Плутон

  Лёгкая лиловая дымка над линией горизонта могла говорить только об одном – приближается рассвет. Над головой повисла огромная ледяная сфера тёмно-синего цвета – Харон, лодочник с берегов Леты, слуга Аида (того же Плутона) в загробном мире… Даже через скафандр ощущалось давление магнитного поля спутника, а тут ещё и Солнце… Лишь яркая оранжевая звезда, доминанта средь остальных звёзд на небосводе этого мёртвого шарика… Звезда не убьёт; убьёт сдвоенное магнитное поле, когда Харон «догонит» меня и его притяжение в полной мере скажется на мне и разорвёт пополам – ноги достанутся богу подземного мира, туловище и голова его слуге… жертва будет принесена.
   Уже слышно – «спасибо» атмосфере, в которой звуки очень хорошо передаются - как за спиной камни, ледники и сжатая, до плотности металла, пыль предвосхищают мою участь – они трещат, покрываются трещинами, те, кто уже неоднократно проходили это испытание в прошлые миллионы лет, не выдерживают и раскалываются. А вот свежая пыль… Очень медленно восходящее на западе солнце уже осветило огромное облако коричневой взвеси, поднятой в жиденькое плутоновое небо конфликтом двух магнитов…
   Я последний оставшийся в живых исследователь с русской научной станции. Единственной на планете… Мне никто не верил и я сбежал, но мой вездеход заглох – начало сказываться магнитное поле.
   Зачем я бежал к своей смерти? Понял, что всё равно умру, и пусть это лучше будет смерть, от недостатка воздуха, чем кончина от прошившей тебя насквозь кофеварки, которая пробила три этажа, стремясь в небо… Я бежал, мне крутили у виска, сказали: «Ты больной! У него нет магнитного поля!». Появилось… После недавнего столкновения с астероидом…
   Я видел как уничтожило базу – как будь-то это был песочный домик на пляже, так неудачно построенного на пути девятого вала…
   Я бежал. И теперь я свободен… Сбылась наивная и глупая, в то время, мальчишеская мечта – вот так идти одному и вся планета твоя… ДА!!! ВЕСЬ ПЛУТОН МОЙ!!! Я ХОЗЯИН ПЛУТОНА!!! Услышьте меня люди, что сидят в своих кабинетах, жрут пыль и в ней же подыхают. Я УМИРАЮ СВОБОДНЫМ! В полном одиночестве, в каком и жил всегда. И вот теперь, за все свои муки, за все свои страдания я получаю награду – целую планету, хоть и на полчаса-час, но получаю…
   Тусклая звезда наконец подняла свой ленивый зад и теперь освещала неверным светом эту пустынную коричневую долину, окружённую невысокими горами, которые появились миллионы лет назад, благодаря всё тому же Харону. Коричневая пыль, плотная, оледеневшая, только чуть проминалась под ногами, даже не думая проваливаться. Я иду к рассвету. Ха-ха, ещё одна детская мечта – солнце, встающее на западе. Хотя и не солнце вовсе…
   Я чувствую как у меня к голове приливает всё больше крови, а ноги немеют. О Боже!... Хотя… Здесь может быть только один бог – бог смерти, Плутон, он хозяин этого угрюмого мирка, и он не потерпит двоевластия - я это понимаю. Древние говорили, что после смерти душа попадает на Пустошь, в царство мрака, где свет – роскошь, а тепло – несбыточная мечта. Ну что ж, я уже на этой Пустоши, далеко идти не надо, Харон не посадит меня в лодку и я не поплыву по Лете в царство Плутона – я уже в нём. Хотя бы за это Харон должен оказать мне маленькую услугу – убить быстро, без мучений, а не как сейчас, когда голова кипит, будь-то реактор ЧАЭС на последнем издыхании…
   Ноги не слушаются, я валюсь наземь, руки свинцовые, голова вообще из расплавленного железа, но разум хоть как-то, но чист; и я с трудом поворачиваю голову на восток и вижу, что всего в километрах пяти от меня в небо взлетает порода, я вижу как облако пыли и газа разлетается во все стороны на сотни, а то и тысячи километров…
   Я не боюсь. Но я и не хочу смотреть на приближающийся конец. Я полностью валюсь на грунт и гляжу в небо, в чистое небо края космоса, на Млечный путь, который на половину перегородила тёмно синяя сфера, слабо освещенная неверным светом слабого солнца. Через силу я пытаюсь вспомнить нотки «Лунной сонаты», и это (спасибо тебе Харон хоть на этом) удаётся. Я хохочу, вспоминая Землю, Луну, «солнце бессонных» Байрона, «волчью звезду» индейцев, под светом которой хотели умереть многие поэты и писатели…
   Я заткнул всех за пояс. Я умираю, под «солнцем мёртвых», под «звездой пустоши» единственного жителя, поэта и писателя Плутона, о творчестве которого не напишут в хрестоматии за 9-й класс, о стихах, пусть и нескладных, хранящихся только в голове, которую вот-вот разорвёт, не узнают люди… Стихах, рождающихся в последние секунды жизни…
   В мгновенье Харон, Млечный путь и тусклый фонарь, именуемый солнцем, скрыла стена пыли, идущей вперёд магнитной мясорубки. Ждать осталось недолго, кровь схлынула к ногам, ибо они были направлены на восток, и на секундочку, хоть на коротенькую секундочку, но стало блаженно… И тут я понял с каким трудом мне давалось, сквозь звон в ушах и стук барабанов о череп, вспомнить сонату, ибо в ту же секунду, как мне стало прекрасно, она загремела, завыла, и тут же, в просвете, в дыре облака смерти, я увидел её – еле видную, тёмно-синюю луну… Да будет так, подумал я, но это всё в другой раз, после жиз…



Владимир Малыхин, Тобольск, осень 2008