Легенда о сухом законе и винном огне

                (Продолжение "Легенды о Вакхе")
                Рождение сухого закона
     Во времена, когда на Земле ещё не было бедных и богатых, и был один язык на всех, успехи Рифата в сотворении новых качеств вина и благословение Олимпа привели к постепенному распространению культуры винограда и приёмов виновыделки не только на Запад, но и к Востоку от солнечного полуострова. Внуки, правнуки и праправнуки Ноя, прошедшие выучку у Рифата, теперь именовались по месту их обучения магараченцами. Они охотно помогали многочисленным родственникам.
     Особенное внимание придавалось виноградному окультуриванию земель, где наместником Ноя стал внук Сима, всесильный Алмодад. Энергию этому  отпрыску знатного рода не надо было занимать, и вскоре его подданные стали выращивать на выделенных ему предгорных землях больше всех винограда, убирать с каждого куста больше всех ягод, в которых было больше всех сладости и, разумеется, изготавливать из них больше всех вина. Мир был поражён феномену Алмодада, провозгласившего во всеуслышанье, что он сумел обогнать всех ещё и по сбору белой пряжи, в то время получаемой только на Далёком Востоке в живописной Узкой долине, от которой было уже рукой подать до самых  высоких на земле гор.
     Теперь уже не в Парадиз, а в Алмодад потянулись за опытом  ходоки и наездники со всех концов света. Принимали гостей с распростёртыми объятиями, показывали все свои достижения, резали барашков, разливали ручьями вино, произносили лестные здравицы в честь Всевышнего и в честь каждого гостя… «Подданным», и вправду верилось, что они в раю… Возвратившись домой, посланцы наперебой расхваливали Новый парадиз: как там красиво, какие вкусные готовят снадобья, какие простые, работящие и приветливые живут там люди… и удивлялись, почему, только, мы так не умеем жить?! Нравилось навещать Алмодада и обитателям Олимпа, в честь которых устраивались всякий раз поистине божественные приёмы. Сам же Алмодад всё чаще, нанося ответные визиты, продумывал, как ему вступить в общество земных правителей, и, наконец, произошло то, что по его расчётам неизбежно должно было произойти - его признали в качестве одного из полубогов!
      Однако, не все, посещавшие райские земли поддавались волшебной магии Востока. Не раз въедливые Ноевы ученики доносили старому учителю, что виноград хоть и растёт там хорошо, и плоды приносит сладкие, да вот вина-то получаются почему-то не ахти, да и не так уж их там и много, как говорят (!?). Ходили слухи, что тамошние земли содержат какую-то чёрную, неприятно пахнущую жидкость, которая может хорошо гореть и просачиваться через лозу в виноградные плоды, чем, мол, и объясняется хорошо знакомый в кругу виночерпиев алмодадский тон. Возможно, что просто были грязными овечьи шкуры… Так или иначе, но местные жители не хотели пить своё вино, а съесть или засушить впрок столько винограда за два-три месяца было невозможно. И бурлаки тащили бурдюки на Север, поражая лесных братьев диковинным питьём и возвращаясь обратно с их деревянным корьём…
     Внимательно осматривая пещерные хранилища, наблюдательный глаз даже в полумраке горящих лучин отмечал чрезвычайную худобу многих бурдюков, что прямо говорило об их пустоте…
    Гроза, как ни странно, нагрянула с Далёкого Востока, куда Алмодад отправлял с караванами белую пряжу известным мастерам в обмен на самые твёрдые и красивые на земле камни. Обитатели Олимпа во время очередного объезда владений не обнаружили в Узкой долине ни камней, ни пряжи, поступившей из Нового парадиза, и направили туда полторы сотни лучших своих соглядатаев. Местные управители предоставили убедительные доказательства своей невиновности, но следопыты не спешили покидать гостеприимное место неподалёку от Голубого горного озера и продолжали поиски: теперь уже не самой пряжи, а участков земли и людей, сажавших на них диковинные растения…
    Алмодад понимал, что преданные ему слуги ни при каких условиях не позволят каким-то пришельцам, пусть даже с самого Олимпа, бросить тень на собственного бога. Но бурдюки были пусты, а коповитые могли заглянуть и в святая святых… Что-то надо было придумать весьма необычное, ибо сияющая  вершина Олимпа была совсем близко и стать настоящим земным богом было вполне реально…
    И Алмодад нашёл решение, поразившее дерзостью, необычностью и всеохватностью идеи даже его собственный извращённый ум. Воплощение идеи требовало срочной встречи с полубогами, ставшим уже друзьями.
    Олимп встретил правителя Востока со всеми полагающимися почестями и даже более того, в честь его прибытия был устроен пир в Каменном зале. Во время трапезы Алмодад, никогда не позволявший себе обильных возлияний и чревоугодия, постепенно взял управление столом в свои руки. Вовремя и умело произносимые здравица за здравицей постепенно приземляли окружающих. Они становились всё более разговорчивыми и податливыми… Наконец, наступил решающий момент, ради которого и была затеяна эта встреча. Виновник торжества, тонко уловив ситуацию, вбросил заготовленный тост за Всевышнего, за сотворённого им Человека и за самих присутствующих, основным занятием и смыслом жизни которых является забота о здоровье и благополучии людей! Началось бурное самовосхваление. Среди неизбежных по такому случаю многочисленных ответных тостов удалось заметить кем-то сказанную мысль о необходимости умножать полезные качества пищи для людей и дополнить её советом ограничить питиё низкокачественных вин. В естественно завязавшемся собеседовании о пользе и вреде вина, как и ожидалось, больше всех досталось вину алмодадскому. Великолепно исполнив  роль обиженного, обласканный Всевышним, поклялся Алмодад искоренить на своих землях все виноградные кусты, дающие дурнопахнущие вина; имеющиеся в его пещерных хранилищах запасы плохих вин пустить на корм скоту, а освободившиеся бурдюки отдать в одежду для промёрзших до костей высокогорных жителей, если, конечно, соплеменники поддержат его начинание. Ослепляюще-эмоциональная, артистично исполненная восточная речь, и впечатляющие успехи в работе непьющих подданных Алмодада не оставляли и тени сомнения в искренности благих намерений оратора, который уже что-то говорил о  создании на земле невиданного доселе Невинного людского сообщества…  Возбуждённые потоком здравиц и завораживающими перспективами, исходящими, казалось, от самого Всевышнего, присутствовавшие старейшины наперебой старались обосновывать благую идею борьбы с низкокачественными винами. Когда же длинное слово стало трудновыговариваемым, его поначалу стали опускать, подразумевая, а затем, вообще, забыли и перестали употреблять, всё чаще употребляя просто вино. Глас вопиющих, ещё остававшихся трезвыми, уже утопал в многоголосом хоре сторонников трезвости, сердца которых до глубины поразила-таки гениальная мысль о будущем использовании сухих бурдюков…
    А наутро, олимповский клинописец с двумя помощниками ловко подтаскивали удлинённый плоский мягкий камень с острыми углами к просыпающимся полубогам, дабы те нацарапали свои «одобрям» под ровно выбитыми рядами не всем понятных знаков, вошедших в историю, как «Сухой закон»…
   Изрядно полегчавший монумент, наконец, доставили к только что назначенному Наместнику Всевышнего для проницательного рассмотрения и затверждения. Первый же отражённый камнем солнечный луч устремился к божьей мете, заставив её побагроветь. И вот уже не только чело, но и вся светлая голова полыхала от гнева на доставшееся от старцев убожество. Кому понадобился этот тяжёлый каменный щит, было видно и без очей.
    Что делать? Взывать к Всевышнему за помощью? Погубить Его любимое творение? Бороться в гордом одиночестве с уверовавшими в свою правоту многочисленными одобряющими?
    Нет! Нет! И ещё раз нет! Пусть сама жизнь покажет и докажет раз и навсегда неверующим в назидание будущим поколениям людей, как опасно идти против божественного Наследия!
    Острые края монумента в конце концов удалось прилично закруглить и установить винный крест на постаменте коллективного творчества…
    Наблюдая с высот Своих за всем происходящим на Земле, Бог всё же решил напомнить о Себе и наказать неверующих за безбожное отношение к Своему дитя, направив с Полынь-звезды невидимый свет, пощадивший лишь любящих вино людей…
Непонятливым же пришлось задать хорошую встряску, не оставившую камня на камне, после чего всем стало уже не до восстановления монумента, и началась жизнь не по «Сухому», а по Божьему закону.
   Многие потом, прикрываясь теми же благими намерениями, пытались (и не раз!) возродить монумент, но всегда и везде терпели сокрушительное поражение…

                Рождение пробки      
    Слух об учреждении винного креста моментально разлетелся по всему свету. Мир раскололся на поверивших, что корень Зла в вине, и нормальных людей.  Но и те и другие  тут же бросились к ближайшим пещерам обменивать припрятанные на чёрный день шкуры на ещё не успевшие похудеть бурдюки. Особенно рьяно действовали борцы со злом, желавшие во что бы то ни стало встретиться с «врагом» один на один на своей территории и уничтожать его лично, не щадя живота, посвятить этой священной борьбе всю сознательную жизнь… Узкие проходы внутрь святая святых быстро превращались в груды ревущих тел в скотских одеяниях. Обильно смоченные и смазанные внутренним содержимым, они плотно закупорили пещерные входы, источая наружу спасительное зловоние…. Передовиков давили отстающие, которым, впрочем, и в этой схватке, как всегда, ничего не досталось, кроме собственного здоровья. Самые сильные, успев протиснуться и поменять все шкуры, обвешивали со всех сторон обнажившуюся суть бурдюками и безуспешно штурмовали обессилевшую людскую массу: обливаясь потом, они чудом проскальзывали в кое-где сохранившееся меж телами пространство, заполняя оставшиеся пустоты шкурами с вином, и ползли всё дальше и дальше, толкая в зад, вперёд идущих… Наконец, бурдюки не выдержали гнетущей атмосферы давки и начали плевать в счастливых своих обладателей, судорожно хватавших ртами воздух, утопая во Зле…
   
                Рождение очереди   
     Олимп не стал считать погибших в этой истерической эпопее. Для наведения порядка к пещерам направили его блюстителей, которые не раздумывая ставили у ближайшей отвесной скалы оставшихся в живых к стенке, объясняли как нужно вести себя на людях, и под страхом свалиться с обрывов гоняли, как сивых коз, по узким горным тропам. Муштра давала убедительные результаты: вначале в привычку вошло движение в ряд, затем чувство зада и, наконец, равенства всех… перед смертью. После такой выучки оставалось решить вопрос очерёдности в веренице равных среди равных, и можно было со спокойной совестью вытаскивать кости из пещерных горловин.
     Рядовый принцип “вперёдности” – «кто вперёд - тот и берёт» - не прошёл даже в благополучном Алмодаде, где особо чувствительные натуры посчитали, что слабые и хрупкие соплеменницы будут только мешать, и их надо вообще удалить из череды сильных. Не тут-то было! В памяти горянок ещё живы были золотые времена матриархата, и они своего упускать никак не хотели. В борьбе полов было найдено-таки полюбовное согласие: двухрядный принцип половой поочерёдности – «все берут - но сильные  вперёд». Однако, на большинстве территорий с небольшими бурдючными запасами было найдено более сложное, но вполне устраивавшее блюстителей решение– «управители берут без очереди - остальные ждут своей очереди»…
    Входы в пещеры освободили, и к ним в скорбном молчании выстроились многошаговыми вереницами жаждущие отдать последнюю шкуру за глоток живительной влаги.
             
                Рождение Тавра
    Глас невопиющих с Олимпа быстро донёсся до винного пупа земли, где он уже воспринимался, как приказ об оказании немедленной помощи  в ликвидации низкокачественных вин. Поверхсмотрящие всевидящие с не винной подачи виноизводителей из Алмодада рекомендовали перед скармливанием разбавлять вина  пополам водой, чтобы и корма было больше и в скотину легче входило. Рифат, зная, как чужда вину  простая вода, и понимая, что в одиночку спорить с олимповцами бесполезно, пригласил на Совет своих единомышленников со всех концов света в надежде найти некое компромиссное решение, позволившее бы спасти божий дар, или, на худой конец, извлечь из добра хоть какую-то пользу. Общее мнение было таково, что «Сухой» закон изначально обречён, явление это временное и, главное, необходимо уберечь мастеров винного дела и виноградную лозу от каменного топора, и тогда вино можно будет возродить уже на следующий год. Что касается вина алмодадского, то его полезную часть надо постараться сохранить для людей и, конечно, ни в коем случае не разбавлять.
    Благородное дело винного спасения поручили яйцеголовым магараченцам Раву и Саве.
Первый выдумщик предложил вместо добавления воды в вино удалять её оттуда в виде льда, а остаток использовать по прежнему назначению, называя его не вином, а невинным продуктом. А поскольку количество этого пития будет меньше, то освободившиеся бурдюки пойдут на одеяние высокогорных жителей, чего наверху только и ждут. Получится, что и овечьи шкуры будут целы и люди сыты… и одеты. Опытный Сава задумку поддержал и тут же придумал, что отделять вино ото льда можно будет с помощью заготовленного впрок мха. Оба решили, что надо торопиться, так как зима уже на носу, и морозы не за горами…, а высоко в горах.
    На Олимп сообщили, что важное задание будет выполнено и без воды, чем серьёзно озадачили тамошних иерархов средней руки. Те поняли, что предложение от Рифата действительно лучше, но никто не пошёл объяснять это полибогам.  Поэтому магараченцев поблагодарили за инициативу и… наказали сравнить свою выдумку с уже проверенным в Алмодаде разводом.
    Уверенные в собственной правоте, обуреваемые нетерпением  быстрее её доказать  и внести свою лепту в исторические анналы, Рав и Сава в полдень прибыли к Голубому озеру. После пышного приёма с хвалебными здравицами при горящих лучинах в прекрасно выдолбленной пещерной кладовой сразу приступили к делу. Для работы каждой из сторон выделили по дюжине  внешне похожих пустых бурдюков и по столько же умеренно наполненных  вином. Всё это пометили и вынесли наружу на специально подготовленную площадку. Во исполнение воли олимповцев алмодадцы заполнили свою пустую дюжину холодной озёрной водой. Дальше возникла заминка, ибо стало ясно, что никто из принимающей стороны не знал, как смешивать воду с вином в полных бурдюках. Уже вечерело и холодало, поэтому гостей вновь пригласили в насиженное тепло, где всё было готово к продолжению приёма…
    Ночью ударил мороз. Утро оказалось мудрёнее вечера: замёрзшая озёрная вода разорвала всю дюжину шкур, а винные бурдюки, слегка располнев, предстали перед продиравшими глаза мужами во всей первозданной бараньей красе. Обрадованные столь удачным поворотом дела Рав и Сава не сразу поняли, что их бурдюки ожили настолько, что смогли убежать. Тонкое дело Востока было исполнено в его лучших традициях.
     Оставшись без вина на чужой территории яйцеголовые, казалось, теперь могли только, разве что, мечтать о «выцарапывании» мировой.
    «За нас битых они всех своих баранов отдадут. Утепляемся подопытными бурдюками и айда искать вино. Не могло же оно исчезнуть бесследно. До прибытия Представителя Олимпа есть ещё целый день и вся ночь…», – в твердеющем голосе Савы чувствовалась непоколебимая уверенность в удачном исходе дела. Рав хотел было что-то сказать  про бесполезность поиска, но предложить было нечего, и вынужденно подчинился жизненному опыту смекалистого товарища. Прогуляв по окрестностям красивейшего горного озера целый день, но так и не обнаружив никаких следов пропажи, умники решили немного отдохнуть и как следует выспаться перед грядущей разборкой.
    В полночь Сава разбудил будущего подельника: «Кончай ночевать. Пошли на дело. Тебе предстоит отвлечь охранника, пока я сцежу их замёрзшее вино в наши пустые бурдюки и оттащу куда-нибудь подальше». Такого оборота Рав не ожидал и поначалу решил, что это сон. Однако, открыв глаза, он и в кромешной тьме понял всю серьёзность намерений собравшегося брать. «Давай вставай, тебе ещё предстоит придумать отвлекающую легенду. И, вообще, здесь это считается доблестью. Главное, не бойся, они ведь не пьют своё вино и поэтому не догадаются, что его внутри бурдюков нет, а винный лёд пусть скармливают своим животным, - те хоть зубы сохранят!» - продолжал тормошить бывалый. Последний довод показался чувствительной натуре Рава особенно убедительным, и они приступили к воплощению дьявольского замысла в жизнь…
   Наутро Раву с гостеприимными хозяевами, наконец, удалось разыскать потерявшегося ночью Саву, крепко спящим в обнимку с полдюжиной полных бурдюков. Неподдельной радости обоих не было конца, и они обмыли находку, высоко оценив дородность теперешнего её содержимого, которое, не сговариваясь, окрестили Тавром.

                Рождение винной водки
      Алмодадцы  внимательно наблюдали за происходящим и никак не могли понять, откуда у магараченцев вино, почему его только половина, а, главное, почему оно у них не замерзает, да и самим им, вроде, совсем не холодно, когда мороз становится всё крепче и крепче.
   С этими, не сулящими ничего хорошего мыслями, хозяева предложили гостям позавтракать, от чего последние, как и ожидалось, вежливо отказались, а первые  удалились в сокровищницу посовещаться, что предпринять дальше.
   Олимповца ожидали к полудню. Провал с винным разбавлением уже можно было представить воочию. Но и у полуостровитян, похоже, не всё ладилось. Всё равно, ведь, придётся объяснять, куда делась половина вина. Короче, пришла пора договариваться…
    Базар с Савой не получился - запрошенного количества баранов не было во всей округе. Пришлось возвращать дюжину бурдюков с вином в обмен на… полдюжины пустых и подсказку, как смешать бурдюк воды с бурдюком вина.
   Напарник тоже не терял времени впустую. В его возбуждённой полученным продуктом голове никак не укладывалось, почему обычное вино замерзает, а это нет. Оно как будто стало плотнее и кислее. Кроме всего прочего, отделённое ото льда вино в чём-то было сродни огню: при проглатывании оно обжигало рот и глотку, а потом и в животе вело себя так, словно там развели костёр. И было странное одновременное ощущение голода и растекающегося по всему телу тепла. «Но если в нём нет воды, то почему тогда оно жидкое? Значит, просто не вся вода превратилась в лёд, потому что ещё не очень холодно. Интересно, а каким оно будет, если убрать всю воду? Да! Пожалуй, надо побыстрее тут всё заканчивать и тащить бурдюки высоко в горы…» - так, цепляясь одна за другую, мысли учёного потихоньку объединялись воедино, образовывая цепочку последовательных действий по открытию одного из основных продуктов  Природы и человеческой деятельности.
   Соображения Рава заразили Саву глобальностью идеи и открывающимися перспективами её практического применения. Подсознательно он давно чувствовал, что они близки к раскрытию какой-то глубинной тайны вина, и вот долгожданный момент настал. Нельзя было больше тратить время на доказательства очевидных преимуществ вымораживания перед разбавлением. Необходимо было любой ценой заполучить как можно больше вина и снарядить караван для похода высоко в горы.
    Отлично зная, для чего Алмодаду необходимо было благословение Олимпа на добавление воды, Сава нашёл решение, которое, наверняка, должно было устроить всех.
Он взял бурдюк с полученным им собственноручно ночным вином и уверенный в непогрешимости выработанного плана твёрдой походкой вошёл в пещеру и сходу выдал:
«Я думаю, вам небезынтересно знать, почему Рав всё утро находится на холоде, не мёрзнет и не бегает мочиться… Потому что в его мешках с сегодняшнего рассвета уже нет алмодадского! Мы приготовили из него Тавра. Этот жгучий напиток, как вы уже успели заметить, сам не замерзает и другим не даёт. Пробуйте!» Докучный гость осторожно вытащил пробку и медленно, стараясь не пролить ни капли, стал наливать маслянистую жидкость в дубовые кружки ожидавшим чуда…
   Тавр довольно быстро пробил оборону молчания. Когда в завязавшемся обсуждении достоинств и недостатков нового продукта обозначился перевес в сторону хвалебных отзывов, виночерпий отозвал в сторону старейшего и напрямую предложил отказаться от бредовой идеи разбавлять вино и, не столько на словах, сколько на деле, поддержать изготовление горячительного, пообещав, в этом случае, принять на себя всю имеющуюся у них недостачу…
    К приезду Представителя хозяева и гости  успели не только найти общий язык, но и обсудить все тонкости предстоящего Дела.
    Во время традиционно-божественного приёма прибывшему высокому гостю дали попробовать новой продукции магараченцев. Привыкший к разрешению бесконечных интриг он ещё до опробования безошибочно определил, что обе стороны придерживаются единого мнения, идти вразрез с которым ему было совершенно ни к чему. Тавр лишь укрепил занятие выжидательной позиции. Власть ждала чего угодно, но только не того, что предложит Сава в своём коротком, но весьма убедительном выступлении:
«Отказаться от запланированного проведения сравнительного опыта и, не теряя времени, сразу приступить к переделке на новый продукт всех запасов алмодадского!»
   С одной стороны одобрить это предложение для властолюбца означало подвергнуть себя некоторому ненужному риску, но с другой - открывалась реальная возможность сделать карьеру ... «Почему молчат хозяева? Неужели Сава Тавром их так припёр к скале? Но ведь бездействием они нацарапают себе приговор. А может, они просто хотят обмануть и всучить ему воздух вместо вина? Но Сава слишком опытен в таких делах, а подставляться под удар при столь выигрышной позиции, по меньшей мере, глупо.  Пожалуй, лучше им не мешать, - пусть сами разбираются! В конце концов, вода или воздух, какая разница», - размышлял чиновник.
    Наконец, пещерная тишина раскололась от его заключительной фразы, выведшей присутствовавших из напряжённого состояния: «Олимпу угодно будет согласиться, раз нет никаких возражений и других предложений. Мне остаётся только пожелать вам успехов на избранном тернистом пути в науку… и историю. С Богом!»
   Оставив памятный автограф на камне у Голубого озера, иерарх отбыл из Алмодада, поручив дальнейшее ведение дел по ликвидации низкокачественных вин Саве.
   Весь остаток дня и вечер ушли на сбор пустых и полных бурдюков со всей приозёрной округи. Выложенные на земле бурдюки с вином в темноте напоминали отары овец, а  «воздушные» - силуэты далёких гор.
   С раннего утра Сава уже руководил переливкой вин из замёрзших за ночь бурдюков в пустые. Количество «отар» за день уменьшилось почти вдвое, а «горы» заметно подросли за счёт ледяных остатков. Хозяева снаряжали вьючных животных бурдюками с Тавром и провизией. Ослов явно не хватало, и за ними отправили погонщиков в отдалённые поселения. Поход пришлось отложить на несколько дней.
   Мороз всё крепчал, и правильность рассуждений Рава неожиданно подтвердилась  уже на следующий день: бурдюки с Тавром замёрзли!!! Все сияли от счастья, от осознания своей причастности к настоящему Делу. Пробуя нечто необычное, люди полностью отдались собственным эмоциям: восклицали, икали, жестами взывали к собеседнику…
                ВО! Да… иК, А?
   Словно огнём обжигало горло, блаженное тепло проникало во все уголки тела, холода совсем не чувствовалось, ноги не хотели идти...
   Бурное ликование масс с возлияниями и хвалебными здравицами надо было срочно прекращать и немедленно отделять содержимое бурдюков ото льда, ибо полуденное солнце могло всё испортить. Работать никому не хотелось, тем не менее, к вечеру всё же удалось завершить «доение». И снова  количество «отар» уменьшилось вдвое, став вполне обозримым. Ещё выше стали воздушно-ледяные горы бурдюков. Но ослов было уже достаточно…

                Рождение винного огня
   После выполнения основной работы уже в темноте убирали остатки мха. Вдруг кто-то неосторожно коснулся их зажжённой лучиной. Куча засветилась. Сомнений не могло быть: тлел мокрый мох, точнее то, что было на нём.
   Рав внимательно наблюдал за слабыми огоньками, появлявшимися то тут, то там, до полного их исчезновения. Затем налил в небольшую колдобину немного полученного напитка и попытался его зажечь. Жидкость загорелась таким слабым пламенем, что на свету его бы никто и не заметил, да и горение-то продолжалось всего ничего. Опробовав остаток, исследователь не нашёл в нём каких – либо изменений по сравнению с исходным питиём и глубоко задумался: «Значит то, что обжигает наши внутренние органы и есть самый настоящий огонь. Получается, что он спрятан в вине, как в лучине, или как  в здешней маслянисто-чёрной жидкости. И он будет гореть тем сильнее, чем больше воды мы отнимем у вина. Тавр, наверняка, не загорит, как и исходное вино, но всё надо проверить… Упускать из рук, идущую прямо в них, удачу нельзя. Может, только не стоит брать с собой все бурдюки?»
   Окрылённый успехом Сава весь вечер торговался с местными непьющими по обмену небольшой части полученной из вина Водки на твёрдые далёковосточные камни. Всё складывалось, как нельзя лучше. Назавтра можно было выступать.
   Узнав про открытие винного огня, новоиспечённый меняла понял, что дал маху,  и поклялся себе больше не ввязываться ни в какие сделки, пока до конца не разберётся с вымораживанием. Мелькнувшая было в голове обида на напарника, быстро прошла, и умиротворённые они уснули в одной из гор бараньих шкур…
   Дорога к Двуглавой была не из простых и требовала не только опытных проводников-погонщиков, но и огромного личного мужества каждого восходящего.
Несмотря на мороз, снега ещё не было, и поначалу шли неплохо. Когда появились снежные завалы и сугробы, животных пришлось оставить, перегрузив их ноши на людские спины.  Становилось всё холоднее, но энтузиазм, шкуры, движение и содержимое бурдюков надёжно согревали и оберегали от простуды потненьких. Обмороженные места растирали снегом, а затем всё той же, никак не замерзающей Водкой. Ею же, залечивали и неизбежные в никем не пройденном  восхождении раны. Особенно трудно давалось перемещение по леднику. Появились людские потери, быстро таяли запасы пищи, падали вниз бурдюки, начался ропот…
«Потерпите, наука требует жертв» - объяснял усомнившимся Сава, и его уверенность в победном исходе вела остатки каравана к уже совсем близкой, самой высокой посреди белого Безмолвия вершине, невероятно красивой в ослепительном блеске ярких солнечных лучей.
    На ночь встали на относительно ровной подветренной площадке. Оставался один переход. Обессилевшие люди засыпали, едва приняв от мороза. Сохранившие силы будили слабых, укрывали шкурами, кормили, лечили…
   Рав очнулся от жуткого холода. Вошедшим в привычку движением руки коснулся ближайшего бурдюка и не поверил своим ощущениям: его пальцы скользили по шкуре животного, которое под их нажимом почему-то начинало громко хрипеть. Сон, как рукой сняло: в звенящей тиши Вселенной трещал лёд.
« Подъё-ё-ё-о-м!!!» – что есть сил, закричал распираемый счастьем учёный. Громовым эхом снежных лавин ответило Безмолвие. Всё, все и вся пришло в движение: широко улыбалась луна; лихо подмигивали звёзды, падая ниц и оставляя за собой блестящие хвосты; бесился снег; сиял Север… и ярким синим пламенем горел, вспыхнувший от каменной искры, комок мокрого мха с божественного полуострова…
                ______________________
 
      Поражённые увиденным пришельцы доставили  первооткрывателей к озеру на тарелке…, заправленной их же горючим .
     Раву предложили совместную научно-исследовательскую  работу…и он стал очередной жертвой науки.
     Сава, наконец, совершил удачную сделку, поменяв несколько дюжин огненных бурдюков  на некоторые знания пришельцев, и стал первым Посвящённым.
    Тавр, винная Водка и винный Огонь завоевали популярность во всех холодных местах Земли и согревали тела и души людей в течение многих тысячелетий вплоть до появления железных «бурдюков» и открытия арабами алкоголя в…парах кипящего вина.
                ………………………………
               
    В ХХ веке от рождества Христова далёкий родственник Рава во Всесоюзном научно-исследовательском институте виноделия и виноградарства «Магарач» (г.Ялта) возродил забытую технологию и изготовил-таки для космонавтов и подводников концентрированное вымораживанием вино, правда, не дороднее Тавра…