Император Тьмы. Глава 2 - Подарок родителей

 Год спустя, халифат Корим.
 На Дан-Кориме начинался новый день. Солнце неторопливо вставало из-за горизонта, озаряя своим ярким светом леса и поля. Пока светило еще только появилось на небосводе и время от времени пряталось в кронах деревьев, будто хотело поиграть среди них после сна. Природа радовалась новому дню, начинали расцветать цветы, животные пробуждались от сна и начинали сновать по своим делам в округе. Дул теплый ветерок и как леса, так и одиноко стоящие среди полей деревья немного покачивались, еле слышно шурша своей листвой. Утро приходило и в небольшой городок Тарр, что уютно расположился у поворота реки Сения. Тени на крышах домов от небольших, но многочисленных башенок там расположенных неохотно переползали в восточном направлении и постепенно укорачивались, будто пытаясь скрыться за этими башенками от назойливого солнца. По нескольким улочкам небольшого городка начинали ходить жители, в двух-трехэтажных деревянных домах отворялись ставни, и солнце охотно дарило свой свет людям в домах. Издалека, с пляжа, доносился тихий плеск прибоя, создаваемый лазурно чистой водой реки. В городе в одном из двухэтажных домов с негромким скрипом отворилась старая дубовая дверь, и на вымощенную камнями улицу вышел молодой человек, одетый в простую светлую рубаху и староватые, но все еще неплохо выглядящие коричневые кожаные штаны. На вид он был среднего роста, достаточно силен (работа и тренировки давали о себе знать). Его каштанового цвета волосы были аккуратно зачесаны в две пряди и лежали ровно, лишь иногда ветер легко колыхал их. Его карие глаза прищурились, привыкая к утреннему солнцу, он посмотрел на улицу, на идущих по ней людей, и сам отправился в путь за город, к полям, где он мог полюбоваться на красоты родных мест, возможно, в последний раз. Ему, чье имя Даниэль Ферн, родители пообещали какой-то роскошный подарок, который значил для него переселение в другие места, а он всю свою жизнь провел здесь, в Тарре, городе, находящемся примерно в середине острова Дан-Корим, принадлежащему халифату Корим, подчиненному Западной Империи и Медиуму. Тарр был небольшим сельскохозяйственным местечком, но имел долгую историю и был основан  в один год со столицей – городом Фессалет - первыми поселенцами из Кирона. До захвата Империей городок часто посещали правители княжества и их приближенные, о чем теперь свидетельствовала лишь летопись города, да руины некогда величественного замка у подножия пиков Санфелл. Даниэль шагал по улице, с любовью оглядывая такие знакомые с детства дома и вывески. А вот ему повстречалась Мирана, девушка, более чем просто хорошо знакомая. Он поздоровался с ней, собрался  перекинуться парой слов, но тут ее окликнул отец, и, улыбнувшись напоследок, она побежала прочь. Даниэль надеялся встретить ее еще раз сегодня, он хотел сказать ей что-то очень важное. Но сейчас он шел дальше. Было любопытно и интересно увидеть мир за пределами городка и его окрестностей, но в то же время было до боли сложно оставить место, так хорошо знакомое, такое близкое, родное и неповторимое. Но если он хотел осчастливить своих родителей, то должен был отправиться в путь из города туда, где он будет счастлив. А если будет счастлив он, то будут счастливы и родители его. Мать Даниэля была из старинного семейства Тарра, всю жизнь провела здесь, лишь в молодости прожив в Фессалете несколько лет. Там она и познакомилась с отцом Даниэля – отправленным в запас солдатом имперской армии, который, после битв с дикими племенами в суровых пустынях и степях, желал покоя и возможности спокойно жить дальше, не рискуя каждый день своей жизнью. Отец хотел найти место, где ничто не будет беспокоить его, где он сможет отдохнуть от суеты, отдохнуть среди природы и ее красоты. Люциус Ферн, выходец из халифата Карден, нашел свой дом на Дан-Кориме, в городе Тарр, со своей женой Элией…
 А Даниэль уже выходил из города через северо-западные ворота. Свежий утренний ветер ударил в лицо, его волосы стали сильно развеваться. Даниэль вновь пригладил их и свернул на тропинку, к пшеничному полю. Тропинка, как и дорога из города, спускалась с холма, на котором сам город и был построен. Слева от дороги располагался небольшой лесной массив, за ним и начиналось поле, проходящее к востоку до нового леса и до пиков Санфелл. Еще одно поле было и напротив выхода из города, а еще чуть западнее начинался новый, большой лес. Весь вид дополнял яркий купол неба с редкими белыми облаками. Хоть каждый солнечный день Даниэль видел такую картину, но она, будто написанная кистью великого художника, радовала глаз вновь и вновь, привлекая своим великолепием. Тропинка бежала через небольшой лесок, и Даниэль не преминул возможностью остановиться там, осмотреть родные деревья, зайти на маленькую просеку, где жители устроили лесопилку. Юноша присел на пенек, вдыхая душистые лесные ароматы, слушая шорох листвы, беззаботное жужжание мошек. Так, в прогулке по лесу, незаметно минуло несколько часов, он перекусил взятыми из дому припасами и к полудню вышел из леса, столь уютно привечавшего его в тенях своих ветвей.
 Наконец он добрался до поля, где колосья уже начинали клониться к земле под тяжестью зерен. С неописуемым восторгом Даниэль провел рукой по верхушкам колосьев и ощутил их нежные прикосновения. Он присел на землю и вдохнул полной грудью постепенно уходящий с наступлением дня утренний аромат воздуха. Так Даниэль просидел довольно долго, в душе прощаясь с родными местами. Он посмотрел на лес за полем, зеленеющий вдалеке, на взлетающую оттуда стаю птиц, которая, громко хлопая крыльями, понеслась прочь, к новым местам. У этих птиц не было дома, им было все равно, в каком месте остановиться, куда лететь, а ему не было безразлично покидать эти места, но и неизбежно это приходилось сделать, покинуть землю, на которой провел всю свою жизнь. Даниэль вновь решил посмотреть на грусть прощания с другой стороны – ему предстояло идти по стопам отца, увидеть многие чужие земли, возможно, даже другие халифаты, он мог увидеть собственными глазами величие и великолепие древних городов, постигнуть мудрость живущих там людей. Впрочем, он не знал, что приготовили ему родители. Время на природе летело незаметно, уже давно перевалило за полдень, и солнце ярко золотило просторы пшеничного поля, собираясь уже к прохождению последнего вечернего отрезка своего ежедневного пути по небосводу. Пора было возвращаться домой, как ему и сказали еще вчера – именно в это время.  Даниэль в последний раз окинул взором родную природу и отправился к городским вратам, которые виднелись вдалеке, большей частью скрываемые зеленью деревьев. Так, Даниэль довольно быстро добрался до своего родного, небольшого дома, неизменного с тех самых пор, как он его видел впервые – два белых каменных этажа и скрепляющие камни деревянные конструкции. Даниэль толкнул дверь – днем ее не закрывали – и та, несмотря на свою массивность, легко распахнулась. В небогатой, но со вкусом обставленной прихожей царила тишина. Даниэль прошел дальше и, оказавшись у лестницы в задней части дома, встретил отца. Люциус Ферн был немного ниже Даниэля, старость в нем уже стала очевидной. У него были длинные седые волосы, такая же борода, сам он время от времени пользовался тростью, а надевал на себя некое подобие монашеской рясы, разве что по праздникам, или когда приходили гости, он одевал свой старый, но бережно хранимый парадный военный наряд. Теперь же, несмотря на то, что у сына был сегодня день совершеннолетия, отец одел привычную для себя темную рясу. Люциус положил руку на плечо сыну и отвел его в соседнюю комнату, где их уже ждала мать Даниэля. Она была лет на семь моложе мужа и выглядела довольно свежей, явно не желая переходить в круг старых людей Тарра. Даниэль понимал, что его ожидает именно то, о чем он думал сегодня все утро. Но он же думал и о том, что это родительское наставление будет публичным и торжественным, а не в строгом семейном кругу. Тем временем отец начал :
 - Что ж, сын. Вот уже сегодня и тот день, которого я и ждал, и боялся. Время пролетело так быстро, ты повзрослел и теперь вступаешь в полностью взрослую жизнь. Поэтому мы с матерью приготовили тебе подарок. Ты можешь воспользоваться им как тебе угодно, можешь потерять его, а можешь его преумножить, но только на благие дела используй его. Вот он.
 С этими словами отец из-под стоящего рядом стола достал внушительный тяжелый мешочек, а когда положил на стол, в мешке приветливо звякнули золотые монетки.
 - Вот твой подарок, сын. Но мы с матерью не хотим, чтобы ты распоряжался им так, как тебе вздумается. Не зря ты получал хорошее образование с лучшими здешними учителями… - сказал Люциус.
 - Мы с отцом хотим, чтобы ты продолжил свое обучение в гильдии торговцев. Ты станешь купцом, многие говорят, у тебя есть к этому способности. В мешочке пятьсот тернатов, этого должно хватить на неплохое обучение и на начало дела. Мы хотим видеть своего сына богатым, состоятельным и уважаемым, а значит, и счастливым человеком, – продолжила за мужа мать Даниэля.
 - Мама, я думаю, у каждого человека свое понимание счастья, но сейчас о лучшем я и мечтать не мог. Я отправляюсь в отделение гильдии купцов в Фессалет, да? – поинтересовался Даниэль.
 - Нет сын, бери выше! Ты отправляешься в Медиум, в Эль-Харат, столицу Империи. Там ты будешь строить свое счастье, – провозгласил Люциус с нескрываемой радостью оттого, что смог приятно удивить сына. У Даниэля отнялась речь. Он мечтал о многом, но чтобы оказаться в столице Империи, самом величественном городе в истории… Он даже не мог предположить подобного, но это было так. Родители приготовили ему действительно отличный подарок ко дню совершеннолетия.
 - Ну, сынок, ты доволен подарком? – улыбаясь спросила мать.
 - Мама, отец, да я о таком даже не мечтал! – вскричал Даниэль, - вы представить не можете, как я вам благодарен, не знаю даже, как отплатить вам за это…
 - Твое счастье для нас самый большой подарок, мы рады принять это счастье от тебя, оно согревает наши сердца, сын. Да и сам знаешь, зачем родителям жить, как не для счастья своих детей? – с улыбкой проговорил Люциус. – Но это не весь дар от нас, есть еще кое-что от меня, может, не менее полезное.
 - Люциус, что еще за подарок? Ты не говорил мне о нем ничего, – с удивлением сказала Элия. Казалось, она действительно не ожидала, что Люциус в тайне приготовил еще какой то подарок сыну.
 - Элия, я сам не знал, но теперь я решил. Пора передать его сыну. Думаю, мне этот подарок не понадобится больше. Да и вообще, с ним уйдут последние тяжелые воспоминания о моем прошлом, - ответил с уверенностью Люциус и обратился к сыну. – Сынок, мой подарок ты увидишь чуть позже, а теперь иди в гостиную, через эту дверь, твои друзья ждут тебя там.
 - Друзья? Вы пригласили моих друзей на праздник? На последний праздник перед моим отъездом? – спросил Даниэль.
 - Конечно, что же это за праздник, без гостей? – спокойно ответила Элия.
 Невеселые мысли вспомнились юноше, ведь он мог больше никогда не увидеть этих своих друзей, отправляясь в столь далекие места. И он задал родителям куда менее приятный вопрос, хоть и знал уже ответ:
 - Что за глупый обычай сыновьям уходить искать счастья за порог отцовского дома, как только они достигают совершеннолетия?
 - Не глупый, а мудрый. Он помогает каждому члену имперского сообщества стать самостоятельным и одновременно почувствовать власть императора на себе, стать преданным ему, - разъяснил Люциус.
 - Знаю, отец, я слышал об этом много раз и не спорю с обычаями империи, просто в душе я не согласен с ними, - оправдался Даниэль.
 - Это другое дело, но не в корне другое. Я дам тебе совет: побори свою неприязнь к законам, устоям и обычаям Империи, иначе тебе будет очень сложно в будущем принимать и соблюдать их. В некотором смысле, я знаю это по себе, - понимающе сказал Люциус.
 - Что ж сынок, иди теперь к друзьям, сегодня мы еще увидимся и поговорим, - сказала Элия, - а пока мы с отцом побеседуем наедине.
 Из-за двери послышались крики, призывающие юношу не медлить более и присоединиться к празднованию. Даниэль, закончив свой разговор с родителями, открыл дверь и окунулся в атмосферу праздника, царящую в гостиной. Для виновника торжества это был грустный праздник, но вообще в Империи было принято в такой день веселиться, и, не желая к тому же портить настроение друзьям, Даниэль постарался изобразить счастливую улыбку и смело вошел. В просторной комнате, занимающей большую часть первого этажа, вдоль длинного стола собралось действительно много народу. Среди пришедших были и действительно друзья, и просто добрые знакомые, а главное, была Мирана, с которой утром он лишь встретился взглядом, почти не прибегнув к словам. Именно она первая подошла к Даниэлю. Теперь на ней, как, впрочем, и на всех здесь, был яркий праздничный наряд. Как и утром, она приветливо улыбнулась, но вдруг прильнула к Даниэлю и на мгновение поцеловала в губы, после чего отстранилась и поприветствовала:
 - С праздником, Даниэль, с твоим праздником. Я так рада за тебя. Ты взрослый теперь. Но… я слышала, что ты уходишь из города, зачем? Зачем ты оставляешь меня тогда, когда наша жизнь могла сложиться так счастливо?
 После этих слов улыбка сошла с ее лица, и на глаза даже навернулись слезы. Юноше стало жалко видеть любимую такой, но сказанное ею было правдой, и он не мог ничего с этим поделать. Как говориться в одной из старинных поговорок, “Каждый человек должен быть покорным только своему императору и своим родителям”. Как и со многими другими устоями, здесь, в провинции, с такими вещами не спорили. Это даже никому не надо было объяснять, это было неизменным постулатом для всех. Каждый понимал это, но далеко не все, особенно молодые, были согласны с этим. Тем более, что такая реакция на законы Империи была именно в последних из присоединенных халифатов, где такое было относительно в новинку. В Великих Халифатах законы эти сложились намного раньше, еще до образования самой Империи, там это было принято и умами и сердцами очень давно. Даниэль уже много раз повторял и пытался разобраться в этом для самого себя, но понимал, что рассказывать об этом девушке сейчас далеко не самое удобное время, к тому же и она сама, несмотря на свои слова, и все собравшиеся в зале сейчас желали развлечений, а он настолько откладывал это прямо у них на глазах, что терпение их могло закончиться. Исходя из этого, Даниэль, наклонившись к Миране, тихо и мягко попытался успокоить ее:
 - Ничего, Мирана, ничего. Наше расставание – не конец наших с тобой отношений. Я обещаю. И… давай поговорим об этом вечером, когда все разойдутся и мы останемся наедине. Наедине друг с другом и со своими мыслями. А сейчас прошу… давай не будем портить праздник, мы ведь этого не хотим. Ты не обижаешься на меня, ведь нет?
 - Нет, конечно нет. – Сказала Мирана и на ее лице вновь скользнула улыбка. – Ты прав, давай поговорим потом…
 Она повернулась к столу и провозгласила короткую праздничную речь, после чего вслед за Даниэлем заняла свое место. Она вновь была той веселой и жизнерадостной девушкой, какой была раньше. Празднование началось. Стол ломился от яств, рекой лилось пиво и вино, кругом слышались шутки и смех, добрые напутствия виновнику веселья.
 Даниэль опрокидывал уже третью кружку пива, когда почувствовал, как кто-то положил ему ладонь на плечо. Именинник обернулся и улыбнулся, отметив про себя, что сегодня один из тех редких дней, когда улыбка практически не сходит с его лица.
 - Авелий, добрый друг! – радостно воскликнул Даниэль. – Прости, что я не заметил тебя раньше, здесь так много людей, что и самому нетрудно потеряться, не то, что найти кого-то…
 - Ничего друг, все в порядке. Можно мне присесть? – спросил Авелий. Это был молодой человек лет двадцати трех, уже достигший совершеннолетия, однако не уехавший в другие земли, а оставшийся работать кузнецом в родном Тарре, недалеко от родительского дома. Авелий был высок ростом и широк в плечах, именно благодаря его силе и ответственности он получил работу в местной кузнице и небольшой собственный дом. Волосы Авелий никогда не позволял себе отрастить достаточно длинными – удивительные, цвета белого снега, они всегда стояли ровно вверх. Он был счастливым обладателем выразительных голубых глаз, никогда не признавал людей, носящих усы или бороды, поэтому и сам усердно боролся с такими вещами на своем, как он считал, прекрасном лице. Иногда он действительно мог быть немного заносчивым и излишне самолюбивым, но это никогда не доходило до крайностей, и в целом он был достаточно сдержан в общении, особенно когда шел разговор со старыми добрыми друзьями. Все же он не мог не гордиться своей красотой, особенно зная, что и другие люди о нем подобного мнения. Он практически не давал повода думать о себе плохо. За Авелием уже давно бегали толпы влюбленных по уши девушек, однако он не спешил связывать себя узами брака, всего-навсего наслаждаясь вниманием со стороны противоположного пола. Сейчас, как ни странно, Авелий был один и ни одной подружки с ним не было. Но одновременно Даниэль понимал, что такой его друг немного не то, чего бы он хотел. В Авелии сочетались самолюбие и трудолюбие, но никак не глубина ума. Не раз Даниэль обнаруживал, что ему трудно найти с другом общую интересную тему для разговора. Но он не видел в этом повода для антипатий. Как он давно для себя отметил, не бывает идеальных людей, у каждого есть свои плюсы и минусы, свои интересы, свои слабости и преимущества. Даниэль видел, что Авелий живет, не пытаясь, в отличие от него, найти смысл жизни, живет, не задавая себе вечных вопросов. Он просто жил в свое удовольствие. Возможно, отмечал Даниэль, он искал смысл жизни подсознательно, сам того не замечая. Однако так делали многие. Все же, Авелий был хорошим человеком, и Даниэль не мог отрицать этого. Без сомнений он разрешил другу присесть рядом.
 - Что ж, за тебя и за твое доброе будущее! – провозгласил Авелий, приподняв свою кружку с пивом. – Надеюсь, мой скромный тост к месту?
 - Безусловно! – сказал Даниэль, и, чокнув с Авелием кружками, наконец пригубил напиток. Ощущая, как легкое тепло разливается по телу, юноша желал одного – не думать о проблемах и о вопросах, ответ на которые он не мог найти. Эти вопросы давали настоящее ощущение безысходности, хоть ничем и не обоснованное. А теперь еще и расставание с Мираной, с родителями, со всей той жизнью, которой он жил до сих пор. В виду всего этого Даниэль забывал даже о том счастье, которое сулили ему пять сотен золотых тернатов, а также о счастье путешествия, о котором он так долго мечтал. “Почему я не могу думать так, как Авелий?” – часто размышлял Даниэль. Думать, как Авелий, не обращая внимания на это нематериальное и не нужное в простой жизни.
 - Опять ты загрустил, ну зачем опять? Ты стал каким то другим теперь, товарищ, – сказал Авелий, заметив, что его друг, допив пиво, вновь потерял и радостное настроение, и интерес к окружающему, склонив голову и погрузившись в свои грустные думы. – Ты должен радоваться теперь, ты едешь в другие земли, ты сможешь устроить свое будущее. Знаешь, может я и не прав, но мне кажется, что сейчас не место печали.
 - Да, может и так, но тебе не понять… - Сказал Даниэль таким тоном, что неясно было, говорил он это Авелию, или кому-то, находящемуся в ином мире. Но так не могло продолжаться. Юноша встряхнул головой, заметив, какое странное ощущение появляется при этом после трех приличных кружек пива, решительно собрался с силами, и прогнал надоедливые мысли прочь. Он снова был прежним веселым Даниэлем, хоть он все больше переставал понимать, какой же Даниэль настоящий – философ-пессимист, или тот, каким он был до сих пор. Но он гнал печаль дальше и дальше, казалось, до тех пор, пока она не оставила его совсем. – Ладно, Авелий, я в порядке, ты не в обиде на меня? – спросил, засмеявшись, Даниэль, и хлопнул товарища по плечу.
 - Узнаю старого друга! – обрадовался Авелий. – Конечно, на тебя я никогда в обиде не буду, давай лучше выпьем еще и забудем заботы!
 - Что ж… - начал было Даниэль, но тут дверь в зал распахнулась, и вошел отец именинника, Люциус. В руках он держал тяжелый длинный сверток. Лицо отца на этот раз сияло радостью, очевидно, содержимое свертка должно было порадовать сына еще больше, чем пятьсот тернатов. Отец призвал находившихся в зале к вниманию :
 - Пожалуйста, потише! Прошу несколько минут внимания! Спасибо. Дорогие гости, вы друзья моего сына, я уверен, что среди вас есть разные люди, с разными взглядами и убеждениями. Но я также и уверен в том, что все вы знаете древний имперский обычай : если в прошлом военный человек считает, что его взрослый сын достоин чести своего отца, то сын имеет право получить орудие благих отцовских деяний…
Даниэль Ферн, я, твой отец, Люциус Ферн, в знак безграничного уважения и доверия преподношу тебе в дар наш фамильный меч – Аторн.
 Зал был несколько удивлен произошедшим событием хотя бы потому, что в глубинке одного из самых отдаленных халифатов воинов Империи можно было встретить нечасто, даже отставных, а сам обычай посвящения наследника отца был практически уникальным для этих мест. Удивление стало еще большим, когда Люциус достал сам меч из свертка. Это был старинный имперский полуторный меч из стали, а его лезвие в легком сумраке помещения отсвечивало красным светом. Даниэль в радости и удивлении продолжал хранить молчание, а Авелий, набравший полный рот пива, наконец проглотил его, и полушепотом обратился то ли к другу, то ли к самому себе:
 - Адамант! Лезвие из адаманта! Да таких вещей не делали со времен распада Линзасского союза, а это было…, это было тысячи лет назад! О великий Айсиа! Не сплю ли я?
 - Прими же этот меч, сын! – провозгласил Люциус. Даниэль медленно встал из-за стола, и, пройдя мимо удивленных гостей, преклонил колено перед отцом и протянул вперед руки ладонями вверх, готовясь принять меч. К радости юноши, он знал, что в подобных ситуациях именно такие действия были наиболее верными. Тем самым он проявил себя весьма воспитанным на публике и, несомненно, вновь порадовал отца. С легким содроганием принял Даниэль меч, ощутив холод его стали, его древность и изящность. В знак благодарности Даниэль чуть наклонил голову, после чего встал, поравнявшись с отцом, который опустил свою вытянутую руку ему на плечо и произнес:
 - Так носи же этот меч с честью и достоинством твоего отца, пусть он будет верен тебе так же, как был верен мне. Будь счастлив, сын!
 После этих слов церемония закончилась, и нужды в громких словах больше не было. Даниэль обнял отца, еще раз поблагодарил его и, гордый до неузнаваемости, вернулся на свое место за столом. Со временем вечеринка продолжилась. Среди веселья лишь изредка теперь раздавались удивленные возгласы. Друзья не отставали от других, и уже благодаря ним в доме стало еще на две кружки пива меньше.
 Тем временем Даниэль наконец дал своему другу Авелию притронуться к мечу. Сквозь холод оружия, казалось, мерцала сама история. Мерцала смерть, ибо этот меч стал для многих людей и нелюдей их концом. Авелий, кузнец, особенно интересовался оружием и потому прикосновение к той самой истории, заключенной в мече, значило для него многое. Наконец Авелий обратился к Даниэлю:
 - Ты знаешь историю этого меча? Я скажу тебе, почему решил, что это времена великого Линзаса. Все дело в адаманте. Этот редчайший металл можно найти только в сокровищницах Империи или в составе оружия у богатых коллекционеров. Сейчас адамант негде достать. Насколько известно, он находится только в горах Великого Хребта. А там теперь, судя по говорам племен, живут орки, создавшие в многочисленных пещерах свои княжества. Но орки никого и близко не подпустят к своим владениям. Отношения с ними были немного помягче во времена Линзаса, когда существовало иго Анилонгота, все племена в его северной части до самых гор были подчинены единому правлению. Тогда удалось выменять достаточно много адаманта, из которого тогда же и создали оружие и даже доспехи. В этом мече, правда, из адаманта только лезвие, но это тоже, я тебе скажу, немало…
 - Ну а потом, после крушения Линзасского союза, связь между народами западного Ариэна и орками исчезла полностью. – Закончил за собеседника Даниэль. Знания Авелия были интересны, но они не удивили его друга – он знал, что уж именно в сфере оружия и его истории Авелий был настоящим знатоком. Спустя некоторое время Даниэль спрятал меч в ножнах, которые передал ему отец. Теперь уж точно ничто не мешало продолжению веселья. И Даниэль веселился, насколько он мог это себе позволить, так как знал, в следующий раз это, скорее всего, случится не скоро. В радостях и гуляниях минул остаток дня и над землей, на небе, вновь засияли звезды, а им помогали озарять просторы окрестных земель две взошедшие сегодня луны – Селена и Тирен. Ночь явно покровительствовала любому философу или влюбленному человеку для свершения его планов, таково уж было сочетающееся действие этих двух лун. Считалось, что, находясь вместе на небе, они делают удачливее именно таких людей. Тем временем праздник закончился и даже Авелий, всегда неохотно уходивший с подобных собраний, наконец распрощался с гостеприимными хозяевами. Родители уже ушли в свои покои, оставив расставание с сыном на следующее утро. В опустевшем зале были лишь Даниэль и Мирана. В тусклом свете свечей она выглядела необыкновенно обворожительно, а ее улыбка и вовсе казалась божественной.
 - Мирана, - после долгого молчания обратился Дениэл, - Это наш последний вечер, последняя ночь… Кто знает, когда нам удастся свидеться вновь?
 - Как жаль, Дениэл, что я не могу отправиться с тобой в этот путь, - почти всплакнула в ответ девушка, - если бы я могла, я бы без раздумий пошла за тобой хоть на край света. Ты не представляешь, как мне будет тяжело здесь без тебя… Ты знаешь, знаешь чего я боюсь больше всего?
 - Чего, милая? – спросил Даниэль, подойдя к Миране. Та мягко опустила  голову ему на плечо и обняла его. Даниэль медленно гладил девушку по голове, а та все молчала, не желая даже ничего говорить. Их сердца, их взгляды уже давно сказали все друг другу. Ни на секунду не хотелось расставаться, а это было так неизбежно… Наконец, Мирана ответила :
 - Того, что если мы не увидимся долго, то я не смогу противостоять воле родителей и выйду замуж здесь, в Тарре, и наша любовь будет забыта всеми кроме нас с тобой, а мы всю жизнь будем жалеть о наших несбывшихся мечтах. Даниэль, дорогой, ты ведь никогда не забудешь меня, всегда, что бы ни случилось, будешь любить меня, как я тебя?
 - Конечно, всегда и везде, Мирана, ты будешь единственной для меня, верь мне, наша любовь сильнее разлуки и расстояний. Это – не преграды для настоящего чувства, – обнадеживающе ответил Даниэль.
 - Ах, как бы я хотела не знать этих преград, но…. Но ничего нельзя сделать, как жаль, у нас могло быть так много впереди тут, в родном, прекрасном Тарре, – вновь всплакнула девушка.
 - Что ж, если так сложилось. Поверь, милая, у нас будет не меньше и там, в далеком и еще неведомом нам Эль-Харате. Когда я там устроюсь, я уверен, твои родители с радостью отпустят тебя ко мне, и тогда я сам приеду сюда за тобой, войду в твой дом, возьму тебя на руки, посажу в своей карете, и мы поедем навстречу закату, навстречу нашей судьбе, - с улыбкой говорил Даниэль, уже представляя, будто так и будет прямо сейчас, будто они вот так, в одно мгновенье, минут все преграды и придут к счастью. Как жаль, что часто это счастье нужно заслужить столькими страданиями и испытаниями. Как жаль, что счастье не приходит тогда, когда мы ждем его. Но всегда, в любой ситуации, мы продолжаем ждать и надеяться.
 - Знаешь, Даниэль, возьми меня на руки сейчас, не будем дожидаться, пока наши мечты обратятся в явь спустя годы! – с прелестной усмешкой сказала Мирана.
 Даниэль легко подхватил Мирану на руки, и они, как в танце, смеясь и кружась, проплясали по залу. Наконец их взоры встретились, и была в них как нескрываемая горечь разлуки, так и нескрываемая любовь. Обеими руками девушка обвила шею Дениэла, улыбка сошла с ее лица, которое приняло серьезный вид. Щеки Мираны слегка порозовели, она закрыла глаза, подвинулась навстречу любимому и … через мгновение их уста слились в страстном поцелуе. Отстранившись спустя минуту, девушка прошептала :
 - А теперь идем, идем навстречу закату, навстречу судьбе, давай увидим и почувствуем то, о чем ты так красиво рассказал!
 И они пошли, и их не волновало то, что закат давно отгорел на небосводе. Луны сияли на небе, и их света хватало для них, и любовь сияла с ними так ярко, как никогда, но уже завтра ей было суждено начать преодолевать испытание временем, разлукой. Но сейчас, сейчас у влюбленных была целая ночь впереди, и они были отданы без остатка друг другу, и сейчас они существовали только друг для друга, и ничто другое больше для них не имело значения…
 Наступило утро. Оно почти не отличалось от предыдущего, разве что облаков на небе стало больше, и солнечные лучи не всегда могли согревать землю своим теплом. Когда очередная тучка закрывала солнце и тень падала на маленькие домики Тарра, неизвестно откуда поднимался прохладный ветерок, и листья городских деревьев тихо трепыхались в потоках воздуха. Напуганная особенно сильным порывом ветра, над одним из домов взметнулась стая птиц. У входа дома семьи Даниэля было всего четыре человека: собственно Даниэль, его отец Люциус, мать Элия, и Мирана, которая тоже пришла проститься. Даниэль с грустью и любовью осмотрел трех так близких ему людей, и, склонив голову, подошел к отцу. Тот крепко обнял сына и сказал :
 - Что ж сын, пришла пора нам расстаться, кто знает, когда мы встретимся вновь, но помни – ты Даниэль Ферн, и ты должен гордо носить это имя, никогда не позоря его. Вот мое последнее наставление, сын – сделай так, чтобы мы с твоей матерью могли гордиться тобой, чтобы с гордостью могли сказать, что ты – наш сын.
 Даниэль подошел к своей матери и обнял ее. Она, как и всегда, даже в такой момент, не изменяла своим традициям и была немногословна. Она уже давно привыкла носить свои мысли с собой, делясь только тем, что считала действительно необходимым :
 - Да Даниэль, делай так, как говорит тебе отец, как подсказывает сердце, главное – будь счастлив. И… и присылай весточку из тех дальних краев.
Пусть везде тебе сопутствует удача!
 Последняя осталась Мирана, теперь не менее родителей дорогая сердцу Даниэля. Она понуро стояла в сторонке и с трудом сдерживала слезы. Когда ее избранник подошел к ней, она сказала только:
 - Я буду ждать тебя, ждать и любить, как никого еще не любила.
 - И я, - произнес в ответ Даниэль, - буду скучать по тебе, но прошу, помни мои слова – я приду за тобой, и тогда наше счастье уже ничто не сможет отвратить.… Пока будем ждать мы, будет ждать и наша любовь.
 С этими словами Даниэль быстро поцеловал возлюбленную, еще раз попрощался с родителями и пошел по улице прочь, возможно, навсегда оставляя родные и столь знакомые места. У поворота Даниэль остановился, и, обернувшись, одарил родных, а главное, Мирану, полным печали и надежды прощальным взором. Юноша уже скрылся в глубине другой улицы, а у дверей его дома родители успокаивали не совладавшую с собой и расплакавшуюся девушку.  Расставание оказалось тяжелее, чем они думали или хотели думать…
 Тем временем Даниэль вышел к городским вратам. Теперь он шел, уже не оборачиваясь, желая забыть это прощание, не терзать душу. Но он понимал, что можно лишь успокоиться, попытаться перейти на другую мысль, однако забыть – никогда. Внезапно у самых ворот юноша услышал знакомый голос. Звали именно его:
 - Даниэль, старый друг! Как хорошо, что ты еще не ушел из города! Кажется, нам с тобой будет по пути. Ты ведь идешь в Фессалет?
 Говорил явно Авелий. Похоже, что, несмотря на кажущуюся неожиданность встречи, на самом деле Авелий уже давно поджидал Даниэля, о чем свидетельствовали и веселые лица стоящих неподалеку мужиков, которые собирались на косьбу и которые были определенно в курсе происходящего. Даниэль не волновался насчет этой “случайности”, так как понимал, что у Авелия в желании пойти с ним не могло быть недоброго умысла, уж слишком долго они знали друг друга. Даниэль даже рад был тому, что пойдет не один, а в том, что Авелий предложит совместный поход, он даже не сомневался ни на секунду. Не мешкая больше, юноша ответил:
 - Правильно, именно в Фессалет я и направляюсь.
 - Тогда тебе наверняка не помешает спутник, мало ли что ты встретишь на пути, - убеждал тем временем Авелий. – А я то вот в Фессалет по делу иду, надо мне для мастера-кузнеца привезти железо на новые изделия.
 - Что ж, Авелий, я с тобой идти не прочь, но знай, что из Фессалета я отправлюсь дальше, на материк. – Сказал Даниэль зная, что на желание Авелия идти вместе это абсолютно не повлияет.
 - А я то думал, что смогу тебя в столице нашего халифата навещать, но видно, не судьба. Да ладно, отправимся же туда сейчас, не будем больше тратить зря время. Или ты хочешь посмотреть еще на красоты родного городка? – слегка удивленно и огорченно сказанным Даниэлем ответил Авелий.
 - Нет, что ты, мы уже можем отправляться в путь, друг, – уверил Даниэль, и они отправились. Теперь, естественно, они были одеты не по-праздничному, как прошлым вечером, а в походную одежду. На Даниэле, впрочем, изменения были не столь значительны: он теперь был одет дополнительно в новые ботинки и перчатки, а так же на его груди блестела начищенная стеганая кожаная броня. В свое странствие юноша не забыл прихватить и старый отцовский походный плащ, надежно укрывающий как от непогоды, так и от жаркого полуденного солнца. Примерно так же был одет и Авелий, но его броня была черного цвета (у Даниэля она была коричневая), и на ней не было фамильного герба, как у друга, которому этот знак отличия достался от отца. К тому же, Авелий никак не мог похвастаться раритетным мечом с адамантовым лезвием, который бы раскачивался у бедра в ножнах. Авелий имел лишь обычный короткий железный меч, который, тем не менее, мог запросто нанести серьезный урон противнику…
 Они уже давно вышли из города, и родное поселение скрылось за лесом. Идти до самой столицы пешком друзья, естественно не собирались, и подтверждением этому послужило предложение Авелия :
 - В десятке лиг к северу отсюда есть лодочная станция. За небольшую плату мы сможем переправиться на лодке почти к морю, почти к Фессалету. Путь лежит через небольшой лес. Думаю, в таком спокойном месте, как наши окрестности, в лесу, да еще на широкой дороге нам вдвоем бояться нечего…