Не болит ребро у Адама

        НЕ  БОЛИТ  РЕБРО  У  АДАМА


1

Сашка сидит под столом и отворачивает колесо у грузовика. Бабка Варвара наклоняется к ней, поддев головой бахрому скатерти, и ворчит:
-Зачем машину сломала? Папка ругаться будет за дядь Сережкин подарок. И зачем девке мальчишеские  игрушки дарить? Лучше бы куклу принес, Барбу. А то – машину, на кой она ей?
Сашка  сопит, отламывает, наконец, колесо, потом стаскивает с крысиных русых хвостиков банты, которая ей с утра долго и нудно навязывала бабка, и лопочет:
-Я не девка, я мальчик Сележка.
-Как это – не девка?- смеется бабка и вытаскивает  Сашку из-под стола, прихватив ее подмышки.- Это чем же тебе Сережка понравился?
-Я - Сележка.
-Ты – Сашка! Не балуйся. Иди, поиграй в куклы, дай-ка я тебе банты опять навяжу, а то придет твой Сережка, а ты неприбранная, краса наша девица.
-Я не девица, я мальчик Сележка.
-А ремня от папки не хочешь?- грозится бабка.- Вот с работы придет, я ему расскажу, какой ты мальчик!
-Ласказывай…
Вечером  с работы возвращается бабкин сын Анатолий. Он  хочет поужинать и посмотреть по телевизору футбол, а потом  бокс. Возвращается и невестка Мария. Она хочет поскорее умыться, съесть котлетку и прилечь на диван в большой комнате , чтобы посмотреть по телевизору кино про любовь. Бабка поспешно ставит на стол ужин и присаживается сама , поднимает на колени Сашку. У той уже перевязаны бантами крысиные хвостики, личико чисто вымыто. В руках она тащит к бабке на колени раскуроченный грузовик.
-Зачем машину сломала?- угрюмо спрашивает отец.- Сережка обидится. Зачем дарил, скажет.
-Не хочет в куклы играть,- вздыхает Варвара,- весь день возится с этой машиной, выкинуть бы ее надо на помойку.
-Ну да, выкинуть, я отремонтирую,- возражает отец.- Нельзя выкидывать подарок, Сережка обидится.
-Я Сележка,- говорит Сашка, ковыряя краску на кабине  грузовика.
-Ты у нас Сашка,- смеется отец.
-Сележка,- крутит головой  Сашка и срывает с головы банты, бросает их на пол.
-Ремня тебе надо ,- ворчит Варвара,- ну-ка, папка, где наш ремень?
-Да тише вы,- машет на них мать Сашки,- кино началось, ничего не слышно – заладили, Сашка-Сережка…
-Какое кино на хрен,- говорит  Анатолий,- переключи на футбол.
-На, на тебе твой футбол, мне что - хоть домой не приходи?- кричит Мария и встает из-за стола, гремит посудой.
-Варвара тоже поднимается, спускает с колен Сашку, и та бежит к отцу, взбирается к нему на колени и  смотрит с ним футбольный матч.
-Включил бы  девке мультики ,-  зло говорит Мария.
-Днем не насмотрелась? Ей тоже, может быть, футбол нравится.
-Я не девка,- говорит Сашка,- я мальчик Сележка.



2

Жила семья Рассохиных в Малом Тризнове. Это была старая-старая деревня, и почему у нее такое название,  которое  означало малые поминки, никто не знал. Когда в шестидесятые годы  здесь  решили строить агроград и переселять всех  малотризновских  в городские пятиэтажки, деревню переименовали в поселок «Восход». Это был показательный «Восход». Кто только не приезжал сюда, чтобы посмотреть на  диковинку в центре России. Академики  жили годами и выводили новые породы телят.  Писатели по утрам копали землю на  малотризновских  розовых клумбах, а вечером сочиняли стихи в комфортных номерах  местной гостиницы. Иностранные делегации просили показать им, откуда на самом деле берется в  водопроводных кранах горячая и холодная вода,  поскольку были уверены – кто-то в этой глуши за стеной льет  в трубы воду из ведра.
 И все было «Восходу» ни почем – ни перестройка, ни падение райкомов и обкомов, ни новый российский капитализм. Соседние деревни он выкосил под корень, а в малых поминках как жили, так и жили. Только новые пятиэтажки с ваннами не любили – хотели обратно в свои деревянные дома с огородами и сараями с живностью. А Рассохины жили на первом этаже, и у них был свой погреб. Тем, кто жил на первом этаже, в «Восходе» завидовали. Директор  Егор Егорыч Стремяхин картошку и морковку продавал за копейки с общего огорода, и те, кому было, где их хранить,  жили припеваючи.
Сашка ходила в хороший детский сад, потом – в такую же хорошую школу. А после уроков  бегала в бассейн. И однажды пришла оттуда в слезах.
-Кто тебя?- испуганно спросила Варвара.
-Медсестра в бассейне.
-Да что она  сделала, укол, что ли?
-Не-ет,- ревела Сашка,- она мне пятки щупала.
-Зачем?- удивилась Варвара.
-Не зна-аю…
До самого вечера  девчонка не могла успокоиться. Она лежала на своей кровати, накрывшись с головой, и, передохнув, снова начинала рыдать. Тогда Варвара собралась и пошла в бассейн. Разыскивая медсестру, она протиснулась  между  душевыми кабинками  по узкому проходу , вся намокнув, открыла дверь, ведущую к воде. И увидела, что у белой кафельной стены стоит медсестра  Тамара и щупает всем пятки. Перед ней выстроилась целая очередь детей и взрослых в купальниках, они жались от холода, но терпеливо ждали, когда медсестра  потрогает им пятки. Варвара, замерев, наблюдала за этой картиной. А, дождавшись, когда та  всех перещупает , подошла  и спросила:
-Ты зачем это, мать, пятки-то людям щупаешь? Девку мне перепугала, целый день ревет дома.
-А что б ноги чисто мыли,- грубым голосом ответила Тамара. - Медицинский осмотр провожу, не понятно?
-Да что его проводить? Мы все тут на виду, вшивых  нет, а больных наперечет знаем. И моемся каждый день - у всех ванны. Небось и мне неохота, чтобы пятки щекотали. Так что ты нашей девке пятки-то уж не трогай, чувствительная она на пятки.
-Раз положено пятки проверять, значит,  буду у всех проверять. Иди, жалуйся, куда хочешь,- вдруг вспылила медсестра.
Вечером Варвара сказала сыну:
-Может, не ходить девке в этот бассейн? Раз там  до чужих пяток такие охочие.
-Как это – не ходить?- встряла тут же  Мария.- В школе двойку по физкультуре поставят. Подумаешь, рыдает из-за каких-то пяток!
-Да, в самом деле,- поддержал жену Анатолий,- может, Томка  слабость к чужим пяткам имеет, правда, доча?- он засмеялся, пытаясь рассмешить  и Сашку.
Но та выскочила из-за стола и  снова  шлепнулась на кровать, накрывшись  одеялом с головой.
-И я вот про то,- сказала тихо Варвара.- Зачем Томке это дело? Ты бы стал руками чужие пятки тереть? То-то и оно. Я бы, к примеру, побрезгала,- бабка аж плечами передернула от отвращения.- А ей хоть бы что, лапает и лапает всех. Может, она того, с каким-нибудь своим прибамбасом?
- Ты хочешь сказать,- раздраженно заметила Мария,- что Тамара любит чужие пятки щупать? Ерунда все это, просто она проверяет чистоту ног…
- А знаешь,- задумчиво  возразил Анатолий,- может, баба и
свихнулась на даровом спирте в своем медпункте.  Да и разврат там по вечерам, в этом бассейне. Девок из города  академики привозят. Писатели тоже балуются с нашими,  которых с фермы приглашают. Сначала за пятки потрогают, а потом и еще за что-нибудь… А не ходи ты в этот  бассейн, доча!- крикнул он Сашке.
Но бассейн вскоре и так закрыли – у «Восхода» кончились деньги для его обогрева. И Сашка с упоением теперь бегала по футбольному полю с мальчишками, гоняя мяч.


3

Когда ей исполнилось шестнадцать лет, она сказала Варваре, что хочет быть мальчиком и поменять паспорт. Бабка весь день проплакала, сидя за столом и даже не приготовила ужин.
-Беда, беда у нас какая,- голосила она, зажимая себе  рот платком.
Вернувшиеся с работы Анатолий и Мария стояли у порога и  испуганно смотрели на Варвару.
-Умер кто?- спросил с опаской Анатолий.
-Дочь твоя,- рыдала бабка,- и Мария стала сползать по притолоке на пол,- чего отчубучила, чего выдумала!
-Где она?- спросил Анатолий и бросился в Сашкину комнату.
Девушка  лежала на кровати, отвернувшись к стене.
-Что тут у вас?- потряс он ее за плечо.
Но Сашка  вцепилась в подушку и не поворачивалась.
-Паспорт хочет поменять,- голосила Варвара.
-Зачем? Намок, что ли?- спросила Мария, присаживаясь за стол.
-Какой, намок,- мужиком решила заделаться.
-Да ты пьяная, что ли?- крикнул Анатолий дочери.
Мария подошла к кровати, оттолкнула мужа и погладила плачущую Сашку по голове:
-Ну какой же ты мужик, разве мужики плачут? Зачем фантазии развела? Делать тебе нечего…
Тут Сашка повернулась, прижалась худеньким тельцем к матери и затряслась от рыданий:
-Нет, не девочка я,  вы никогда не хотели верить. Я мальчик, неужели вы не понимаете? Ненавижу  женское, мне все это противно, я не живу, а мучаюсь… Поменяю паспорт и уеду, куда глаза глядят!
-Шляться по свету захотелось, так и скажи!- крикнул Анатолий и размахнулся на Сашку, но бабка заслонила  ее собой и сказала:
-Ране надо было ремнем стегать, когда я говорила, в детстве, как она бантики с головы  стягивала да про Сележку  лопотала. Тогда бы эта блажь у нее из головы выскочила. А сейчас – беда!
Анатолий сел на стул и сказал:
-Ты хоть по  деревне-то не неси чего не надо. Засмеют, жить не дадут. Всем уехать придется. А куда сейчас подашься? Лучше, чем в «Восходе», жизни нет. Подумай головой-то. Семью пожалей. Мать, бабку, сколько мы на тебя работали, старались человеком сделать, а тебя вон куда понесло. Насмотрелась  похабства всякого по телеку. Может, еще в Москву на конкурс какой задумала ехать, так ты скажи. А то – паспорт поменяю. Я тебе поменяю!
Ночью никто не спал. Мария тихо шептала мужу:
-Это она оттого, что некрасивая, неказистая. Потому и женское ей не нравится, что ни одно платье, ни одни туфли на ней как на девушке не смотрятся, а висят, словно на палке.
-Не знаю… худые нынче в ходу у мужиков. Зря она боится, что никто не возьмет,- отвечал Анатолий.
Встала Варвара,  прошла, переваливаясь на больных ногах на кухню, оттуда донесся ее шепот:
-Испортил ее кто-то из наших, новотризновских. Может, напугали еще тогда, маленькую, вы ее чем-нибудь? Повспоминайте… А если порча на ней, то снимать надо.
-Да кто ж снимет? В «Восходе» таких, вроде и нет, всех бабок –шепталок  директор разогнал,- откликнулся Анатолий.
-А вот и есть одна.
-Кто?- удивилась Мария.
- Ксюшка косая.
- Это та, что с молодым мужиком сошлась и квартиранта
стремяхинского со двора согнала?
-Она. Только мужика Стремяхин из деревни выжил, уволил с работы враз. Потому как постояльца, городского сантехника пожалел. Канализацию он к нам приехал чинить, а квартиры ему нет. Вот и сунул было Егор Егорыч его к Ксюшке косой. А там уж занято. Молодой хозяин сидит, чаи распивает.
-Да не чаи они там распивали, а знамо что,- проворчал Анатолий.- Развела разлюли малину, приворожила, семидесятилетняя ведьма, двадцатилетнего дурака…
-Вот я и говорю, что она ворожить-то не разучилась еще, хотя  Стремяхин ей строго-настрого это дело запретил.
-Да…,- протянула Мария,- и ворожить запретил, и мужика запретил. Хорошо живем мы тут, в «Восходе», как у барина в усадьбе.
-А барин он и есть нам ноне,- сказала Варвара.- Кто же еще? Всему  Новому Тризнову хозяин. У него-то девка в мужики не просится,- возвысила голос Варвара,- он ее первой красавицей на весь белый свет сделал. А разве она красавица? Страшней войны. Но деньги заплатил, подкрасил, подправил – и в телевизор!
-Что и говорить,-  сказала Мария.- Здесь, на конкурсе, Валька Матюшкина приз выиграла. Она и должна была на конкурс ехать. Даже похороны деда отложили, с покойником не посчитались, чтобы только она в этом конкурсе красоты участвовала.
-Четыре дня Матюшка в гробу пролежал, Томка-то его всего иголками истыкала, ножиками порезала, заморозку лила. Вся квартира у них провоняла, аж на улицу дух и ноне  выходит. А толку-то? Зря Матюшка в своем гробу маялся. Валька  ихняя перед самым отъездом вдруг узнает – не она первая красавица, а  стремяхинская девка.
Варвара говорит все громче, многозначительнее и даже подходит, ковыляя, к  Сашкиной комнате, чтобы посмотреть – спит или нет?
-А из Москвы ей от ворот поворот дали,- тоже  уже громко сказал Анатолий.- Ни с чем вернулась… Видно, там побогаче нашлись,  лучшие места перекупили.
-Да сейчас все, все за деньги,- подхватила Мария.- Красоту любую можно сделать…
Тут Анатолий толкнул ее в бок и покрутил пальцем у виска, и Мария зажала рот рукой и зажмурилась.
-Сама Клавка-то, жена у Стремяхина, страшна, ряба, хоть паши на морде, а девку разукрасили – куда там! Нарядили, как Барбу американскую,- быстро заговорила Варвара. –Наряды надо  носить, и все парни – наши!
Мария встала с  кровати и пошла в комнату к Сашке.
-Поедем завтра в город, купим тебе одежду, какую
захочешь, нарядим, как куклу! Ты у нас красивее всех будешь,- сказала она.
Сашка молчала. К жене подошел Анатолий и просительно прошептал, вглядываясь в темноту:
-Поедем,  доча, в город, а?
Сашка не откликнулась.
Мать, отец и бабка молча разошлись по своим углам. Мария шепотом спросила у мужа:
- А на какие шиши мы наряды-то купим?
- У ребят займу до получки,- пробормотал Анатолий.
- Ты хоть знаешь, сколько занимать нужно? Одно платье 
только и купишь на твою зарплату. Вот если бы свиней  Стремяхин держать разрешил. Продали бы боровка, как раньше, купили бы наряды Сашке.
-Да что ж теперь, ей всю жизнь в спортивных портках ходить? Экономили, экономили, вот и доэкономились!
-С ума девка наша сошла,- прошептала бабка.- Да и как не сойти, когда в телевизоре – одна красота, а у Сашки нашей – одна серота…
-Ага, да ты за эту-то сероту попаши!- вздохнула Мария.- Всю спину на ферме поломаешь за копейку, да еще дома, как черная раба всю жизнь… Может, насмотрелись нынешние девки на эту нашу бабскую долю, вот и решили в мужики податься.
-Да ты еще и  пузо девять месяцев поноси, еще и роди потом, и сиську на растерзание дай,- завздыхала на своей кровати Варвара.- Я как Тольку кормила, почитай, весь год плакала, он мне соски-то совсем почти откусил,  десенки, что твое железо…
-Мать, ну ты уж вспомнила,- смущенно  сказал Анатолий,- к чему это? Да небось и приврала. Что я там  такое откусил, вроде, все цело у тебя? Ущерба не замечал. Если уж вам, бабам, невмоготу бабами быть, то, как же нам, мужикам свои труды выносить? Ведь работаем-то мы поболе. Пока вы дома детишкам сиськи раздаете, мы в поле да в мастерской так напашемся, что к вечеру и не разогнешься. Сколько наших мужиков до пенсии доживает? Никто! Вот и подумайте теперь,  каково нам. Так что же, теперь  в бабы подаваться, паспорта менять?
-А что, ноне и мужики паспорта меняют, и все причиндалы у себя отрезают,  каждый день про то по телеку показывают,- встрепенулась на своей кровати Варвара, заворочалась, и подушка выпала из-под ее спины на пол.- И что за время такое несчастное! Безбожное… Ведь это не только по городам такая мода пошла, у нас поди раньше началось…
-Когда это у нас такое началось?- удивленно спросил Анатолий.
-А тогда, когда  этот здоровый коровник с цементированными полами построили и мужики там коров стали доить.
-Ты про Серегу Филина, что ли, говоришь, про дояра нашего?
-А то про кого! Он первый  из мужиков у нас стал коров за сиськи таскать, а его – в газету, герой! Да мы поперву и смотреть-то не могли, как он за вымя коровье берется, тьфу, бабы отворачивались прямо.
-Зато сейчас он везде на почетных местах,  подарки, премии получает от самого Стремяхина. И в соревнованиях областных с бабами участвует, у него первые места. А зарплата – ого-го!- тихо сказала Мария.
-Вот!- хлопнул  ладонью по одеялу Анатолий.- Обманом берет. Какая же баба с ним сравнится – за коровьи сиськи тоже сила нужна дергать.
-Да, может, он эти сиськи любит, как медсестра Томка – пятки,-  задумчиво сказала Варвара.
-Не верю я в это!- возразил Анатолий.- Из-за корысти он пошел на ферму. Этот Филин – еще та птица… А, может, и наша Сашка  - из корысти?
-Да какая у нее, у глупой, корысть,- вздохнула бабка.- Если  чего отрезать и пришить задумает, в армию заграбастуют. Разве ж это корысть? Порча на ней…
-А помнишь, Мария, как мы с тобой в туберкулезной Алупке в Крыму отдыхали?- вдруг спросил Анатолий жену.-
-Когда это было! Еще в той стране.
-Помнишь, как ты бабу каменную там возле дворца  тискала?
-Какую такую бабу?- встрепенулась Варвара.
-Статую древнюю, которую граф Воронцов притащил в свой дворец из какой-то степи. И  ведь предупреждали: кто эту степную бабу потрогает, тот обязательно родит. Ты трогала ее, я вспомнил сейчас, терлась об нее там, как мы с моря возвращались. А потом, когда в Малое Тризново вернулись, через девять месяцев и родила,- сказал Анатолий Марии.
-Да будет молоть-то!-  обиделась она.- Бабу какую-то вспомнил…
-Вон кто девку нашу испортил, баба каменная степная!- воскликнула Варвара.- А я все думаю, кто да кто из малотризновских? Но ведьма ваша та в утробе Сашку сгубила,- Варвара заплакала.- Разве ж ее спасет теперь огонь Ксюшки косой?
-Вечно вам, бабам, надо за что попало руками схватиться,- раздраженно заметил Анатолий,- прям оторвал бы я эти баловливые ручонки!
-У кого оторвал бы?- спросила Варвара.- У бабы, что ли, степной?
-Ладно, спать давайте,- проворчал Анатолий и отвернулся к стене.



4

В город Сашка ехать наотрез отказалась. И тогда Варвара пошла к Ксюшке косой. Та стояла на коленках над раскрытым погребом и материлась вниз.
-Ктой-то там у тебя, Ксюша?- спросила Варвара и заглянула в погреб.
Там сидел на корточках старый Ксюшкин муж и плакал.
-Вернулся?-  воскликнула Варвара.- Откуда ж ты, сердешный?
-С гулянок, откуда ж еще! Стремяхин пригнал в семью,- сказала злобно Ксюша косая и ткнула в деда палкой.- Сейчас я его лечить от кобелинства буду, вмиг своих баб забудет.
-А я к тебе тоже за лечением пришла,- заискивающе сказала Варвара.
-Болеешь, что ли?
-Не я, Сашка наша.
-Понесла?
-Уж и не знаю, что лучше,  в подоле принести или так маяться! Порча на ней, как бы с ума съехала. Снять надо, Ксюша…
-На чем у ней порча-то?- спросила Ксюша.
-Вроде как внизу,- Варвара неопределенно показала рукой себе на живот.
-Огнем лечите, огнем!
-Как это – огнем? Я думала, ты почитаешь над ней.
-Посмотри, как надо,- сказала Ксюша и взяла керосиновую лампу. Она сняла стекло, наклонила ее над головой деда и начала водить кругами. Дед заголосил и запросил прощения, огонь падал ему на лысину.
-Видишь, как действует? Черти огня боятся. Лярву надо жечь, жги лярву на больных местах. Там она прицепилась и не отпускает.
Варвара испуганно кивала головой и пятилась к двери. Потом спохватилась,  вернулась, поставила на стол бутылку водки и заковыляла на улицу.
Вечером  она сказала сыну и невестке:
-Была я у Ксюши косой. Научила она меня, как порчу снять.
-Как?- спросила Мария устало.
-Огнем…
-На костре нашу Сашку, что ли, сжечь насоветовала, как ведьму? Эта косая научит, ты ее слушай,- сказал Анатолий.
-Да не на костре, а свечкой между ног…
-Давай, давай,- угрюмо сказал Анатолий,- придумывай.
-А что?- задумчиво сказала Мария,- может, и правда, сжечь  порчу надо?
-И кто это сделает?- спросил отец.- Вдвоем вы не справитесь, ведь она сама не согласится, раз эта дурь ей в голову вперла. Значит, держать надо, а кто будет - я?
-Что плетешь-то,- отмахнулась Варвара.- Здесь можно хитростью взять. В погреб заманить. Пусть она  над ним встанет, а уж я снизу свечкой-то у нее меж ног сама повожу.
Ночью не спали. Анатолий и Мария шептались, бабка тяжко вздыхала на своей кровати в темной комнате.
Утром Сашка сказала:
-Я поеду паспорт в районе поменяю. А потом уеду совсем.
Анатолий встал из-за стола, бросил на пол полотенце и крикнул:
-Издеваешься, да? Жизнь мою в землю ты втоптала! Мужиком  тебе  охота побыть? Ну давай, побудь. Сейчас я тебя мужиком сделаю, в минуту, и не надо паспорт марать!
Он схватил со стола банан,  подскочил к Сашке, поднял полотенце с пола и, схватив дочь, стащил с нее спортивное трико, в котором она постоянно ходила, сунул банан ей между ног и стал привязывать его полотенцем. Сашка закричала, бабка побелела и едва не свалилась со стула. Мария подбежала к мужу, попыталась  оттащить его от дочери. Но он пихнул ее в грудь и примотал банан к правой ноге Сашки. Потом схватил ее за волосы и крикнул:
-Ну что, понравилось с килдой между ног? Так и будешь теперь. Попробуй, отвяжи, руки вырву! Раз мужик, носи килду в портках.
Анатолий натянул трико обратно на тощий жалкий зад дочери и оттолкнул от себя. Потом отвернулся и заплакал. Варвара сидела неподвижно на стуле, Мария билась в рыданиях на кровати. Сашка тихо плакала и жалобно смотрела на бабку. Но та не шевелилась и не приходила ей на помощь. Сашка вдруг поняла, что помощи ждать неоткуда. Она опустила голову и , хромая, подошла к матери, опустилась на колени и сунула голову ей подмышку. Плечи ее тряслись, банан похабно торчал  сквозь трико.
Анатолий, утерев лицо, выскочил за дверь.

5

Вечером он долго возился у своего трактора в мастерской. Домой возвращаться не хотел. Анатолий задумал пойти посоветоваться с академиком, который у них в  Малом Тризнове проводил опыты над коровами. Говорили, что он скоро выведет  породу без рогов и без хвоста – чтобы не мешали ими дояркам на дойке. «Может, академик знает,  что надо делать, если девка в мужика превратиться хочет? Может, от этого лекарство есть…»
Академик  Пенкин сидел в лаборатории и , не мигая, смотрел на пробирки с синей жидкостью. Войдя, Анатолий осторожно прикрыл за собой дверь и сказал:
-Мне бы поговорить об одном деле…
Пенкин пошатнулся на стуле и обернулся. Он был хорошо выпимши. Это Анатолий понял сразу, как только увидел  пенкикское раскрасневшееся лицо, обычно бледно-желтое. Академик был юркий старичок, который очень любил по вечерам  париться в сауне с молодыми  малотризновскими  девками из столовки. Говорили, что ему  уже стукнуло  девяносто лет, но он принимает  собственноручно изготовленные элексиры молодости и потому живет почти век. Подозревали также, что из  стремяхинской дочери красавицу сделал он, но, видно, не доделал малость.
-О чем речь, молодой человек?- спросил Пенкин  Анатолия, блестя глазами.
-Говорят, вы тут чудеса разные делаете,- сказал он тихо,- а из девки малого сделать можете?
-Если у вас, милый, потребность в юноше, то не лучше ли найти что-нибудь поестественнее, зачем же  девицу уродовать?
-Да что вы!- махнул рукой, покраснев, Анатолий, никаких таких потребностей у меня нет, просто я интересуюсь, в журнале прочитал…
-Значит, кто-то из ваших друзей или близких переменой пола интересуется?
-Да можно так сказать…
-Ну что ж, дело простое – сейчас это вполне можно сделать и даже с переменой документов. Была Маша станет Саша…
Анатолий вздрогнул и настороженно посмотрел на Пенкина,  испуганно подумал: «Неужто,  знает про Сашку?»
-Никак к вам уже кто-то из наших обращался?- спросил он осторожно.
-Приходила девушка одна, но ее имени я не назову по этическим соображениям. Удивило меня, что даже здесь, среди этих полей и лесов, на просторах российских, в самой глубинке, есть такие продвинутые особи. Если она настоит на своем, ее ожидает бурная жизнь, даже известность…
«Он  и корреспондентов, пожалуй,  позовет в наше Малое Тризново, чтобы Сашку мою опозорить на весь белый свет!»- с ужасом подумал Анатолий.
-Да вы проходите, присаживайтесь,- пригласил добродушно Пенкин и достал  из медицинского шкафчика бутылку с коньяком.- Выпьем?
Анатолий присел в черное клеенчатое кресло и настороженно смотрел, как академик наливает выпивку в чистые пробирки. Вдруг рука его зависла над  пробиркой, и он улыбнулся:
-Не та посуда, простите. Но ничего, выпьем и так.
-Не облезнем?- опасливо спросил Анатолий.
-Да нет, не должны. Так вот, о перемене пола. Это вопрос  глубоко философский. Знаете, кто эта девочка, которая приходила ко мне и просила дать ей лекарство от женственности?
-Кто?- затаив дыхание, спросил Анатолий.
-Она – ребро! Ребро Адама, из которого ее сотворил Бог. Он взял у него ребро и соорудил Еву. С тех пор женщина и мужчина постоянно ищут  друг друга, и надо так  подгадать, чтобы  вынутое ребро точно вошло в паз – в  пустое место в подреберье Адама. Не знаю, понимаешь ли ты меня… А эта девочка, видимо, поняла. Что  для нее такого паза нет, что она никому не подойдет, вот и решила  остаться одна и пойти против Адама, у которого для нее нет места.
-А как она это поняла?- спросил ошеломленный Анатолий.
-Может, сверху подсказали или на земле кто внушил…
-Сглазил, что ли?
-Может быть…
-И что же вы ей сказали?
-Я ей сказал… Что же я ей сказал? Что-то такое  кучерявое… А, ну да. Я сказал, что она – крылья!
-Еще чуднее: то ребро, то крылья – свихнуться же можно, пробормотал захмелевший Анатолий.
-Нормально,- улыбнулся Пенкин и заерзал на своем стуле,- просто вы  летающих ящериц не видели. У них вместо ребер – крылья. Если бы Адам не отдал ребро Еве, он бы летал, использовал бы свои недостающие ребра для полета. Но он отдал их женщине… Но вы видели летающих женщин? Нет? И я не видел. Они предпочитают быть змеями, а то и вообще претендуют на роль самого Адама. Конечно, Бог, может быть, виноват перед женщиной, что  сделал ее лишь запасной частью для тела Адама, а перед Адамом в том, что лишил его крыльев. Вот они время о времени и начинают устраивать протесты, революцию в природе. Тем интересна ваша девочка. Ведь она – ваша?..
-Что делать-то,  академик?- спросил  Анатолий, жалобно  глядя в блестящие глаза Пенкина.
-Ни-че-го.
-Лекарства дайте от этого.
-Да как вам угодить? Одна просит сделать ее мальчиком, другой требует оставить девочкой. Разбирайтесь сами. А здесь я телят делаю, а не мальчиков и не девочек. Суета все это,- вздохнул Пенкин.


6

Анатолий пошел к себе домой. Бабка тихо плакала в своей конурке, Мария сидела за столом, подперев  горестно щеку рукой, Сашка закрылась в своей комнате.
Он снял рабочую одежду, помылся  в ванной. Вошел в кухню и сказал матери:
-Картошки в погребе надо набрать и капустки. Ну-ка, мать, похлопочи.
Варвара утерла слезы и выглянула из каморки. Анатолий  снял с крышки погреба  яркую домотканую дерюжку , дернул за кольцо доску, другие надо было поднимать по отдельности. Пока он копался, Варвара заковыляла на кухню, покопавшись в шкафу, нашла свечку. Взяла спички и полезла в погреб. Мария подала ей кастрюлю для капусты и  пакет для картошки, но Варвара отпихнула ее руку. Анатолий крикнул:
-А ну-ка, Сашка, помоги бабке. Слышь, что говорю!
Он опустил обратно доску по середине и, когда Сашка вышла из комнаты и подошла к дыре в полу, сказал:
-Ох ты, доска обратно упала, кабы не зашибла бабку,  подними, подними ее.
Сашка послушно встала над ямой, растопырив ноги в старых спортивных  штанах, и принялась поднимать тяжелую доску. Варвара тем временем  зажгла свечу и  держала ее в правой руке, так что огонь лизал доску, которую ворочала Сашка. Вдруг доска повернулась ребром, ноги у Сашки соскользнули в яму, и она с маху села на это ребро и  тут же закричала от боли.
-Ты что, обожглась?- крикнула Мария и бросилась к дочери.  Анатолий стаскивал дочь  с доски, а она отталкивала его и плакала.
Он испугался и сказал Марии:
-Посмотри, что у нее там, в штанах, может, повредила что?
Мария повела хромающую Сашку в ее комнату. Из погреба вылезла Варвара с опрокинутым лицом. Ей снизу хорошо было видно, как внучка со всего маху села на ребро доски. Руки у нее дрожали, свеча коптила.
-Что, что там?- спросила она тревожно, как только Мария вышла из Сашкиной комнаты.
-Вот что,- сказала та, показывая трусы дочери, залитые кровью.
-Грех-то какой,- заплакала Варвара,- кому она теперь такая нужна будет?
-Какая – такая?- не понял Анатолий.
-Такая, что не девка уже,- ответила, всхлипывая, бабка.
-Опять не девка!- злобно крикнул Анатолий.- А говорили: жги огнем, жги огнем…