улицы в огне

Я уселась посмотреть на Джима Моррисона –
заплывший, стриженый, с туманным скудным взглядом,
в черной шапке,
выкручивающий себе руки,
не знающий, куда девать с похмелья ноги.
«Не надо нам такого Джима. Умер так умер», - подумала я и отвернулась.
***
С утра билборд «Дарите женщинам цветы»,
примостившийся над входом в подземелье,
источает враждебные флюиды.
Может быть, потому, что не очень люблю, когда мне дарят цветы?
Люблю живые цветочные поляны.
Люблю, когда люди - цветы.
Надпись в моих заспанных глазах
призывала прохожих вырвать все живое и подарить женщинам.
А после этого выбросить.
***
Пока я сидела в поезде,
сквозь динамики наушников прорывался несуществующий голос:
«Поезд дальше не идет. Просьба освободить».
Я знала, что это фантазия, потому что поезд шел все дальше и дальше.
Решила развлечь себя чтением слогана над окном.
«Сегодня равнодушие преступно», - говорилось в нем.
Равнодушие преступно,
паровоз грозится освободиться,
а в плеере плавно надрывается Морриси:
«Прошу, прошу, прошу, дай мне,
дай мне то, что я хочу».
***
Вечером же огни в окнах на горизонте
кажутся мерцающими звездами на глухих стенах.