рубежей ни пяди не отдав…» А мне, дупло и пара гнёзд осиных, на высоте почти полуночной луны, когда посмотришь ты с проторенной веками тропки, так как-то, впрочем, ни к чему….
Чудесны образом, все остаются живы: им остаётся только лицезреть, с галёрки, как я, с рогатого единорога снявши шкуру, вкушаю завтрак, что б его водой запить – не зря же брёл я по жаре, сгоняя дрожью мух со шкуры (я этот способ подсмотрел у неподъемных буйволов: война с огромным облаком слепней…). Или, ещё им остаётся, потеть, вцепившись цепкими пальца-ми, в кору, и терпеливо ждать, пока я, сыто потянувшись, отправлюсь прочь, на территории им сопредельных стран. Враг изгнан – стало быть, победа.
Вот так и веселимся. Но, бывает, неповоротливую тушу, бегемот, из грязной лужи – местного Байкала – чуть поднатужившись, пытается из-влечь…. Все суетятся, все хотят прийти на помощь – направить, безразличную ко всем, братоубийственную массу ту подальше, от себя, от ячеи своей семьи: от жён, золовок, прочего гарема, от мелкой поросли галдящей детворы…. Нелёгкая работа – смех сквозь слёзы: не удаётся всех сберечь – наступит, грандиозного размера лапой и, словно бы пузырь лишь мыльный лопнул – чмок! И брызги. Только Грифу радость, да своре ощетинившихся псов – привыкших к воровству шакалов; гиена коротенько хохотнёт, кого-то доб-рым словом поминая: как будто всё, но сцена не немая….
И каждый день на балаганной сцене праздник: саванна, карнавал, весёлый камуфляж.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. (ТЕРМИТ)

«…гипертрофированные гениталии у самки. Царица-мать. С такой не совладать…» - такие мысли я порою оставляю, насквозь прокусывая иероглиф на листах.

«…мы – Вавилон! Давно пронзили небо, башнями, насквозь…. А там – не-предсказуемо так оказалось пусто: нет пищи – жвалам и уму…» - ещё одна цитата из былого: я молод был, амбициозен, глуп.

«…о, если бы не жрущие низы! Из листьев баобаба, сшил бы эпопею, томов на сто: «Война и мир»…» - сентенция о всеобъемлющем болоте: тону один, среди невежд.

«…сегодня чудом избежал чудовищных жевал жандарма – с толпою слился. Перекушен был другой…» - о неудавшейся попытки выйти из подполья, из эмиграции в себя: позволил мысли вслух, при множестве стечения народа.

«…оберегая самок, пуще глаза, нам можно мир, собою лишь, заполонить. И без остатка…» - о расе нашей рассуждая, свернув в национал-матриархизм, в махровый.

«…суть иерархии – разбить на касты: как в партитуре ритма кастаньет – для стука каждого, свои и ритм, и время. Смешай – и всё, неумолимое сверженье: так древний в прах рассыпан Вавилон…» - из апологии дробления на касты, в надежде приподняться над ступенькой, над - её перешагнуть не в силах.

«…из папиллярных линий, снятой с обезьяны кожи, сумел одну спираль лишь разгадать – о бесполезности приумножения их сути…» - из размышлений о разумной жизни и средь членистоногих форм.

«…настой крепчайший царской водки: я видел, как в его помёте растворились центурион и взвод солдат Стальной когорты…. А это лишь листы отвергнутых его черновиков…» - восторгаясь ораторским искусством Грифа.

«…мыслящая вошь…» - в уничижение себя впадая.





ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. (ГИППОПОТАМ)

  Предчувствия меня не обманули (я шпарю штампами, как старый и прожжённый, и сценою и рампой, конферанс): Предчувствия меня не обманули – я чувствую аудитории настрой. Вам рассказать, как будто это литургия в строгом храме, процесс происхождения полов? И их взаимодействия – взаимопроникая…. В любом объёме и формате. В англоязычных странах это называют секс. Но в каждом языке (не только, думаю!), свои пристрастия, акценты…. И интонация! – не надо забывать.
Так вот, земля была бесплодна и безвидна. Вначале. И трудно Бог свои подобия лепил – из глины, грязи… - мозг и пальцы утруждая…. Пока не выдумал чудесный эликсир! И тела два, ему в придаток: производитель – он и потребительша – она…. Как развивает мозг однообразный так повтор движений!
Вы сами посудите – сырость, мерзость, хлад (о влажной, скользкой глине это я)…. Как следствие – болезнь суставов, ревматизм, усталость. К тому ж, не вылеплен, не время ещё было, - Гиппократ. (Он, как и я, в основе имел лошадь!)
Технологический расчет был очень точен: «розетка», «вилка», зарождающий в них ток, посредством чудо-эликсира. Дизайнерский приём был гениально прост – нас привлекает то, чего в избытке нет в самих, или совсем отсутствует у нас и в нас, в помине….
И ну, давай ваять, валять, созревших дев – в матрон!
Конечно, начиналось всё с мартышек. Дешевле эдак был эксперимент. У Дарвина к тому был божий дар – чтоб рассказать: что, где, когда и с кем, без недомолвок, порой, пожалуй, и с излишком (гиппопотамов тоже вы-вел он, ошибочно, из слизи, - из этих бородавчатых лягушек – а, генетически, мне думается,  зря…).
С тех пор мартышки зубы по-собачьи скалят, друг друга к случке провоцируя, и кулаком, с размаху, в грудь бия….
Что вытворяют! Знает, из присутствующих, каждый….
А, Богу? – богово, на влажных небесах. Ведь что есть небо? - влажное болото: где кочки-облака – вот там и рай! Пусть цвёлая вода – вы при-смотритесь, на закате…. Зато не утруждает рук своих, лишь чресла мы: кто иногда, а кто всегда на взводе – ему не надо даже полуслов или намёк!
Бесполый мир подобен высохшей Сахаре: насмешка пирамид, безносый (был похотлив, до сифилиса, видно) сфинкс. В бесполом мире, Нил течёт изнанкой – от плоти отрезвляющий, от жизни сразу, Стикс…
Я не аминь вам говорю – совокупляйтесь! В том божий промысел, предназначение Его.  И жизни. И не будем в том препятствовать, бесполой братии уподобляясь, - они, как камни или скалы, у выпитой до дна реки….



ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ДИАЛОГИ


Секретарь С. – Раблезианский профиль-с? Это как-с?
Блин К. – Я по утрам его имею, ежедневно. Пониже он пупка…
Секретарь С. – И что-с?
Блин К. – В то утро мне Пиллард сказала: «Умываю руки…»
Секретарь С. – И что-с?
Блин К. – Я, путаясь в полах халата, зашёл в свой кабинет и начал сам…
Секретарь С. – Сам-с?
Блин К. – Вы согласитесь, очень неудобно, сей профиль не сломив…,
да даже сесть за стол мне в кожаное кресло….
Секретарь С. – И что-с?
Блин К. – Вбегает Коника и с криком: «Онанируешь, зараза?», вдруг надругалась,
надо мною, сексуально: орально, извращённо, - раза три…
Секретарь С. – Раза три-с?
Блин К. – Не помню, не считала она вслух – коралл,
 обильно напомаженных сих губ, -  вы понимаете? - был страшно занят….
И мне, совсем не до сложений, осложнений…, когда, сломив моё сопротивленье….
Пока не стёрт был, совершенно, профиль тот…..
Секретарь С. – Без сожаленья-с?
Блин К. – Не надо! – протестую – ваш сарказм…. Он неуместен!
Да она мне угрожала!
Секретарь С. – Угрожала-с?
 Блин К. – Конечно, если я ей откажу!
 Секретарь С. – И как же-с?
Блин К. – Грозила, что подвергнут буду, так же, я, насилию, вдобавок,
и ею же: насильно в её тело буду втиснут: и вагинально и анально….
Секретарь С. – Овально-с?
Блин К. – О да, по сути, это всё овально: и то, и то, и то, и то….
 Секретарь С. – И то-с?
Блин К. – Кулак-с….

Занимательная топонимика в примерах.
 Всемирная антология.



ДИАЛОГ ПЕРВЫЙ: ПИНГВИН И СТРАУС

Пингвин – ?..
Страус – …давай, на ты…
Пингвин – Кукушкин сын.
Страус – Но почему, коллега?
Пингвин – Ведь ни отца, ни матери не знаешь. Как Гриф писал, ещё когда:
 «…колхоз: дощатый пол, курятник…» 
 Страус – Кого читаем, чтим? Не по летящему ли, случаем, помёту? По без-образным иероглифам на баобабовых ветвях? Смакуя подсыхающие, так не-опрятно, неприятно, кляксы?
Пингвин – В гнездовьях ваших подсмотрел, видать, Господь, - Содом, Гоморру. Испепелив цветущий край – от слова рай – в песок, в Сахару, и лишь проплешины саванн….
Страус – А, соли столп, - снега Килиманджаро? Пусть убегая, всё же под-смотреть…. О, любопытство! Тоже, кстати, грех: не что иное, как прелюбодейство – глазами, чресла мыслью возбуждая. За что наказаны, на страусиный взгляд, жестоко: Теперь морозишь ты одно яйцо - да, Шестипалый?
Пингвин  – Что? – лучше, шесть десятков, не зная, есть ли там твои, от жара несусветного, два месяца, под задницей скрывать?
Страус – Не претендуешь ли, случайно, ты, на место издыхающего Грифа? Здесь тухлой рыбы нет в помине: саванна, брат, жара, уничтожающая воды…
Пингвин – Я понял – испаряющая влагу. И из мозгов, их превращая в сморщенное ядрышко ореха – из Греции, ферштейн? – прикрыв мозолью (со ступ-ней твоих, к примеру), той, псевдомыслящей коры. Скукожены навек одной, но судорожной мыслью….
Страус – Куда нам, мыслящая плоть. Избыток мыслей если именуешь жиром, то, потому, что сам не видишь собственных же ног: зеркальная болезнь. Ты тот мудрец, что, бросив тело в океана ванну…
Пингвин – Разбил поднявшейся волной, цунами, Гондвану? Замшелый, ис-копаемым дерьмом, проматерик? И, слава Богу…
Страус – Не хочешь ли сказать, что не Венера, а Эврика, так неуклюже, по-пингвиньи, косолапая, из пены…
Пингвин – А почему бы нет? Да, Афродита…
Страус – Ты ближе к эллинам? О, понимаю – гора Олимп, паноптикум бо-гов…. Прости, коллега, за нескромность, вопрос интимен, но: как же вы, вы все пингвины, на ластах этих несуразных, взбираетесь, по леднику и камням? Ведь метров, надо думать, тысяч шесть?..
Пингвин – Но мы же птицы. Мы – летаем.
Страус - ?..

ДИАЛОГ ВТОРОЙ: ГРИФ И ОБЛАКО

Облако – Дряхлеешь? Неудавшийся Икар….
Гриф – А, это ты – бескрылое, мгновенное созданье: минут на пять и всё…. Теряешь форму, мысли, всё…. «Бескрыло воспарив – бескрыло таешь…»
Облако – Не всем же падаль смаковать и жрать.
Гриф – Ты процитируй дальше и то, что «…Гриф не птица, а смердящая клоака…» и то, что «…в крыльях Грифа больше блох и прочих насекомых, чем кирпичей, из обожжённого самана, из коих сложена…, - так глупо, я бы здесь добавил, - …когда-то, усыпальница Хеопса…». Харона, надо бы – так ведь, глупец….
Облако – Насколько лживо то или правдиво?  Задело, если шпаришь наи-зусть, впадая тут же в комментарий? Уничижительный, я думаю.
Гриф – Желчь. И писано пером, что выдрано, как будто беспощадно, из крыла – опять замечу: столь же бесполезно, как и глупо, - из страусиного крыла. А будто – это потому, что им же…. И в свою же желчь. Всё корчит Прометея. Онанист.
Облако – А это кто? Иль может, что?
Гриф – Когда себя же сам и доишь. Бесплодно проливая семя. Бесполо ты – и это не грозит…
Облако – Чему же?
Гриф – Без комментариев. Ведь ты безмозгло. Тебя озвучил, вот сейчас, пройдоха Ветр. А у того извилин – Кордильеры, Анды, и Альпы, Гималаи и Памир…. Не счесть тех мест, что время изурочило, сложив их в складки.
Ветр – Ворчишь, попрежнему, смердящий?
Гриф – Мой смрад тебя же и питает, и наполняет сущностью, душой…. Да бесполезно, вижу: в ехидство только что и превращаешь, мой смрад, пройдоха Ветр.
Ветр – У – у – у…. У – у – у….
Гриф – Ну вот, развоплотил и слепленную из дыханья смертных маску…. Почто ты облако рассыпал в абсолютную прозрачность, пройдоха Ветр?
Ветр – Ну вот…. О, чёрт – прилипло, словно смрад твой мерзопакостный, и повторяюсь, словно эхо: твои слова оскомину набили…. Ты что заладил: Ветр, да Ветер? Или – нашёл осколок убежавшей мысли? И так боишься по-терять, как сотни сотен тех, что в бороде своей таскаю…
Гриф – Да вот, решил заткнуть осколком этим и я пробоину, одну из тех, что память прободали, превращая в решето. Ты проницателен, вертлявый. Но, что боюсь, до коликов в мозгу, - я очень стар и много, и больше чем и знал, уже не помню – что это ты, и мне же, возвращаешь, мои же  мысли: не далее, быть может, чем позавчера…
Ветр – Ха – ха – ха….


ДИАЛОГ ТРЕТИЙ: ДОН ХУАН И ЛЕОПАРД

Леопард – Эй, краснозадый, снова в карауле? Я всё ни как не смог, в досуг,  уразуметь – ты Карацупа или верный пёс его, Джульбарсик?
Дон Хуан – А, приволокся, сын питона! Хо-хо-хо…. Как мамочка? Конечно же, твоя. Всё так же пользует её пятнистый гад, безлапый? Или она использует его, как уд, немного впрочем, бесконечный? И каждое твоё пятно – увы, не смыть его постом или молитвой, - как бы печать: ещё один запечатлен оргазм, что был ей пережит в таких грешных объятьях?
Леопард – Привольно, эдак, рассуждать на самой тонкой, на пределе самом ветке. Но хвост, какой же ты хитрец, прохвост - повыше, к солнцу, подобрал…
Дон Хуан – Да, толстомясый и пузатый, грешен: я жить ещё немного, но хочу. Меж нами слабый, еле слышный хруст, что обзывают треском, способный размозжить тупой твой череп о грунт, что обожжён светилом в состоянье кирпича…
Леопард – На языке войны мы назовём позицию – осадой. Толстенный сук, вот этот, бивуак.
Дон Хуан – Но, ежели, обдать, тебя и войско, разумеется, струёю жидкой ка-ла? Разведкой боем это можно мне назвать?
Леопард – Я, для начала, откушу тебе четыре гнусных лапы…. А, хвост и чресло, завяжу одним морским узлом…. Есть много их - как и грехов под солнцем – в твоём примере, скажем, эшафотным…
Дон Хуан – Как логика проста у солдафона – ведь каждой лапой я могу тебе  загнуть…. И очень, очень-очень, ну прямо очень, неприличный жест…. Что чресло? – был бы обездвижен ты капканом….
Леопард – …и посмотрю, как губы будешь упражнять, артикуляцией сминая, а язык твой буду, снявши шкурку, смаковать. Умора будет у тебя гримаса. В уставе это называем мы, в войсках, допрос.
Дон Хуан – Вы извращенец, всё-таки, фельдмаршал: душить меня, моим же собственным и причиндалом…. Увы, но не устал ещё я тешить этой штукой.
Леопард –  Тебя, я вижу, отказавшись от десерта, сподручней удавить бы языком. Он у тебя на барабан намотан или?
Дон Хуан –  Ни слова – не разносчик я военных тайн.
Леопард –  Присяга, долг перед отчизной, честь?
Дон Хуан –  Боже, ты от пятнистого храни…
Леопард –  Вот думаю – на кой ты ляд мне сдался? Загнать на дерево, тыся-челетнее, вас всех. И всё…. Триумф, победа, пряности и лавры. Ну, докучать вы будете, бросая перезрелые плоды, злословить…. Только не спуститься, на землю, вниз: смерть на миру красна фонтаном только крови: вот дон Хуан, а вот Хуан без головы…. 


ДИАЛОГ ЧЕТВЁРТЫЙ: НЕОПОЗНАННОЕ ТЕЛО И ТЕНЬ ЕГО

Неопознанное тело - …зарыться, падая в песок? Углами, гранью, мягким местом? Что, обдирать, наждачный будет этот порошок?
Тень его – Колени, локти, голени, шерстистый эпителий? Увы, но, сударь, это не про вас. Совсем. Вы неопознаны. И даже нет словесного портрета, совсем: ничто…. Вы есть – незнамо что. Нельзя даже сказать насколько углу-бились, не вы, а ваше неопознанное тело, сминая формы – почвы и себя! На дюймы ли, на метры ближе-дальше, к ядру земному ли, к потокам раскалён-ного песка, что ветр без устали всё взад-вперёд по воздуху таскает, его свивая в завихрения каверны?..
Неопознанное тело – Но точно – я не айсберг льда, далёкой южной Антарк-тиды: откуда, на далёком юге лёд? Когда бы айсберг! При такой жаре. Что ада пекло есть? Я думаю безделка…. Жара, жара и проклятое солнце.
Тень его – Но-но, полегче, о светиле! Уничижительно вы смеете о ком? Чем ниже диск тот к горизонту, тем тени будут и длиннее; тем дальше, дальше беспримерный мой поход – сквозь пыль и Африку…. Вот вырваться б из зоны…. Из притяжения массивных тел. На дюйм пониже бы – и в бесконеч-ность, не кто-нибудь, а я, любимый я…. Но, парадокс: я исчезаю, почти что добежав до линии восхода….
Неопознанное тело – Но от меня тебе не убежать – срослись, навеки, близ-нецами из Сиама, крайней плотью: я вижу, где перетекаю я в тебя, материальность разменяв на бестелесность, на флёр и абсолютную прозрачность….
Тень его – …но я невероятно удлиняюсь. Ещё одно б, хотя, мгновение – и удалось, проститься бы с тобой, навеки, в кубе : пространство, говорят, трехмерно, вот…. Да, навсегда – быть перестав лишь тенью неопознанного тела.
Неопознанное тело – Твой кругозор - окрестный горизонт: ты ограничено  проклятием пространством.
Тень его – Увы. С поправкой – кривизной земли. Когда бы мир был идеально плоским…
Неопознанное тело – …тебе бы не хватало кривизны: тогда бы ты канючило: «За поворотом, на следующей гранью, я б могла….» - и вечно маялось бы по-иском угла…
Тень его – Как ты жестоко.
Неопознанное тело – Ха-ха-ха….
Тень его – Терпеть насмешки неопознанного тела…. Оно исчезнет? Быть или не быть?..
Неопознанное тело – Как пошл вопрос.
Тень его – А был когда-то – слоган, умирающих в блужданьях поколений….
Неопознанное тело – «На берегу играет мальчик». Гераклит.


ДИАЛОГ ПЯТЫЙ: ГИППОПОТАМ И ГАМАДРИЛ

Гиппопотам – Услышал от кого-то я, намедни – ты, царь зверей?
Гамадрил – М-м-м-м…
Гиппопотам – Расслабься. Быть у скотины пастухом не так уж дурно. Я ж, ты поверь мне – воспарил средь облаков, что словно пух прилип ко глади лужи, над этим всем земным и скучным.
Гамадрил – М-м-м-м…
Гиппопотам – ты знаешь, мелюзга и мелкота, из подданных твоих, - что в лужу ту , испив, и гадит, - следы мои колодцами считает (но так же гадит, то-лику испив). Я, не скрываю, - да, я выжимаю воды, из-под корки грунта_ но не считаю, что избыточен мой вес… 
Гамадрил – М-м-м-м…
Гиппопотам – Ты перестань дрожать, ещё прошу – расслабься. Пускай по слухам, вспомни – царь! А я Гиппопотам. Я толстокожий. И толстозадый? – так меня зовёшь?
Гамадрил – М-м-м-м…
Гиппопотам – Пожалуй да. Ты представляешь, ненароком сяду, своею задницей и тушей, на тебя, когда ты спишь…. Или, войдя в вираж совокупленья, - ведь в чём-то мы такие же, как вы, - я ненароком разнесу всё царство-государство? А!
Гамадрил – М-м-м-м…
Гиппопотам – Всё клинит? Величие моё, тебе сминает мозг, все изуродовав, как изжевав, нарезки, что отвечают за членораздельный звук? Смотри, злой леопард откусит напрочь лапы, до не могу, и станешь, ты – членистоног…. Одну конечность пощадит тебе, я думаю: не зверь он…. Шутка.
Гамадрил – М-м-м-м…
Гиппопотам – Десятков двадцать миллионов лет, и ты обожествишь, но не меня – навозный шарик. Найдя в нём, почему то, сходство с солнцем…. Обидно. Может быть, пресечь, весь род ваш, толстой голой пяткой? Не возражаешь?
Гамадрил – М-м-м-м…
Гиппопотам – Был царь – и, на тебе, лишь выжимки или густая клякса…. Давил ли ты, полюбопытствовав, подгнивший плод? Вот так и я – мне шерсть твоя, как плесень: ты перезрел, загнил и забродил…. Нажать, легонечко, и всё. Кранты - приматам, голой ветви….
Гамадрил – М-м-м-м…
Гиппопотам – И даже Гриф тем блюдом будет недоволен. Лишь жук навоз-ный: «Залежи дерьма!» Ха-ха-ха-ха!
Гамадрил – М-…

ДИАЛОГ ШЕСТОЙ:  ШАКАЛ И ГИЕНА

Шакал – Кровей мы волчьих…
Гиена – Вы – шакалы. Из псовых, да. Но всё не просто - ведь шавки вы.
Шакал – Взгляните на пропорции: и в фас, и в профиль, на экстерьер…
Гиена – Ты слышишь, тявканьем там захлебнулся кто-то? Шакалы, изгоняемые Грифом – уже смердящим смертью старцем. От разложившегося трупа. Скулят. Как волки?
Шакал – Масштабный фактор…
Гиена – «…до старости щенок» - позеленевшей бронзы буквы эпитафий. На карликовых глыбах. На мёртвом языке. К примеру, на латыни…. Но вы не грамотны… - на кой же чёрт?
Шакал – Мы воины…
Гиена – И рунами изрезать надо вам могильную плиту? Отребье вы и мародёры. Не похоронная команда даже. А шакалы.
Шакал – …нас тьма, нас легион, нас легионы…
Гиена – «…засохшую траву сомнём ордою, раздавленных потери не считая…»?
Шакал – Что, вездесущий Гриф?.. - бывает прав он: да!
Гиена – …масштабный фактор, говоришь…. Пожалуй да, крупнее: вы – своры дикой, красных муравьёв.
Шакал – Они, как мы: убийц страшнее нет в саванне…
Гиена – Вы падаль подбираете. Ты это не забыл?
Шакал – …когда одной волной идём, накатом, разгульной беспощадною ордой!
Гиена – Глаза зажмуривши, от страха ломим, ломим? Но, признаю: оправданы средства – на ваше содержание, когда вас оптом – всех без остатка, весь табор сразу взять…. В том прозорливость, Государя и моя.
Шакал – Выходит, вы наш тайный покровитель?
Гиена – Похожи в чём-то отпечатки наших лап. Особенно, когда взять в ла-пы лупу…. (и в дикий хохот)
Шакал – …но, Мы тоже псы…
Гиена – …мы хищники. Оставим это. Из разных ниш и каст – не надо забывать: родство мешает, когда по-настоящему в игре….
Шакал – …где мы – разменной, мелкой картой?..
Гиена – …в игре «дурак», шестёрка, убивая, последний ход свой очень верно рассчитав, хохочет, горло разрывая дикой кровь…. Но, в остальной ты прав. (презрительно зевает и умолкает, вдруг закаменев лицом)
Шакал – Закончена аудиенция, считаю?..
Гиена – (словно сглатывая муху): Да.

ДИАЛОГ СЕДЬМОЙ: СТАРАЯ И МОЛОДАЯ САМКИ

Старая самка – Мисс…
Молодая самка – Миссис.
Старая самка – И давно?
Молодая самка – Пыталась я считать – сбиваюсь…
Старая самка – Нахалка.
Молодая самка – Высохшая гроздь.
Старая самка – …так значит – дон Хуан и дон Хуаны?
Молодая самка – Зачем так мелко? - сам мудлейший, Сам!
Старая самка – Так ты картавишь или всё же иностранка?
Молодая самка – Эпитет, прилагательный – когда есть что влагать!
Старая самка – Мерзавка!
Молодая самка – Скромнее будь, мы не одни, мамаша!
Старая самка – Ах ты паршивка!..
Молодая самка – Ты вспомни – пьяный и совсем ещё не дряхлый Ной…
Старая самка – Как, ты ещё кощунствуешь?..
Молодая самка – …твои сигнальный фонарики давно погасли! Когда готова к спариванию, зад, не наливается уже дразнящей страстью, красной – он тускл, засижен мухами, он сморщен…. Климакс это, мать….
Старая самка – Зато твой зад налит люминофором: ночные птицы часто принимают за восход? ... дневные склонны ли принять его закатом?
Молодая самка – …что надо, принимает: всходит и заходит, и ходит, ходит, ходит….
Старая самка – Дрянная, дерзкая девчонка! Шлюха….
Молодая самка – Ах, зависть гложет? Душит ностальгия? – ты вспомина-ешь: век всего назад – крутые бёдра, груди, как арбузы…. И с поволокой ****ской томный взгляд?
Старая самка – Тьфу!..
Молодая самка – Уж плюнуть не способна – мимо! Ты думаешь слюна твоя целебна? И сможет оживить твой умерший сосок? Тогда нагни свой горб ещё пониже и плюнь, зажмурившись, в ту щель, что превратилась в бесполезной плоти складку! – быть может быть, размочишь и зачнёшь?
Старая самка – Тьфу, на тебя!..
Молодая самка – Слюны не хватит…. Разве что плодит чудовищ?..



ДИАЛОГ ВОСЬМОЙ: ПЕРВЫЙ И ВТОРОЙ ТЕРМИТЫ

Первый термит – …приятно быть теперь слепым: как крот. Не говори, смеясь в лицо, хоть я не вижу, что уродом.
Второй термит - … и тупо жить, вгрызаясь в плоть развесистых дерев…
Первый термит – … все направления теперь равны, в однообразном сумраке  – нежданная свобода!
Второй термит - … с глазами было бы тебе сложней. Соблазнов много, как то: гениталии царицы…
Первый термит – … не вспоминай: был свет страшнее мне сегодняшней темницы…
Второй термит - … подмигиваний грязных очень неприличный тик…
Первый термит – … самцов пресыщенных, что очень-очень злит.
Второй термит – … не то, что в слух, ты перешёл за грань – на крик!
Первый термит – … покинуть, проклятый чудовищами Крит…
Второй термит – Ты над толпой, бескрылою, пытался воспарить…
Первый термит – … не мог я устоять - крылата мысль…
Второй термит – … но обвинён был – «вожделеющий подонок»…
Первый термит – Не тело возжелал – перешагнуть через ступень…
Второй термит – … что возвела природа, между кастами. Но мы - бесполы…
Первый термит – … жестокий скальпель эволюции нас скопом оскопил, ещё в её, так возбуждаемой и возбуждающей утробе.
Второй термит – …ты, и слепой, не можешь погасить ещё свой пыл?
Первый термит – … о, если бы она позволила мне, презрев всё пожирающий Содом свой, – пробуй!
Второй термит – И чем? Своей безмозглой головой? – твоя промежность словно голый локоть…
Первый термит – … о, как ты всё же приземлён. Тебе не разуметь, как мо-жет оплодотворить и слово…
Второй термит – … ха - ха: а, эмбрион, газетную бумагу жрущий идиот?
Первый термит – … ты, как палач, мне удаляющий осколок мозга…
Второй термит – … который управляет языком.
Первый термит – … но мне останется свобода жеста…
Второй термит – … он могут превратить, нас всех, в одно слепое и немое тесто….
Первый термит – … и жрущее, как выше ты заметил.
Второй термит – … и всё – из-за слепого невоздержанного болтуна?..
Первый термит – …быть может. Кто ты, поводырь?
Второй термит – Ты ошибаешься. Я – маленькая ВОХРа.



ДИАЛОГ ДЕВЯТЫЙ: АВТОР И ЕГО Я

Автор – Я вычленяю собственное Я.
Его Я – Ты, собственное Я, считаешь просто членом?..
Автор – Никак я не поверю, что бестелесна у меня душа…. А, если всё не так, то расчленение, до неделимых,  яко бы  по смыслу, членов…
Его Я – … что облепили душу, словно это плоть…
Автор – По заверению философа, она, к тому же, очень подла…
Его Я – Жизнь – инкубатор: ей дарует крылья смерть…
Автор – Часа на два, так бесполезного полёта…
Его Я – Ты округляешь вечность в два часа?
Автор – И в жизни мотыльки есть, однодневки…
Его Я – … изношенные крылья, словно плеть…
Автор – … обвиснув, бичевать сорвутся злобно рёбра …
Его Я – … и, от прозрачной перепонки, выцветшая тень…
Автор – … как немочные пятна, разлагающейся плоти…
Его Я –  … и белый огрубляет, принижая, слово блед…
Автор – … костяк души – опустошённый кокон.
Его Я –   А смыслов дерзких паутина?
Автор – Он рваным флагом бьётся на ветру…
Его Я –  … и орды варваров, в оставленный навеки город?..
Автор – Да – рухнет всякий Рим,  и вечных нет, и не было, империй.
Его Я – Меня ты изгоняешь?..
Автор – … навсегда.
Его Я – Скитальцем, без приюта и угла?..
Автор – … и вечно – позабыл ты: Агасфером.
Его Я – Меня, изгнав, во мне ты продолжаешь жить?..
Автор – Не как развополощённая душа.
Его Я – … отныне, присно…
Автор – Браво! – вечно.
Его Я – Я суверенен? Можно декларировать права?
Автор – … ответственность, обязанностей кучу…
Его Я – Что? Что? Вы говорите громче – я не слышу…
Автор – … мы говорим, уже, на разных языках.
Его Я – Артикуляция мне ваша не привычна…
Автор – … и непристойна.
Его Я – Вы, о чём?...






ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: СЦЕНЫ

1-й член партии – Партайгеноссе! Позвольте мне открыть
закрытое собранье, с повесткой дня:
переизбрать, единогласно, на следующий срок –
1-го члена партии…
2-й член партии – Я не позволю – я не понял:
переизбрать или избрать?
1-й член партии -  а так же, 2-го члена партии…
3-й член партии – Позвольте, это как?
1-й член партии -  а так же 3-го члена партии…
4-й член партии – Да, но…
1-й член партии – и, наконец, 4-го члена партии.
2-й член партии – За.
3-й член партии – Я, за.
4-й член партии – Конечно, за!
1-й член партии – Прошу всех предъявить
и подтвердить тем членство, в порядке членства.
2-й, 3-й, 4-й члены партии: О-го-го!!!
1-й, 3-й, 4-й члены партии: Ого!
1-й, 2-й, 4-й члены партии: О-о-о.
1-й, 2-й, 3-й члены партии: у-у-у-у….

«Обыкновенный членизм»
Всемирная история партийных движений




ГИППОПОТАМ, СТАРАЯ САМКА И ШАКАЛ

Гиппопотам – Так вот, наш автор, не спросив, хотя бы моего совета, разбил всех действующих лиц на касты. Нам остаётся, только констатировать сей факт. Конечно же, прискорбный - неприкасаемы, по своему, спешу заметить, собравшиеся здесь, сейчас. Понятно: я – не достижим. Ваш тленный разум не сможет, ни за что, достичь вершин, хотя бы звука моего (бывает, пучит, от свежих трав, таков метаболизм, болотных – и, вырываясь, газ, окрестности и всех её насельников, ввергает в страх и трепет, наружу рвётся; ну, и что же? -  вся остальная сволочь входит в раж и, глазки закатив, посыл о снисхождении шлёт к небу: те , отражаясь в луже, отправляют кляузы те мне…).

Старая самка – Неприкасаема и я, уже давно, по плоти…

Шакал – Отребьем, держат здесь меня, почти что все…

Гиппопотам – … здесь рай земной. И я здесь - господином. Помёт, бывало, пару раз, роняли неопрятно очень птахи…. Ну просто шалость: на изваянья идолов они ваяют, и сотнями; и в день – не раз, который век….

Старая самка – Какой же это рай? – когда от древа похоти и страсти один огрызок, да и то, не по зубам…. К тому же, изъязвлён, и вдоль и поперёк, до-сужими червями. Обвисла кожа, словно кожура, а вот нутро всё бродит, бро-дит – от взгляда одного бывает спазмой сводит…. Да только взгляд, увы, не мне…. А сквозь меня. Всё прожигает – и плоть, увядшая совсем, опять игра-ет…. Только зря.

Шакал – Объедки, конура…. Какая гадость. Рай в шалаше? Озябшая луна?
Циничный вой? – но я не Диоген…. И мне не надо персиянских царствий – я малым обойдусь – восторг и слава!

Гиппопотам – … забыл: про мастурбацию и солнце. (хохочет, возбужда-ясь): О-го-го!

Старая самка – Пыталась, раза два, и я бананом…. Солнце? Причём оно, при всём при этом? И зачем?

Шакал – Ты, старая, как вшивый – всё о бане…. Я, к луже подойдя, прищурюсь – волк!... Когда оскалюсь, шкура на загривке – Вот это да! Как крылья за спиною Марса, бросающие в бегствие врагов. (Наполеона позу принимает)

Гиппопотам – С поверхности зеркальной, тщеславья блик срываешь. Но так себе – лишь ма-а-аленький клочок. Компашка ваше – это не бомонд…. (и, плюхнувшись, ныряет в лужу, почти что всю и расплескав на берега)

Старая самка – (отряхивая капли грязи, чуточки брезгливо, шакалу) Хоть воешь в полнолунье на луну. И то отрада…. Мне бы так….

Шакал – Мы – волки: волки не сдаются…. (уходит, по привычке вечной, хвост поджав)

Старая самка – … и правда ведь, дурак…. (сутулясь, ищет, в очень неудобной позе, вшей ли, блох; в интимно-неприличном месте)


ГРИФ, ЛЕОПАРД И ПИНГВИН

Леопард - … но, если я не ошибаюсь, то хроники вы озаглавили -  «Эквилибрист»?
Гриф – Я падаль жру…
Пингвин - И что же?
Гриф – Граница падаль, между тем и этим: меж тем, что всё ещё живо и не- (а, к сожалению иль нет, - смысл всей жизни…)
Леопард - …с душком-с. Не просто – балаганным: фигляр, канат и купол шапито…
Гриф – Заметьте – душный…
Пингвин – И что же это означает?
Гриф – Он переполнен – удушающий аншлаг: в проходах нищие и дети, на смрад и хохот вешают топор…
Пингвин – … что занесён…
Гриф – … над через чур серьёзным миром.
Леопард – Но всё же, шапито…. Брезент провисший, выцветшие флаги, утробный хохот, рёв испуганных зверей…
Пингвин – … голодных, битых, угнетённых…
Леопард – … и улюлюканье разнузданных фанфар.
Гриф – Тот купол – небосвод. Эквилибрист над всеми…
Леопард – С плешивой головой и голой шеей?
Гриф – Задравшим головы, разрезал зрак натянутый канат. Не плешь видна им, а смозоленные пятки.
Пингвин – И, с неопрятным вылезшим пером, и хвост и перья…
Гриф – Но гложет всех одно: он, упадёт, не упадёт…. И принимает ставки тот тотализатор – азарт: когда когтистого, как кур, в ощип…
Леопард – Сентенций яд настоян на помёте?
Гриф – Не всякий труп сумел переварить свой яд – живым ещё он попадает в кровь…. И всё. Капут - жестикуляция копыт, уже окоченев и охладев…
Пингвин – Вы утверждаете, что жизнь – суицидальна?
Гриф – … без комментариев…
Леопард – И профиль обречённо ваш уже горбат…
Пингвин – … видать с намёком на могилу? – вот там, ужо…
Леопард – Нет, до могилы дело не дойдёт – его растащат, мародёры на цитаты, в свои неутолимые утробы…. Такие же любители еды с душком….
Гриф – … оптимистично – из поминальной тризны, трапеза с шутливой перебранкой…
Леопард – …канатоходец рушится однажды вниз…
Пингвин – в опилки шутовской арены.
Гриф – И Бог с ним – славно воспарил, да и пора обратно…


ГАМАДРИЛ, МОЛОДАЯ САМКА, ГИЕНА

Гиена - … очаровательный междусобойчик… (с ухмылкой, в бок – в промеж, собойчик…) … мин Херц, я Вам не помешал?
Молодая Самка - … жандарм, проклятый маниак – лишь только б подсмотреть или подслушать…, или же обнюхать. Фетишист.
Гамадрил – Ну что ты, деточка – наш славный полководец…
Гиена –  О, да, мессир…. (презрительно и не сдержавшись, цедит через зубы): у римлян это называлось проще и достойней – император….
Гамадрил – До узурпации. Республика, триумвират….
Молодая Самка - … о, папик, когда ты, наконец, втолкуешь, эдакому обалдую, что ты – единоцарственный монарх…. И, на какой он намекает треугольник?.. Слюнявый хам…
Гиена –  … я, для того посажен был, монархом, на патрульного коня, сударыня, что бы беречь, по сере сил своих, подножье трона: от потрясений, что от внутренних врагов (и, в сторону – и прочих, так подозрительных и внутренних болезней…), от плесени, всё разлагающей, инакомыслий (и, в сторо-ну – особо, от развратных шлюх…)….
Молодая Самка - … городовой квартальный, старший надзиратель, плешивый цензор и дозор: полуночный и полудневный…. При окончании всех фраз, вы вязните, как будто бы попали в словесное болото…. У вас дефект, наш славный обер-полицмейстер? Быть может, лучше вам к врачу? Когда приём там, у лингвиста? (и, в сторону – подрезать язычок…).
Гамадрил – Ты, мамочка, всё вяжешься к нему…
Молодая Самка – Какие гнусные намёки! … у псовых, вязка – это: визгливый, суетливый акт: с укусами, слюной и подвываньем…
Гиена –  (себе под нос - …какая шлюха) Скорее, мне поможет психиатр – чтоб адекватно Вас воспринимать, мадам…
Молодая Самка – Какая мысль! – психиатрическая экспертиза! Как вы самокритичны, генерал…
Гамадрил – … фельдмаршал. Я поздравляю, с новым чином, генерал.
Гиена –  Служу саванне! (и, про себя бормочет – и аксельбант, ещё, в ноздрю…)
Молодая Самка – Бубнит, как стая бабуинов…
Гамадрил – (вскипая) … опять ты вспомнила своих кузенов? Пытать!
Гиена –  (глотая про себя, чуть слышно, фразу - … свой полиграф не пожалею, для того…) Считать это приказом?
Молодая Самка – Быть может, для начала, своим меня удушишь кляпом? О, черногубый мой Отелло…. (и томно развалилась)
Гамадрил – Считаю, время для проверки караулов.
Гиена –  Я удаляюсь, сир…


ТЕРМИТ, СТРАУС, ДОН ХУАН

Страус – Чем занимаемся, почтенный Дон Хуан?
Дон Хуан – Без любопытства, наблюдаю за несчастным насекомым…
Страус – Оно несчастно?
Дон Хуан – В должности раба...
Страус – Что, есть такая должность?..
Термит – … без устали мы точим, точим, точим…
Страус – А что есть счастье?
Дон Хуан – Погребальная свеча.
Страус – В наследии престола, вероятно…
Дон Хуан – Первый!
Страус – Главенство в списке налагает…
Дон Хуан – Ерунда!
Термит – … какая сволочь. Но зато так откровенно…
Дон Хуан – Остановился…. Подавился, может быть?..
Страус – Однако, подковали блохи ваше зренье…
Дон Хуан – … нет права, тратить время на гарем, - всё естество я лицезрею лишь, в миниатюре…
Страус – У Грифа нахватались? Тоже мне, крылатый Свифт…
Термит – … о лилипутах книга, оказалась мне по вкусу…
Дон Хуан – … опять, усами, как маячит, шевелит…
Страус – Так интересно?
Дон Хуан – … да, хотя б, не пресно….
Страус – Приелись игрища за власть?..
Дон Хуан – … борьба, за откровенный рынок самок?
Термит – … о том же, все…. Блоха, блоха…
Страус – … как там, оно?
Дон Хуан – … и вы, моделью той, заинтересовались?...
Страус – Моделью?..
Дон Хуан – Говорю же, - микрокосм. Мы для кого-то тоже муравейник…
Термит – … от воздержания, наверно, повело…
Страус – Где вы попали в философии репейник? И нахватались…. Чёрти, что - чертополох. Сквозь скорлупу идеологии пробились?
Дон Хуан – … для вас, модель всего, - обычное яйцо…
Страус – Вы, лучше?
Дон Хуан – Мы, хотя бы, плацентарны…
Термит – … пора на площадь …
Страус – … затрещит костёр.
Дон Хуан – .. о, если погребальный, тогда: Виват! Да здравствует король!


ДОН ХУАН, ПИНГВИН, СТАРАЯ САМКА И МОЛОДАЯ САМКА

Пингвин – «… ротик жеманный, с куриную жопку…» - я Грифа цитирую, Вам, о прелестница. Это о Вас….
Дон Хуан - … то-то я вижу, воротит свой носик. Ладно бы нос только – мне в нём волосинки пинцетом не дёргать – так же воротит и свой оттопыренный зад…. (в сторону): быть к нему на полдюйма поближе, я бы о метрах уже б и забыл…
Старая самка - … Гриф, замечаю, с годами мудрее…
Молодая самка – (передразнивая):… Гриф, замечаю, с годами мудрее…. Ед-кий свой перец, что ты за собой оставляешь дорожкой, старушка, даже стер-вятнику дух не щекочет. Ни сколько. Ты бы заткнулась, старая грымза…. Грех, он всё ближе. (дон Хуану): … А ты, недопёсок, грязной своей шевелю-рой не дёргай – не грива…. (льстиво, Пингвину):Я слушаю Вас…
Пингвин – Строчек тринадцать, что дальше, своею цензурой, хоть и цинич-ной, но вычеркнул Гриф…. (Дон Хуану, вполголоса): Надо бы думать – так резко стартует…
Молодая самка – Я подсчитала - в форме сонета, он посвящает мне стро-ки…. О, льстец! Ах, какая он всё-таки душка!
Дон Хуан - … смердящие духи всю жизнь он сбирает…. Как подаяние – раз, и булавкой. … иль гадкой слюною….
Старая самка – Как интересно! В гербарий иль кляссер?..
Пингвин – Х-м-м-м….
Молодая самка – Что, поперхнулись? Летящею мошкой?.. Их здесь так много….
Дон Хуан – Вы задушили его обаянием, мисс…
Старая самка – Миссис она, госпожа Маркитантка – из шалаша бивуачного, в царский альков…
Молодая самка – Что Вы, сударыня! Я уж на троне. Что до алькова – в твою же он бытность ужасно остыл…. Много потов снизошло с государя…
Старая самка – … с вашей особой…
Молодая самка – О, да – чтоб согреть.
Пингвин – Что-то подобное, в Гиперборее….
Молодая самка – В Гиперборее?
Старая самка – О, ужас…
Дон Хуан – Сибирь.
Молодая самка – Что, о пингвинах?
Пингвин – Боюсь, что не только….
Молодая самка – Ах! Расскажите…
Пингвин – Прикройте лишь дверь: уши, они понимаете, всюду…
Дон Хуан, Старая самка – (хором): Уж закрываем, предчувствуя течь….


ГАМАДРИЛ, СТРАУС, ГРИФ И ШАКАЛ

Страус - … на мир ты так и смотришь, сквозь циничную усмешку, и утверждая – всё абсурд и балаган? Ты ставишь хохот выше рассуждений, серьёз-ных, обстоятельных…
Гриф -  Когда б вы были дама, и я б ответил: да, мадам…
Гамадрил - … вновь превращает он разнос в репризу…
Шакал – … он чужд Вам, как и я – сто первый километр…
Страус - … один размах крыла в нём выдал диссидента. Ведь, Гриф, везде не дома: злословит небеса, осмеивает землю…. Везде он видит только блуд и похоть; не видит разума! И всё ему смешно…. Гоморра – маскарад?..
Гриф -  Но Апулея перечитывают все подряд. Я слышал, был и узелковый перевод, у инков…. И, «Золотая лама» (неадекватно, только нет там ишаков), ценилась больше, чем гора из двухпудовых слитков…
Гамадрил – Ого – как будто проблеск мудрой мысли. Но не спасли, империю жестоких, ни блеск сокровищ, ни узелковое письмо…
Шакал – Узлы им славно завязали на запястьях…
Страус – Что занесло тебя далёко и высоко, в Анды? Килиманджаро ближе и там, в пещерах, уйма непристойных пиктограмм…
Гриф - … таких, как – страус на костре одним большим куском поджарен…
Гамадрил –  Неандертальцы говорили – барбекю.
Шакал – Мослы питательней, прожаренных без расчленений ножек…
Страус – О, варвары одно вам только – жрать…. (и быстро удаляется, как на ходулях, ища, во что запрятать бы столь умную башку – от этих страшных разговоров) 
Гриф – Ещё совокупляться – зачем же ограничивать, лишь пузом, наш лю-бимый мир. Трусливый критик: раз взлететь он сам не в силах, так хоть с земли убого пригрозить: «… негоже…», нам крылатым…. Да и на глаз свой выпуклый ещё приспустит, словно шторку, всю в волосках противных пере-понку…. Какая стыдоба – опять небритый….
Гамадрил –  Конечно, есть в нём недочёты, но как ты груб…
Шакал – … как мы – солдаты. Вся наша жизнь, нет не бардак, а бивуак…. Всегда в походе…. Лишь худые маркитантки…. И на три дня, на разграбле-ние, кабак.
Гриф – Был первый бивуак под райской веткой…
Гамадрил –  Какая пошлость, ухожу…. (степенно удаляется, но оттопырив ухо…)
Шакал – Смотри, какой святой…
Гриф – … вот там и посмотрели, что такое кровь.
Шакал – Приятственные раны…. (убегает)
Гриф – Быть.


ГИППОПОТАМ, ТЕРМИТ, ГИЕНА И ЛЕОПАРД

Гиена – Эй, Бегемот!
Гиппопотам – Какая фамильярность. Я – Ги…
Леопард - …п-попотам. Да, мы в курсах. Вы – афро-африканец.
Гиена – И-го-го! (захлёбывается смехом)
Термит - … какой кошмар… (вгрызается в кору поглубже)
Гиппопотам – Ныряй сюда. Спокойно здесь поговорим о расах…
Леопард – Я через чур пятнист – боюсь, что не найду и сам себя, средь камуфляжной сетки ряски…
Гиена – … покрывшей это затхлое болото.
Термит - … какой им смысл чудовище дразнить?... (выплёвывает щепку)
Гиппопотам – А ты тот пёс, что сквозь гнилые зубы, водицей этой запивает падаль?…
Гиена – Как много нынче разговаривает эта жаба…. Эй, пучеглазый, не шали!
Леопард – …

Но, в этот момент, переводчик принял оконча-тельное решение о прекращении работы над переводом избранных фрагментов из рукописи Анджея Жолнежско-го «Тимбукту»….




КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИЙ ПЕРЕВОДЧИКА

Сначала переводчика два слова: всё это было найдено, при переводе, мной, в разрозненных архивах автора, в который, помимо текста этой книги, попали все её черновики. И даже пару первых вариантов: автограф раз, авто-граф два…. Критерий субъективный был отбора: всем расшифровкам терми-нов в той груде нет числа….
Пожалуй, это было схоже – я объясняю, почему не перевёл весь автор-ский задел – на фауны энциклопедию, из Древнего Китая: «…животные с ро-гами, животные из снов…». Объём уменьшен был в пятнадцать раз, по пред-варительным подсчётам: «…оставь и тем, кто после нас…»


КОММЕНТАРИИ АВТОРА

1.ПРАКТИЧЕСКИ НАУЧНЫЙ КОММЕНТАРИЙ АВТОРА

Автор взял на себя смелость немного оживить те несколько статей, из всевозможных словарей, энциклопедий и монографий, вошедших в этот раздел книги: они похожи в тех объёмистых томах, скорее, на гербарий – чрезмерно сух и строг их слог. А что о наших персонажей – совсем уже, как на подбор, ужасно: там словно поработал, очень славно,  таксидермист - стеклянные глаза, искусственной заплатой прикрыт копья иль пули след….
Так, в комментарии вкраплённые цитаты – похоже это всё на афри-канский плед, что сшит из лоскутков, разнокалиберных и разноцветных. По-рядок алфавитный, чтоб не было обид. И всяких иерархий смыслов.

АВТОР – тот, претендующий на все права на текст: на право собст-венности, купеческое право (меркантильность) – что означает право на обмен иль на продажу, по формуле из классики: товар и в Африке товар, а деньги даже падалью не пахнут; на право смысла (метафизичность) – уже из хроник миросозерцаний демиурга, рождающего как всегда химер (об этом ниже), но, иногда, и эмбрион идей, который, но если выносить его достаточно, конечно, вдруг превращается в вопросы и, чем их больше и они не разрешимей, тем более бессмертным будет текст (обычно автор в лаврах лишь посмертной славы); и право на свой художественный метод (гениальность, понятие, что близко и созвучно, и по смыслу, с другим понятием, таким, как гениталь-ность, как потенциальность в творческом плане, то есть претензия или амби-ция на плодотворность) – об этом развернёмся, быть может, ниже.

БАОБАБ – древо, в своей генеалогии восходит к семье бомбаксовых, плоды дающие – прибомбаксы или редуцированное, по-русски – прибомба-сы. Типичное древо африканских саванн: 20 метров в высоту и ствол не ме-нее 10 метров в диаметре, содержащий огромные запасы воды – древесный верблюд! – что позволяет баобабу прекрасно себя чувствовать во время полу-годовой сезонной засухи, хотя и теряя  все свои пальчатосложные листья, к концу которой стол худеет до 5-6 метров (но не в диаметре, а уже в окружности!). Самый ближайший родственник из Нового Света (из Южной Америки) – пресловутое бальсовое дерево, дающее легчайшую и прочнейшую древеси-ну, из которой и был построен Туром Хейердалом плот «Кон-Тики» (не путать с карандашами – «Кох-и-Нор»), на котором он, этот смелый норвежец, практически в одиночку (не считая нескольких дюжин индейцев), гребя одним дюралевым веслом, по пути из Перу в Полинезию, в 1947 году, открыл остров Пасхи, где, на радостях, его команда и увековечила себя гигантскими каменными автопортретами….А, что до баобаба – вечен, так же, как и эти каменные бабы: четыре, пять ли тысяч лет – ещё отрочество и юность…. Столь же долговечно и всё то, что сплетено из волокна, полученного из коры его: верёвки, ткани для одежды (да-да: и плащаница христиан) и сети…. Из мякоти плодов – напитки, и не детские, готовят. В технической энциклопедии от 1931 года есть сноска, что у бомбаксовых отсутствует и след от годо-вых колец….

ГАМАДРИЛ – примат иль  обезьяна, из рода павианов - плащенос-ный павиан: всё, как у всех (у павианов) – и грива или мантия, что словно плащ прикрыла плечи; большие бакенбарды (не даром их земляк и величай-ший наш поэт – прим. переводчика); и пасть, которой позавидует ротвейлер (не зря ж относят павианов во множество собакоглавых обезьян, но род – мартышек…); и хвост, украшенной оригинальной кистью, как у льва; и голый зад – мозоль, не шуточных размеров (что у невест и самок выполнен с подсветкой – природа любит целесообразность: сигнализирует о том, что, мол, не прочь – попасть в соития капкан). Раз здесь упомянули самок – они в раз-мерах меньше, раза в два, самцов. Помимо этого, различия и цветовые есть: самцы – сплошь светло-серы;, а самки – лишь тёмно-коричневые все тона, с оливковым оттенком; а дети – чёрные, как уголёк. Да, к стати, самки лишены и украшений из волос – не до причёсок. В стада сбиваются большие (до ста и больше), с железной диктатурой вожака. Общение весьма разнообразно и богато – тут жесты, мимика, и позы, и слова….

ГИЕНА – хищник, к кошачьим ближе. Безобразен и жесток. Ночной охотник. Гнусный хохот. Физический изъян: передние конечности намного выше задних – как бы стоит всё время он на цыпочках или опёрся лапами передними в поверженный или отобранный он труп; иль в найденную падаль.
Тип неприятный. Есть ещё проблемы с полом – на первый взгляд совсем и не определить. Есть подозрение, что он, или она, и есть таинственный тот сфинкс….

ГИППОПАТАМ – в библейских текстах, облыжно, назывался Бегемот, Левиафан…. От зависти к большому фиолетовому телу. Энциклопедии и словари обычно беспардонно лгут. Одно лишь достоверно – кровавыми сле-зами, иногда, но плачут. Причина не разгадана ещё….

ГРИФ – из подсемейства ястребиных, а ястребиные – семейство соколообразных, а те являются отрядом птиц – дневные хищные: два подотряда – американских грифов и нормальных хищных птиц (помимо ястребиных, ещё семейства три – секретари, а так же соколиные, и скопиные (не путать со скопцами – не размножаются те даже и на воле)). Клюв загнутый крючком и острые, как бритва, режущие кромки. Когти острые, лишь  у героя нашего, у грифа, он тупы непроходимо, но, зато он одарён не узкими крылами (для быстрого, недолгого полёта), а крыльями способными парить неимоверно долго – широкие, с нешуточным размахом: над Африкой, к примеру.
Закончим с ястребиными – семейство состоит из множества родов (штук шестьдесят четыре, а видов – пара сотен, даже больше). Из видов, что гнездятся здесь, у нас, не в Африке: конечно, осоеды (быть должно, единст-венные вегетарианцы среди хищных); змееяды (да-да, ошибки нет: так ядо-вито их меню, что редуцируем мы –ед на –яд); скопы (о них уже упоминали); орлы (любимцы всевозможных орденов и тайных обществ, и гербов, и разного достоинства монет); орланы (здесь видимо порочная неполноценность крови – метисы, незаконнорожденные лорды: так же, как и грифон – продукт непреднамеренного блуда – желание прописку получить и в геральдическом реестре: сон, что родил чудовищный столь мезальянс); коршуны (чьи перья словно в свежей, а местами уж и подсыхающей, крови); сарычи (бандиты, разбойники: «Сарычь на кичку!»); луни (охотятся, когда в дневном есть небе ущербная, неполноценная луна; когда её же нет – постятся); ястребы \ну, этот вовсе нападает, словно тать, укрывшись лишь в засаду, как ворог, вор) и про-чие (не будем утомлять читателя ненужными ему вещами, хотя и просит кое-кто: «Весь список огласите…»).
Да, продолжим собственно о грифе: единственное в кладке у него яйцо, не бородач – как тот, в когтях не может, пусть не телёнка, даже камень унести…. Что бы потом его прицельно сбросить на череп говорящего хулу: мол, падальщик, не санитар природы….

ДОН ХУАН  - молодой самец гамадрил. См. так же: ГАМАДРИЛ. Вполне бесправное, в смысле обладания гаремом самок вожака, существо. Перебивается случайными связями. Любовный пыл обычно утоляет с вы-шедшими в тираж старыми самками или же, как греческий философ-циник Диоген…. Но каждый Дон Хуан имеет при себе и жезл, пускай потенциаль-ный, вожака.

ЛЕОПАРД – точнее, барс. А слово леопард размазывает словно по губам и мощь и силу этой крупной очень кошки, уничижая, оскорбляя суть её…. Но, что поделать – термины, наука (очкастые скопцы, что козыряют, как лауреатством, плешью. И геморроем, если до конца он честен и не про-жжённый лицемер). Большая, повторяю, кошка. Хищник: жесток и кровожа-ден, и пятнист (хотя встречаются и звери меланиты – чёрная пантера: изящно-грациозное название убийцы – в нём аромат и тайна, и скрытый эротизм: тот, с поволокой хищный взгляд и в миг обезоруживающая бесцеремонность, тот наглый натиск…, а, так же водится в России, в окрестностях Казани, и леопарда альбинос – акбарс: особенно зимой его найти невероятно сложно – пушистый снег, отсутствие следов, белым-бело, и он весь в белом, да вот ещё когда на взор опустит веки, как будто непрозрачных два бельма).

МИРОВОЗРЕНЧЕСКИЙ ИЗЫСК – искус, которому подвержен средь разумных каждый (из них процентов девяносто девять и столь же сотых, в том ни малейшего сомненья, неосознанно, на уровне подкорки, что как ока-меневшая мозоль, - зачем об этой чуши думать? И, на любой вопрос, ответ – на автомате, или пошлют подальше – не мешай…, скорей всего, что наслаж-даться жизнью: без бреда и заскоков философий…). Реестр, в котором собра-ны, казалось бы, на всё, ответы; и окончательно, как будто, все разрешены и пограничные конфликты (между собой: сознание и ты), что возникают, сплошь, меж всем амбивалентным, ну, например: добро и зло, практическая мудрость и всёпобеждающая глупость…. «…обречены сознанием на смыслы…»

МОЛОДАЯ САМКА – см. СТАРАЯ САМКА, но прежде, если же ещё мужчина, Вы, прерывисто вздохнуть, представив обольстительную сцену в рае, когда: укус, ещё укус, постель…. Из свежих трав, шипенье змея – как будто то иголка по виниловой пластинке, её прочтя до коды…, а выключить, простите, недосуг, уже. Нетронутые формы впечатляют; чуть-чуть, что тро-нуты уже пороком – воспламеняют неимоверно. Подобна похоть сглазу.

ПИНГВИН – цитата из революционных манифестов: «..пингвин робко прячет тело…» и, что касается тех тел – в наличии имеются в избытке: ими заселён был ледниковый материк, открытый шлюпами «Восток» и «Мирный» - «С приветом, из России!» - и расписались: Лазарев и Беллинсгаузен, Фадей (должно быть чистокровный он русак – рязанский). Метаморфоза: когда ты загребаешь, как идеалист, один лишь воздух – отрастают кры-лья (по преимуществу, увы, но лишь у нас покинувшей души); когда гребёшь всё под себя, особенно что ближе (мы говорим марксист, подразумевая капиталы) – то вырастает пара загребущих рук; когда же воду, словно тесто, месишь (пытаясь третий путь найти, дурашка) – ласты…. Такой и с ним произошёл конфуз.

СТАРАЯ САМКА – различие меж молодой и старой – возьмём энергетический мы принцип – потенция…. И больше ничего: потенция репродук-тивных функций – акт половой не только времяпровождение, от скуки, а к продолженью рода главная ступень (и более приятная, как отмечалось многими неоднократно: см. Шекспир и прочие, к примеру, Оноре Бальзак – по имени последнего (был, не иначе он придворный ли, бульварный, гинеколог) и возраст – глубокий, прогрессирующий климакс).

САВАННА – степь, лесостепь, пампасы. И в буше есть, наверняка, свой черноглазый Чехов: немного вывернуты губы, татуировка и пенсне…. Что здесь добавить: загляни в первоисточник….

СТРАУС – из страусообразных, ярчайшей представитель бескилевых он птиц, ну, тех, что «…без руля и без ветрил…» - летать им по строению не-вмочь: передние конечности, у птиц зовущиеся крылья, ушли в красивую безделку – в перья…; зато не подкачали задние – вот это кость, обтянутая кожей! Два пальца. Бегает, как лось – полсотни километров в час, не глядя, отмотает. И крупен, да: два с половиной метра роста и весом полторы он сотни килограмм. Настоящий африканец.
Что до родни – в Америке, заморыш нанду: пловец, три пальца, два-дцать пять кило; Австралия – на северо-востоке, гетто: казуары, с безобразно голой шеей и в шлеме, всё остальная территория – под эму, в пышном до безумия жабо; и карлик есть совсем – то киви: клюв длинный, гибкий и, в по-мине, нет хвоста – так, новозеландская игрушка: Бог надругался, как над птицей, по полной мере….
Что до пристрастий – полигамны: высиживает кладку, как всегда, самец….

ТЕРМИТ -  по классовой теории – нас, на порядок, ближе к коммунизму. Для северных народов объясняю – по типу наших рыжих, чёрных му-рашей: общак и касты: королева-самка, раз в триста больше взятых всех сам-цов (а их, всего-то, пара сотен), что при её особе, не отдыхающей ни миг от актов и совокуплений, и продолжений рода; крупней самцов, на челюсти,  одни солдаты – их когорта; и – легионы, без числа и пола, рабочих особей, что жрут всегда и всё подряд, предпочитая древеса и целлюлозу.

ХИМЕРЫ – те, смысловые, но противоестественные связи, перерас-тая в сам процесс познания, хотя б добра и зла, как повсеместно принято во всей Вселенной, рождают чудищ (предварительно в процессе этом их зачав), пускай и не совсем жизнеспособных – так напугать иль просто поразить, во-ображение, кто то воображение имеет. По формуле немецкой (сильны у них готические корни, а там, где готика, там мистика родней и ближе; в Гипербо-рее, например, у скифов и подобных, другой обряд – камлание, вокруг ока-меневших баба, что, наподобие русалок, в ковыльных выплывают вдруг мо-рях): Бог, совокупляясь с первым человеком, рождает чудищ – жестоко в ра-зум насаждая веру? А, чудище, имея человека – Бога (до троицы? – здесь по-неволе, но логично так кощунство)…. Тот Бог, вступив (о, этот чёртов тре-угольник! – вечен…) в инцест с чудовищем, и порождает нас, всех остальных людей. Сплошная закольцовка. Так и с химерой – кто появился раньше: ку-рица или яйцо?..

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МЕТОД  - искусно расчленить чужие тексты и, выдернув нам подходящие как будто бы цитаты, их обрядить в свои, не бе-лые, а камуфляжные одежды, – но памятуя, слово - это акт, воспринимаемый неоднозначно, но не случайно, что вероятности подвержен он, рождая, сооб-разно обстановки, нужный (узнаваемый мгновенно) смысл; и, разум – это просто разобраться в казалось бы спонтанной группе цифр (о лёгкости оцифрования любого текста, смотри  у Мураками) – её понять, а значит и другого. Задача в чём? – переиначить, компонуя, как пазлы смыслы…. Иметь уже тезаурус не слов, а смыслов, их в метафоры слагая и находя, пускай на ниточку похожую, но связь (а можно и без связи – по намёку, что свыше, иногда, как самый первый снег: такое называют озарением и чудом). Но, авторы другие, ведь тоже пользовались плагиатом, до тебя…. Вот так и добредаем, посте-пенно и до Слова, артикуляцией взорвавшее у Бога рот, впервые, найдя в том применение достойное (не как у зверя) и языку, губам обоим (не только слизывать лоснящийся и вкусный жир), а так же и гортани, лёгким….

ШАКАЛ – «…собачка малая, до старости щенок…», такой уместен будет здесь эпиграф. Одна из рас средь псов, из хищных, с пренебрежитель-ным оттенком: у-у-у, шакал…. Обычно нападают стаей, а необычно не быва-ет: у-у-у, шакал…. Меню: из теплокровных мелочь; птички, яйца; и тарака-ны, и паучки; и змеи – с ногами, без; и падаль: у-у-у, шакал…. Отличный семьянин, но, всё же: у-у-у, шакал….


2.ТЕОРИТИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ АВТОРА
О ФОРМАХ МОНОЛОГА:

1. конечно, АПОЛОГИЯ:
… как откровение, защита, порою просто так – игра ума; порою – не совсем уж бескорыстна: преследует, однако, цель свою, пока издалека, по-том всё ближе, ближе – и вот, готовы уж сорваться с языка, у слышащих или читающих…. Та месса стоит самого Парижа.

2. АПРЕЛЬСКИХ ТЕЗИСОВ ОСКЛОКИ:
 … из той заветной, из тетрадки, с докладом на партийном съезде о: «…». За той бронёй все недомолвки: сам чёрт не брат – авось, да пронесёт: кривая вывезет…. И вывозила.

3. СТРАНИЦЫ ДНЕВНИКА:
…как правило, конвульсии бесплодного сознанья, как бы случайно, невзначай оброненные вслух…

4. ну, и ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ОТЧЁТЫ:
…доносы, кляузы и сплетни, и то, где процветает надзор негласный, откровенность слежки и подрывающий основы шпионаж: допросы, прото-колы пыток, отчёты умудрённых атташе…

5. ФИЛОСОФИЧЕСКИЕ ПИСЬМА:
…свой разум изуродовав натужным размышленьем, попытка изуродовать под те видения и откровения весь мир…. Заслуживает, правда, снисхожденья – перешагнув за сумасшествия так очевидно грань, нам откры-вает новый угол зренья; крупицы истины там обнаружив, ты поневоле скажешь: да!..

6. СЕНТЕНЦИЯ:
…как жалоба на все проклятья жизни: «…что всё есть попросту дерьмо – один хороший я на свете…». Когда ж за всё, вдобавок, ты ещё в ответе – то не сентенции уже – экзистенциализм….

7. и, несомненно, ДАТСКИЕ МЕТАНИЯ, у ГАМЛЕТА:
…ни что иное: диалог с самим собой: шизофреничность – быть или не быть…. Здесь на лицо все муки раздвоенья: ни как не может он решить, с какой же половиною сознания остаться….


8. БЕССТРАСТНОСТЬ ЗЕРКАЛА:
…попытка реализма, но без учёта технологии вещей: а там, и нанесения зеркального покрытья, и все погрешности для параллельного стекла – и кривизна, и разложенье в призме, дифракция, и аберрация, и чёрти что…. Да даже своевременность уборки: смахнули пыль небрежно влажной, грязной тряпкой или оставила мушиная возня: так точка, эдак, запятая….

9. КРИВЛЯНИЯ ШУТА:
… без этого нельзя – колпак дурацкий, расшитый бубенцами сплошь, сбив набекрень, всю правду-матку, в глаза открытые, со смехом, - всем! Всем, всем! Какой знакомый лозунг…. Прикрывшись пседоглупости бронёй.

10. ОБ АГНЦАХ СТАЯХ  И КОЗЛИЩ ТАБУНАХ:
…ирония, что добродила до сарказма, уничижающее всё и вся морали-те…. Об агнцах, как всегда, ни слова…. О козлищах – откуда в словаре набралось столько слов?..

11. БРЕД УТОПИЗМА:
…жесток, всегда жесток. Фашизм обыкновенный, бытовой, ещё из Ре-нессанса: фаланги, город Солнца, старший Брат…


12. ЛУКАВАЯ РАЗВЕДКА РАЗГОВОРОМ:
…чтоб спрогнозировать, кому и как сказать, потом…. И как потом проглотят: беззаботно? Или загривка заиграет шерсть?

13. ОБЫЧНАЯ САМОРЕКЛАМА:
…здесь просто нечего сказать: достаточно себя послушать….

14. ЭПИСТОЛЯРИЙ:
…письма в никуда и ни о чём…. Последний порт надежды.



О ДИАЛОГАХ

1. «… против кого начнём дружить, дружище?..» - подбор единомышленников, пусть даже и на время, с единой целью – построения осей «добра» и « зла»; при этом всём, конечно же, с тобою, приписаны уж к первой мы, дружище. И сразу осторожно выведать и взве-сить, на случай отступления или…, все стороны, не так уж сильные, коллеги по оси.

2. « … дуэтом токовище…» - самозабвенно, абы словесами, но перещеголять, не слушая, ни толику, друг друга. Здесь смысл – не самая и нужная, выходит сторона: красиво, максимально громко: и импо-зантной позой, да и жестом, не стоит здесь ни чуть пренебрегать.


3. « .. для сбора истин – и пустых и прописных…» - вновь неудачная попытка разрешенья спора. Спор, как всегда, о сторонах куриного яйца – какая появилась раньше. Инструментально, вроде бы, не дока-зать…. Но копья поломать, хотя б для показухи, стоит. А скорлупа, пускай дождётся серенькую мышку…

4. « … питейный диалог...» - за трапезой, со щедрым возлияньем - отдохновение размякнувшей души. Перевирая всячески Платона и Рабле – весёлый межвселенский сабантуй, пикник…. Вот здесь бы и сбирать, по зёрнам, крошкам, но…, - с утра всегдашнее похмелье: а истина? – она была?.. Заспали.


5. « … у бочки Диогена…» - циничный разговор о тех «тенях», что так по-ханжески скрываем, те темы обозначив чрез запрет – табу…. Двух равноценных и незаурядных схватка:
… скрещение губительных цитат:
прицельное метание изысканейщих ядов…
но не взаимного уничтожения обряд –
рожденье истины, такой, - хоть стой, хоть падай!

логический тупик разрушил парадокс
и в озарении застыли оба оппонента –
свод истин прописных в миг прописался в ложь!
и умершие смыслы, словно пена…*


6. «… король и шут…» - вернее: король и череп (так недолго, обычно через шутку, ту правду слушает король…, ну и взыграют нервы; рас-каянье – потом…). Амбивалентная беседа: бессмертный череп и ужасно смертный принц ( позиции умершего: конечно, навечно он уже обосновался в смерти; позиция же всё ещё живого короля, иль принца, - и на вершине иерархии, людишек смертных, так неуютно, да и шатко: судьбу на день, особенно последний, нет, ни за что, не предсказать.

7. « … позвольте!..» - и позволю, процитировать первоисточник дальше (пускай неточно, что совсем не умаляетсмысл): « … всего один пистон…» - любовный диалог. Как и всегда – Адам и Ева, и губы сводит кислый сок, и просьба, как оскомина, уже поднадоела, но на-до дожевать, и всё-таки прозреть: «… взгляни, Адам, а мы ведь голы…»

8. « … да ты и на собаку не похожа!» - двух фурий разъярённых диалог, соседок в коммуналке, над кастрюлей грязной, склока; мужской есть вариант, когда уж не поднять голов, но надо выяснить: «… ты что, не уважаешь?..», чреватый натуральным смертным боем, когда ошмётки мозга по обоям…. Вся «Илиада» этому пример.


*) – примечание переводчика: этот текст взят из новой книги Анджея Жолнежского «Философ: у засиженного мухами окна…»
Состав которой:
1.Философ у засиженного мухами стекла. – О субъективности объективного.
2.Художественный метод слепого аргентинца. – О Борхесе и прочих: методика магического реа-лизма.
3.Толпа и рой: о коллективном разуме безмозглых. – О «смыслах» толп.
4.Роль жеста в страшном и смешном: его амбивалентность. – О роле распальцовки в нашей жиз-ни.
5.Тупиковый пролом. – О плодотворности и заблуждений и ошибок: в науке, в философии, вез-де….
6.Жестокий демон страшных предсказаний Эрли Кин. – Об опытной теории, всеобщей, зла.

Перевод отдельных глав и разделов этой книги и стал основной причиной преждевременной кончины вятского перевода глыбы «Тимбукту»…. Каюсь, но…


О СЦЕНАХ

1. НЕМЫЕ – метафизика пространства: все действующие и недействующие (по причине смерти или обращенные разгневанными ангелами в столп) лица, расставленны по сцене в художественных позах – покрой их щедро мелом: Летний Сад, но с гипсовой фактурой – как инсталяция, с числом неимоверным уровней для смыслов и домы-слов (так хочет режиссёр; бывает, что напрасно…)

2. В ОДНИ ВОРОТА – расстрел кинжальный почти что бессловесной жертвы…. Из тактики шакалов: когда нас много – можно шапками-то взять и закидать.

3. КАК В СОРТИРЕ – герой, обычно главный, как в сортире, всех остальных убийственно словами «мочит»…. Частенько, в очередь по-ставив, словно снайпер, по одному низводит их в «очко», как в прорубь…. И, верх цинизма, на булавку, без тошнотворной сладости эфира….

4. ЗАМШЕЛЫЙ ПЛЮШЕВЫЙ КОНСЕНСУС – вялотекущий, скучный разговор…. Нет ни одной уже проблемы, где не был найден компромисс, но чем-то надо же заняться и время пьесы как-нибудь занять.

5. БАЛАГАН – всё - абы что: эрзац-вселенной поясной портрет (но не понятно, какой же половины! – то верх иль низ? то перед или зад?) в три четверти, и в фас, и в профиль…. Развесёлая бордель – всё, как обычно в нашей жизни: без тех условностей высоких «штилей».

6. И, БОЛЕЕ ИЛЬ МЕНЕЕ, НА ВСЁМ НЕДОУМЕНИЕ – «недоумение – допрос, с пристрастием, обычно» - попытка элемента тайны: ружьё повесить и развязки ждать, патроны измусоля все в кармане у героя, той, конечно, сцены…. И, наконец, когда пора б стрельнут – конфуз: из гильзы высыпался порох, а пыж скрутили в косячок, а, что до пули – был ли, мальчик?..

7. ВСЕМИРНЫЙ ПЛАЧ – жанр лицемерной клоунады; целенаправленный, сентиментальностью, шантаж…. Слезоточивый жанр – и оханья, и вопли…. А глаз, блудливый, из под маски, всё медяки считает: сколько? – на всех ли хватит, иль ещё….


ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Что было в книге той ещё? Я откровенен – много было…. Я перевёл одну из самых безобидных тем, немного сгладив те шероховатости, что будни, ворвавшись, нанесли; и нанесут, и до сих пор наносят….
Из остального, отголоском, лишь один, почти сонет. Достаточно своеобразный:

МАСТЕР КЛАСС:

P.S. «Автограф»

Мастер-класс. Не Ростропович, не Башмет,
А в отставке, лет уж сорок, генерал.
Учит, как вопрос задав, в ответ
Получить признание. И зал

Ловит трепетно и каждый вздох его, и жест.
Манекена изуродованный фас…
С гуттаперчевой рукой уже проводит тест –
Подмастерья, изумляясь, шепчут: «Класс!…»

Часть вторая – если невтерпёж,
Недосуг терять часы на сценку диалога,
Блиц-турнир…. И как унять скулёж –
Враг повержен! – уместить в заветных два-три слога.

Он устал, уходит. Не смолкают крики: «Бис!»
Долго бьёт о люстру гул аплодисментов.
А счастливчик прячет совершенно чистый лист,
Где автограф мог бы быть…. Оргазм момента.


Пусть это остальное полежит пока под спудом, под печатью. Но под какой? – вы спросите. Как та печать: печать запрета наложенная Джоном Донном на апологию свою «Второе преклонение колен пред смертью» - «… огню не подцензурен текст, однако, и не публиковать …»

31.08.04   8:15




АВТОПОРТРЕТ

Но чей? Одно из двух:
то переводчик или автор.
Какая разница?

Редактор.

31.08.04   8:48