Лето в Поварове

                ***               
За окном лиловые сумерки. Второй день сыплет пушистый снег. Дома тихо и уютно. Алёша гостит у друзей. Кот Тюпа, свернувшись калачиком, дремлет в кресле. Пахнет хвоей и рождественскими пряниками.
В тонких серебряных нитях, стекающих с верхушки ёлки с шестиконечной звездой, таинственно мерцают лучистые звёздочки — отражения цветных фонариков. Старинные (конца 19 века) игрушки из детства моего деда (объемный немецкий картонаж) соседствуют с игрушками 20-го века..
Однажды Алёша признался, что благодарен мне за своё детство. А на мой вопрос, что для него дороже всего из того времени, он ответил: ёлка, наши чтения вслух на сон грядущий и лето в Поварове.
Итак, …



                ЛЕТО В ПОВАРОВЕ

«Хоть лето кончилось, но пусть
      Его не меркнут краски»               
Льюис Кэрролл


                Хочу пить, есть и Лёшку

Оглушительная тишина окутывает нас. Отгремела и умчалась в Калинин электричка. Мы в Поварове.
Тишина и покой, и радость наступивших каникул. Позади второй класс. Отрезаны длинные белокурые волосы. Короткая стрижка сделала Алёшу взрослее.
Мы направляемся по прямой бетонной дороге к пруду, от которого надо свернуть налево. Там, в зелёном домике под зелёной крышей, нас ждут друзья — Лиля, Гриша и их дочка Лёлька.
У неё первые в жизни каникулы. Она окончила первый класс сразу двух школ, обычной и известной музыкальной — хоровой студии Пономарева. Лёля капризна, своенравна и честолюбива, полная противоположность Лёшке. Однако, это не мешает им уже шестое лето проводить вместе.
Мы идём не спеша. Алёша погрузился в свою стихию: целый мир насекомых рассыпан по обочине дороги.
А на даче уже готов обед, накрыт стол, и Лёля прыгает от нетерпения, выкрикивая: — Хочу пить, есть и Лёшку! Хочу пить, есть и Лешку!
Но вот и мы. Суматоха встречи. Лёля ликует. Алёша сдержан, слегка натянут. Лиля тащит ребят к двери, где каждый год делаем отметки их роста. Ого-го! Как подрос Алёша! Лёля расстраивается, что она ему до пупа. Я её утешаю: — Мал золотник, да дорог.
Все усаживаемся за стол. Лёля, похоже, забыла, что она хочет пить и есть. Подпёрла щёку рукой, глаз не сводит с Лёшки: — Лёшенька, какой ты красивый! — говорит она восхищённо, — Ну просто д” Артаньян!.
Алёша недовольно поджимает губы: не то, чтобы ему не нравится быть
д”Артаньяном, но зачем же так откровенно? Вечно эта Лёлька ставит его в неловкое положение!
Вечером мы с Лилей отправляемся в Москву. Дети остаются с Гришей. У него отпуск. Его черёд «воспитывать» детей.


                Гришино воспитание — сплошные сюрпризы

В конце недели опять, с тяжелыми сумками, еду в Поварово.
Подхожу к нашему переулку, а навстречу мне несётся орава — Лёля, Алёша и их подруга Оля. Лёля — недовольна: первым добежал Алёша и взял у меня сумку, Лёле досталась другая. Оле – зонт. Дети наперебой сообщают мне, что дядя Гриша установил твёрдый режим, как в военном лагере. Встают рано-рано, делают зарядку, завтракают, чем придётся, сами убирают дом, сами моют посуду и идут на пруд купаться. Потом (Лёля тяжело вздыхает) их ждёт работа: они красят водопроводные трубы.
Я вхожу на террасу и глазам своим не верю. Пол чисто вымыт. Стол блестит. На столе ваза с нарциссами.
Гриша победно улыбается.
В следующую пятницу из сарая выводят два больших велосипеда. Алёша садится и осторожно едет по дорожке. Я охаю. Дорожка из мелкого гравия. Вдруг упадёт?  — Не бойтесь, тётя Аля, — успокаивает меня Лёлька, — он уже нападался. Подставляет свой велосипед к забору, вскарабкивается, лихо прыгает с забора в седло и мчится вслед за Лёшкой. Сердце моё замирает. Как же она сумеет остановиться? Её ножки едва касаются педалей в их верхней точке. А вот как: велосипед летит влево, а Лёля вправо.  — Просто надо его подальше отпихнуть ногой, —  говорит мне Лёлечка, — и ещё уметь падать.
А через две недели новый сюрприз. Меня торжественно ведут на пруд. Не успела я опомниться, как ребята с каких-то перил прыгнули один за другим в воду, скрылись под водой, вынырнули и поплыли. Я думала в обморок упаду. И, несмотря на то, что Гриша был рядом с ними, я села спиной к пруду. Это зрелище не для меня.
Когда мы возвращались домой, дети ликовали: им удалось сразить меня наповал. В душе я была благодарна Грише, однако, надулась и сказала, что больше с ними на пруд не пойду. И слово своё сдержала!

               
                Пусть Лёля не знает!

Отпуск Гриши закончился. Наступил мой черёд. Я появляюсь на даче утром. Лёля рассказывает мне новость. Оказывается, им страшно повезло: из скворечника выпал хорошенький – прехорошенький птенчик. Его нельзя возвращать в гнёздышко — мама уже не примет. И роль родителей они с Лёшкой взяли на себя. Лёля устроила домик (по счастью, сохранился в игрушках на чердаке кукольный фанерный). Алёша добывал мух и насекомых. Но у птенчика плохой аппетит. Домик поставили в детской комнате на столик между Лёлиной и Алёшиной кроватями. А сегодня птенчик улетел. — Тётя Аля, он вернётся? — спрашивает Лёля.
И тут я замечаю заплаканное лицо Алёши: — Что с тобой? Лиля мне говорит, что на Алёшу подействовал отъезд Гриши, он к нему очень привязался. Я утешаю Алёшу: — Гриша через неделю приедет, и всё будет хорошо. И снова будет пруд, (на который я не хожу), и велосипедные прогулки, (которых я боюсь), и борьба  (от которой я в ужасе). Алёша согласно кивает и тихо шепчет: — Мама, ты не говори тёте Лиле,— я знаю, что птенчик умер. Дядя Гриша ночью вынул его из домика и тихо сказал тёте Лиле, что идёт похоронить. Они думали, что я сплю, а я всё слышал.
Снова льются слёзы: — Ты не говори Лёле, пусть она не знает!

               
                Ссора у колодца

Жарко! Дети босиком и в трусиках играют в переулке. А у меня готов обед. Я зову ребят: — Мойте руки! Они бегут к колодцу, что посреди двора. Я накрываю стол на террасе. И вдруг слышу Лёлин визг. Что ещё случилось? Выхожу на крыльцо и вижу: Лёшка тянет за руку упирающуюся Лёлю к колодцу.  — В чём дело? — спрашиваю.  — Она не хочет мыть руки с мылом! — отвечает Алёша.  — Да! Да! Да! — упрямо кричит Лёлька и при каждом «да» шлёпает ногой по луже у колодца так, что брызги летят во все стороны, — И не буду! Может, мне мыло в Москве надоело. Могу я от него отдохнуть хоть на даче?  — Можешь, — говорю я.
Алёша смотрит на меня укоризненно: ну и воспитательница!


                Падали ли яблоки на землю до Ньютона?

За обедом у нас всякие серьёзные разговоры: о звёздах, о солнце, о космосе, о невесомости. У ребят тысяча вопросов.
Лёля спрашивает:  — А почему мы не летаем, как космонавты? Почему не отрываемся от земли? Я машинально объясняю, что на земле действует закон тяготения, и открыл его Ньютон. — А как он его открыл? — допытывается любознательная Лёля.  — А очень просто. Лежал под яблоней, глядел в небо. Упало яблоко с дерева, и тут его осенило.
На следующий день за завтраком Лёля размазывает манную кашу по тарелке.
— Ешь! О чём задумалась? — Я, тётя Аля, всё думаю: а что, до Ньютона яблоки не падали на землю?


                Насекомщик

 — Мама! Мама! Иди сюда! Что я тебе покажу! — зовёт Алёша. Спускаюсь к ручью, разделяющему два участка. На скамейке под берёзой огромный синий таз, полный улиток.  — Ты только посмотри! Ну, видишь, какие они красивые? И у каждой своё выражение лица!
Кроме таза, под берёзой стоят банки с рыжими и чёрными муравьями.
Откуда у Алёши такая любовь к этой мелюзге? Вспоминаю: Алёше — четыре года. Мы возвращаемся с прогулки из Ботанического сада. Я отправляюсь домой, а он задерживается во дворе. Через несколько минут скребётся в дверь. Открываю. Глаза Алёши полны слёз, он их с трудом сдерживает. Что случилось? А он мне с отчаянием: — Мама, я муравья убил! И уткнулся мне носом в колени, чтобы я не видела его слёз (он их всегда стыдился). Я утешаю: — Ну, ведь ты нечаянно, не нарочно же.
 — Я нарочно, я хотел проверить, выдержит ли он камушек, — всхлипывает Алёша. — Но ведь ты никогда больше так не сделаешь, правда? —  Да, никогда! — Тогда идём, я почитаю тебе хорошую книжку Бианки «Как муравьишка домой спешил».
В то лето, первое лето вместе, Алёша с Лёлей без конца играли в муравьишку Ферду, о котором написал книгу чешский писатель (я забыла его имя), и которую мы также читали вслух.
Однажды на даче появился прелестный ребёнок, четырёхлетняя Полинка с хвостиками, торчащими из-за ушей, в красных трусиках и зелёных резиновых сапожках, Олечкина двоюродная сестра.
Шёл тёплый дождик, и дети устроились на террасе. Лёля, Оля и Лёша перед этой крохотной девчушкой почувствовали себя ужасно взрослыми и заважничали. Они вели с ней разговор покровительственным тоном.
Дождик внезапно прекратился. Из-за тучки выглянуло ослепительное солнце. Всё вокруг радостно засверкало. Я вспомнила строчки Бориса Пастернака и прочитала вслух: —
У капель тяжесть запонок,
И сад слепит, как плёс.
Обрызганный, закапанный
Мильоном синих слёз.
Лёля притихла, задумалась.  А Алёша с криком «Ура!», схватив сачок и баночки, ринулся на улицу, увлекая за собой Полинку.
По его возгласам можно было судить о богатстве улова. Но вот глубокая лужа преградила путь Полинке, и она остановилась, провожая взглядом Алёшу, перемахнувшего лужу и исчезающего в кустах. Видя, что ей за ним не поспеть, она в отчаянии выкрикнула: «Алёша, ты, что ль, насекомщик?»
 

                Лёля шахует

На чердаке дети обнаружили шахматы. Такая радость!
Первые свои шахматы Алёша получил в подарок от папы в день рождения, когда ему исполнилось четыре года. И первые уроки усвоил очень быстро. Дело в том, что к этому времени он полюбил и наизусть запомнил «Бородинский бой» Лермонтова, и, конечно, его увлекла игра, где белые фигуры — армия Кутузова, а чёрные — армия Наполеона.
И вот есть шахматы, но нет партнёра. Лёлька не умеет играть. Но в любознательности Лёле не откажешь, и она вмиг усвоила первые правила.
 Поначалу у Лёли игра не ладилась, ведь у Алёшки какой-никакой, а опыт. Я прохожу мимо ребят. — Тётя Аля, идите сюда! Посмотрите, я у Лёшки слонятину съела!
Некоторое время спустя зову ребят обедать. Они не откликаются. Вхожу в комнату и вижу: у Лёльки разгорелись щёки, сияют глазищи. — Тётя Аля, я всё шахую и шахую! — радостно сообщает она, — мы сейчас закончим и придём. Ухожу на террасу. Жду у накрытого стола. И…вздрагиваю от грохота. Это летят на пол шахматные фигуры: Лёля получила мат.


                А мне петь охота!

Раннее, тихое утро. Просыпаюсь от громкого пения птички.
Дети встанут не скоро. Вчера приезжали Лиля и Гриша, и поздно вечером все, включая соседей, но без меня, ходили на пруд купаться.
Выхожу на крыльцо. Сияет от росы на солнце лужайка. Иду на кухню. Завариваю кофе и сажусь на крылечке кухни. Интересно, что за птичка так радостно и звонко поёт? И вдруг замечаю красное пятнышко на берёзе. Да это зорянка!
Наслаждаюсь тишиной, мелодичным пением зорянки и горячим кофе. Мой покой внезапно прерывается криком из детской комнаты. На крыльцо выскакивает голая Лёлька. Спохватывается. Исчезает. И снова появляется, завёрнутая в тюль, который служит портьерой от мух и комаров. — Тётя Аля, почему Лёшка запрещает мне петь? — в голосе звучат слёзы. — Лёлечка, ведь он ещё не проснулся. Пусть поспит немного. — Ну что же мне делать прикажете, если мне петь охота?


                Лёля отомстила

Утро. Я жарю творожники. В кухню влетает Лёлька: — Тётя Аля,
послушайте, какую я песню сочинила про Лёшку! Тоненьким голосом она поёт песенку, слова которой я уже, конечно, забыла. Помню припев:
«Лёшка спит. Лёшка спит.
Лёшка спит и видит сон: Хр-р, пр-р, фр-р.»
«Хр-р, пр-р, фр-р» — это Лёшкины аденоиды, которые осенью придётся удалить, и которые меня очень огорчают. Но песня смешная. Я хохочу, а Лёлька спрашивает: — Вам нравится?
Я ей отвечаю: — Ну, уж очень противно: хр-р, пр-р, фр-р. — Ничего, тётя Аля, — мстительно говорит Лёля, — на фортепьяно это будет звучать ещё противнее!


                Дамы

У Лёли и Алёши радость: из пионерского лагеря возвратились соседские дети. Круг их общения расширился. С утра до вечера они пропадают на улице. С трудом дозываюсь их к обеду. Разгорячённые, они обмениваются за едой впечатлениями и планами. Едят торопливо и снова мчатся на улицу. Там собрались и уже зовут их хором Оля, толстый Игорь, близнецы и другие дети.
У меня дела: нужно собирать смородину. Чудо, как пахнут смородиновые кусты, нагретые солнцем! Чудо, какие ягоды уродились в этом году! Приятно ощущать в руке их твёрдую округлость и слышать, как весело они ссыпаются в корзинку.
Сижу под кустом, погруженная в свои размышления, и вздрагиваю от внезапного появления взлохмаченной Лёльки. — Тётя Аля, — капризным тоном говорит она, — почему мальчишки нам с Ольгой руки не целуют? — Гм??? — удивляюсь я, — Ну а почему, собственно, они должны вам руки целовать? Ты взгляни на них, какие они шершавые, да и грязные. — Ну, причём это, — с досадой отвечает Лёля, — ведь мальчишки — мушкетёры, а мы с Ольгой — дамы!


                Лёля размышляет о себе

Сеет мелкий дождик. Чем заняться после завтрака? Я ребятам предлагаю: — Напишите сочинение. — О чём? — оживляются они. — Например, — говорю, — о себе, о своих недостатках и о том, как их исправить.
 Лёшка «скуксился», и он потихоньку отправляется на чердак — там банки, баночки, коробочки и коробки с ящерицами, пауками и другими насекомыми.
Я подметаю пол на террасе, посреди которой на стуле сидит Лёля и, покачивая ногами, сосредоточенно размышляет. — Ты почему уселась тут и мешаешь мне подметать? — Вы же сами просили нас подумать о себе и своих недостатках! — И что же ты надумала? — А вот что! Я ужасная хвастушка. А остальное мне во мне очень даже нравится! — и, спрыгнув со стула, побежала к Алёше.
После обеда дождь перестал, и дети умчались на улицу. Как я поняла из их таинственных совещаний, они готовят грандиозный спектакль для всей округи.
Не проходит и четверти часа, с улицы доносятся крики и Лёлькин плач. Выхожу за калитку. — В чём дело? — спрашиваю. Дети наперебой мне объясняют, что Лёля во всём хочет быть главной: и режиссёр — она, и сценарист — она, и ведущая во всех отделениях  — она. — Да! Да! — кричит Лёля. — Это я всё придумала! Это, конечно, правда. Но надо уважать не только себя, но и других. Мне приходится увести Лёлю и наказать отсидкой в одиночестве на чердаке, чтобы она подумала, в чём не права, так как такая история уже не в первый раз.
Алёша из солидарности, хотя и не одобряет Лёльку, тоже возвращается домой и бредёт в сарай к своим паукам и гусеницам. Я переношу вымытую посуду в буфет на террасу и слышу, как в потолке мелкой дробью отдаются — топ-топ-топ — Лёлькины шаги. Это она, возмущённая, носится вдоль чердака от окна до окна. Я выхожу во двор и кричу: — Лёля, что ты там делаешь? Створки чердачного окна открываются, появляется Лёлина заплаканная рожица: — Я, тётя Аля, думаю: отчего я такая плохая? — Ну и отчего?  Я не умею уступать, и мне нравится быть главной. — Но ты, хоть, понимаешь, что не права? — Понимаю. — Ну, тогда ты свободна. — Ура! — скатывается со ступенек крыльца Лёля. Она уже на улице. Я слышу, как она кричит: — Ребята, простите меня! Давайте играть! Оля будет вести второе отделение, а я — первое!


                Хочу собаку!

Как-то переделав свои дела, я ушла к Татьяне, Олиной маме, посидеть в её уютной кухоньке, поболтать и выпить чашечку кофе.
С соседнего участка доносится стук молотка и голоса наших детей. Там уже второй день они вместе с папой одного маленького мальчика мастерят конуру для собаки. Выпив, конечно, не одну чашечку, я возвращаюсь к себе, и… О! Ужас! Возбуждённые и взмыленные от натуги ребята изо всех сил пытаются водрузить собачью конуру на крыльцо террасы.
— Что такое? Кто вам позволил?
— Колин папа.
— Зачем? У нас же нет собаки.
— Нет. Но будет. Я уговорю папу.
— Господи! Как вы её дотащили?
— Волоком и все вместе.
— Сейчас же верните!
Лёля в слёзы: — Хочу собаку!
Её желание очень скоро исполнилось. Наши знакомые отправлялись в отпуск и привезли на лето своего спаниеля Карла. Ребята были очарованы. Умнейшие глаза, длинная шёлковая шерсть, чёрная с проседью, огромные уши и короткий хвост. Лёля тут же его окрестила по- своему: «спаниель по кличке пудель».
Карл стал яблоком раздора. Ребята стали ссориться и спорить, кто из них должен выгуливать его по утрам. И только после того, как Карл молодой и могучий пёс, прокатил Лёлю голым пузом по гальке, рассыпанной по переулку, она уступила Алёше. Но и Алёше пришлось отказаться от этой затеи, после того, как Карл сорвался с поводка и убежал. Пришлось всей улицей его отлавливать.
Ребята очень полюбили Карла. Они сочиняли про него песенки, играли с ним и даже нашли ему роль в будущем спектакле. Карл терпеливо сносил все ласки и выдумки ребят, скучал, когда они исчезали из дома.
Однажды ночью, когда ребята спали, а я в соседней комнате читала, раздался взволнованный крик Алёши: — Карл! Карл! Ко мне!
Дверь на террасу, где спал пёс, была из комнаты закрыта на крючок. Мгновенно раздался мощный удар в дверь. Я вскочила, откинула крючок, и Карл вихрем промчался в детскую. Я следом за ним. Лёшка безмятежно спал. Карл недоумённо поглядел на него: как же так? Он ведь бросился на защиту и так ошибся! Виновато поплёлся к своей подстилке на террасу. Я заперла дверь, Легла. И вдруг слышу ласковый голос Алёши: — Карл-у-у-уша! И снова удар в дверь, снова открываю её. Карл мимо меня направляется к Алёше и видит его глубоко спящим. Вздохнув и лизнув свисающую руку Лёшки, Карл направляется на свое место.
Удивлению ребят не было конца, когда я утром рассказала им о ночном происшествии.
Алёша сел на подстилку, обнял Карла и сказал: — Мама! Я хочу собаку!


                Осенняя песенка

Случилась беда. В одну ночь исчезла жара, отгремела гроза, и поплыли тяжёлые чёрные тучи, поливая Поварово холодным дождём.
Почему беда? Да потому, что отключили электричество — нельзя включить обогреватель, нельзя приготовить обед, нельзя включить свет. Но что-то делать надо! Достаю шерстяные вещи, укутываю детей. Они жмутся друг к другу на Алёшиной постели, вяло играя в шахматы. Затыкаю щели в окнах. Иду к соседям за керосином. Достаю керосиновую лампу. Керосинку в дом внести не решаюсь, — готовлю на кухне и под проливным дождём сную в плаще между кухней и домом.
После завтрака мы, втроём, устраиваемся на Лёшкиной кровати и рассказываем жуткие волшебные истории.
Дождь не утихает. Но пора готовить обед. Дети переходят в большую комнату и, поджав под себя ноги на диване, снова играют в шахматы. Вид у них очень грустный. Закутанные в шали, они похожи на беженцев.
Я накрываю круглый стол белой скатертью, а в центр стола ставлю зажжённую керосиновую лампу. Иду на кухню и, вернувшись, с кастрюлей в руках останавливаюсь, как вкопанная, в дверях.
Комната в уютном полумраке. Только светлое пятно на потолке и жёлтый круг света на столе от керосиновой лампы с мигающим тёплым язычком огонька.
Дети меня не замечают. Алёша из своего тёмного угла заворожёно следит за Лёлей, а она медленно ходит вокруг стола и чистым высоким голосом поёт грустную прелестную песенку об осени и жёлтых кленовых листьях.
Вдруг песня обрывается, и Лёля, словно очнувшись от сна, видит меня. Её огромные глаза наполняются слезами. Она бросается ко мне, обнимает: — Тётя Аля, что со мной? Отчего я плачу? — От красоты, детка. Люди плачут и от красоты.


                Ерундит

Непогода длилась, как нам показалось, целую вечность. Мы с нетерпением ждали конца недели, когда должны приехать Лиля и Гриша. Я — потому, что кончился кофе, а дети — потому, что появление взрослых всегда означало подарки: новые книги, игры, сачки, удочки и сладости.
Так и в этот раз. Лёлины родители привезли и кофе, и сладости, и тёплую погоду, и новую игру под названием «Эрудит». — Что-что? — хитро переспрашивает Лёлька, — какой ещё «ерундит»?
Игра увлекает ребят. Но после первой партии произошла ссора. Оля проиграла и принялась поддразнивать Лёльку. Лёля обиделась и прогнала её. Следующие дни примирения не принесли. Грустная Оля (её дом напротив нашего) из окошка второго этажа наблюдала за тем, что происходит на нашем участке. А у нас ничего не происходило, так как дети почти не выходили из дома. Игра им пока не надоела.
Алёша не любит ссор: — Лёль, позови Олю. А то просто ерундит какой-то получился. — Нет! — отрезала Лёля, — Не ерунди!


                День рождения

В середине лета мой день рождения. Несколько дней до этого события дети прячутся от меня, изъясняются на своём выдуманном языке, шушукаются: что-то затевают.
Накануне меня отпускают в Москву. Дети остаются с Лилей и Гришей.
К обеду следующего дня ребята забираются на дерево и наблюдают за дорогой — ждут меня. Уже в начале переулка чувствую запах шашлыков. Навстречу, спрыгнув с ветвей тополя, мчится вся орава. В сопровождении конвоя детей открываю калитку. Угадала! Во дворе горит костёр. Гриша колдует над шашлыками и раздувает огромный самовар. Лиля деловито пробегает мимо меня на кухню. Лобызаться некогда, — в духовке пирог. Поднимаюсь на крыльцо и ахаю: стена террасы украшена поздравительным плакатом. Начинается весёлая суета. Накрывается стол, в центре которого знаменитый Лилин пирог, большой, круглый, с зелёным луком. Я разбираю сумки, достаю всякую всячину. Ребята стонут — столько разных сладостей: шоколад и зефир, пирожные и коробка конфет в ярких обёртках, и, наконец, новые книги, альбомы для рисования, губные гармошки и что-то ещё.
Лиля зовёт к столу. Все спешно идём переодеваться. Дети меня не пускают в свою комнату, а почему, — я узнаю позже. Приходят гости, наши соседи: Таня и Володя — родители Оли. Все рассаживаются вокруг большого стола на террасе,  но мне сесть не на что. И вот тут ребята выносят из своей комнаты…, нет, не скромный старый венский стул, а настоящий трон, овальная спинка которого увита гирляндой живых цветов моего любимого жёлтого цвета! Меня сажают на почётное место.
В разгар ужина ребята исчезают и вскоре появляются вновь. Лёля просит внимания, мастерски даёт знак Ольге и Алёше, и они поют величальные частушки, что-то вроде КОАПовских:
Кошелёк мой, кошелёк,
В кошельке полтинник.
Председатель Кашалот
Нынче именинник!
(Была такая книга и  замечательная радиопередача о животных). Слова, разумеется, ребята переделали. Надо было видеть, как лихо отплясывала Лёлька: — Эх! Топну ногой, да притопну другой… Я получила огромное удовольствие и кучу разных подарков в придачу: рисунок Лёли «Жёлтая лошадка», плетёную корзиночку с букетиком колосков и мелких цветочков от Оли, а что от Алёши — не помню, наверное, гусеницу, которая должна превратиться в красивую бабочку.
Дотемна сидим за самоваром. Но вот взошла полная луна. Наступила тёплая тихая ночь. Этого момента с нетерпением ждали дети, этот день единственный за всё лето, когда их не отправляют спать. Все-все, кроме меня, конечно, переодеваются в купальники и бегут на пруд.
Я убираю стол, мою посуду и слушаю тишину, которая прерывается шуршанием гравия в переулке. Дети, ворвавшись в калитку, наперебой рассказывают мне, какая тёплая вода в пруду, как они резвились и как им жалко, что меня там не было.
И мне жаль, но я ещё в начале лета дала слово с ними на пруд не ходить. А слово следует держать! И зачем я тогда сглупила?


                «Экономика должна быть экономной»
                (Лозунг 1980-х года)

Дорога в Поварово занимает около двух часов. Сбросив сумки у крыльца, обычно мы направляемся умыться с дороги и по пути заглянуть в голубой домик. Гриша сделал его комфортабельно, насколько это было возможно, так как канализацию на участки так и не провели. Одно неудобство: ведро надо часто освобождать и тщательно мыть. Каждый из нас, взрослых, старается улизнуть от этого занятия.
Как-то раз меня со станции подвезли на машине, и я не спешу. Обмениваемся с Лилей новостями, а вокруг нетерпеливо прыгают Лёлька, Лёшка и Оля. Заметив их знаки, Лиля поспешно бежит на кухню, а я иду умываться. Ребята следуют за мной. Что-то затеяли! Захожу по пути в голубой домик и вижу: к двери с внутренней стороны приколот яркий назидательный плакат. Мой громкий смех сливается с детским. Этот год шёл в стране под лозунгом «Экономика должна быть экономной». Книжный магазин на станции был завален плакатами на эту тему. И ребята выбрали для нас очень злободневный: «Экономь в большом и малом!».


                «Хемуль знает что!»

Увы! Лето не вечно. Заметно сократился день. Спала жара. Вечерами на террасе зажигается свет, и после ужина дети рисуют. Лиля в накинутой на плечи тёплой кофте вяжет, а я читаю вслух всеми нами любимую книгу «Мумми тролль».
А на утро… На утро шум в комнате ребят. Вхожу и вижу: перед Лёлиной кроватью завёрнутый с головой в простыню с вытаращенными глазами  неподвижно стоит Алёша, а Лёля отчаянно визжит. Оказывается, это вовсе не Лёшка, а ужасная Морра!
Что за глупые выходки? Следует наказание: отвожу Алёшу в предбанник посидеть и поразмыслить. Ведь Лёля очень впечатлительный ребёнок. Разве можно так пугать? Из предбанника доносятся тоскливые несуразные звуки губной гармошки.
Не проходит и четверти часа, как ко мне бежит Лёля.  — Мумми-мама, простите Снусмумрика!  Ага! — догадываюсь, — Лёля уже не Лёля, а Мумми-тролль! — Хорошо, милый, — отвечаю я, — можешь пойти и сказать ему, что он свободен. — А можно мы пойдём в поход? — После завтрака! — А на завтрак будут хвойные иголочки? — Нет, хвойные иголочки будут осенью, а сейчас блинчики с вареньем. — Ура! — кричит Лёлька, которая в настоящий момент Мумми-тролль, и бежит за Алёшей — Снусмумриком.
И завертелось…, и понеслось…. Я едва успеваю соображать, когда Лёля — Мумми-тролль, а когда она — фрёкен Снорк; когда Алёша — Снусмумрик, а когда он — Хемуль или Ондатр. Бесконечные метаморфозы! Слава Богу, мне отведена одна роль — Мумми-мамы.
Лиля с Гришей смотрят на нас насмешливо и свысока. Пусть! Пусть! Они ещё пожалеют об этом!
 А пока, ничего не подозревая, они работают в саду. Впереди осень, надо подготовиться к ней.
Вот они делают передышку и направляются в кухню сварить по чашечке кофе. Лиля берёт спичечный коробок, машинально открывает и с криком его отбрасывает. Гриша подаёт ей другой коробок. Лиля еле сдерживает гнев: в коробке паучиха с паучатами.
— Где Ляксей? — хватает она веник. — Мама, причём тут Алёша? — А кто причём? — грозно спрашивает Лиля. — Во всём виновата Шляпа Волшебника, отвечает Лёлька, помахивая старой дедушкиной шляпой. — Ну, знаете, — возмущается Лиля, — это Хемуль знает что!


                Концерт

Привезли керосин. Цистерна остановилась на главной улице дачного посёлка. Подхватив канистру, мчусь по переулку и вдруг замечаю яркое объявление: «Сегодня на закате состоится представление из двух отделений. Приходите! В антракте Вас ждёт угощение».
То-то не видно наших ребят. Наверное, идёт последняя репетиция. В очереди за керосином мы, родители и бабушки, договариваемся о том, что надо обязательно отложить все дела и прийти на праздник. К вечеру ко мне прибегает Татьяна, Олина мама. У неё беда: испортился утюг. Достаём нарядные платья, утюжим, приводим себя в порядок и направляемся на лужайку.
Там уже сооружена сцена. Занавес из простыни пока закрыт. За кулисами громкий шёпот и, похоже, небольшая потасовка.
На лужайке расставлены скамейки, скамеечки, стулья. Это  — «зрительный зал». Он заполняется родителями, бабушками, соседями и детишками, которые не приняты в «артисты» по малолетству.
Занавес с трудом раздвигается. На сцену выходит Лёлька. На ней мой сарафан. Подол волочится по земле. На голове цветастый платок — бывшая Алёшкина пелёнка. В руках «микрофон» — ручка прыгалок. Звонким чистым голосом она объявляет концерт открытым и передаёт право вести первое отделение Ольге. Похоже, Оля тумаками добилась своего. «Микрофон» переходит к Оле, и мы узнаём, что Лёля исполнит песенку, слова и музыка которой, естественно, Лёлины.
Снова «микрофон», то, бишь, прыгалки, переходит к Лёле. Она очень хороша в своём крестьянском наряде. Лёля задумчиво поёт о том, что она посадила яблоньку, яблонька выросла, на ней появились наливные яблочки. Приходите, гости дорогие, отведайте. При этом Лёля медленно ходит вокруг веточки, изображающей яблоню, запутывается в шнуре прыгалок, шлёпается, вскакивает и раскланивается. Бурные аплодисменты.
Затем на сцене выстраивается хор. Все поют лихую «Тачанку». Мальчишки аккомпанируют на «гитаре» — ракетке для бадминтона.
Ребята по очереди читают стихи, разыгрывают сценки из прочитанных книг.
В антракте нас всех ждёт сюрприз. Артисты на подносах выносят стаканчики со смородиной, конфеты, печенье и орехи и угощают зрителей. Я же бегу домой, чтобы заглянуть в буфет. Так и есть: весь наш запас сладостей на неделю исчез.
А второй сюрприз сразил меня наповал, когда распахнулся занавес во втором отделении концерта. Сцена была украшена свеженькими маргаритками и, конечно, теми самыми, которыми так гордилась Лиля. Что меня ждёт завтра, когда она явится на дачу! Она мне припомнит, как я уничтожила всю грядку эстрагона, вместо сорняков. Я постаралась выкинуть эти мысли временно из головы.
А на сцене снова Лёля в крестьянском наряде, а по обе стороны от неё толстый Игорь и тощий Лёшка в шароварах, заправленных в сапоги и рубахах, подпоясанные верёвками с «балалайками» в руках — ракетками для бадминтона. Вся троица поёт русскую народную песню «Светит месяц, светит ясный…».
Потом всех насмешил Карл. Он был объявлен, как «спаниель породы пудель». На его хвосте красовался красный бант. И он отлично прыгал сквозь обруч. Алёша изображал дрессировщика, а Лёля — ассистентку в шортиках с короной  из фольги на голове.
Концерт заканчивался хулиганской песней в картинках.
Толстый Игорь в шляпе, с деревянным ножом за поясом, басовито запел: — Когда я был мальчишкой, носил я брюки клёш, соломенную шляпу (приподнимает шляпу), в кармане финский нож (выхватывает нож из-за пояса). Папашу я зарезал (взмах, и Лёшка падает налево от Игоря). Мамашу зарубил (взмах, и Оля падает направо). Девчонку-гимназистку ( хватает маленькую Лёльку за шиворот) в колодце утопил (швыряет её от себя. Лёлька катится по траве). Сижу я за решёткой (круглая его рожица прячется за сетку всё той же ракетки для бадминтона)…
Но закончить представление не удалось. Вмешалась бабушка Игоря. Она была в шоке: — Игорь, немедленно прекрати! Я всё расскажу родителям! А мы хохотали до упаду, просили бабушку не переживать так. А она оправдывалась: — Это он из лагеря привёз. Там нахватался этой гадости.
На этом праздник закончился. Мы, зрители, все, кроме бабушки Игоря, получили огромное удовольствие.
Однако моя радость сменилась грустью : то был последний день моего отпуска.


                Лиля казнит и милует

На вахту заступила Лиля. Я и Гриша приезжаем только в конце недели.
Лиля недовольна. Дети где-то пропадают. Эти негодники не только не хотят мыть посуду, но даже постели не убирают. Алёша полностью согласен с Лёлей, которая упорствует: зачем убирать постели, если вечером опять разбирать?
Но у Лили не поспоришь. — Я вам не тётя Аля. Потакать не собираюсь! Живо берите корзинки и отправляйтесь собирать смородину!
Мне жаль детей. Ужасная жара! А они на солнцепёке. Я пытаюсь их оправдать. Лиля возмущается: — Ты их совсем распустила! Я вздыхаю: что верно, то верно. Зато они целый месяц жили привольно. Я считаю, что иногда следует отступить от правил.  —  Иногда, соглашается Лиля, — но не, как правило.
Она сама не любит сидеть без дела и другим покоя не даёт. Вот и сейчас сердито постукивает спицами, вяжет Лёльке кофточку, а меня заставила разматывать шерсть.
Взглядом окидываю сад: вон две белые кепочки в кустах красной смородины. Печёт солнце. Жужжат пчёлы. Медленно течёт время. Лёлька тоненько и тоскливо поёт.
— Лиль, отпусти ребят. Я сама соберу. — Ну, уж нет! Пусть знают, каким трудом достаются всякие варенья-соленья, которым они будут радоваться зимой.
Только, когда корзиночки были наполнены, Лиля освободила детей от работы, а к вечеру приготовила им в награду свои замечательные пельмени, которые дети очень любят. А перед сном повела ребят на пруд купаться. Этого удовольствия они были лишены в мой отпуск.
Я ведь держала слово.


                Как избавиться от девчонок

К концу лета Леля и Оля стали чаще ссориться. Алёша терпеть не может ссор, да ещё когда каждая из девчонок пытается привлечь его на свою сторону.
— Мама, — говорит он, — разбуди меня завтра в шесть часов.
— Зачем?
— Я пойду на пруд ловить рыбу. Мне так надоели девчонки!
— Но ведь они увяжутся за тобой.
— Конечно. Но я и послезавтра пойду.
— Так ведь и они не отстанут.
— Нет. Они ни за что не проснуться. Ты что, Лёлю не знаешь?
Оля и Лёлька в восторге от новой затеи. С вечера ребята дружно готовят удочки, крючки, наживку.
Ранним утром процессия новоиспечённых рыболовов направляется на пруд. Впереди вышагивает Лёшка, за ним важно семенит Лёлька с удочкой раз в пять длиннее её. За Лёлей бредёт Оля с банками и ведёрком. Банки и ведёрко звонко бренчат на всю ещё сонную округу.
Не проходит и часа, появляются недовольные девчонки: на пруду холодно и скучно.
— Где Алёша?
— Он остался и просил передать, что к завтраку не вернётся.
— Не оставаться же ему голодным, — говорит тётя Лиля. Выводит из сарая велосипед. Со свёртком бутербродов и термосом отправляется на пруд.
Алёша вернулся к обеду. В ведре бултыхаются два тощих пескарика. Он скромно просит их зажарить. Тётя Лиля фыркает: ну уж нет! Зато сердобольная тётя Таня соглашается к великому удовольствию Алёшки.
На следующее утро, как и следовало, ожидать, Лёлька хнычет и ногой отталкивает Алёшу, который пытается стянуть с неё одеяло. Но это бесполезно. Тогда он направляется к дому Оли и свистит под окном. В окне появляется сердитая тётя Таня: — Оля спит. Нечего людей беспокоить!
—Ура! Да здравствует свобода!
Когда спустя неделю ранним утром, приехав из Москвы, иду на дачу,  навстречу мне катит на велосипеде Лиля. — Ты куда спозаранку? — На пруд. Кормить твоего сына.


                Драгоценная находка

Грустно расставаться с летом и друг с другом.
Лиля и Гриша уехали в Москву, чтобы привести в порядок квартиру. Вечером они вернутся — сменить меня.
А пока мы готовимся к отъезду. Я мою холодильник. Дети убирают в сарай удочки, сачки, велосипеды. Вещают на гвоздик шляпу Волшебника. Укладывают в сумки свои сокровища. У Алёши их не мало: банки с муравьями, коробочки с паучками и окуклившимися гусеницами. Еле уговорила выпустить на волю ящериц. После обеда обходим участок, не забыли ли чего? Конечно. Вот прыгалки, а там  — мячик. Лёля находит свою полузабытую куклу.
И вдруг Алёша зовёт нас в кусты смородины. Мы замираем от восторга: на голых ветвях покоится уютное маленькое в виде плошки гнёздышко, покинутое какой-то птичкой, а в нём крошечные яички! Нежно голубые! Алёша осторожно снимает драгоценную находку с веточек, а у Лёли от досады, что не она обнаружила её, глаза наполняются слезами. — Лёль! Не реви, — великодушно утешает Алёша, — мы с тобой в Москве по очереди будем  хранить.
 

                Мы возвращаемся в Москву

Окидываю взглядом Алёшину комнату. Всё чисто, всё на своих местах. На его письменном столе стопка новых книг, фломастеров и наборы солдатиков. Надеюсь, подарки понравятся Алёше. Спешу на электричку.
В Поварове сеет холодный дождь. Я впервые налегке, без сумок. Можно раскрыть зонт.
Подхожу к обезлюдившему пруду. С удивлением замечаю на берегу три маленькие фигурки в ярких курточках с капюшонами. Стоят с удочками. Никак наши ребята? Двое детишек вдруг срываются с места и мчатся мне навстречу. Оля и Алёша озябшими руками обнимают меня. Все вместе подходим к Лёле. У неё в каждой руке по удочке, заброшенной в воду. Голова в нахлобученном на глаза капюшоне низко опущена. — Лёлечка, а ты, почему меня не встречаешь? — Тётя Аля, — ревёт она, — этот противный Алёшка сунул мне свою удочку и пригрозил: — Держи! И не с места! А то наподдам! Я расцеловала её обильно политые дождём и слезами щёки. Ребята смотали удочки, и мы пошли на дачу.
Прощальный обед прошёл в молчании.
Сигналит машина. Выносим вещи. Гриша проверяет запоры.
Мы возвращаемся в Москву.