09

№0009

Лекко помахивая свежеоструганой рогатеной, Лемур непренужденно шел ИзКвакену наперерез.
Заметив это, ИзКвакин тормознул, взрыв каблукаме асвальт. Плоское как блин, летсо его не показывало
ни удивления, ни испуга, ни даже маламальцкова интересу происходячим.

– Здорово, палитрук! Есть чо па мелочи?! – плюнув шелухой от семак, сказал он. – Куда так спешышь?
Неторопись-ка.

– Здорово, атаман! А ты чо дерский такой, бессмертный чтоле?! – в тон ему ответил Лемур.
– Сам ты нетараписька. К тебе навстречу.

– Завсегда рад гостю, да угощать нечем. Все сами падЪели. Разве вот это? – Он сунул руку за пазуху
и протянул Лемуру белый кирпич.

– Ворованные? Са стройки? – спросил Тимур, надкусывая кирпич.

– Они самые, – объяснил ИзКвакин. – Сорт «белый силикат». Да вот беда: нет еще настоящей крепости.

– Фуфло! – бросая кирпич, сказал Лемур. – Послушай: ты на заборе дома вот такое слово видел?
– И Лемур показал на слово - наколотое не-печатными буквами у себя на лбу.

– Ну, видел, – насторожился ИзКвакин. – Я, блин, и днем и ночью все вижу, аш пра спаца некада.
У меня ПНВ - знаешь какой прокачанный. Сам ДжаббанольнольсемьразХы делал, на коленке, руками.

– Так вот: если ты днем или ночью еще раз это слово где-либо увидишь, ты беги прочь не покладая ног
от этого места, кабудто бы ты кипятком себе в штоны нашпарил.

– Ой, палетру-у-ук! Како-о-оф ты горячи-и-ий! Ну все-е-ебля-я-я, раз-а-вор акончен! – растягивая слова как
прокатный стан рельсу, отрезал Мехуил.

– Ой, атоман, а ты упрямый как ассёл, и тупой к таму же - как боран.
Щапарвусукаблянахстаятьякамусказал – ниастался в Долге Лемур.
– Теперь крепка - накрепко, запомни, алутше за-пешы денеть... и передай всей своей банде рейдеров,
что энти терки у нас с вами последние, больше в сельпо не завезли.
Дальше - будем просто валить на мясо и всем атрядом жувать на фарш для пелменей. Без вариантов.
А, не - или на мантЫ переплавим.

Никто со стороны и предположить не осмелилься, что энтот разгавор разговаривают заклятые враги, а не два друга.
И ктомуже, ведеца прямая трансляцыя в эфир для всех заинтересованыф сторон.

И поэтому "О", державший в руках кувшин с шышками, спросил процентщицу, кто этот шкет,
который, вылитый комерческий директор СедоровечЪ, совещается о чем-то с мега-хулиганом ИзКвакиным.

– Не знаю, – ответила процентщица. – Наверное, такой же гопнег и атмарозак как все они срождения.
Он что-то все возле вашего дома треццо. Ты смотри, как бы они не обнесли вас. Выставят хату-то...

Беспокойство за все то что нажито непосильным трудом, охватило "О". С ненавистью взглянул
он на обоих потцонов, прошол на террасу, поставил кувшин, запер на лопату дверь
и окольными путями, через заднее крылтцо подпола пошол на улицу разыскивать ЖэГа, который вот уже два часа
как не показывал глаз домой. И это, зная как он любет па-жрать, папить - было ну очень страно.

Тем временем, вернувшийсь на чердак, Лемур в лицах и красках писанулся перед, попрежнему раскоряченых
на кортачках потсонами. Было решено, закрытым, поименным и тайным голосаванием:
- завтра всей шайке Квакенцов отправить письменный ультиматум, - типа письма запарожцеф турецкаму солтану.

Приняв, столь необычное для познева времени, атвецтвеное решение, потсоны Бесшумно паскакали с чердака
через дыры в заборах, а то, что и скрывать - прямо через заборы.

Лемур подошел к Же.

– Ну что? – спросил он – Теперь ты все вкурил?

– Все, – ответил Же выварачива пустой карман задних кевларовых парток, – только ещё не очень торкает...
Ты объясни мне па буквам, как хорошему человеку.

– А??? Тогда спускайся вниз и айда за мной. Твоего страшего братца все равно сейчас нет дома.

Слезши с чердака, Лемур повалил лестницу в землю и сломал ей все ступеньки.

Уже стемнело, но Жэг доверчиво, как за Хароном, пошол за ним следом.
Они остановились у домика старухи процентщецы, Лемур незаменто, по шпеонски оглянулся - как джбн7.
Некаво пахожево на Людей вблизи не было, мутанты и проче - те были тоже не всчёт.
Тогда Лемур, шыроким жестом - угощайся мол! - вынул из кармана свинцовый тюбик масляной краски,
подошел к воротам, где была нарисована звизда, левый луч, которой действительно изгибался, как качерга.
Уверенно лучи он обровнял, заострил и выпрямил.

– Скажи, дляфуя это граффити? – спросил ЖеГ, Лемура, любующевося через прещуреный ладонью правый глаз проделаной работой.
– Будьте-нате объясните мне, толька па проще: - что все это значит?

Лемур сунул тюбик в карман. Сорвал лист лопуха, вытер закрашенный палец и, глядя Же в лицо, сказал:

– А это значит, что из этого дома человек ушел в действующую армию Дебеторов мочить мутантов.
И с этого времени этот дом находится под нашей охраной и защитой. От флудерасоф, флемейров и прочева Долгу!
У тебя отец - тоже на колчаковских фронтах Анкореджа?

– Да-да! Да-да! – с волнением и предыханием, встал па стойке пятки-месте, носки врозь ЖенГ.
– Он командир. Баевой прапорщиг, камандует дивизионом реактивных трактаров.

– Значит, и ты находишься под нашей охраной тоже. Мы тебя крышуем, проще гаваря, - надул щеки Лемур

Они остановились перед воротами седуще пере кошеной Домины.
И здесь на заборе была пребита наресованая звезда.
Но прямые светлые лучи ее были обведены широкой черной каймой.

– Вот! – сказал Лемур. – А из этого дома человек ушел в Зону навсигда. Это дача майора Кузнецова,
который служил на блок–посте на Кордоне. Тут живет его жена и та маленькая девочка
(Я думаю – ветераны помнят ту историю), у которой добрый Разя так и не добился,
отчего она часто плачет. И если тебе случится, то сделай ей, Жэг, что-нибудь хорошее.

И только для того, чтобы не молчать как придурок, Жэг спросил:

– А рази Разя добрый?

– Да, – ответил Лемур. – Он сын ????, ?????. Он часто бранит скандалиста и пантареза Хемуля,
но сам везде и всегда за него впрягаетцо.

Резкий ментальный окрик заставил их обернуться. Неподалеку, уперев все имеющиеся у него руки в бок
- стоял «О» и орал на инфразвуке одному ему панятные междометья. Папутно дублируя крики языком жестоф глухо-немых.
ЖеГ повернулся к Лемуру: он хотел подвести его и познакомить с ним «О».
Но новый ментальный удар, строгий и холодный, как Ледокол Арбениной заставил его от этого отказаться.
Виновато вильнув Лемуру хвостом в чорно/белую полоску и недоуменно задрав второй потбородок,
йуный контролёро пошол к страшему братцу.

–Жэг! – тяжело дыша, с ненавистью в голосе сказал О. – Я запрещаю тебе разговаривать
с этим клованом. Теперь. Тебе. Всё. Пнятно?

– Но, «О», – пробормотал Жэг, – что с тобою? Почему?!

– Я запрещаю тебе подходить к этому фулюгану, – твердо, как атрезал "О".
– Тебе тренадцать, мне аж восемьнацать. Я твой братц... Я старше. И моё кунгх-фу сильнее твоего,
ситхи рулят, джедаи нипрайдут, даздраствуит Дарт Вёдер. И, когда папа Задоф уезжал, он мне велел...

– Но, ты ничего, НИ-ЧЕ-ГО не понимаешь! – с визглявым отчаянием воскликнул Жэг,
он хотел объяснить все, оправдаться даже в том что только мог придумать.
Аднака... он не мог. Это была секретная, закрытая информацыя. Он был не вправе.
И, махнув рукой, он не сказал братцу больше ни слова, ни гу-гу.

Сразу же он лег спать, даже не паел толком - только ведро полу выкипшей на примусе вотки.
Но долго не мог уснуть - т.к. вотка требовала продолжения и искала выход.

А когда уснул, то как то так и не услыхал, как ночью постучал в окно взмыленный,
как лошать Прежывальцкого нарочный и подал с нарочным телефонограмму от отца Задова.