Часть II. Во французском городе Аррасе

Старая часть Арраса восхитительна! Притиснутые друг к другу узкие – в два-три окна шириной – домики высотой  в два-три этажа, крытые красной черепицей, образуют узкие изгибающиеся улочки. Некоторые из них столь узки, что по ним едва проехал бы всадник. Меня очень занимали два вопроса: во-первых, почему улочки изогнуты, и, во-вторых, почему домики столь узки. Я привык к монументальным питерским домам длиной пятьдесят-сто метров. Но оказалось, что в прежние века с целью экономии городской земли во Франции стимулировали застройщиков строить высокие дома, беря земельный налог с числа окон в одном ряду вне зависимости от количества этажей. А вот почему эти дома нельзя было выровнять по прямой линии, я выяснить так и не смог. Но какое наслаждение дарили вечерние прогулки по этим улочкам, которые не ведали автомобильного колеса! Время поворачивало вспять, казалось, вот-вот раздастся цокот копыт, и я увижу четвёрку доблестных королевских мушкетёров.
Хотя времени для прогулок почти не оставалось. Распорядок дня был таков. Полвосьмого утра к отелю, где мы жили, подъезжала машина и везла нас на фирму. К этому времени мы уже должны были помыться, побриться и позавтракать (бесплатный завтрак ждал нас в ресторане отеля). Работа начиналась в восемь и заканчивалась  для нас и принимавших нас сотрудников фирмы тоже в восемь, хотя все прочие французы освобождались в пять. Но нам за неделю предстояло выполнить очень большой объём работы.
На обед отводилось полчаса. Меня поразило, что на это время сотрудники, уходя, везде гасили свет. Какой контраст с российской расточительностью! Вообще, я пришёл к выводу, что средний француз гораздо ближе к Бальзаковскому Гобсеку, нежели к д'Артаньяну.
 Обедали в столовой внутри фирмы. Поездки наши пришлись на трудные 1998 – 2000 годы, и, впервые очутившись в этой столовой, я был поражён. Шесть – восемь салатов на выбор: овощные, мясные, рыбные, два – три вторых блюда, из них одно – непременно лосось (такое впечатление, что другой рыбы во Франции не едят), к ним – два – три гарнира. Но особенно великолепными были десерты: клубника, дыня, киви, всякие кремы, кексы… Отдельно стояли шесть емкостей с разными соусами и майонезами. Отдельно – бутылочки с острыми специями. В первый раз, когда я стал спрашивать у французских коллег, что это такое, они предупредили меня, чтобы вот из этой бутылочки я не вздумал приправлять пищу, это очень остро, только для арабов. Я, конечно, взял приправу именно оттуда, и они с изумлением глядели, как я с удовольствием сдабриваю ею кусочки свинины и ем, не поперхнувшись. А приправа оказалась не острее привычной аджики, да и я в своих путешествиях по Средней Азии привык и не к такому.
На обеденном столе каждый день обязательно стояли два кувшина из нержавеющей стали: один – с водой, налитой прямо из-под крана, другой - с вином, не таким благородным, какое нам подавали в ресторанах, но вполне пристойным. На мой вопрос: «Как же так – вино в рабочее время?» - мне ответили, что если у работника будет заметно влияние вина, его уволят.
Для нас обеды были бесплатны, а французы платили символическую сумму – тридцать франков в месяц. Наверняка один обед в этой столовой стоил дороже.
Курить можно только на улице, вне здания. Вход и выход – по пластиковой карте, и время курения вычитается из рабочего времени.
После работы нас везли в очередной ресторан. Надо сказать, что к еде французы относятся благоговейно. Полчаса обсуждается заказ, затем – ожидание его выполнения, затем – неторопливая еда с обязательной беседой, которая очень напрягала, во-первых, потому, что протекала на английском, которым я владею отнюдь не с детства, а во-вторых, потому, что требовалось всё время придумывать какие-то темы, интересные для французов. Наибольший успех имел мой рассказ о том, как наполеоновские солдаты, уходя из России, голодные и замёрзшие, замотанные во всевозможные тряпки от русских морозов, выходили к русским деревням и просили еды. Русского языка они, естественно, не знали и начинали свои просьбы по-французски: «Шер ами!» - «дорогой друг», откуда и пошло в русском языке слово «шаромыжник». Рассказал я и о происхождении слова «шантрапа», также имевшего французские корни.
Рестораны в течение одного приезда никогда не повторялись. Меня поразило, что французы приходят туда семьями, с маленькими, едва ли не грудными детьми. Всегда всё очень чинно, тихо, спокойно. Как-то не по-русски. В каждый наш приезд один вечер нам уделял сам директор французской фирмы. И, конечно, рестораны он выбирал самые лучшие, в которых в меню даже отсутствуют цены. Подразумевается, что в такие рестораны ходят люди, для которых цена заказа не имеет значения. И ещё одно моё наблюдение: чем роскошнее ресторан, тем меньше там порции.
В первый мой приезд французский директор повёз нас в ресторан, в который, как он сказал, люди приезжают даже из других городов. Внутренние стены и полукруглые своды ресторана были выложены тёмно-красным кирпичом, что очень популярно во французских кафе и ресторанах. Директор заказал какое-то особое вино, услышав название которого, невозмутимый хозяин ресторана (он сам вышел принять наш заказ) уважительно шевельнул бровью. Для этого вина нам принесли бокалы ёмкостью не меньше двух литров. Вино наливалось лишь на самое дно, и пить было ужасно неудобно.
Далее началась церемония выбора хлеба. Тележку с десятью разновидностями хлеба привёз здоровенный двухметровый мужик. Прекрасно пошитый чёрный фрак безупречно облегал его могучие плечи штангиста. «На таком – пахать, а он тележку с хлебом возит!» - подумалось мне. Вообще все эти церемонии напоминали мне какие-то глупые пустые игры.  Выбрав несколько кусочков с разных тарелок, я стал их пробовать и не ощутил особой разницы во вкусе.
Торжественно принесли жаркое из кролика. Мясо оказалось невкусно приготовленным, да к тому же, жуя его, я почувствовал  что-то постороннее и с изумлением вытащил изо рта… ржавую канцелярскую скрепку! Конечно, если бы ужин заказывал я, то эта скрепка оказалась бы достаточным предлогом для того, чтобы хозяин ресторана не взял с нас за него денег. Но конфузить пригласившего нас сюда директора французской фирмы было нельзя, и я, незаметно завернув скрепку в салфетку,  спрятал её в карман.
В общем, не понравилось мне в этом элитном ресторане: скучно, невкусно и мало. В других ресторанах было куда вкуснее и сытнее.
Но это было в конце первой моей недели во Франции, кажется, в четверг. А в первый день мне в ресторане очень понравилось. И в понедельник в течение рабочего дня у меня нет-нет, да и мелькала мысль: «Вечером опять пойдём в ресторан!». И, действительно, пошли. Вернулись опять около полуночи. А утром полвосьмого – машина. А вечером – в ресторан до полуночи. А утром полвосьмого – машина. И в среду мысли уже были другие: «Конечно, ресторан – это хорошо, но хочется и погулять, и город посмотреть…». В итоге за шесть командировок мне удалось погулять по Аррасу два раза.
Возил нас на работу, с работы и по ресторанам, преимущественно, молодой француз Жером. Ездил он на старом драндулете типа нашего «Запорожца», серебристая обивка сидений которого каждый раз оставляла на наших спинах обильную труху. Он был прекрасным специалистом, хорошо зарабатывал и вполне мог бы приобрести более пристойную машину, но хорошую машину опасно оставлять на улице, нужен гараж. А проблема была в том, что его родители жили в Париже, там же жила и его девушка, которая не хотела бросать надежную высокооплачиваемую работу в государственной компании «Газ де Франс», для которой мы совместно с этой французской фирмой и разрабатывали прибор. А Жером очень ценил свою также высокооплачиваемую и очень интересную работу в Аррасе, но всё никак не мог определиться и не обзаводился в Аррасе жильём, гаражом, хорошей машиной… В общем, у французов, оказывается, тоже есть свои проблемы.
Все без исключения французы, с которыми я общался (а это человек 15), - очень приятные люди, деликатные, предупредительные, стремящиеся сделать для тебя что-то хорошее, помочь при любом затруднении. При этом следует учитывать, что они платят нам деньги, т.е. являются хозяевами, а мы - наёмными работниками. И при этом не возникает никакой натянутости отношений, практически неизбежной для России, где "хозяин" рано или поздно обязательно начинает как-то давить, показывать свою власть... Конечно, в работе они требовательны, но никогда не выходят за пределы разумного, при необходимости идут на компромисс и даже дают послабления, когда мы, например, не можем достигнуть заданного параметра или не укладываемся в сроки: они понимают, что мы создаём приборы, не имеющие мировых аналогов.

Всех, разумеется, интересует, каковы француженки? Француженки - не "Ах!". Когда я в первый раз прилетел из Парижа и по дороге из аэропорта вошёл в метро, то, оглядевшись в вагоне, подумал: "Сколько же у нас красивых девчонок!". Француженки в массе - далеко не красавицы. К тому же, как я отметил в описании первого дня в Париже, все поголовно ходят в брюках. Это принято не только во Франции, но и во всей Европе. В сентябре я  был в Париже, температура была  +27 градусов, и всё равно все - в брюках! Уму непостижимо!  И я теперь, ходя по нашим улицам, всё время думаю: "Какие же молодцы наши девчонки, что ходят в мини-юбках!".
Я среди французов прослыл, как бы это сказать, человеком, внимательным к дамам. Ещё в первый приезд во Францию мне помогала в работе лаборантка Кристель, и фигурой и лицом более всего напоминавшая розовую свинку,  и, конечно, в туфлях на босу ногу, как это водится у француженок, а мне кажется ужасно неопрятным. Но я вообще люблю говорить женщинам комплименты (мне нравится наблюдать за их смущённо-радостной реакцией), а тут ещё первый раз общаюсь с настоящей француженкой! На следующий день наш директор рассказал мне, что французы оживлённо обсуждали  мои любезности в адрес  Кристель, которые она им с восторгом пересказала.
Вопреки распространённому в России мнению, французы отнюдь не галантны с дамами. Вышеупомянутая Кристель сама возила на тележке огромные баллоны с газовыми смесями, необходимыми для проверки приборов, и никто из мужчин-французов ей не помогал. В нашем институте такое невозможно представить.