Дверь в темную комнату

               


            Война была  назначена на завтра…    Как это  обычно  бывает,  выход  бронеколонны   намечен командованием на раннее   утро,  значит -  погрузиться на  броню нужно не  позднее  трех ночи.  Чтобы отыскать  командира  подразделения в этом дурдоме, к которому  придали  Жгута  и еще  двух снайперов, это еще как  минимум час.  Потом надо еще найти БМП,  а лучше  всего  БТР, на котором не так много солдат, чтобы  занять лучшие  места  и  ехать с  максимальным  комфортом, лучше это сделать пораньше  -  значит, минус еще  около  получаса.  Итого выходит:  из подразделения  нужно  выруливать  в  полном  снаряжении  где-то ближе к  полночи.  Отбой в 22 часа.  На сон остается чуть меньше двух часов. Несерьезно.
      Эти два часа Жгут и его собратья по оружию  из взвода  снайперов провели в своем расположении.  Печально  стоящие кровати  так и остались не разобранными,  все были заняты последними приготовлениями к предстоящей операции.  Куда – неизвестно,  на какой  срок – военная тайна.  Сухой паек вручили  на пять суток, значит, операция  предстоит серьезная, и все  это  время  придется  мотаться  по  горам,  вдали  от спасительной  брони.   Большинство  парней высказывали  вслух  свое  мнение в  отношении командного  состава не скрывая своего негодования.
          - Вот ведь уроды какие, - бесился  Панасоник,  юркий и  коренастый стрелок. Не  смотря  на  свой  небольшой рост  он  был  вынослив  и не  прихотлив  в тяжелых боевых условиях. - Козлы, хоть бы хоть  раз  задумались  над  тем, как я все это потащу в горы.  Сухпай на пять суток, патроны – до упора, гранаты - тоже  на  пять, и все остальное. Тут и слон надорвется.
         -   Но-но!  - Внезапно  возмутился Черный -  молодой, щуплый, и довольно  строптивый боец.  «Слонами» называли  молодых бойцов, только что пришедших из учебки. «Старики»,  жалея  молодежь,  старались  не  загружать их боеприпасами по полной  программе,  иначе  выдохнуться  на  марше,  а  потом  все равно  придется  часть  снаряжения  брать себе.
- А еще же,  самое  главное - воды взять! -  не унимал-
ся Панас. -  Неизвестно,  сколько в  горах  сидеть будем,  и  когда  к  броне  спустимся.  Придется что-нибудь оставить.  -  И он в раздумье развел руки,  держа  в одной банку гречневой каши,  в другой - тяжеленную гранату Ф-1. -   Жизнь намного дороже здоровья, - решил он. - С  голодом  трудно,  но  все же  можно  бороться без  оружия, а  вот с духами - вряд ли.  Может, за эти дни чем-нибудь разживемся.  И он с великим  сожалением  швырнул банку с кашей в темный угол палатки.  Деревянная  коробка,  стоящая воле  стены убогого жилища снайперов была завалена консервами. Почти все избавлялись от сухих  гречневых и перловых  каш из  без  того скудного пайка,  оставляя себе только мясо, сосисочный фарш, жирный  рис, галеты, чай и сахар.  Лишь немногие, в меру своей  комплектности и привычки, а так же для других  дел,  оставили себе все,  что притащили с   продовольственного  склада.
        -  Ну  вот  и ладненько! -  Жилистый Степан  напряг ручные  мышцы - приподнял  свой  рюкзак,  прикидывая  его  вес. - Это  еще  терпимо! А ты прикинь, сколько  пехоту  грузят!  -  В каждой роте есть взвод минометчиков, АГСников,  - присев  на  свою  койку начал он загибать  свои  худые  пальцы. -  Они несут на  своем  горбу  не  только свой боекомплект со  всякими  причиндалами, но и  82-х  миллиметровый  миномет. Разберут его, и корячатся по очереди:  одному  плиту, другому  треногу, третьему  сам ствол.  То,  что это  железо  тяжелое -  еще полбеды, вот  таскать  его  так неудобно!  И боекомплект для этой гадости раздадут  по роте:  пару мин  на каждого стрелка. Свяжут их веревочкой за оперение стабилизаторов, и через шею. И болтаются всю  войну,  стукаясь  друг  о друга как костяные  бусы у папуасов. - Он натурально  согнулся  будто  под тяжестью взрывоопасного  ожерелья.
       - Вот  теперь и посчитай,  -  Продолжал Степан  каверкая  слова через выбитые  передние зубы,  - пулеметчик несет  свой  незабвенный пулемет и только две
ленты максимум, остальные он отдает  стрелкам; гранатометчики  несут свою  трубу и  пару  выстрелов,  остальные  - стрелкам, но это в прошлом.  Сейчас вместо РПГ  стали  «мухи»  давать,  они и легче и самому можно пальнуть.  Так, теперь  суммируем: просто стрелок несет кроме своих вещей - пару мин к  миномету, одну  пулеметную ленту на сто патронов, ленту с гранатами для  АГС  на 15-20  гранат, одну «муху».  Плюс еще к этому, если твой автомат оснащен  подствольным гранатометом, а он есть у каждого третьего, то еще и парплед с десятком гранат.  Плюс сухой паек и вода.  Да это  вьючное животное  получается, а не стрелок.  Вы   видели этих стрелков  в бане, -  не унимался Степан, - да они все доходяги: кожа да кости.  Бледные, как будто в холодильнике загорали, только кисти рук, да лица почернели от солнца и потрескались  на  ветру.
          - Угомонись, Степан! -  Свирид  положил свою  тяжелую руку на его плечо. - Остынь, чего ты разбушлатился. Ты же не стрелок  -  ты снайпер.   Тебе намного легче, ты специалист узкого профиля. Твое  прямое   назначение стрелять духов в глаз,  чтобы шкурку  не  испортить!  -  И он засмеялся своим идиотским смехом.
          - Тебе хорошо,  Свирид,  рассуждать,  - парировал  обиженно  Степан.  – Ты из  батальона связи пришел. А  они как  известно, и в горы-то никогда не ходят. А я сам был стрелком, скорее, вьючным  животным, и все перенес на своем  горбу. В прямом смысле этого слова.- И  он похлопал   себя  по  своей загорелой шее.
           Все  молча слушали  тираду  Степана и  вспоминали  недавнее  время,  когда все они служили  в разных  местах.  И только  случай свел  их всех вместе. Это  идея принадлежала командиру  полка: создать  в дивизии элитный  снайперский  взвод.
        Боекомплект каждый набирал себе  с расчетом на длительную осаду. Каждый  патрон к винтовке  протирали и осматривали  на предмет изъяна.  Если  при вскрытии цинка на патронах обнаруживались хотя бы  слабые разводы ржавчины,  все  содержимое железной  коробушки  уходило в пасть туалетного очка.  Большинство солдат из батальона связи, где временно располагался взвод снайперов, зло шутили: в наспех  сколоченном  деревянном туалете невозможно опорожниться, почти из каждого очка поднимается горка патронов.  Ну, значит, снайпера на войну собираются, боекомплект переводят…
       У каждого снайпера индивидуальный жилет под магазины с патронами и под гранаты, сшитый им самим по своим меркам.  Среди бойцов их называли «лифчиками».  Почти у всех  стрелков, которые ведут постоянные боевые действия, «лифчики» были  трофейными, снятыми с убитых духов, либо захваченными на караване.  Эти специальные фабричные жилеты, сшитые  где-нибудь в Пакистане или Иране, были прочными и очень удобными.  Каждый уважающий себя боец  мечтал иметь такой «лифчик», да и не только его. Духов  снабжали намного лучше, чем воинов  Советской Армии в  ограниченном  контингенте. У борцов с советским режимом были специальные горные  полуботинки,  легкие и прочные куртки с капюшоном, мягкие  теплые спальные мешки на лебяжьем пуху, солнцезащитные очки, кожаные перчатки, и почти всегда, деньги. Афганские афгани, иранские пайса, пакистанские  рупии и, конечно, американские доллары.
        Наше паскудное войсковое снабжение обеспечивало  солдат намного  проще и  понятливее: простой  безразмерный комбинезон – который  после  первой же войны рвался  в  лоскуты, простые  подсумки  для магазинов с  ношением  на  ремне, тонюсенькие солдатские одеяла – чтобы  не было  возможности уснуть  от  холода  на  посту.  Посильную заботу о духах принимало и командование ВВС, снабжая боевые  самолеты  бомбами времен Великой Отечественной войны. Большая  половина из них   почему-то не взрывалась, и духи, осторожно откопав такой подарок, выплавляли  из нее тротил, чтобы    впоследствии преподнести подарок нам, в виде фугаса на  горной  дороге.  О неприспособленности Армии к этой войне можно приводить много примеров, от обмундирования и вооружения, до продовольствия и ведения боевых действий.
        «Лифчики» для снайперов у духов пока не попадались. Не было у них  и такой винтовки  СВД, поэтому и жилеты на парнях выглядели аляпистыми и кособокими, но зато приспособленными к  ведению боевых  действий.
        Ближе к  полуночи, когда все тщательные приготовления были закончены, снайпера  присели  на  свои  разбухшие  рюкзаки,  образовав  живой  круг.  Тратить  время  на  сон не  хотелось, лучше  пообщаться  перед  дорогой, ведь может так случится, что в следующий раз кого-то уже не будет в живых.  Это случалось почти каждую войну, но каждый в душе надеялся и молился, что и в этот раз его пронесет, и в «цинке» окажется кто-нибудь другой, хотя твердо  знал,  что без  потерь  не  обходится  ни  одна  война.
        Все снайпера из взвода уходили воевать  с разными подразделениями, по два-три человека, так как специалистов-снайперов, которых специально учили убивать на расстоянии, было всего двадцать, и почти с каждой операцией это число уменьшалось. Для предотвращения снижения этой цифры в каждую роту полка давали по снайперу, взваливая на него полный отчет о проделанной работе за время операции. Очень часто снайперов давали по двое, так как учили их действовать и выживать в паре.
         Каждый из них был профессиональным убийцей  - это суровая правда нелегкого снайперского труда, но каждый, пройдя несложную психологическую обработку, понимал, что делает это из-за суровой необходимости и под давлением обстоятельств, в  виде замполита  или  особого  отдела. И по  началу убиенные жмурики частенько посещали их беспокойные сны и таращились из непроглядной тьмы  пустыми глазницами, зовя к себе в небытие. Но  раз  за  разом  их  становилось  все  меньше,  и   спустя совсем непродолжительное  время мысли  об убиенных  духах вообще перестали  тревожить неокрепшее  солдатское  сознание. За  ним  пришло ощущение пустоты  и безразличия к судьбам тех,  кто  пал  от снайперской  руки, и  тех,  кому  еще это  предстоит. 
          Все снайпера взвода являются членами команды, и в шутку их называли расстрельной командой, и   у каждого на счету был не один десяток ликвидированных душманов, не считая мирного населения.  Жгут являлся частью звена этой команды.
         У каждого была боевая кличка. Когда имеешь дело со смертью, называть друг друга по именам  - слишком ласково, обращаться по фамилии – слишком официально, долго и сухо.  Кличка  - универсальное средство взаимодействия друг с другом, и в эфире, и в  прямом  общении, золотая середина. Тем более что прозвища в основном, происходили от фамилии.
          Неминуемо подошло время выхода к колонне и каждый с грустью во  взгляде окинет обжитую  палатку. Обязательно на обшарпанной  солдатской тумбочке оставит дорогой  сердцу предмет: монету с гербом СССР, случайно  привезенную в кармане, фотографии близких, часы,  медальоны,  документы -  чтобы еще раз вернуться сюда живым.
         Однажды  местный  философ Свирид, уходя  на  очередную  операцию, оглянувшись  в пустоту безжизненной  палатки  вымолвил: «Уходя на войну, ты открываешь дверь в темную комнату -  никогда не заешь что в ней, никогда не угадаешь, вернешься ли ты живым».
         В миг опустевшем помещении,  на  скрипучих кроватях  остались только двое:  Храм и Суровый.  В прошлую операцию они  имели  неосторожность спуститься  за  водой к горной  речке,  и  нарвались на  растяжку. Осколочные  ранения  были незначительны, и  теперь  они валялись в медсанбате.  Но попрощаться с товарищами и пожелать им  удачи в бою приковыляли  не  смотря на  строгие  указания  врачей не отделяться  от  кровати.
        Удачи вам, пацаны!  И чтобы все вернулись живыми!  А если что, мы всегда будем помнить о вас!
         С богом!