Охотник

        Сколько Вовка себя помнил с самого раннего детства – у них дома всегда водились куры и гуси. Растить в начале лета маленьких гусят и цыплят входило в его обязанности. Это было прескучнейшим занятием, потому что полностью привязывало Вовку к дому, ибо оставить малышей на произвол судьбы хотя бы на полчаса ему и в голову не приходило. Тем более, что гусята считали его «мамой», он это видел по их поведению. Например, испугавшись чего-нибудь, они гурьбой бежали к Вовке и что-то долго-долго рассказывали ему на своем гусином языке, оживленно наклоняя вперед  вытянутые вдоль земли шейки. Если Вовка от скуки вздумывал поиграть с ними в прятки, укрывшись за чем-нибудь, они начинали тревожно окликать хозяина, а, когда тот появлялся, дружно и счастливо его журили.
        Цыплята вели себя иначе, да и содержались они в загородке. В самые первые дни их жизни, когда цыплят приносили из инкубатора, нужно было научить малышей есть и пить, что Вовка и делал с матерью. Это было интересное занятие. Мелко-мелко нарезался желток от круто сваренного яйца, высыпался перед цыплятами, после чего с помощью указательного пальца, имитировавшего клюв, проводилась демонстрация необходимого действия. Стоило несколько раз постучать ногтем рядом с желтком, как у цыплят тут же срабатывал инстинкт подражания и они дружно начинали стучать клювиками по рассыпанной перед ними желтковой массе. На клювики налипали крошки, цыплята начинали уморительно трясти головами с таким усердием, что переворачивались на спину. Это было очень весело. А потом цыплят переводили из дома в вольер, и забота о них предусматривала только своевременное кормление. В вольере цыплята были в относительной безопасности, нужно было только следить, чтобы какая-нибудь кошка не перелезла через ограду.
        А врагов у Вовкиных питомцев хватало. Кроме кошек не прочь полакомиться малышами были вездесущие вороны, сороки, прилетала по утру даже сова. Не опасными, но нахальными и надоедливыми нахлебниками были воробьи. Они моментально могли уничтожить весь корм, оставшийся не съеденным, и их приходилось все время гонять. Воробьи не боялись никого, тем более гусят, и спокойно толкались вместе с ними около кормушки.  Они так надоели Вовке, что тот начал на них охотиться.
        Поймать воробья оказалось совсем непросто. Самую первую ловушку Вовка изобрел из таза. Он поставил таз наклонно над блюдом с кормом, подпер палочкой, к палочке привязал леску. Устанавливать ловушку было можно только после того, как все гусята насытятся и отойдут в сторону щипать траву. Вовка тоже отходил метров на пять и ложился на землю в засаду. Через минуту кормушка под тазом была усеяна толпой воробьев. С замиранием сердца охотник ждал наиболее удобного момента. Казалось, сейчас у него в руках окажется куча прожорливых воришек. Что делать потом с пойманными воробьями, Вовка не задумывался. Его захватывал охотничий азарт, сам процесс поимки неуловимого.
        Однако, стоило дернуть за леску, как тут же наступало полное разочарование. Пока таз падал, все воробьи успевали из-под него смыться. Не помогало ни уменьшение высоты, ни изменение конфигурации подпорки, ни скорость ее выдергивания. Воришки оказывались быстрее.
        Частенько сами воспитанники подкладывали Вовке свинью. Кому-то из гусят в самый неподходящий для охотника момент приходило в голову вернуться к кормушке. Гусенек обычно лез к блюду напролом, не обращая внимания на нависший таз, толкал боком подпорку и таз всей своей массой обрушивался ему на спину, прижимая голову к земле. Гусенок с перепугу начинал истошно пищать под тазом, дрыгая ногами снаружи в безуспешной попытке высвободить застрявшую голову. Воробьи, естественно, успевали разлететься и с интересом наблюдали за происходящим.
         Осмыслив тщетность своих попыток изловить таким способом воробья, Вовка стал измышлять другую хитрость. Таз падал слишком медленно, нужно было придумать что-то более скоростное. И решение быстро нашлось. Мышеловка с тугой пружиной! Она так стремительно щелкала металлической рамкой по дощечке, что было ясно – реакции у воробья в этот раз будет недостаточно. Поскольку хитрые пичуги вряд ли стали бы сбивать с места спусковое устройство, Вовка привязал к нему леску и спрятался.
         Его план удался на славу. Стоило только дернуть за леску, как он увидел на месте разлетевшейся стайки одного воришку, прижатого к дощечке. Вне себя от счастья Вовка помчался к мышеловке, но, стоило взять ее в руки, как весь охотничий азарт исчез, а радость не только улетучилась, но сменилась неописуемой душевной болью. Он обнаружил, что тугая рамка, прищемившая воробья, с размаху ударила по обеим его лапкам и полностью их перебила…
         Вовка начал освобождать пичугу, лихорадочно соображая, как теперь можно помочь воробью, но, стоило лишь ослабить пружину, как шустрый пленник тут же улетел. Незадачливый охотник без сил опустился на землю. Он не знал, что делать. Он чувствовал себя злодеем, которому нет прощения! Потому что понял – воробей теперь обречен на мучительную смерть по его вине. Пичуга  не сможет никуда сесть – ни на ветку, ни на жердочку, ни на крышу… А если и сядет на землю, то не сможет ни стоять, ни взлететь…
         Это было жуткое потрясение. Вовка рисовал себе картины ужасной смерти воробья и проклинал свою недальновидную изобретательность. На удачно выполнившую свою задачу мышеловку он не мог больше смотреть и забросил ее подальше в картофельные заросли – навсегда, вместе с желанием охотиться.
         Охотника из него не получилось.