Ари и Ким. глава первая. Сражение над рекой

Глава первая.
Сражение над рекой.


- Стрелы! Огонь!
Над рекой стройным роем замелькали огоньки – это летели пущенные лесовиками стрелы с кусочками зажженной смолы на концах. Ряд фонарей и факелов на правом берегу расселся в нескольких местах, вскрикивали раненые. Потом воины снова собрались в строй и в свой черед выстрелили из луков. Теперь линии обороны смешались на левом берегу. Только один факел – самый большой из всех – он отчетливо освещал высокую фигуру державшего его солдата – не двинулся с места.
Снова выступили лучники левого берега. Огненный дождик, мелкий, но смертоносный, посыпался на войско кикимок. Те не сразу ответили. Но когда ответили, их противники сполна оценили коварство и изобретательность своих врагов.
Кикиморы на этот раз не зажгли смоляных концов, что было настоящей подлостью. На ничего не подозревавших леших посыпались тучи невидимых стрел.
- Ночные стрелы! – завопили на левом берегу. – Они пустили ночные стрелы!
Стоны, крики и проклятья огласили долину реки Искринки, многие лесовики упали на землю, кое-кто свалился в темную воду, но Большой Факел остался на месте.
Вслед за ночными стрелами кикимки выкатили на валы пушки. Пушки были только у них, лесовики такого оружия не имели. Но они сразу распознали зловещий скрежет толстых деревянных колес грубой работы.
- Пушки! Они готовят пушки! Прячьтесь!
На левом берегу началась паника. Огоньки кинулись врассыпную, кто куда. Солдаты бросали оборонительные укрепления, спрыгивали с валов и башен и убегали в лес. Но громогласный клич из-под Большого Факела остановил всеобщее бегство.
- Назад! – приказал он. – Назад, воины! Занять позиции!
И воины повиновались своему предводителю.
Ночной Лес вдоль реки озарился вспышками пламени. С обеих сторон закричали. Раздался оглушительный грохот, точно с большой высоты на землю падали огромные камни. Так оно и было. Но Большой Факел не сдвинулся ни на шаг, и на противной стороне хорошо знали, кто это, и невольно восхищались его смелостью. Большой Факел держал Бесстрашный Чинк, герой и кумир обеих воющих армий. Только он один смел оставаться на вершине валов во время пушечной стрельбы, только он один был неуязвим для ночных стрел. Кикиморы, сколько ни прицеливались, не могли его задеть даже днем, и, в конце концов, проникнувшись суеверным страхом, оставили все попытки.
Чинк распорядился зарядить арбалеты и устранить пушкарей. Самые меткие лесовики стали на Прицельных площадках. Двух пушкарей удалось выбить сразу, но три оставшихся продолжали закидывать лесовиков каменными ядрами.
Грохотали пушки, с берега на берег огненным дождем сыпались стрелы, поджигая траву и кусты под укреплениями, кричали раненые, падали убитые, и, казалось, рассвет никогда не наступит, кровавый бой никогда не закончится.
В эту страшную ночь Ким – младшая единица в младшем отряде на крайнем левом фланге – сидела за земляным бруствером на траве, обсыпанной холодной ночной росой, слушала звуки сражения и думала о том, как должно быть замечательно - жить в теплом светлом доме далеко от линии фронта, в заповедной пуще среди розовых кустов, и никогда, никогда – никогда не видеть войны.

Ким хоронилась в норке под валами, съежившись от холода, и ведать – не ведала, что за ней наблюдают две пары старых мудрых глаз. Не только за ней, а за всем, что творилась в эту темную ночь по обоим берегам Искринки. 
Далеко от места сражения, в глубине лесной чащобы, светился круглыми окошками дом. Чердак его размещался на ветвях древнего дуба, еще выше – в раскидистой кроне – струились Зрячие Фонтаны, вода из которых взметалась высоко над Лесом, отражала все, что происходило в окрестностях, и по ветвям стекала вниз – в чан со Зрячей водой. Чан был установлен в самой просторной комнате дома, той, где горел большой очаг у северной стены, где хозяин – Леший следил за порядком в подвластных ему землях, а хозяйка мирно пряла, сидя у огня в мягком кресле.
Леший – Мудрый Рун – был старший над лесовиками, в его спутанных рыжих волосах и в  рыжей бороде застряли веточки падуба, а зеленые глаза цвета первой весенней травы умели различить крошку – муравья за версту. Сейчас эти добрые зоркие глаза печально наблюдали битву у реки.   
- Погляди, что они еще придумали!
Мудрый Рун развернул чан со Зрячей Водой так, чтобы Банша могла видеть происходящее из своего кресла у камина.
- Пушки! Твой народ догадался изобрести пушки! Совсем как в настоящем мире!
- Это все вы – мужчины, - проворчала Банша. – Неймется вам перебить друг друга.
- Я-то здесь при чем? Мой народ сражается честно – видишь? У лесовиков в руках только луки и самострелы. Ты бы приструнила своих, Банша, а то, неровен час, они и правда перебьют друг друга, Лес опустеет и погибнет. Некому станет заботиться о деревьях. Мне одному не справится.
- Они больше не слушаются моих заветов, - грустно сказала Банша. – Воины моего народа позабыли традиции, возомнили себя хозяевами Леса. Они создали военное государство, отстранили женщин от управления, а ведь у кикимор испокон веков истоки жизни и порядка охраняли Матери родов. Они пряли нити жизни, растили новые поколения, и в Лесу всегда был мир и покой. Ты помнишь то время, Рун?
- Помню, Банша. Хорошее было время.
- Не то слово! Но стоило мужчинам получить власть, как они тут же погубили вековой порядок!
Банша отвела взгляд от Зрячей Воды, чтобы не видеть, как два некогда мирных народа убивают друг друга, и снова склонилась над прялкой. Мерно жужжало большое резное колесо прялки, неспешно плелась тонкая пушистая нить. Банша – старшая над всеми кикиморами – пряха – кудесница – пряла волшебную пряжу. Черные длинные волосы ее были перевязаны разноцветными нитками из этой пряжи, и каждая обладала своей чудесной силой.
Накидки из серых нитей делали невидимым, рукавицы из красных любым рукам сообщали целительную силу, из синих – нагоняли глубокий лечебный сон одним прикосновением. Зеленые шерстяные шарфы позволяли по желанию изменять голос, петь соловьем или рычать медведем, от желтых носочков становилось тепло даже тому, кто оказался в лютый мороз на дворе без одежды. Такую вот пряжу пряла Банша, и в искусстве этом не было ей равных.
Мудрый Рун долго еще сидел на высоком пне возле чана и следил за ходом сражения. Но видел он больше, чем его участники. Он видел Бесстрашного Чинка в грубой шерстяной куртке с ярко пылающим факелом в сильной руке, видел военачальников правого берега – пышно разодетых в шелковые кафтаны короля и принца. Мудрый Рун видел и девушку – лесовичку, испуганно прятавшуюся от стрел в норе на левом берегу. Она числилась в армейских списках, но до нее никому не было дела. Рун видел и другую девушку, которая тоже притаилась за земляными валами, но на другом берегу. Вот она-то  не числилась в составе войска, и ей вообще не полагалось находиться на поле брани.
Леший добродушно усмехнулся: ну и дочка выросла у своего отца! Рун уже не в первый раз замечал Ари на берегу во время сражений. Отважная до безрассудства, она как-то ухитрялась обмануть всех своих нянек и тетушек, затем – стражей и воинов, карауливших дворец, и пробиралась на самый передний край, где ежесекундно рисковала лишиться головы.
Медленно тянулась ночь, похожая на тягучую черную смолу, вытекавшую из трещин в скалах. Банша дремала в своем глубоком кресле, Мудрый Рун задумчиво вглядывался в подернутую сиреневой дымкой Зрячую Воду. Пламя в очаге почти погасло, остались только красные уголья.
На левом берегу дрожала от страха Ким, страстно желавшая оказаться как можно дальше от реки и от развернувшейся над ней смертельной битвой. А на правом берегу от жгучего желания принять участие в сражении у Ари горели не только глаза, но и сердце, и душа, и все ее тело, привыкшее к  дворцовой неге.
Бой длился до утра. Снова пускали стрелы, на этот раз без обмана – зажженные. Воды Искринки стали красными от крови, водовороты кружили тела солдат, упавших в реку с обоих берегов.
Наконец, взошло солнце и осветило печальную картину вражды двух народов.