два рассказа

Рисунки.
Ане.               

Бумага плотная, чуть шершавая, с желтоватым оттенком. Остро оточенный карандаш оставлял на ней темные линии, радовавшие глаз. Карандаш был новым, длинным, только недавно поточенное дерево еще источало приятный запах, а черный графит оставлял при прикосновении пятна на пальцах. Была целая пачка этой самой лучшей в мире бумаги для мимолетных эскизов и набросков, рисунков, которые рождаются в одно мгновение, а потом живут вечно.
Вокруг ничего, только ничем не нарушаемая тишина и плотный утренний воздух, который казалось можно взять подержать в руках, слепить шарик и запульнуть в даль.
Тонкий кончик карандаша коснулся бумаги, на ней появилась линия, согнутая в изгибе. Плавная, она совсем не нарушала гармонии чистого листа, скорее дополняла ее. Вскоре рядом возник еще один изгиб, такой же плавный, но чуть тоньше, карандаш сильнее вдавил его в бумагу. Третий, четвертый... все были разные, одни бледнее, другие жирные и черные. Все они складывались в одну цельную картину. Штрихи, точки, мимолетные, почти незаметные завитки.
Дерево, старое, с множеством скрюченных сухих веток. Совершенно реальное и осязаемое, оно тянулось вверх, к чистому небу, оно стояло так уже многие десятилетия. Когда-то, может быть, это было молодое, цветущее, стройное деревце с пышной зеленой кроной, но это когда-то, давно забытые воспоминания, безвозвратно уплывшие в вечность... Сейчас же дерево умирало, оно доживало свою длинную жизнь, оно было счастливо этому. Вокруг по зеленой траве прыгали солнечные зайчики, изредка они скользили и по жесткой шершавой коре дерева, чем доставляли ему огромное удовольствие. Дух дерева впервые за многие годы вышел из древесной оболочки и сел на мягкий зеленый покров земли, закрыл глаза, подставив лицо полуденному солнцу. Дряхлый старец, в сером одеянии, он сложил иссохшие пальцы на коленях и улыбнулся.
Когда же последние лучи кроваво-красного солнца осветили долину, он открыл свои глаза.
- Вот и все, - молвил уставший старец. Тихо подул ветер, но ничего уже не было, ни старца, ни дерева, только яркая полоска заката на далеком горизонте.
 Лист бумаги упал на траву. Несколько линий изгибались под дуновением невидимого ветерка. Если присмотреться внимательней, то можно было увидеть молодой росток, с огромным упорством и терпением, выбивающийся из-под сухих травинок. Маленький, зеленый, почти прозрачный листик качался на самой его верхушке.
***
Шесть, их было всего лишь шесть штук. Шесть баночек с краской. Они стояли рядом на столе, еще закрытые. Их использовали много раз, потому они были не очень чистые, но было весело угадывать, какой же цвет истинный. Рядом лежали две кисти, обе старые и довольно потрепанные. Меньшая была обломана, а большая туго перетянутая ниткой под самыми волосками, сверху смазана клеем. Стакан еще чистой, не замутненной воды стоял тут же, на столе. Наконец, баночки были открыты, крышки отодвинуты в сторону, и краски смочены водой.
Несколько мазков кистью и на бумаге появляется жизнь. Быстро и нетерпеливо намечен портрет девушки. Кисть задела щеку, которая тот час же приобрела живой цвет. Еще несколько взмахов и щеки заливаются румянцем. Другой цвет, и, кажется, что нежную кожу лица можно потрогать. Вода стала мутной, совершенно непрозрачной, похожей на горный поток, текущей по глинистой почве. Несколько взмахов и появились тени. Глаза. Маленькие золотые искорки в серо-зеленом море. Тонкая линия носа четко очерчена. Густые ресницы чуть опущены. Темные недлинные волосы спадали мягкими волнами на плечи. Мазок и озорной завиток упал на лоб. Тонкая линия бровей. Еще немного штрихов и портрет готов. Темный фон и серебряная цепочка на шее.
Девушка моргнула и сдула пыль с зеркала, откинула назад непослушные волосы. Поправила шарф и, посмотрев на себя, улыбнулась.

Мысли в темноте.

Было темно, даже, если можно так сказать, больше, чем темно. В темноте еще можно что-то увидеть, а здесь совсем нельзя было видеть. Казалось, что темнота была осязаема, она имела свою плотность, она хотела съесть... только сидя в такой непроглядной темноте, почему-то задумываешься о том, как необходим свет. Но все это лишь мысли, а мысли имеют способность улетучиваться и забываться. Вот включается лампа, и мысли уходят. Свет- тень, тень- свет, щелк- щелк, это выключатель лампы. Скоро перестаешь различать, где свет, а где тень. В сущности же они ничем не различаются. Ведь, если днем закрыть глаза, то тоже отпадает способность видеть предметы, только трогать... или не трогать. Не все ли равно свет или темнота? Просто людям гораздо удобнее жить при освещении и солнечном, и искусственном, просто эти лучи необходимы живому, а так... если бы не было этой звезды, то жизнь приспособилась существовать в ином направлении, научилась бы развиваться при других условиях. Все было бы, если... если не было бы света. Но свет есть, есть Солнце, есть лампочки, свечки и спички, все для того, чтобы рассеять темноту.
 Когда сидишь в темноте, в голову начинают лезть разные странные мысли. Что есть жизнь и в чем ее смысл? Какая смерть и почему все когда-то умирают? Многие мудрецы во все времена мучились над этим вопросами. Но зачем тратить драгоценное время на ничего не приносящие размышления? Ведь никто до сих пор так и не нашел единственных (единственно верных) ответов на эти вопросы. А не будет ли лучшим выходом оставить эти размышления и просто жить ради жизни, а не думать о том, ради чего ты родился. Не лучше ли будет радоваться окружающему, чем ходить призраком, мучающимся о вопросе смерти. Зачем забивать себе голову подобной чепухой? Ведь в мире есть масса более полезных вещей.
Ну, например, любовь... А разве у этих мудрецов, склоняющихся над пыльными книгами при тусклом свете свечи, есть время для любви к окружающему их миру. Нет, конечно! Мудрецы рассуждает о смысле любви и ненависти. Они рассуждают о смысле чувств, но сами не ведали любви и ненависти. А если им суждено будет это испытать, то никогда больше не вернуться на пыльный чердак к стопкам старых книг и рукописей и огарку свечи.
У человека, который любит, не остается время на глупые размышления. Он живет ради того, кого любит. Зачем задыхаться в пыли чердаков и напрягать зрение при тусклом свете чадящей лампы.
Темнота, вокруг пустота, эти странные мысли одолевают слишком сильно. Щелк и загорелась лампа. Глаза плохо видят из-за резкого неожиданного света, приходится прищуриваться и сквозь опущенные ресницы рассматривать, окружающие тебя вокруг. Щелк, опять тухнет свет. Опять вокруг мягкая темнота.
Есть ли Бог? Возможно, но он уже давно забыл о том, что когда-то сотворил. Может, мои размышления и покажутся кощунственными, но это лично мои мысли и я уважаю чужое мнение.
Если бы был Бог, он бы не допустил несправедливостей, которые творятся в этом мире. Бог - плод безумной фантазии того, кто не способен полагаться лишь на свои силы, порождение воспаленного разума того, кто не может жить самостоятельно.
В темноте зарождалась когда-то жизнь, в темноте она и кончается. Все когда-то кончается, надо лишь время. Пройдет время, пройдет многое, но что-то всегда остается, потому мы и живем.
Щелк - включился свет. Неестественно-желтые предметы замелькали вокруг. Еще одно преимущество света - все мысли куда-то уходят. Щелк - опять темнота, но уже какая-то слишком слабая
Далекие мерцающие огоньки звезд растворялись в глубоком небе, но само небо оставалось таким же темным. Время, казалось, застыло. Ничего не нарушало тишину вечности, даже ветер спал. Ни один звук не мог прервать великого мгновения обновления, начала непостижимой, нескончаемой жизни.
Горизонт светлел. Казалось, он был такой же, как и секунду назад, но было совершенно ясно, что уже другой. Он был яснее, неуловимо, но все же яснее.
Вдруг лучи прорвались из-за горизонта, освещая снизу редкие облака, которые сразу же засияли чудным светом.
Вот для этого стоило терпеть все эти досаждающие мысли в темноте, стоило, для того, чтобы увидеть, почувствовать этот единственный миг...