Пролог

Сказка о вечной любви
(роман – рондо)

                Что такое жизнь человека? –
                Всего лишь, сюжет для 
                небольшого рассказа.             
                А.П. Чехов


- Машка, немедленно слезай и иди в дом, у меня к тебе дело!
- Щас, бабуля, вот с этой ветки съем и приду! Потерпи чуть-чуть.

Внучка сидела верхом на заборе и объедала вишню.
- А я, вот, выйду к тебе сейчас, если не придешь немедленно, так ты у меня потерпишь! Мало не покажется! Давай-давай: бегом на кухню! Мать приедет, - все ей расскажу!

Думает, наверное: вредная бабка, не дает ребенку ягод поесть!- Ничего. Наестся еще.
Машка – баловница, каких свет не видел. Ее только в ежовых рукавицах  и удержишь. Еще бы! Всей семьей баловали любимицу.
    Веселая чумазая мордаха внучки показалась в дверях, - озорные черные глазищи лучились от удовольствия.
- Ну, что заглядываешь? Иди скорей ко мне. Давай, помоем тебе рожицу, а то сама, как вишенка стала, - улыбаясь, говорю я Машке.
  Распахнув тоненькие ручонки для объятий, загорелая, исцарапанная,  в старом, запачканном ягодным соком, голубом сарафане, едва прикрывающем красные купальные трусики,
счастливая и добрая, моя шестилетняя внучка кидается к бабушке с поцелуями.
- Бабулечка, я тебя так люблю! Всегда-всегда буду с первого раза слушаться! Честно-пречестно! Только маме не говори, а?!
  Ах, лиса! – Умывая и вытирая милую мордашку, излагаю суть дела:
- Пойдем, Муська, на речку: мальчиков из воды вытаскивать,  а то они сами до вечера не вернутся. Вот, я обед приготовила, - только на стол накрыть осталось. Так, ведь, остынет все, пока их дождемся, да и есть уже хочется! Ты-то есть тоже, небось, хочешь, а?
- Не-а!
- Ну да, ягодами живот набила!
- Короче: беги ко мне в комнату. Там на диване косынка и очки. Принеси, будь другом, пока я здесь дела закончу! И пойдем.
- Ага! – Я не успела и глазом моргнуть, как она упорхнула, - только топот босых ног по лестнице (слоник маленький!) разбудил сонную тишину дома. 
          
Как я люблю этот ДОМ!
Он для меня, как старый добрый друг – надежный и верный. Он, как уютный, мягкий и теплый ангорский плед, который согревает сразу, когда придешь зимой с мороза, сбросишь с себя промерзшую одежду и обувь, и завернешься в него с головой… Он, как мамина улыбка, как руки любимого – этот дом. Он хранит мою любовь, бережет тепло семейного очага, радуется нашим радостям и лечит наши печали.
Как долго я мечтала о нем! Как трудно он мне достался! Впрочем, также как и мое выстраданное счастье…

- Баб, а мы купаться будем? – Господи! Надо же так крикнуть за спиной! – Даже сердце зашлось…
- Муська! Как ты меня напугала! Ну, разве можно так орать, да еще подкралась незаметно сзади…Хочешь бабушку дурочкой сделать, да?
- Хи-хи-хи! А я и не орала, это ты сама замечталась, бабусенька!

                *   *   *

- Бабушка, ну, бабушка! Расскажи мне «Сказку о вечной любви», а то я без нее не усну…
- Спать, спать, Марусенька! Ты сегодня набегалась, напрыгалась, накупалась, нарезвилась, со всеми, с кем хотела, передралась, так что, давай: глазки закрывай, баю-бай! Я тебе могу «Голубого щенка» поставить или «Кошкин дом». Ты что будешь слушать?
- Ничего не буду. Я хочу «Сказку о вечной любви», какую ты в прошлый раз рассказывала! Ну, расскажи мне еще, бабуль!

Ну, что с ней поделаешь! Сердце у бабушки – не камень, а внучка умеет уговаривать. Дима ждет. Чай уже, наверное, совсем остыл, пока я Машку отмывала… А, ладно! – Все равно, больше пятнадцати минут не продержится – уснет.
- Ну, хорошо. Слушай…
- Мур-мур-мур, - завозилась Машка, укладываясь поудобнее на животик, - и спинку, ба, спинку… сделай массажик, пожалуйста!

Конечно! Как же мы без массажика-то! Это, ведь, у нас «старинный» обычай. Еще когда внучка была совсем крохой, я, укладывая ее спать, пела ей колыбельную и делала легкий массаж спинки, - она всегда быстро засыпала после массажа и спокойно спала ночью.
Теперь, вот, не уйдешь бабуля, пока массаж ни сделаешь: за что боролись…

- Баб, ну ты чего молчишь? Я жду…!

Да, сказка! Впервые я рассказала Машке эту сказку, сочиняя ее, буквально, на ходу. Она тогда сильно болела: напилась,    набегавшись по жаре, холодной колодезной воды и свалилась со страшенной ангиной. Температура под сорок, глотать ничего, кроме теплого клюквенного морса не могла и не хотела, плакала, не могла говорить даже шепотом – горло очень болело. Я ее, бедняжечку, выхаживала. Почти две недели ей можно было питаться только легкой полужидкой или протертой пищей, и мне приходилось разрываться между детской и кухней, потому что одна она не оставалась, а есть, все-таки, готовить для нее как-то надо было. Вот, я и придумала: уложу ее в кухне на диванчике, готовлю обед и рассказываю ей все, что в голову придет, чтобы отвлечь от боли. Тогда-то и родилась «Сказка о вечной любви». 
   Я думала, что Машка тут же забудет все мои сказки, как только выздоровеет, но не тут-то было. Машка сказку запомнила, как оказалось, гораздо лучше меня. Почти каждый раз, когда она оставалась со мной, и мне нужно было укладывать ее спать, она просила рассказать ей «ту» сказку.  Потом она же придумала ей название: «Сказка о вечной любви». Причем, строго следила, чтобы я ни на йоту не отклонялась от «первой редакции». Если я забывала, что и как, она тут же встревала: «Ты, бабуля, не так рассказываешь, ты говорила раньше вот как…».
   Все хочу записать эту сказку и выучить наизусть, наконец, чтобы не нарываться на замечания, да некогда, и откровенно говоря, лень. Могу я себе позволить хоть в чем-то полениться!
    Поглаживая внучке спинку, тихим голосом завожу сказку.

«Давным-давно в одном большом городе жила со своими родителями маленькая девочка. Звали девочку…»
- Люба, как тебя, ба, и ничего не маленькая, ты же говорила, что ей было 16 лет!               
- Ну, во-первых, не родилась же она шестнадцатилетней, было ей когда-то меньше лет, чем тебе сейчас, а 16 лет ей было, когда в ее жизни началась сказка…
- А во-вторых?
- А во-вторых, для тебя – большая, а для меня – маленькая!
- Для тебя – конечно. Рассказывай дальше, бабушка.
- «Была Люба девочкой умной и доброй. Училась хорошо и весело, родителей любила и слушалась, всегда и во всем помогала маме по дому, хотя и училась сразу в двух школах: обычной и музыкальной…»
- Я тоже хочу в музыкальной, - бормочет Машка.
- «И все бы хорошо,- не обращая внимания на ее бормотание, продолжаю я, - только была Люба страшной мечтательницей и выдумщицей. Мама ее так и называла: сказочница, фантазерка. «Все у тебя одни фантазии в голове!», - так говорила ее мама.
 Люба мечтала, что когда-нибудь, когда она вырастет, она обязательно будет играть в кино и в театре, будет петь и танцевать, и обязательно станет Великой Актрисой!
 Все будут радоваться, когда она приедет в родной город на гастроли, а мама скажет: «Вот, посмотрите, какая у меня дочь! А я ее сказочницей называла!».
  А еще она мечтала, что когда-нибудь, когда она станет, наконец, взрослой, на ее прекрасном жизненном пути ей встретится Прекрасный Принц (он же – Капитан Дальнего Плавания). Они обязательно полюбят друг друга, поженятся и будут жить долго и счастливо. У них будет двое замечательных детей: мальчик и девочка… Вот такая была Люба сказочница! А ее сказка уже стояла на пороге…
  Далеко-далеко от Любы, в маленьком северном городке на берегу холодного Северного моря жил да был мальчик Митя.
  Папа у Мити был военным моряком, а  дедушка – капитаном дальнего плавания, и Митя тоже мечтал стать капитаном дальнего плавания. И поехал он после окончания школы в большой город учиться…»
   
  Машка мирно посапывала и больше не ворочалась. Уснула. Вот и хорошо. Я поднялась с ее кровати, поправила сбившееся одеяло, накрыв маленькие ножки, и пошла на кухню, где ждал меня остывший чай и мой любимый «капитан дальнего плавания».