Сказка в рассрочку. гл2. раздел 5. от теократии до

РАЗДЕЛ 5. ОТ ТЕОКРАТИИ ДО АДА ТАК ДОРОГА КОРОТКА

  Я сидел в прокуренной пивной на берегу холодного мрачноватого моря в компании небритого забулдыги и второй час пересказывал ему историю  бегства из своей страны.
- Видите ли, коллега, - втолковывал я туповатому бомжу, - голод, эпидемии и перманентный экономический кризис, сопровождающиеся резкой деградацией правящей элиты, привели к тому, что в стране вспыхнуло если не восстание, то нечто наподобие этого. Погромы пошли лавиной, и били почему-то исключительно представителей  семитских народов, экономистов, адвокатов и ученых; последних, я думаю, - преимущественно по ошибке, но это дела не меняет. Дошла очередь и до моего любимого НИИ. Мой шеф Хомяк, на его счастье, был в командировке где-то в Ватикане, потому что стал отплывать от берега науки в сторону религии, ну, и Бог ему судья. Повезло, в общем-то, старику. Мне – чуть меньше, но, тем не менее…
- В НИИ ворвалась возбужденная и пьяная толпа небритых и немытых граждан и с криками “доколе нашу кровь будете пить, уроды!”,  стали мочить, как говорится  ваших кругах, всех без разбору. Меня же приберегли для какой-то особенно жуткой казни, которую, кстати, долго не могли придумать. После стандартных побоев меня унизили, как могли, вымазав в смоле и, вываляв в перьях,  загнали на чердак и убрали лестницу, а затем потащили на центральную площадь столицы с явно недобрыми целями. Но, как говорится, господь своих хранит. То ли все так перепились, что я выпал из всеобщего поля зрения, то ли у бездельников начались массовые галлюцинации, – но в итоге толпа вдруг помчалась по набережной с криком “вот он!”, а про меня как будто все забыли. Добравшись до порта, я незамедлительно юркнул в контейнер, готовый к погрузке на палубу стоящего у причала сухогруза, и, зарывшись в груду отправляемых на экспорт сапог, благополучно доплыл до вашей богом проклятой страны. Вот и все, пожалуй.
- А ты всегда за пиво не платишь, или только со мной так? – не совсем вежливо поинтересовался забулдыга, но в этот момент в харчевню вошли трое в штатском. Пошарив глазами по редким посетителям, они уверенно направились в нашу сторону.
- Парамон? – то ли вопросительно, то ли утвердительно, произнес старший.
- Он самый, - поднял я руки вверх, - хотите, бейте, хотите, ешьте с маслом.
- Это все лишнее, - заметил тайный агент, - вас официально приглашает к себе во дворец премьер министр и глава государства Маргарет.
- Ты заплати за шампанское и ветчину, - кивнул я своему недавнему собеседнику, - обязуюсь все вернуть в скором времени. Пока!
    И скрылся за дверью, сопровождаемый тремя то ли конвоирами, то ли телохранителями.
   Надо сказать, что в этом порту я научился исцелять страждущих, лечить наркоманов и алкоголиков с помощью слова Божьего, отборной ругани и дубины так, что никто и не пытался вернуться на путь греха. Ни одного рецидива за полгода, представляете? Вот и пошла гулять по земле этого недоразвитого государства легенда о святом чудотворце, которая, в конце концов, дошла и до премьера – вообще-то лютой атеистки.
  Глава государства, женщина неопределенного возраста с лисьей улыбочкой на тонких змеиных губах, обладала железным и невероятно сварливым характером, вела спартанский образ жизни, за что и получила прозвище Железной Леди, и почему-то так и норовила ввязаться в какой-нибудь военный конфликт. То ей срочно понадобились какие-то обледеневшие острова у Южного полюса, то какие-то сарацины в своей пустыне непочтительно отозвались об ее прическе. При моем появлении она вскочила и собственноручно придвинула ко мне массивный табурет.
- Не хватает лишь веревки, мыла и крюка, - грубо пошутил я, - ну, да ничего: мы, святые, испокон веков были до мук привычными, так что все будет в порядке!
К моему удивлению, мой странноватый юмор пришелся премьерше по душе.
- шутник! – грубо загоготала она. – Я и сама такая же, только шучу в основном практически. Люблю, понимаешь, полюбоваться, как негодяи на виселице пляшут! Целые ночи порою напролет…
  Тут она спохватилась, вспомнив, что официально в недоразвитой стране действует мораторий на исполнение смертных приговоров в соответствии с насквозь лицемерной декларацией “прав человека”, которая в большинстве западных стран стала чем-то вроде Библии.
- Вообще-то у нас, как вы уже догадываетесь, мало времени, - раздраженно прошипела она, - не до шуток, сударь. У меня к тебе несколько вопросов, начнем по порядку.
Маргарет пристально уставилась на меня.
- Вы, святые пророки, по определению должны быть ясновидцами, - произнесла она, - и поэтому вам должно открываться будущее. Меня крайне интересует…  я бы даже сказала, мучает, вопрос: что ждет меня? То ли мне суждено утонуть, то ли мне предстоит быть повешенной? Отвечай, пожалуйста, без этих чертовых припадков эпилепсии, без пены на губах и прочей дешевой атрибутики лжепророков. Итак!
 Я напрягся. Честно говоря, лично мне больше всего понравился бы вариант повешения этой зануды. Почему бы и нет? Напустив на свою физиономию мистической таинственности, я загудел, как шмель:
- Вижу! Все вижу! Разверзся Континуум, Вечность открывает передо мной свои таинственные ворота в далекое будущее. И что же мы там видим? Прежде всего, виселицу… но не все так просто. Начнутся же ваши неприятности, мадам, с народного восстания, тюрьмы и каторжных работ, а уж потом, спустя три года, состоится, наконец-то, революционный суд, откуда дорога одна – на эшафот. Вижу пьяные морды двух палачей, трех плечистых конвоиров, слышу звон наручников и ножных кандалов… вот на фоне светлеющего неба возникла петля… дальше ничего не видно.
- Пошутили, пророк, и достаточно, - натужно смеясь, с трудом выговорила побледневшая Маргарет. – Что ты все обо мне, расскажи-ка лучше, как тебя из своей страны изгнали. За что, интересно?
Пришлось еще раз пересказать этой ведьме печальную повесть о моем бегстве через море в трюме сухогруза. Закончив рассказ, я набрался смелости и в упор спросил:
- Но зачем же я понадобился? Вижу, что как пророку цена мне грош. Так о чем пойдет речь?
- Видите ли, Парамон, - издалека начала Маргарет, - экономика нашего государства находится в перманентном кризисе, причем отнюдь не в силу ошибок руководства в управлении. Нет, делом в другом. Испокон веков мы процветали за счет экспорта ртутного концентрата и туризма. С недавних пор добыча киновари упала практически втрое, а будет еще хуже. Дело в том, что в карьере (наше самое крупное месторождение, как всем известно, разрабатывается открытым способом), завелась какая-то чертовщина. Практически все автомобили, проезжающие неподалеку, бесследно исчезли в нем, как в Бермудском треугольнике. Мало того! Участились таинственные нападения на работников министерства юстиции. Недавно исчез без следа заместитель генерального прокурора, приехавший для расследования тех самых случаев. Министр юстиции и внутренних дел, изрядно выпив для храбрости, отправился вслед за ним, и только чудо спасло бедолагу. По его рассказу, на несчастного вихрем налетело чудище, скрутила его, швырнуло в баул и понесло куда-то к черту на кулички. Только и спасло его то, что мешок оказался дырявым, и он, выпав в какой-то водоем, унес ноги. Слухи об этих случаях, конечно же, достигли заграницы, вследствие чего поток туристов упал до нуля. Ну, а на добыче киновари в том карьере пришлось поставить жирный крест. Пробовали изгнать демона наши пресвитеры, да что-то у них не заладилось. Объяснили, что там обитает чуть ли не личный друг самого Сатаны, что ладан и крест ему нипочем, и что надеяться остается лишь на чудо.
Премьер подошла ко мне вплотную и задышала на меня перегаром.
- Будь же другом, Парамоша, -  горячо зашептала она, - помоги стране и лично мне! Ты же святой, черт бы тебя взял, сама проверяла… слазил бы ты в этот чертов карьер, изгнал бы или обезвредил этого демона, а за это государственное казначейство уплатила бы все твои долги, и еще двадцать пять соверенов сверху бы выплатило… чем не вариант, всех устраивающий?
Я задумался: действительно, почему бы и не помочь государству, пребывающему в… скажем так, глубоком кризисе? Только, конечно же, двадцатью пятью гинеями эта ведьма не отделается. Держи карман шире!
- В общем-то, хорошее предложение, - решительно промямлил я, - только цена несерьезная. Сто мараведи – и ни цента меньше.
- Скареда, шантажист, - скрипнула вставными зубами премьерша, - чтоб тебе подавиться этой сотней золотых! Идет!
Я подставил ладошки под поток золотых монет.
- Почему только половина?
- Это, как ты понимаешь, аванс. Остальное вручу после совершения подвига.
На том и разошлись. Вечером того же дня я сидел на борту циклопического карьера диаметром около шести километров и глубиною не менее пятисот метров, звеня монетами. Я даже не вздрогнул, когда за спиной послышался грубый голос, напоминающий блеяние старого козла:
- Не многовато ли на одного, а? Можно ведь и поделиться со старым добрым духом, не так ли?
- Пусть с тобой Сатана в Аду кипящей смолой делится, - нагло возразил я, - а мне тут и самому мало. Пошел вон!
- Это кто еще должен отсюда убираться к черту на кулики? – забеляло возникшее из-под земли чудовище – нечто, сплошь покрытое густой черной шерстью и напоминающее вставшего на задние ноги яка. – Между прочим, я давно тут живу, а ты кто такой?
- Объяснить? – нагло ответил я. – Лучше я тебя отсюда выпровожу, а там, на досуге, сам раскинь мозгами и догадайся, с кем имел дело. Итак!
И прозвучал текст проклятия-заклинания:
- мономолекулярными оказываются реакции дециклизации некоторых циклопарафинов, например, полураспад этиленциклобутана на аллен и этилен, в соответствии с пятом законом термодинамики в момент возрастания энтропии  и  квазиобъема энмерного пространства в аутигенногй среде, сформированной аркозовыми граувакками и трансгенами в качестве синонимов каузальности, артефактов и прочих сакральных длистрибутивов…
- Сгинул, что ли?
   Местность молчала. В воздухе стоял густой запах паленой шерсти и горящей серы, но Духа и след простыл. Испарился, стало быть, демон. Туда ему, между прочим, и дорога!
 Надо ли рассказывать о моем триумфальном возвращении в столицу под радостные вопли плебса и даже правящей верхушки. Не каждый день кто-то спасает твое отечество за почти что символическую плату!
 Но фиеста длилась недолго. Однажды в каком-то дешевом ресторане, где я привычно угощался за счет заведения и в стотысячный раз пересказывал подробности  этого происшествия, в зале погас свет, зато на стене вспыхнули огненные письмена:
- Парамон, ты мне надоел. Грехов за тобой столько, что непонятно, как тебя еще земля держит. Готовься держать ответ у третьей бахчи – двадцать пятый километр восточного шоссе от столицы – завтра в три часа пополудни.
На другой день в половине третьего я выбрался из автобуса на указанном километре и побрел в сторону указанной бахчи. К моему безмерному удивлению, арбузы тут росли на дереве. Чудо или шутка природы? Вот откуда возникла легенда о висячих садах Семирамиды!
   Я стоял, курил и грустно размышлял о том, что незачем вот так торчать тут и дожидаться возмездия от Бога: в конце концов, оно и так всегда находит адресата.
- Зачем искать то, что и так никуда не денется? – философствовал я. – Удары судьбы найдут кого угодно в любом бомбоубежище.
И тут грянул гром! Откуда-то (из-за арбузного дерева, что ли?) появился Бог, и, воскликнув: - Получай за все, сукин сын!, -  обрушил на меня карающую длань, врезав аккуратно между глаз. Как подкошенный, я рухнул на землю, а меня уже топтали тяжелые сапоги и гневный голос Господа восклицал:
- Нет, вы посмотрите на этого самодовольного индюка! Что он о себе возомнил и что себе позволяет, в самом деле?!
Я понял, что мне крышка. Гнев Господень не знает границ! И стал воровато выкручиваться:
- Боже, не пойми меня неправильно, но я же хотел, как лучше! Разве борьба с демоническим началом не входит в обязанности пророка?
- А пьянство с кем попало без разбора? –восклицал Бог, ударяя меня по темечку.
- Так ведь я не просто так пил, а в процессе изучения языка, быта той страны, куда меня занесла воля Рока, -  вопил я, - и, к тому же, пил за тебя, чтоб мне сдохнуть! Каждый тост был за Бога, за твое Провидение!
- А за Сына, за Духа? – спросил Бог, как будто бы смягчаясь.
- Боже мой, каждый третий стакан был за Сына, каждый второй – за Духа, - воскликнул я, - так неужели не простишь?
  Удары Рока прекратились. Наступило неопределенное молчание. Затем Господь произнес, уже явно смягчаясь:
- Быть в Аду тем, кто попытается обмануть меня!  В последний раз это говорю. Итак, забудем все, а тому, кто старое помянет… даю тебе последнюю возможность исправиться.  Потрудись же на ниве тщания, сын мой, и проведи с проклятой атеисткой Маргарет дискуссию на тему веры. А там видно будет.
И я остался один.
  Через неделю состоялась встреча-диспут между мною и треклятой Маргарет в помещении  главного кафедрального собора недоразвитой страны.
 Я выкатился на кафедру, поблагодарил организаторов за выделенное нам помещение, и приступил к прочтению страшной клятвы:
- Пусть тот, кто замыслит сорвать этот диспут, превратится в уран-235, или даже в цезий-137, пусть его разорвет, да не будет ему покоя и на том свете.
- Пусть повиснут в намыленной петле те, кто будет строить нам козни, - отозвалась Маргарет, - да не будет им земля пухом, и пусть кредиторы опишут имущество всех их родственников.
   После этого мы приступили к дискуссии. Первое слово было почему-то предоставлено мне.
- Я не буду тратить драгоценное время на повторение азбучных истин относительно первичности Высшего Духа, Мирового Разума и вселенской силы, составляющих сущность Верховного Существа, - бодро начал я, -  это и так каждому ослу известно. В конечном итоге не о чем и говорить, ибо Бог есть не только Слово и Любовь, как это принято считать у церковников, но он как бы – все, Абсолют, не больше и не меньше, и вмещает в себя как Вселенную со всеми ее составляющими, но и то, что организует и движет этой самой Вселенной.
- Так уж “все”, - не замедлила отозваться Маргарет, - а вино, табак, чумные бактерии, дьяволы, наконец? Ведь это тоже входит в состав материального и духовного субстрата Мироздания, и это, по-твоему, - Бог?! Кроме того, не слышал ли ты что-нибудь относительно авторства и содержания диссертации на тему “Космогеовселенский Эфир”?
Я замер. Основательно подготовилась, мерзавка!
- Меняем взгляды и представления, как перчатки, в зависимости от ситуации? – продолжала напирать Железная Леди. – А что ты запоешь, когда мой суд вынесет тебе смертный приговор? Ждать осталось недолго: сегодня вечером тебя арестуют, ночью пройдет заседание трибунала, и утром кое-кто спляшет на виселице веселый танец!
- Смири гордыню! – закричал я. – Это не метод ведения дискуссии! Ты бы еще с пулеметом и спецназом сюда явилась.
- Ну и что тут такого? – возразила Маргарет. – В своей стране я сама определяю правила проведения подобных конференций, так нечего тут со своими уставами по чужим монастырям шастать! Как могу, так и спорю. Мы ведь университетов не заканчивали, мой папаша Генрих трагически погиб, захлебнувшись в бочонке с мальвазией, а какое уж тут воспитание у леди, прожившей всю жизнь сиротой! Так что бросайте карты, ваши козыри биты.
- Не сметь уничтожать святых! – взвизгнул я. – Да тебя сейчас как отлучу от церкви и религии, - ахнуть не успеешь, как в Ад попадешь!
- Взять его! – закричала Маргарет.
- Отлучаю!  - завопил я.
  Зал замер: кто кого? Чья сила могущественнее? И тут случилось то, во что и сам бы не поверил. Кафель у алтаря вздулся горбом, лопнул, и откуда-то из глубин Ада на поверхность вылетели два дюжих дьявола.
- Кого тут отлучили? – как-то буднично спросил старший из них. – Этого, что ли?
- Протри очки, чертенок, - дерзко ответил я, - атеистов перестал узнавать?
   Дьяволы, пожав плечами, скрутили руки Железной Леди и на глазах оцепеневшей от суеверного ужаса охраны исчезли вместе с ней в том самом проеме у алтаря, откуда вывалились клубы сернистого дыма и блеснуло нестерпимо яркое пламя. Собрание ахнуло, а через миг все бросились в каком-то религиозном исступлении целовать мой зипун. У меня хватило благоразумия не оттолкнуть наэлектризованных верующих: в конце концов, чудо имело место, и я как будто бы был одним из его организаторов и вдохновителей. Кроме того, терпеть не могу реакционеров, вроде Маргарет. Им в Пекле, по-моему, самое место. Каждому свое.
Между тем эйфория в стране стала нарастать, как снежный ком. Моя физиономия с несвойственным мне кротким выражением украсила фасады зданий и целую тучу икон. Ну, что ж… вопрос возникновения теократической диктатуры решался сам собой, и я решил не пренебрегать предоставленной возможностью попытки построения Града Божьего в отдельно взятой, да к тому же еще и недоразвитой стране. Дни и ночи, как угорелый, безо всякой охраны разъезжал я по селам и весям, организуя какие-то комитеты по делам веры, духовную полицию (читай “инквизицию”), наивно полагая, что уж сейчас-то мы искореним зло. Зло-то, может быть, мы  бы и вырубили на корню, а вот с голодом и нищетой оказалось сложнее. И, чем большее религиозное рвение охватывало население, тем глубже мы погружались в пучину жесточайшего экономического кризиса. Народ искренне считал, что, раз уж Бог послал им святого, то все проблемы решатся сами по себе, а им остается только верить да молиться.
   В конце концов, наступило отрезвление. Оголодавшее и совершенно утратившее человеческий облик население в один прекрасный день взялось за топоры, и повторилась печальная картина истребления ненавистных церковников плебсом, уже имевшая место после Октябрьской революции, а то и раньше – во Франции в период диктатуры Робеспьера.
  Осажденный в кардинальском дворце Высший Церковный Совет только и успел, что выслушать мои напутствия на тему Вечности Истины и  Истинного Света.
- Мы сейчас уплывем в неизвестность, ни на шаг не приблизившись к Истине, - констатировал я, - но кто сказал, что она недостижима в принципе? Наш бренный мир – всего лишь пристань, временное прибежище страждущих душ. Кроме того, мы гибнем за веру, так что незачем бояться неизвестности, которая обязательно обернется Раем.
   Тут в зал ворвалась толпа солдат и матросов, загремели выстрелы, и мы очнулись уже в открытом космосе.
  Мрак сомкнулся вокруг нас. Караван тускло светящихся призраков со страшной скоростью летел куда-то сквозь тьму и свет звезд с галактиками, и никакие пульсары с Черными Дырами не могли захватить наши души в ужасные объятия своих гравитационных полей. Кишка тонка! Время словно остановилось. Куда же нас вынесет эта невидимая волна? И тут оказалось, что и после физической смерти у каждого из нас сохраняется все та же пресловутая свобода выбора.
  Наш караван стремительно вылетел в перекрестку космических дорог, странному астероиду, напоминающему сказочный камень на развилке с двумя лаконичными надписями:
- Добро пожаловать в самое теплое место во Вселенной;
- Я жду вас, друзья, всем места хватит. Бог.
- Ладно, - соображал я, - раз выбор есть, то, скорее всего, он сохранится и в дальнейшем. К Богу мы всегда успеем, а вот не воспользоваться возможностью увидеть Царство Тьмы грешно и глупо. А вдруг мы сможем что-то кардинально изменить, например, обратить Сатану со товарищи в истинную Веру, наставить его на путь Истины? Чем черт не шутит?
И скомандовал своим подчиненным:
- Нам туда, где тепло. Надоело летать тут во тьме и холоде!
Возражений не последовало, и через минуту-другую мы подлетели к странному городу, вернее, исполинскому концлагерю, имевшему форму круга. Внутри окружности помещались семь колец, в каждом из которых было по восемь исполинских печей, размеры которых не берусь описать. Каждая из них значительно превосходило нашу Вселенную, вернее, наши представления о ней. Единственный вход в Геенну огненную преграждал шлагбаум с двумя сонными стражниками. Они молча пропустили нас внутрь и кивком рогатых голов указали на мрачное здание в центре Ада.
- Вам туда…
 Дворец, если так можно выразиться, скорее напоминал тюрьму, и в то же время было видно, что это – резиденция правителя сего жуткого учреждения. На улицах никого не было видно, и лишь жуткие вопли поджариваемых и свариваемых заживо грешников  свидетельствовали о  густой заселенности местности и нравах, царящих здесь. Мы прошли по всем улицам и перекресткам Ада, не встретив ни единой души… вернее сказать, никакой чертовщины. Сиеста у них тут, что ли?
  Парадный подъезд офиса украшала табличка: “оставь надежду всякий, сюда входящий”!  Под ней висела схема расположения рабочих кабинетов высших сановников царства Тьмы. Ни в какой из них невозможно было попасть, не пройдя через приемную, где, как красноречиво гласил текст таблички, заседала секретарша Сатаны -  Нечистая Сила. Я пнул дверь ногой, и мы ввалились в секретарские покои.
  Нечистая Сила оказалась рябой, костистой и когтистой клыкастой ведьмой с маленькими злыми глазками. Мрачно уставившись на нас, она пробормотал:
- Ну и видок у вас, краше в гроб кладут! Да и рожи самые, что ни на есть, разбойничьи. И это - церковные высшие иерархи! Что же с простых-то верующих взять! Потрепала вас дорога? И народные орды, чай, помяли?
 Ведьма оказалась словоохотливой. По-видимому, нечисть вообще болтлива: так уж, видать, повелось исстари.
- А ты нас не проведешь к хозяевам Пекла? – как бы между прочим спросил я. – Дело у нас к ним есть, понимаешь!
- Дела сам знаешь, у кого, - грубо пошутила Нечистая Сила, - и, кроме того, нынче они заняты. Навели вы тут переполох, весь режим работы сбили.
- Ладно тебе собачиться, нечисть, - огрызнулся я, - ты просто доложи, да пропусти. Сами дорогу найдем.
- Ну, будь по вашему, - как-то особенно зловеще хмыкнула старая ведьма, - пропущу, да только как бы вам об этом потом не пожалеть!
   И тут в приемной загремел как бы усиленный динамиками низкий-низкий бас, эдакий загробный голос:
- Пропусти по одному! Пусть первым пройдет вон тот рыжий плешивый епископ!
Епископ Рыжик скрылся за дверью, из-за который тут же послышались жалобные вопли и глухие удары.
- Кто тебя сюда звал, скотина! – кричали демоны, - и без таких, как ты, тошно! Духу чтоб твоего тут не было, у нас таких не держат!
   Дверь рывком отворилась, и бедняга Рыжик вылетел в приемную вверх тормашками, а вдогонку ему  пролетел чей-то драный сапог, нестерпимо воняющий серой.
- Да входите же все разом, - прогремел из-за дверей все тот же инфразвуковой бас, - картина совершенно ясна! Сейчас с вами разберемся.
Мы поежились, но деваться было некуда.
   В рабочем кабинете Сатаны, больше напоминающем тюремную камеру бордового цвета,  восседал весь дьявольский синклит. Глаза демонов сверкали, и в них красными искрами отражалась вся инфернальность Геенны.  Сатана, легко узнаваемый по нагло-насмешливому выражению физиономии, воскликнул:
- Здравствуйте, гости дорогие, век бы вас не видеть! Как же вас сюда-то занесло? Между прочим, целый полк архангелов-трубачей напрасно томится перед вратами Рая. По секрету сообщаю, что всем вам посмертно присвоены высокие звания святых великомучеников, а товарищу Парамону – апостольский чин. Своими глазами видел, между прочим. А вы тут прохлаждаетесь, от работы отрываете. Нехорошо!
  Мы потупились: действительно, как-то не так получилось. Уважительной причины отклонения от маршрута у нас не было, во всем виновато мое идиотское любопытство. А любопытной Варваре известно, что отрывают…
- Вы уже все и сами поняли, - заметил Князь тьмы, - так что не обижайтесь, товарищи. Проводим вас, конечно же, не с музыкой, а канделябрами, но альтернативы нет и не будет. А вы, Парамон, можете задержаться!
Я понял, что от последнего предложения в таких местах отказываться не принято. Вряд ли кто станет выслушивать жалкий лепет аргументов в пользу моего отсутствия в этих жарко натопленных краях.
 Под свист и улюлюканье бог весть откуда набежавшей толпы упырей, нетопырей, вурдалаков, леших и прочей нечисти, мои товарищи бодро понеслись в сторону выхода, а  сонм чертей со товарищи усердно награждал их пинками, тухлыми яйцами и затрещинами, чтоб было, что вспомнить. Я же стоял посреди кабинета Сатаны, как оплеванный, остро ощущая нахлынувшее чувство одиночества. На миру, как говорится, и смерть красна, но не  на таком же! Сомнительное, знаете ли, общество, и агрессивное какое-то. Насуют тут под микитки, да в моську – мало не покажется. И настроение у них, похоже, соответствующее. Демоны молчали, и лишь бросали укоризненные взоры в мою сторону. Молчание прервал Сатана.
- Ответь не таясь, - почти что кротко и ласково произнес старый Князь Тьмы, - что тебя привело сюда. Неужели дурацкое любопытство? Только не надо тут врать, будто заблудился, перепутав Орион с Кассиопеей.
- Видите ли, Сатана, - начал я, и замолчал, сообразив, что сказать-то и нечего.
- Я все понял, - быстро произнес глава адского правительства и государства, - но об этом – потом. Сейчас поговорим по душам на актуальные темы; если хочешь, можем дать тебе совещательный голос в предстоящей дискуссии.
- А у вас не принято в качестве главного аргумента съедение оппонента? – несмело предположил я, и чертанье обиженно загалдело:
- Да за кого ты нас принимаешь, несчастный! Если бы мы не держали слова и не выполняли обещаний, кого бы в Геенну огненную удалось заманить, кроме круглых идиотов. Нет, ни один волос с вашей лысой головы, уверяем вас…
Я лихорадочно кивнул: все равно деваться было некуда. Нас, как говорится, не спрашивают. На трибуну взошел Вельзевул и уверенно начал:
- Обращаясь к высокому собранию, не могу не отметить тот прискорбный факт, что в вечной дуэли между Злом и Добром побеждает отнюдь не тот компонент, который нам так дорог. Я имею в виду отнюдь не то вульгарное добро   в виде бабушкиных рундуков, куч тряпья, гор монет и счетов в заграничных банках. Вы прекрасно понимаете, о чем идет речь. Когда вы имеете в виду понятийный аппарат, категория добра должна представляться   в качестве системы предметов и понятий, являющихся изначально ценными для субъекта или объекта, относительно которого и происходит дефиниция. В данный  конкретный момент времени наблюдается существенная интенсификация деятельности представителей церкви, которые в силу всем нам известных причин почему-то считается носителями Света, или того самого Добра. Рассмотрим подробнее, так ли это.
  Но тут на Вельзевула зашикали.
- Ты не том говоришь, старина! Как будто бы сейчас каждый олух не знает, что где-где, а в церкви-то как раз истины не ищи. И насчет добра и зла лучше не ссылаться на мнение всякого рода схоластов и святош. Пошел вон с трибуны. Люцифер, твоя очередь!
    Вышел демон-светоносец, внимательно посмотрел на присутствующих, и понес такую ахинею, что его в Средние века сжег бы первый же инквизиционный трибунал. Так, по Люциферу получалось, будто так называемая “религия любви и добра”, как скромно именовало себя христианское  вероучение, вообще было разработано в аду в целях торможения шествия Прогресса. В доказательство этого вздорного утверждения приводилась масса примеров из истории Древнего Рима и Средних Веков, где роль христиан в развитии общества была, мягко говоря, не совсем положительной.
- Не ищите источник света знаний в темноте Средневековья, - ораторствовал старый сановитый дьявол, - ибо нет Добра там, где царствует Зло. В то же время не могу не согласиться с мнением уважаемого господина Вельзевула относительно наблюдаемой в последнее время отчетливой тенденции наступления сил Мирового Добра на несчастное Зло (в представлениях церковников, хотя, как нам известно, на самом деле все обстоит как раз наоборот). Неся  в мир свет истинных знаний, восстанавливая справедливость, отсутствующую в земной жизни, мы постоянно сталкиваемся с возрастающим сопротивлением чего-то отвратительного, темного, инфернального, присущего почти всем мировым религиям. Лицемерие, ставшее самым страшным оружием мракобесов Двадцатого Века, требует, чтобы источником всего отрицательного считали не церковников-реакционеров, а нас, столько сделавших ради развития всего передового. Кто, как не мы, служим постоянным напоминанием о недопустимости недостойного поведения? Ад есть свидетельство неотвратимости и строгости, если не сказать, жестокости  возмездия за неблаговидные поступки, которые на Земле почему-то называют преступлениями. Мы несем почетную и трудную службу, стоя на страже интересов будущего всего разумного, вечного… не будем говорить “доброго” – это с какой стороны посмотреть. Но в последние годы нам становится все труднее и труднее. Свет пятится перед тьмой, злое начало торжествует. Я имею в виду сами знаете, кого.
 Тут не выдержал и я.
- Позвольте мне в порядке исключения высказаться!
Демоны переглянулись, а затем Сатана одобрительно кивнул:
- Валяй, Цицерон ты наш недорезанный, Спиноза с занозами, ха-ха.
- Не могу согласиться ни с чем и ни с кем! – пафосно завопил я. – Кто сказал, что мировые религии, которые вам так не милы, сейчас наступают и побеждают? Да, формально их поддерживают правящие режимы, впрочем, как и они  так называемую элиту. Но тут, я вижу, не формалисты собрались! Всем же прекрасно известно, что массовое производство священных книг, обязательное крещение или обрезание населения отнюдь не то же самое, что истинная вера неофитов в догмы тех религий, куда паству гонят палками.  Сейчас правящие режимы и церковники находятся в затруднении перед выбором – то ли население одурманить до такой степени, чтобы все  исповедуемое жрецами всерьез воспринимали, то ли ввести такую диктатуру, чтобы всем было уже не до вопросов на религиозные темы. Рост числа верующих в последние годы отнюдь не свидетельствует о массовом прозрении населения в плане восприятия религиозных постулатов. Скорее, это говорит о том, что ужас, с которым они смотрят на окружающую действительность, настолько масштабен, что требуется уйти от нее в бега в какие-то виртуальные миры. Как говорится, если уж так жить нельзя, а изменить ничего невозможно, утешимся мыслью, что за гранью Бытия все будет хорошо, и станем активно готовиться к неизбежному концу. Так вот, в жизни я вижу, вообще-то, торжество не светлого, жизнеутверждающего, а инфернального, мрачного донельзя, начала. Так что вам, господа Князья Тьмы, сказочно везет, а Бог, получается, терпит поражение за поражением. Добро, если оно вообще существует, то лишь в качестве чахлого мха, или даже плесени, с трудом произрастающего где-то по водоразделам исполинских хребтов-восьмитысячников Зла. Что, разве не так? Даже формально сейчас повсюду стремительно набирают силу так называемые сатанисты, а вообще-то, те же самые циники, что и церковные иерархи, которые, в отличие от них, просто пока не называют вещи своими именами. Так что же, Сатана, тебя можно поздравить?
- Умри, лучше не скажешь, - воскликнул Князь Тьмы, - только это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слезай с кафедры, я тебе сейчас все разъясню.
И приступил к прочтению своеобразной лекции для самых тупоумных.
- К сожалению, мы по определению обречены на поражение в этой вечной войне с Богом, которую, кстати, не мы начали. Он наш мир, как говорится, придумал, создал, ему же нас по своему усмотрению в любую минуту пускать в распыл. Да и в быту не все у нас так гладко. Даже там, где торжествуют так называемые сатанисты, вечно что-то или кто-то встает у них на пути, так что никогда мы не бываем у власти. Гру3стно это, но ничего не поделаешь – таковы факты.
И тут Сатана внезапно сменил тон.
- А ты-то, фальшивый святоша, с чего вдруг стал прорываться в мои адепты? – взвизгнул он вдруг. -  Опять приспособленчество, конформизм? Ах ты, мерзавец! К сожалению, не могу тебя надолго здесь задерживать, но кое-что и в наших силах. Ты, как видно, в Космосе остыл, переохладился и простудился, вот и несешь дичь. Пропишем сейчас господину Парамону принудительное прогревание лет эдак на десять, все симптомы как рукой снимет!
   Так я очутился в гигантской доменной печи – только голова наружу и торчала, а все остальное “прогревалось”. Еще как прогревалось, доложу вам! И пришлось заняться самовнушением, что ли. Я тихонько бормотал себе под нос:
- Замечательная штука, оказывается, хладнокровие, а в особенности в таких жарких местах! И страх, леденящий кровь в жилах, тоже вещь полезная, например, в Аду. Только боюсь, что всего этого мало, потому что слишком уж велик тепловой поток снизу, и трудно его уравновесить собственными страхами и показной невозмутимостью. Мамочка, как печет-то!
Я завертелся, как уж на сковородке, но и это не помогло. Надо было что-то предпринимать, а то и вовсе запекут, демоны. И тут перед мысленным взором стали проплывать картины восстаний Спартака, Савмака, Желтых повязок… и, собрав все силы, я заголосил:
- Дорогие товарищи грешники, черти и дьяволы! Прочистите уши и внимайте тому, что скажет пророк, а он вам, ей-богу, худого не посоветует. Как вы тут живете, прошу прощения? Так жить нельзя, истинно говорю. И это относится не только к жертвам, но и к их конвоирам. Они ведь, по существу, такие же заключенные, такие же обреченные на вечные муки. И на фоне общего горя, нищеты, неустроенности ярким контрастом сверкают дворцы Князей Тьмы. Нет, я отнюдь не призываю отнять все у них и разделить поровну. Надо взорвать к чертям этот мир, уйти из Тьмы и устремиться к свету. Бог нас всех, конечно же, поймет и простит, потому что он всемилостив и мудер так, что вам и представить трудно. Довольно с нас произвола и бесчеловечной тирании! Бей проклятых иерархов Тьмы!
 Сам не пойму, почему, да только сработали мои филиппики безукоризненно. Не успел я произнести последней фразы, а в Аду уже бушевало пламя вооруженного восстания. Воистину, слово горами может двигать, особенно при условии, что Слово было у Бога и Слово было Бог, как это сказано, кажется, в Евангелии от Иоанна. Через час избитые и измочаленные повелители чертей с трудом оторвались от преследования и нырнули куда-то за края адской Ойкумены, то ли в бомбоубежище, то ли в богоубежище – в темноте не разобрать. Никто не стал их там преследовать, – как бы себе дороже не вышло. Я, напыщенно поздравив всех с победой, произнес краткую речь на тему “Полетели, друзья, полетели”, и гигантский рой, состоящий преимущественно из грешников всех времен и народов, а также их вчерашних мучителей, взмыл неведомо куда.
  Не стану здесь описывать наши бесчисленные и бесконечные потуги отыскать Бога во тьме мирового эфира. Все попытки прочесать бесконечность завершались одинаково плачевно. Мы обыскивали галактику за галактикой, одну планетную систему за другой, и все время оставались с носом. Всякого навидались, натерпелись, а толку не было и не было. Но однажды, после очередного фиаско на какой-то заплеванной и занюханной планете, я вдруг прозрел, и воскликнул:
- Олухи вы царя небесного, недаром вас Бог отринул! Зачем искать того, кто и так с нами? Надо его позвать, постучаться в открытые двери, а попросту – помолиться, только неистово и всерьез, иначе не подействует. Итак, все хором:
- “Смилуйся над нами, господи! Явись и помилуй всех!”
В эту же секунду во тьме Космоса загремел гром и хмурый всевышний предстал перед нами.
- Что вам угодно, господа мерзавцы, негодяи, чертанье и Парамон? – сурово спросил Бог.
- Не сердись, Господи, - пролепетал я, - но тут такая история: из Ада совершен массовый побег, князья Тьмы схлопотали пониже спины, и теперь беглецы униженно просятся в Рай. Может быть, смиловистишься, а?
Бог иронически рассматривал нас. Это длилось бесконечно долго – минут пять, если не больше. Выдержав эту не в меру эффектную паузу, он сказал:
- Все бы в Рай вам… эх, слаб же человек! Да и черт со всеми приспешниками, между прочим… да откуда я его возьму-то?
Все замерли. Никто не был готов к подобному повороту событий.
- Если бы Рай существовал, я сам бы не прочь там поселиться, - рассуждал Бог, - да, как видите, не получается. Проблемы с его построением, скажу вам! Тюрьму, например, создать – святое дело, бац – и вот она, кутузка. Виселицу сколотить тоже не так уж трудно. Но – Рай! Да еще для вас?! Нет, ребята, ничего не могу для вас сделать. Катитесь назад, а ты, Парамон, останься. Руки за спину, следуй за мной! Что застыли-то? – прикрикнул Бог на оцепеневшую толпу всякого рода Железных Леди, Генрихов и Тюдоров, Борджиа и Гиммлеров. – Забыли, что ли, где Ад?
- А, может быть, Боже, все-таки лучше бы было… - забормотал я, и тут же был остановлен окриком:
- Не ной! Я же, как будто бы, ясно сказал: Рай нет! Нет, и хоть удавись! Ты бы и сам могу рассудить: а где он расположен?
- Где-то в Выси, в небесах? – неуверенно предположил я, и тут же получил достойную отповедь:
- И где же тут “высь”? Где тут верх, где низ, где зад, где перед? Да в Мировом Эфире порою не разобрать, где кончается “сегодня” и начинается “завтра”, и куда подевалось “вчера”. Так что трудно понять, где же должен размещаться Парадиз… да и нужен ли он вообще?
Я не верил ушам своим. Так что же получается, все рассказы церковников насчет вечного блаженства – наглая ложь?!
- Именно так, Парамоша, - подтвердил Бог. – Нет ни времени, ни желания, ни даже материалов для осуществления подобных экспериментов. Так что пусть этот гнус летит назад в свое болото. Ни пуха вам там, ни пера!
   Толпа грешников со всеми чертями, не посмев послать Бога к черту, уныло поплелась во тьму.
- Не понимаю, чего им не хватало, - бросил толпе вдогонку Господь, - там ведь бесплатно кормили, поили, и даже согревали. Нет, им всего этого мало: подавай нам, дескать, не какую-то безделицу, а не больше, не меньше, чем Рай! А вы, молодой человек, - повернулся он ко мне, - перестаньте заниматься глупостями и не пытайтесь играть в благотворительность. Себе дороже выйдет, между прочим. Возвращайся на Землю, займись чем-нибудь – наукой, творчеством, политикой. В конце концов. Рад буду любому твоему успеху, только меня не забывай. Убирайся, вали отсюда… впрочем, постой, возьми-ка это.
   И Бог вручил мне апостольский жетон – что-то наподобие полицейского значка, только из какого-то благородного металла, то ли осмия, то ли иридия. Не успев сказать “спасибо”, я пулей вылетел куда-то сквозь Вселенную, и через миг уже вертелся вокруг Земли на довольно низкой орбите, выбирая страну своего постоянного пребывания.
- Насколько можно понять, - размышлял я, - сейчас мое тело, по-видимому, вовсе отсутствует, иначе я бы тут не болтался. Следовательно, мое сознание пока что живет само по себе, и остается лишь его куда-то пристроить. Выбираем объект.
  И стал вглядываться в смутные очертания материков, островов, горных хребтов и прочих атрибутов планеты Земля. Одна из стран особенно привлекла внимание.
- Широка, велика, рек – не сосчитать, полей и лесов  еще больше, - меланхолически бормотал ваш покорный слуга, - и народ какой-то имеется… странный какой-то, все пьет, пьет, а то и хуже… и порядки какие-то непонятные, то ли диктатура, то ли анархия. Вот парламент. Там как раз идет заседание. Левая фракция налицо, реакционеров также больше, чем достаточно. Ага, вон какой-то парламентарий собирается Богу душу отдать, – вот в него-то и вселяемся!
И незаметно нырнул в тело, уже начавшее сползать на пол.
- Что с вами, коллега? – заволновались соседи слева и справа.
- Все в порядке, уже лучше, - привычно ответил я и для виду глотнул какую-то таблетку, обнаруженную в нагрудном кармане роскошного френча.
   Заседание было в самом разгаре. Шли прения по вопросу инфляции и перманентного экономического кризиса.
- Доколе? – кричали слева, - сколько это еще может продолжаться? Терпение народа не беспредельно!
- Все у нас идет, как надо, - нагло отвечал спикер, явно из ультраправых, - пива в стране в изобилии, земля изобилует гумусом, да и промышленное производство вот-вот начнет подъем!
- Позвольте мне! – закричал я, - предоставьте же слово, черт побери!
   Опешив от подобной вспышки активности обычно вялого и сонного депутата, чаще всего спавшего на заседаниях, спикер уступил свое место на трибуне. И меня понесло.
- Провалено все, что только можно провалить, - бодро приступил я к изложению каких-то тезисов, - правительство не то, что не справляется со своими обязанностями, а ведет себя, как захватчик на оккупированной территории… нет, как орда во время набега! Можно понять ненависть аристократии к плебеям, но зачем же так ненавидеть свою Родину? Промышленность-то разве виновата, сельское хозяйство состоит из одних душегубов? С чего это власть добровольно передана в руки представителям криминальных сообществ, природные ресурсы бездарно разбазариваются в угоду иностранному капиталу, а наука бесславно погибла во имя никому не понятных идеалов так называемого либерализма?! Поганой метлой гнать узурпаторов! Возродим же Отечество из руин! Вся власть народу!
Не знаю, что мне тогда больше помогло – чудо, божья воля или общее настроение в парламенте и стране. На этом историческом заседании был вынесен вотум недоверия правительству, президенту, и безо всяких выборов-перевыборов я вдруг и сразу стал спикером, и главой государства, заодно. Вот свезло, так свезло! На меня посыпались поздравления  да подарки, среди которых почему-то оказались чистое белье, шмат сала, кисет махорки, галеты и прочие атрибуты сидельца зон и тюрем. Намек, что ли? Но, вглядевшись в истощенные лица товарищей, я понял, что экономика страны находится не то, что в плачевном, а прямо-таки в запредельно катастрофическом состоянии, и что эти дары воистину бесценны. Поблагодарив коллег, я сразу же взял быка за рога. Надо было действовать, воодушевлять народ на трудовые подвиги и, самое главное, как-то сдвинуть дела с мертвой точки.
  По всей стране забегали люди с тачками да лопатами, мотыгами и граблями. Зашевелились уснувшие народные стройки, проснулись атомные электростанции, и даже шахты и рудники стали не шатко и не валко выдавать уголь, железорудный концентрат, киноварь, медный и никелевый колчеданы, апатиты и фосфориты. Казалось, еще одно усилие, и… но тут люди стали падать в голодные обмороки, и  мне стало понятно, что энтузиазм на исходе, и вот-вот начнутся процессы брожения истощенных умов. Следовало придумать нечто из ряда вон выходящее, и выход был найден.
- Грешно, конечно же, но придется объявить себя богом, - подвел я черту, - на божье правительство никто не посмеет поднять окровавленную руку! Да и чего мне теперь бояться-то? Вышибут из этой оболочки, так найдем себе другую!
   Наутро вся страна, замерев, прильнула к экранам  телевизоров и застыла перед радиоприемниками. Накануне раз сто народ был предупрежден об утреннем экстренном сообщении главы государства. И я предстал перед своими соотечественниками во всем блеске парадного мундира, состоящего из черного фрака, зеленого френча, какого-то тюрбана, красного кушака и роскошной епархиали.
- Соотечественники! – обратился я к народу. – Все трудности временны, и уже скоро виден выход из тупика, в который загнали страну проклятые коллаборационисты, предатели народа, зажравшиеся буржуи, нагло называвшие себя демократами. Они уже полгода как не у власти, и в ближайшее время состоится суд над ними, да не простой, а божий. Он, как сказал товарищ Лермонтов, недоступен воле злата! Некоторые скептики только ухмыльнутся: дескать, слыхали мы сказки о посмертном воздаянии. Спешу их разочаровать а, может быть, напротив, обрадовать: Страшный суд реален и возможен даже в конкретных земных условиях.  Для этого нужен бог. Вот он, перед вами. Не верите? Тогда смотрите!
  И я тут же приступил к чудесам. Перед восхищенными взорами зрителей ниоткуда появлялись куски сервелата, ананасы и персики, исчезая, как будто бы, в никуда, – в мой безразмерный желудок. Из тьмы теневой экономики выныривали сотни миллиардов пропавших бюджетных средств, а расхитители бодрым шагом шли на виселицу, славя имя божье. Как тут было не уверовать в чудеса, то есть, в бога?
На другой день с народ утроенной энергией ринулся на поля и стройки. Даже армия ожила, дав, наконец, отпор, воинственным карликовым государствам, нагло требовавшим передела территории в свою пользу. Правоохранительные органы также творили чудеса, отлавливая и вешая бесчисленных преступников всех мастей. Казалось, еще чуть-чуть, и…
  К сожалению, в семье не без урода. Как всюду и везде, у нас нашлись проклятые скептики и атеисты. Не прошло и полутора лет, а уже был составлен преступный заговор.
  Однажды на конспиративной квартире собрались трое инсургентов – некие господа-товарищи Брут, Цицерон и Ледащий.
- Не могу больше мириться с ложью и произволом, - шипел Брут, - да какие же это чудеса, что это за “бог”! Подумаешь, сожрал пуд колбасы! Вот если бы он из ничего сотворил сто миллионов тонн мясных консервов – я первым бы запел ему оду! Да и что это за “бог”, не вылезающий из пивных да рюмочных?!
- Допустим, не бог, а вдруг он черт? – возражал  боящийся собственной тени Ледащий. – А вдруг он и впрямь какой-нибудь бронированный и бессмертный, как кощей? Худо нам тогда придется! Надо бы подождать…
- Хватит прений! – воскликнул рассвирепевший Брут. – Все раз и навсегда решено! Послезавтра выступаем. Подкараулим его у пивной, а, если будет пьянствовать и предаваться блуду у себя в резиденции, то Цицерон убирает охрану и влезаем в окно. Разрежем негодяя на куски, выбросим их собакам, а руку-то и ногу себе оставим.
- Это еще зачем? – удивился Цицерон. – На сувениры, что ли?
- Видите ли, коллега, - замялся Брут, - у меня нет полной уверенности в том, что он не какой-нибудь блаженный, вроде Августина. Тот ведь тоже был пьяницей и развратником, но вошел в историю именно в качестве святого. Так что в любом случае следовало бы подстраховаться святыми мощами: владея ими, мы выступаем в роли хранителей святынь, так что мощь и авторитет нашей будущей власти должны будут существенно возрасти.
- Тогда и кровь его следует распить по чашечке, - внезапно подал голос Ледащий, - выпьем этого самого сакрального напитка, и сами приобщимся к чему-то там!
- Борони Господь, - перекрестился набожный Брут, - экие страсти! Впрочем… почему бы и нет? Кстати, Ледащий, ты все выяснил о маршрутах передвижений  контролируемого объекта?
- Он же бог, или, как вы говорите, блаженный, - не растерялся трусливый бездельник, - а пути Господни, как известно, неисповедимы!
- Ах ты, демагог чертов! – закричал Брут. – Я тебе сейчас покажу, какие такие пути неисповедимы!
- Да погоди ты! – с неожиданной твердостью прошипел Ледащий. – Чего орешь-то? Соседи услышат, да донесут! А хочешь, сам напишу про нас всех анонимку – глядишь, мне амнистия-то и выйдет? Ладно, ладно, шучу…
 На том и сговорились. “Бога”, то есть меня, ожидали сюрпризы в виде кинжалов, пил и прочих атрибутов фанатиков-заговорщиков. Необходимо заметить, что они, как и я, мало чем рисковали: охрана главы государства развратилась, утратила всякое подобие бдительности (бог, мол, и сам за себя постоять умеет) и только тем и занималась, что пропивала свою немаленькую зарплату.
Наступило время “Ч”. Я как раз собрался в пивную, да не рассчитал сил, и надрался еще до выхода в свет, отчего и свалился у порога, причем прямо под забором. Трое охранников, не вязавших лыка, угрюмо подпирали тот самый забор. Сверкнули кинжалы, и “секьюрити” отправились прямиком в Рай. Заговорщики молча подступили к почти бездыханному телу грозного правителя и в нерешительности переминались с ноги на ногу.
- Чует, видать, близкий конец, вот и не сидится ему дома, - произнес Ледащий, а Брут зачем-то сказал:
- Красивая смерть – венец всей жизни. Правда, под забором в пьяном виде – как-то не так…
- Он рому нализался, - принюхался Цицерон, - везет же некоторым!
- Его везение позади, - угрюмо возразил Брут, - начинайте, друзья!
Три кинжала одновременно вонзились в распростертое тело. Я проснулся и сладко зевнул.
- Что за суета, что за шуточки в столь поздний час?
- Он жив! – испуганно воскликнул Ледащий, - говорил же я вам!
- Еще как жив, ишь, как вопит! – мрачно подтвердил Брут, - надо попробовать молотком!
  На мою плешивую голову обрушилась кувалда Цицерона, естественно, безо всякого результата. Разумеется, эта оболочка давно была разбита, да только мое эго, засевшее внутри, упорно держала труп за воротник.
- Он и вправду святой! – взвизгнул экзальтированный Брут, - прости нас, батька Ангел! Что с нас, убогих, спрашивать! Накатило что-то, понимаешь?
- Ты так грубо не льсти, - усмехнулся я, - во-первых, не “ангел”, а бог, а, во-вторых, разве можно заниматься душегубством во имя каких угодно высш8их целей? Стыдно, поди? Чай, локти кусаете, друзья?
 Выдержав тягостную и томительную паузу, я милостиво ухмыльнулся.
- Ну и дураки же вы, товарищи! Библии, Коран, что ли, не читали? Разве там черным по белому не написано, что бог и святой дух бессмертны? Зря только охранников загубили! А у них, между прочим, семьи! Отдавайте свои тесаки да арбалеты, пращи да ятаганы, и что там у вас еще?! Так и быть, на первый раз прощаю! Ставьте ящик рому, – не только помилую, еще и в свою божественную свиту приму! Народ вы, что ни говори, отчаянный, я таких люблю. Особенно Брут! Да и Цицерон парень не промах…
   Заговорщики молнией бросились в сторону ближайшего винного магазина.  А в безоблачном небе в это время далеко, но отчетливо прогремел гром.
- А не много ли на себя берем? – почему-то подумал я. Но тут вернулась запыхавшаяся троица с ящиком коньяка, и мне стало не до атмосферных разрядов и скверных мыслей.
- Причастимся же, мои новые друзья, - начал я, но был прерван быстро приближающимися звуками странной грозы: все звезды сияли, как и прежде. И тогда я принял новое решение:
- Нынче уже поздно, вас, вероятно, заждались взволнованные родственники! Давайте, давайте, чешите отсюда, завтра обо все поговорим!
И неразлучная троица не заставила себя долго уговаривать. Громы гремели громче и громче.
- Ага, - наконец-то сообразил я, - не иначе, Бог пожаловал! Что-то давно его не было видно… с чем, интересно?
  Страха почему-то не было.