НЕ ВЕРЬ писателю

Никогда не верь, деточка, писателю. Не верь.

Не верь ты, моя девочка. Я вижу, как, зареванная оттого, что любимый нанес тебе тяжкую рану в живот виртуальным ножом измены, ревности или простого человеческого безразличия, ты накрываешься теплым пледом, забиваешься в уголок дивана и, с крошечной надеждой обрести душевный покой, раскрываешь мою книгу. Ты приготовила бокал, в нем виски с яблочным соком. А в груди трепещет маленькая надежда забыться, найти ответ на вечный вопрос и обрести хоть ненадолго забытый уже покой.

Не верь и ты, мой мальчик. Ты поставил мою книгу за сковородкой с яичницей, а рядом у тебя целая батарея пустых пивных банок. И ты будешь искать объяснения своему чувству, что разрывает в куски так, что хочется рыдать. Но настоящие мальчики не плачут, это внушили еще родители целых тридцать пять или даже пятьдесят лет назад. Ты строго следуешь этому правилу, хотя отчетливо понимаешь, что не для тебя оно, это правило, не для тебя. Будь ты просто человеком, а не настоящим мальчиком, зарылся бы носом в подушку и сдавленно кричал. Одновременно думая о том, что, не дай бог, услышат алкоголики-соседи, и потом пойдут сплетни по всему двору. О том, как беснуешься ты вечерами, что, разве вы не знали, что ваш с виду мирный сосед – банальный сумасшедший?

Не верь мне, детский взрослый ребенок. Не верь.

Я расскажу тебе сказочку. О том, как любили друг друга он и она, как шли в ежедневный бой против всех человеческих подлостей, и защищали друг друга, а потом умерли в один день и всю оставшуюся им вечность бродили по райскому саду. Срывая с ветвей яблоки забвения.

Я расскажу тебе сказочку. О том, как она, славная и беспомощная, нашла в его лице опору, как вырастила в душе священные деревья смелости и честности, как стала мифической птицей Феникс, умерла и возродилась, благодаря ему, и во имя его.

Я свожу тебя в лес, густой и мрачный, где пробивается оранжевый луч сквозь мохнатые верхушки елей, где под каждым кустарником затаился клубок змей, и ты поймешь, что бываешь в этом лесу каждый раз, когда приезжаешь в свой офис. И выжить там ты сможешь только тогда, когда за плечами будут мудрость и сила, находчивость и терпение. И виртуальное копье тоже всегда должно быть с тобой.

А если ты не любишь лесной пейзаж, пожалуйста, я отведу тебя к океану. Наклонись, - вода прозрачна, там стаи ярких рыб. И знай, что каждая из них может укусить, отравить, ужалить тебя, если ты бросишься в воду. Не теряй разума, детеныш, этот океан всегда вокруг тебя. Главное -  об этом помнить.

Я не знаю, солнышко, любишь ты пустыню или джунгли, стеклянное пространство аэропортов или пыльный воздух бизнес-центров. Но я всегда найду, куда тебя  отвести, если захочешь, чтобы я тебя обманула. Какая разница, что именно принесет успокоение, и главное – не метод, а результат. Но если не хочешь быть обманутым последним человеком, который тебя еще в этой жизни не обманул, - не верь писателю.

Посмотри, я сижу в захламленной кухне, взъерошенная, в теплых носках летом, в синей футболке с коричневыми пятнами краски для волос. Передо мной ноутбук, рядом кусок засохшей пиццы и выдохшееся пиво. Взъерошенная и бледная, я сжимаю пальцами виски и думаю о том, как бы мне похитрее тебя надуть. Пограмотней, покрасивее. Я вижу тебя, человеческий детеныш, так, будто ты стоишь  передо мной и просишь тебя обмануть.

Я сделаю это. Я пролезу в правое ухо верблюда и вылезу через левое, моложе на пятнадцать лет. Я стану мужчиной с длинными волосами и тяжелыми буграми мышц на руках. Я сделаю все, чтобы ты поверила, девочка, что только я – тот человек, с которым тебе суждено быть счастливой.

Я  выпью отвар мандрагоры, не зная, что это за отрава, и что со мною будет потом. Но в чем я твердо уверена, так это в том, что это преобразит меня, отпустит мысли, и я смогу обмануть любого. Неважно, что сижу  сейчас перед пыльным монитором, растерянно почесывая голову и вытаращив красные от усталости глаза.

Но это лучший вариант, мой маленький читатель, это еще лучший.
Я ведь могу оказаться  безнадежно депрессивным алкоголиком, и самой большой моей проблемой будет нереализованное за всю жизнь сексуальное желание. Может случиться так, что всю сознательную жизнь я вынужден был спать с женщиной, и хорошо, если женщин было много, но ведь может быть так, что женщина была одна. Представь, мой милый, какое это глубокое несчастье – всю жизнь знать только одну женщину! Знать каждый рыжеватый волос на ее лобке, каждую пухлую складку в подмышке, точно представлять даже на большом расстоянии, как именно в конкретный день ее менструального цикла она пахнет… Боже мой, боже, какая дикая тоска, - быть рожденным летать, - но всю свою жизнь знать только одну женщину…

Особенно, если мне всегда нравились юноши.
Юноши, с их загорелой кожей, с упругими завитками на затылке, с твердыми как дерево, ягодицами, с жесткой щетинкой над верхней губой. Ах, эти губы. Я мог представлять себе все свои пятьдесят сознательных лет, как эти губы обхватывают мой член, как я откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза… Я мог физически ощущать сильные мужские руки на внутренней стороне бедер… Неужели ты думаешь, человеческий ребенок, что я мог быть счастлив, обнимая всю жизнь одну и ту же толстую женщину под потным одеялом?

И сейчас я сижу в затрапезной кухне, в серо-коричневых полосатых трусах, а передо мной пепельница, полная так же, как полна моя жизнь разочарованиями. И я расскажу тебе сказочку так, что ты поверишь в то, что именно я совершил все земные подвиги, и ты позавидуешь мне. Так, как я сейчас завидую тебе. Потому что вряд ли, я думаю, в твоей жизни была только одна эта толстая потная женщина с рыжим волосатым лобком.

Не верь писателю, маленький доверчивый человек. Я знаю, что ты приходишь с открытой душой, что ты в поиске ответов на вечные вопросы готов читать меня до изнеможения, особенно, если я владею мастерством слова. Я знаю, что смогу вынуть из тебя душу и кишки. И мне нужно, чтобы ты купил мою книгу, - тогда я смогу купить полкило мяса своей собаке, - единственному существу, которое искренне меня любит. Господи, я должен молчать, я должен выстроить образ фантастического героя, которому доступна вся человеческая мудрость. Не знаю, что именно подвигло меня сейчас  на эту неприглядную откровенность, может быть, совесть, а может, это внезапное осознание того, что скоро я умру, а никогда еще в этой жизни я не совершал благородных поступков.
Возможно, мое признание, - это странная просьба всевышнему об искуплении всех моих грехов, главным их которых была ложь. Ложь каждый день, каждый час…

Но все же…
Мой милый друг по ту сторону моей книги.
Ты мне не верь. Никогда.
Верь только, если очень хочется верить. И тогда, когда больше верить не во что.