Глава четвертая. Молодость. Елабуга

Шел 1990 год .О приходе нового времени, о том ,что в городе появились коммерческие банки, я узнала вовсе не первая . Просто я слишком далека была от этой темы. Пока однажды мой знакомый из бывших комсомольских вожаков меня не позвал на встречу с президентом коммерческого банка «Континент».Приглашение заинтриговало и вскоре я уже сидела на мягком диване в кабинете банкира – Леонида Григорьевича Онушко .Так запросто мы сидели и беседовали с банкиром .О литературе.
Онушко посетила внезапная идея – силами банка выкупить дом в Елабуге , где провела свои последние дни поэт Марина Ивановна Цветаева с сыном. Там же она и повесилась...
Дом этот предполагалось перестроить под музей, у музея должен быть директор...В директоры прочили меня .Надо сознаться ,что я была не сильна в своих представлениях о музейной деятельности .К поэту Цветаевой относилась с уважением. Но без фанатизма. Над ее предполагаемой могилой там же , в Елабуге, никогда не рыдала. Стихов ее, как тогда было принято, в день ее смерти и в день рождения на елабужском кладбище не декламировала, рук в исступление не заламывала и городскую администрацию за отсутствие мемориальной доски на домике, где она окончила свой жизненный путь, не проклинала. В этом , на мой взгляд, и была странность – почему Онушко со товарищи выбрали именно меня. Позднее , когда выяснилось, что работа директора несуществующего музея довольно таки грязная и пыльная , мне хоть что-то стало понятно...А в тот день я согласилась на их предложение скорее от неожиданности самого предложения.
Наутро мы с Онушко и его заместителями на праворулевой «Ауди» двинулись в Елабугу. Нужно было выкупить этот самый дом . Меня такая история необычайно интриговала  – домов, тем более под музей , я отродясь не покупала.
Ушлая хозяйка дома проявила необычайную расторопность и сметливость . Мы , оказывается , были здесь не первые. За деревянный двухкомнатный домик, небольшой огородик и пару сараюшек она просила несколько квартир и коттеджей на всю родню до третьего колена. Я возможностей банка не знала и в торгах не участвовала. Я уныло озиралась по сторонам – обе комнатки были настолько мелкие ,что вот только мы там вчетвером и поместились. А где должна находиться экспозиция, было совершенно неясно. Да и экспозиции, собственно , не было – одна идея.
Мы пообещали подумать и уехали, уже в дороге мне стало ясно ,что свободных средств на такое количество квартир и коттеджей у банка нет. Мы слегка приуныли, но ненадолго – Онушко твердым голосом приказал мне:»Давай, ищи дом поблизости .Подешевле и попросторней.» Возражать я не стала – в этот день я уже была на работе.
В конце концов, через месяц мы купили двухэтажный дом в двухстах метрах от первого. Я облегченно вздохнула – все же постоянно находиться под воображаемой петлей ,которая полвека назад помогла Цветаевой перестать дышать , было бы тяжело.
Онушко сказал мне напутственное слово, что-то типа «Щи - в котле, каравай – на столе, вода – в ключах , а голова на плечах...» и погрузился в банковскую деятельность. Я осталась один на один с чужим, полуразрушенным, захламленным домом. Счастливые бывшие хозяева , переезжая в новое ,более комфортабельное жилище ,весь свой вековой хлам оставили мне. Одних дырявых валенок мы вынесли на помойку пар сто , а весь остальной мусор из дома и огорода вывезли на пятнадцати КамАЗах-грузовиках .Вот где потрудились мои подросшие дети – они исправно исполняли роль мусорщиков и даже получали за это какую-то условную зарплату.
Наконец дом опустел ,потревоженные крысы насиженное место покинули .Теперь предстояло его отремонтировать и наполнить содержанием. Хотелось бы еще знать каким...
Марина Цветаева в Елабуге не жила. Марина Цветаева в Елабуге самоубилась . Ни ее вещей, ни, разумеется , рукописей.
Лично я воспринимала трагедию Цветаевой как возрастную утрату невостребованной женственности  . Любая женщина , мне представлялось, обязательно подумает, прежде чем повеситься , как это будет выглядеть – коричневые полуспустившиеся чулки , характерное для всех висельников лицо ... Только не Цветаева.
Я уже и рада бы была отказаться от этой ,казавшейся теперь бессмысленной , затеи. Но Онушко и мысли такой не допускал . И мне не позволял сомневаться .Думай , командир, шевели мозгами.
Я поехала в Москву. Тогда все в Москву ездили, если не знали, какое принять решение. Я побывала во всех музеях Цветаевой: в Борисоглебском переулке (Москва), в Болшево , ,Александрове и Тарусе(Подмосковье). Даже в музее Ивана Цветаева под Гусем Хрустальным. Я привезла из Москвы несколько книг исследователей жизни и творчества Цветаевой с автографами и заверения «цветаеведов» во всем мне способствовать. Заверения на стены не повесишь. Но время у меня еще было – ремонт продвигался не быстро .Нанятые рабочие отчаянно воровали у меня стройматериалы, пришлось в этом не                отремонтированном доме на время поселиться, вспомнить, как это прекрасно, когда в доме нет воды, все удобства во дворе, а на улице – трескучий мороз. Очень кстати Министерство культуры еще не развалившегося тогда СССР купило у меня пьесу и я , опять же очень кстати , купила на эти деньги автомобиль. Автомобилем «Ока» в наше время может называться с большой натяжкой , а тогда, в девяностом году ,она  меня просто спасала .Хоть и поздно вечером, но я все же стала добираться на ней до дома – это 40 километров пути - все же нужно было заботиться и о своих сыновьях ,которые ни примерной учебой, ни примерным поведением меня не радовали .Пришлось пойти еще и в автошколу, но ездить за рулем я начала значительно раньше ,чем получила права .Женщин за рулем тогда на наших дорогах было не много и гаишникам единственного встречающегося на моем пути поста и в голову не могло прийти, что ежедневно курсирующая из Елабуги в Набережные Челны и обратно женщина может еще до такой степени обнаглеть, что посмеет ездить без прав .Впрочем , правил дорожного движения я не нарушала, скорости не превышала, и вообще – через три месяца у меня уже были права.
Моя«окушка» стала для меня в то время палочкой-выручалочкой, даже номер ее до сих пор помню – 1968...А ведь у меня потом были и другие машины , получше, но я не помню их номеров .Вот , к примеру ,мне нужен кран, чтобы спилить дерево , закрывавшее все окна второго этажа будущего музея. Я прыгаю за руль и мчусь за город ,на трассу, по которой как раз и ездят эти самые краны и большегрузы. Дальше – дело техники .Голосуешь проезжающим машинам, останавливаешь, договариваешься, сопровождаешь к музею .Они пилят, ты – платишь. Дело сделано. Да будет свет!
Потом, когда решили, что мебель в музее будет стоять никакая ни цветаевская – таковой просто неоткуда было взяться ,а просто елабужская ,того времени – сколько же моя «окушка» исколесила дворов и задворков (мы с ней и помойками не брезговали) – если не удавалось чего-то найти в домах у елабужан – искали на свалках – подбирали, отмывали ,отдавали в ремонт или в реставрацию...К очередной годовщине смерти Марины Ивановны в 91 году открыли музей. Музеем назвать его можно было  с большой натяжкой – личных вещей Цветаевой у нас не было вовсе, но в фондах казанского краеведческого музея нам удалось получить вещи из дома Бродельщиковых .Самым впечатляющим было большое настенное зеркало . Думается, хотя бы разок, но она в него все же взглянула...
Получили благословение патриарха Алексия второго, владыка Казанский Анастасий отслужил литургию на предполагаемом месте захоронения Марины Ивановны.
Потом принялись записывать на кинопленку беседы с людьми, встречавшими Цветаеву в Елабуге .Через несколько лет этими нашими записями заинтересовался фонд Сороса, согласился частично профинансировать проект. К тому времени я уже жила в Москве – там и смонтировала документальный фильм «Марина Цветаева . История гибели и последних дней жизни».
- Все...- сказал мне через год после открытия музея, который мы чаще стали называть Домом памяти Марины Цветаевой, Онушко.- Учись зарабатывать сама . Время сейчас такое – переходи на самоокупаемость.
Легко сказать – переходи...Вход в музей у нас был бесплатным, а хоть бы мы его и сделали платным, на зарплату сотрудникам вряд ли бы насобирали .К тому времени у меня работало уже семь человек , был даже садовник.
Открыли художественный салон, продавали картины местных художников , стали водить экскурсии по Елабуге , Онушко нам гостей привозил, коллег по бизнесу .Растроганные банкиры перечисляли деньги на благотворительный счет фонда Цветаевой. Мы , по- моему, стали единственным в стране музеем, существовавшим на деньги ,которые нам самим удавалось заработать. Мы не только сами жили на то, что заработали, мы еще и гостей со всех концов страны у себя принимали . Любой человек, приехавший в Елабугу навестить места, где трагически оборвалась жизнь Цветаевой, мог рассчитывать на то, что у нас его встретят, накормят и спать уложат, если ему не по карману гостиница.
Музей стали навещать артисты из Москвы – Валентин Гафт , Инна Чурикова ,Клара Лучко , Татьяна Васильева, Клара Новикова – еще многие . Приезжали цветаеведы, писатели , но я учила людей, с которыми тогда работала, не делить наших посетителей на известных и неизвестных, относиться ко всем одинаково гостеприимно. Не раз бывало, что мы открывали музей и в восемь, и в девять часов вечера, чтобы дать возможность людям, не располагающим достаточным временем, осмотреть экспозицию в то время суток , когда уже все подобные заведения закрыты.
Но случилось несчастье. И я приняла решение - уехать. В Москву. И не было сил ни поискать достойного преемника, ни толком передать дела . Бывают такие моменты в жизни, когда буквально все в этом мире становится безразлично.
Мы с сыном уехали, и лишь через пару лет я смогла поинтересоваться , что же стало с музеем. Как будто бы ничего страшного, преемница быстро нашлась сама ,только вот музей ее мало интересовал и стоял этот дом какое-то время закрытый на замок. Упорно функционировал только благотворительный фонд, вернее его расчетный счет, который мы с Онушко оставили глубоко не пустым. Пятизначная солидная сумма , если пересчитать на доллары ,на этом счете была .Была , была, а потом разнесся слух, что фонд Цветаевой бедствует. До такой степени, что продает музей. Городу .Потому что нужны ему деньги. Идея оригинальная – торговать музеем, в который ты ничего не вложила – не каждому это придет в голову...
Город музей купил. Но благотворительный фонд богаче не стал, видать судьба у него такая – быть бедным. Авось пожалеет кто-нибудь, да еще подаст. А банк «Континент» к тому времени прекратил свое существование, пошло тогда по республике такое поветрие – не всякий банк, дескать, имеет право быть банком . Мне жаль, что так случилось ,я в своей жизни больше не встречала банкиров, которым не безразлична судьба российской провинции. Другие финансовые структуры ни благотворительным фондом Цветаевой, ни музеем не заинтересовались – не тот уровень, видать...
Впрочем , не все так печально – город Елабуга взял этот скромный домик на баланс, вложил в него деньги, капитально отремонтировал. Выкупил и тот домишко, который нам с Онушко оказалось выкупить не по зубам. Город Елабуга привел в порядок свою пристань и принимает туристические теплоходы...
С поздней весны до поздней осени плывут теплоходы- сначала по Волге, потом по Каме, везут россиян поклониться местам, где кончилось терпение слабой женщины Марины Ивановны и не стало на земле поэта Марины Цветаевой. Где стоял на ветру ошарашенный шестнадцатилетний мальчик Георгий, родившийся в Чехословакии, живший в Париже, заброшенный судьбой в предвоенную Россию, выброшенный той же судьбой в забытую Богом Елабугу и в одночасье оставшийся один на всем белом свете...