Сволочи

 Хорошие люди по ночам спят дома. Ну в крайнем случае работают где-нибудь на благо семьи, или как Ленин – книги пишут подпольные про власть. А если не спят то только по тому что смотрят телевизор, или праздник какой-нибудь происходит.
 А вот плохие люди по ночам не спят и занимаются чем-то своим, отвратительным. Скажем, людей режут, или девочек насилуют,  или  у обездоленных чего-нибудь отбирают, морды бьют в переулках тёмных, сволочи.
 Но потом плохие люди всегда возвращаются домой, отмывают с усталым лицом рукава и ботинки от чьих-то соплей и крови, и плотно закрыв шторы ложатся спать. Бывало, посмотришь на человека и ни за что на свете не скажешь что он сволочь: свернулся калачиком, посапывает мирно, - ну с виду самый обычный работяга, труженик севера. 

  Василий Петрович вел двойную жизнь. Всем домашним он говорил, что работает на дальнем севере в артели,  вахтовым методом, а на самом деле был самой настоящей сволочью и злоумышленником, - душил и резал прохожих, хоть хлебом его не корми.  Посидит, бывало, дома два месяца, отдохнет хорошенько, а как вдруг заноет у него внутри что-то тоскливое, так в командировки начинает собираться.
Жена ему сразу вещи соберет, варюшки вязанные, носочки, что теща на день рождения передала, варенья банку малинового. Сынишка рисунков пачку подарит, на шею папе бросается, мол, вроде бы  только приехал и опять уезжаешь.
 - А что поделаешь, - вздыхает Василий Петрович, - работа, семь кормить надо…
 Потом на поезде суток трое-четверо до нового города, и все заново.
 Василий Петрович был очень матерым преступником. Грабил и убивал никого не жалея. Даже ему это как-то нравилось позже начало. Хотя по началу переживал много, что злой он человек, но свыкся, впрочем.
 В новом городе  Василий Петрович снимал квартиру, оплачивал её сразу месяца на три-четыре вперёд. Сперва осматривал район, читал газеты, слушал новости местные, гулял по городу, запоминал тропинки и тротуарчики. Потом узнавал, где  пункты милиции находятся, где патрули ходят, где камеры внешнего наблюдения висят. Скажем, готовился основательно, все продумывал, зараза. 
 Но все конечно к нему пришло ни с разу, а  с его маньяческим опытом и практикой.
К примеру, по началу он квартиры не снимал, а селился в комнатке у бабушек, в подселение. Это и дешевле и проще. Но однажды он как-то оказался у очень вредной старухи, которая, как оказалось, ночами тоже не спала. Он придет в пять утра уставший, а она уже на пороге его встречает:   
  -  А что это у вас, Василий Петрович, - спрашивает, - на рукаве кровь? А кто это вам куртку порвал на спине? Это у вас шапочка такая на голове с двумя дырочками? А дырочки для чего? А у нас тут недавно человека одного зарезали зверски, не слышали?
  В общем, противная была такая старуха, идиотская, все лезла с вопросами дурацкими, все наизусть помнила, каждую мелочь припоминала, если понадобится, зараза. Пришлось Василий Петрович при выезде с комнаты старушку эту на балконе запереть, в ковре кухонном, месяца так до февраля. Не любил он убивать старушек, не его это…  Но раз уж так все обернулось, куда ж теперь? Правильно говорят, про «много будешь знать». Бойся незнакомцев, промолчи лишний раз. Вроде бы бабушка уже, а ума с горошину, ничему в жизни не научилась.
  После этого Василий Петрович только квартиры снимать стал, по газете. Придет по указанному адресу, в пиджачке, очечках, с дипломатом. Люди его увидят и сразу подумают, какой приличный гражданин попался, уж точно никого ****ь в нашей квартире не будет, - а это для хозяев главное. Насрать можете, убить – да не вопрос!, обоину оторвать? – пожалуйста!, ну а если ебать кого вздумали, то нет вам прощения. Вон убирайтесь! И точка.
 Приехал Василий Петрович в новый город, в котором только в молодости далекой был. В гостинице поселился самой дешёвой, газетку купил с объявлениями, договорился с женщиной какой-то о встрече.
 Встретились.
 Женщина она была приличная. Приятной наружности и позволительной полноты. Волосы светлые, глаза голубые, глубокие, внятные. Голос хороший, с задоринкой.
Пошли квартиру смотреть. Чувствует Василий Петрович, что женщина на него заглядываться начала. Болтает без остановки, по дороге уже все про соседей выложить успела, про дочку что женилась и беременна, и про то что вот уже как три года несчастная и безутешная вдова, между прочим.
 Василий Петрович надо сказать, привыкшим был к женскому вниманию. Ещё с тех времен как работал на заводе технологом и о маньячестве своем даже не подумывал хорошенько. Мужчина он был статный, красивый, с серебристыми барашками седины на висках. Ясно дело, что ни одна уважающая себя вдова, заприметив такие барашки, уже не то что себя не помнит, а вообще, голову теряет и тупеет враз, - сразу ей что-то хорошее хочется сделать, из того что умеет и помнит.
 Василий Петрович  тоже не лыком был шит, - цену себе знает, умничать даже начал, истории всякие рассказывать, чего себе не позволял никогда.
В общем женщина такой душевной показалась, что ему даже придушить её не захотелось, - а на  такое чувство, простите, не каждый маньяк сходу способен. 
 А квартира ему очень понравилась, - второй такой может и не быть.  И балкон там был хороший, и стены светлые и шторы тяжелые, бархатные, такие закроешь днём и до кровати на ощупь идти будешь, а что удивительное, как речь о цене пошла то назначила вдова цену уж больно маленькую.
- А чего это так дёшево? - удивился Василий Петрович.
- Ой, что вы, что вы – хорошему человеку не жалко, - запричитала вдова и грудь поправила.
Василий Петрович все же был осторожным, подумал о том, что как бы эта вдова ему мешать потом не стала. А то знаете ли как начнёт приходить в день по три раза чтобы цветочки поливать, так рано или поздно сама увидит того что видеть ей не полагается. А маньякам рисковать в мелочах ух как не желательно, сами знаете.
 Дмитрий Петрович деньги достал, а вдова ему, мол, мне даже не к спеху, если хотите можете и позже рассчитаться, не в деньгах, понимаете ли дело, а сама вроде бы как случайно плечико оголила и тут же поправила.
Дмитрий Петрович конечно же деньги ей все таки отдал, за три месяца вперёд, хотел даже больше дать, но потом передумал, вдруг не заладится ему в городе.
- А вы водочкой не брезгуйте? – вдруг предложил вдова.
 И Василий Петрович сам того не ожидая согласился. Да и не грех это с хорошей женщиной выпить. Выпили, закусили огурчиками. Женщина порозовела, щёчки огнём запылали, грудь повыше подняла и давай болтать без остановки: и про дачу свою откуда она огурчики  привезла, и про работу в доме народного творчества и про ансамбль в котором вот уже три года поёт по приглашению одного дирижера, который в свою очередь двадцать лет назад проезжая мимо одного села однажды познакомился с женщиной, которая в свою очередь была троюродной сестрой её отца…
 А Василий Петрович вдруг почувствовал, что все же ему несказанно повезло с этой женщиной, словно бы голос её успокаивал и уносил его от проблем, и от всяческих  переживаний, от мыслей дурных и стрессов. Голос её звучал как прохладный родник в летний зной, словно манил своей чистотой и прозрачностью; то становился  тише то громче, отдалял реальность, смывая очертания кухни и самой женщины; все поплыло куда-то вдаль, вдруг показалось ненужным, навязанным, чужим. Сам того и не заметил как глаза его закрылись.
 Утром проснулся Василий Петрович на кухне. Ноги отекли, позвоночник ноет, голова болит. Женщины след простыл, на полу огурчики разбросаны, на штанах карманы вывернуты, - долго соображал, что могло бы это все значить, а потом кинулся документы искать, а у него не то что документов нет, а даже  обуви на ногах и брелка от ключей, одни штаны остались, даже рубашку сняла не чем не  побрезговала, скотина.
 Сел он тогда на кухне, налил себе стаканчик, с пола огурчик подобрал и выпил с горя. Так и сидел он на кухне соображая как жить дальше, когда кругом такие сволочи.
 А через год с того случая, вроде как соседи его поговаривали, что бросил он свои командировки и устроился на завод работать, плотником, и даже в милицейскую дружину  записался, когда в районе сволочи какие-то женщину одну хорошую ограбили.
Все. Конец.