По лучам-проводам голоса

Сидела, обвязанная шарфом, на жестяной, тронутой закатом крыше, и рассказывала чуть хриплым голосом стоящему сзади.
Сегодня за окном самой ранней электрички секла крыльями небо темно-синяя огромная птица. Ножом и пухом подрезанные куски воздуха цвета неба падали на обедневшие за зиму деревья, одевая. Но уже через минуту с шипением испарялись. Птица столько видела за эту ночь, её было тяжело, и она попеременно снижалась, но перед самой землей тянула вверх тонкую шею, кидая в небо крик, как альпинист кидает «кошку», зацепиться.
Её цель - яркий круг, восходящего из-за холмов солнца, хранилища снов. Веришь ли, она долетела. Загорелась, раскинула огненные перья; языки пламени облизали небо, пробежались по земле, которая уже принимала вызов: готовьтесь, оно идет, оно идет.
Падали сгоревшие страницы неба на жухлую траву, и, наконец, по ним зашагало босоногое утро, на ходу вырывая все и вся из сна.
- Восхищайтесь мной! Восхищайтесь! Я так ново, я так свежо, я так молодо! – так взмахом светлых ресниц утро собирало возгласы ликования. Оно знало, что его ждали.
А по солнечным лучам-проводам неслись голоса. Из города в город, из квартиры в улицу, из страны на бульвар, что за тысячу километров.
«А ты мне сегодня снился…»

«Знаешь, а мне.. Тепло до сих пор.»

«Звеню, как будильник и всех бужу. А они, представь, не злятся. Говорят: легкое утро.»

«Только что утро остановилось у моего окна. Веришь ли, я сегодня пела как никогда.»

«Мой танец у подъезда всех ввел в полуулыбку, они там до сих пор.»

«Подслушивать нехорошо»

«Тсс…»

- Как думаешь, - спросила у севшего рядом крылатого, - быть может, мне стать канатоходцем солнечной лучей?
- Ты будешь по вечерам уходить в закат…
- Нет, я умею прыгать.
- И приземляться.