Наружная перемена

*

Вот сижу я за компьютером и никого не трогаю. Мама ушла в магазин. Мелкая подходит ко мне с лисьей улыбочкой.

– Витя, – просит она бархатным голоском. – Дай поиграть. Самую чуточку.

Я ставлю на паузу и поворачиваюсь к ней.

– Вот почему тебе приспичило играть именно в тот момент, когда приспичило мне?
– Ну, – Танюшка смущается. – Скоро позвонит Наташка, а пока она не звонит…
– Ну и займись чем-нибудь, –  благодушно говорю я. – У тебя в ящике такой дурдом, что не мешает разобраться.

Пауза отключена. Афоня плюхается рядом на кровать и начинает понарошку дуться.
– Дуйся, дуйся, – я уже с головой в экране. – Могу я потузить фашистов? Раз в тысячелетие.
– Можешь, – радостно отвечает мелкая. Она уже не дуется.
 Что и требовалось доказать.

Афоньская чинно сидит на моей кровати и наблюдает за моими компьютерными манёврами. Ждёт заветного звонка.
И вот – наконец-то! – позвонила Наташа Малюк. Наташа – лучшая подруга моей Афони, у которой своё прозвище – Чуня. Это прозвище  дал ей старший брат Коля. Мы вообще, собственно, дружим семьями.
Танька болтает уже минут пятнадцать.
Так болтать они могут бесконечно, на самые различные темы. Первое место по рейтингу занимают, естественно, мальчишки, а также их непростые взаимоотношения с некоторыми одноклассницами. Одним словом, сестрёнка вдохновенно сплетничает на пару с ненаглядной Чуней.
Ну да, ну что поделаешь, есть грешок.
Второе место, и опять же естественно, занимают любимейшие бальные танцы. Никуда от них не денешься. Две подруги  годика четыре уже танцуют, не так давно въехали в C-класс. Месяца где-то три прошло, по-моему. Поехали они в Нижний тогда...
Кстати, неплохая была история, с этаким подвыподвертом. Вот, послушайте...

Наружная перемена.

Поехали мы тогда в Нижний Новгород, на «Нижегородский бал». Мы с Полинкой тогда не выступали, ездили, как говорится, болеть за наших. А что касается наших, то дело намечалось достаточно серьёзное: две пары могли перескочить в следующий класс. Если войдут где-то в тройку. А у меня в одной паре сестра, у Полинки – племянник, правда в другой.  Ну и вообще – родной клуб,  всё такое. Надо ехать.

Тут, кстати, папа наш – владелец нескольких пассажирских «Газелей», так что проблем с общественным транспортом у нас не существует в принципе. Мы бы и на машинах поехали, но вместе веселее. Стоянка и бензин – одни на всех. Экономия.
 
Вот мы и мчались: Олег с Миланой, которые наши руководители, мы с Полинкой,   а также четыре наших мелочи, и ещё мамы мелочей, и наш папа за рулём. Компания, как водится, активно шутила, обменивалась анекдотами и просто болтала за жизнь. При таком подходе дорога пролетала незаметно, проносящиеся деревеньки и прочие посёлки вовсе не отмечались сознанием, и только рыжие занавески лесопосадок горели в осеннем солнце за боковыми стёклами. Остановки же случились пару раз по вполне ожидаемой причине. Или, точнее сказать, нужде.

Приехали, зарегистрировались. «Детей-2»* было уже ближе к полусотне. Нормально. Мелочь переодевалась в разминочное, а я пошёл в буфет. Минералочки мне захотелось купить.
Возвращаюсь.

Афоньская поворачивает ко мне уложенную и налаченную голову, будто выточенную искусным скульптором, и протягивает руку в противоположную сторону площадки. Все эти движения выполняются с предельным аристократизмом, будто она уже на паркете, и вот-вот польётся музыка венского вальса.
 
Ленивым голосом сытой кошки она произнесла:
– Ты видишь?
– Кого? – я отхлебнул из горлышка пластиковой бутылочки.
– Там, у дверей, стоит Дима Сафронов.
– Собственной персоной, – добавила Наташка и демонстративно фыркнула.– И Анька Козина.
– Ну и что? Что ему ещё делать? – я сделал вид, что искренне удивился.
– Он даже не подошёл поздороваться, – презрительно сказала Наташка, а моя сестрёнка пусть и улыбалась, но смотрела при этом исподлобья, явно собравшись губы дуть.

Сафронов был её бывший партнёр. Он перешёл в другой клуб, даже не предупредив нас. Поставил всех перед фактом. Вернее, не он, конечно, а его родители всех поставили. И такое бывает, несмотря на принятые в федерации правила. Я так и сказал:
– Послушай, Танюш, мы же говорили... Откуда ты знаешь, может его в «Мечту» родители на аркане затащили?
– Ага, – снова влезла Малюк. – На бульдозере.
Мелкая подозрительно хмурилась. Плохое начало для битвы за решающие очки.
– И вообще, тебя чем-то не устраивает новый партнёр? – это был мой выстрел в упор. Афонька изумилась, подняла на меня огромные, словно синие блюдца, глаза. Захлопала ресницами. И молча подняв локоть, аккуратно ткнула меня в бок.
Что-что, а с Артёмом у неё практически полное взаимопонимание.
– Смотри, – сказала Чуня. – Он тебе машет.
Действительно, Сафронов помахал из своего далёка. Сестрёнка приветливо махнула в ответ.
– Формальности соблюдены, – констатировал я. – Теперь высокие стороны если и заметят друг друга ещё раз, то лишь тогда, когда окажутся на соседних ступеньках пьедестала.
– Не окажется он там, – Наташка помотала головой. – Ни за что. Мы постараемся.
– Да, – согласилась Афоня. – Ни за что!
– А он ведь тоже будет стараться, – предупредил я.    
Девчонки переглянулись.
– А мы сильнее постараемся, чем он, – заявила мелкая. – Я что, не знаю, как он умеет стараться?

Наконец, объявили разминку. Вдруг, откуда ни возьмись, появились Артём с Ванькой, увлекли своих дам на паркет.

Я, скрестив руки на груди, наблюдал за их манёврами на площадке. А заодно пытался оценить, насколько хорошо танцуют всяческие соперники. Соперников было, конечно, не выше крыши, бывает и больше, но и не мало: тут тебе и Калуга припёрлась, и Владимир, и Серпухов, и Липецк, и Москва подтянулась в количестве двух пар из  «Алеко». Из нашего города – мы и «Мечта».

Короче говоря, сколько я не присматривался – не мог найти пары лучше Артёма и моей маленькой. По крайней мере в стандарте они должны были плавно обойти всё, что движется.

В который раз мне пришлось поймать себя на мысли о том, что я, пожалуй, довольно счастливый человек, раз имею возможность видеть, как они танцуют. Как они почти парят в воздухе – легко, вдохновенно, без видимого напряжения (а чего им это стоило!), и изящная головка Афоньской так  по-королевски откинута чуть назад, таким благородным светом горят у неё глазёнки, что можно, наверное, и не танцевать. И так всё ясно.

Стоп! Нехорошо сказал! То есть как это – не танцевать?!

Танцевать! Конечно, танцевать! Потому что сейчас, когда они внутри этого вальса, и ничто суетное не касается их сердец – только музыка! – там сейчас отблеск вечности...
По-моему, начал выражаться витиевато.

Ничего? Нормально? Ну и слава Богу за всё.

Конечно, судьи найдут у них некоторую кучку ошибок. Но разве будут ребята думать о судьях, когда душа будет подпевать мелодии?

Вот в этот момент мне и пришла в голову мысль, что Диму Сафронова нужно, пожалуй, поблагодарить за его своевременный уход. Если новая пара за три месяца так станцевалась, то что это значит?

Это значит, что новый партнёр внимательный, целеустремлённый, талантливый и,  ко всему прочему, хороший и заботливый друг. И самость свою не выпячивает, как некоторые.

Я подождал, пока Дима с Аней Козиной покинут площадку, и направился прямо к ним.
– Привет, – сказал Дима, немного смущаясь.
– Привет, – сказал я.
– Привет, – сказала Аня Козина и даже присела в книксене.
– Знаешь, Анюта, поздравляю тебя с приобретением сильного партнёра. Это здорово, что ты снова на паркете.
– Спасибо, – Аня искренне пожала мне руку.
– А тебя, Дим, я хочу поблагодарить за уход. Наша новая пара станет сильнее, чем была раньше.
– Наша тоже, – Сафронов обрёл уверенность и улыбнувшись, посмотрел мне прямо в лицо. – Мы выиграем.
Я похлопал его по плечу:
– Ладно, «Мечта», – мечтайте.
И пошёл к своим.

Мелкая встретила меня настороженно:
– О чём вы говорили? Если не секрет, конечно.
– Конечно, какие у нас секреты. Я  их поздравил и сказал Димке «спасибо».
– Это за что? – помрачнела сестрёнка.
–  За то, что вы теперь с Тёмой танцуете.
– А-а-а, – облегчённо протянула Афонька. – Правильно сделал.
– Он пообещал у вас выиграть.
– А вот это был необдуманный поступок, – спокойно сказал Артём и, сузив зрачки, посмотрел в ту сторону, где кучковалась «Мечта».
– Пойдёмте, танго уже, – сообщил Ваня...

Дальше всё покатилось пёстрым колесом: парад, дети-юниоры, одна восьмая, одна четвёртая, полуфинал. Наша мелочь выступала, волновалась, мы за них болели и радовались, когда они дружно перескакивали в следующий тур. А Милана с Олегом подсказывали насчёт ошибок.
Латину менял стандарт, ребята меняли костюмы. Музыка меняла ритм и даже, казалось, цвет.
Не менялось только одно – ощущение праздника.

Танцевальный марафон подходил к концу. Оставался последний старт, последний рывок на пути к тройке призёров.
Финал...

Вдруг я заметил, как Афонька бежит ко мне – заплаканная. Она, будто резко ослабев, еле семенила, приподняв широкую юбку стандартного платья. Во мне всё провалилось.
Не может быть!
– Витя! – она в меня вжалась так, что я почувствовал, как взволнованно колотится её сердечко. – Нас нет в финале!
– Неправда! –  выдохнул я. – Вы что-то напутали. Я ходил в счётную комиссию, и у вас крестов было больше чем у всех в стандарте и где-то второе-третье место в латине!
– Правда! Сам посмотри! – она плакала не потому, что не умела проигрывать, а потому что хотела танцевать ещё – в платье, в танцевальных туфлях – плыть под сводами светлого зала, среди сотен глаз, повинуясь партнёру, растворяясь в звуке. Если бы  она вылетела по справедливости, она бы легко снесла это, легко бы отдала тем, кто сильнее, возможность выйти на гладкий паркет ещё раз. Но тут была явная ошибка. Я был в счётной комиссии и видел их оценки.

Пока мелкая заливала слезами мою рубашку, к нам подошёл Артём. Вид у него был донельзя растерянный.

– Таня, всё будет хорошо, – сказал он. – Вот увидишь. Просто распечатали неправильно... Олег Валентиныч пошёл разбираться в счётную.
Афоньская успокаивалась. Она всхлипнула и стала вытирать слезы тыльной стороной ладошки:
– Я им покажу «распечатали»... Век помнить будут...
Вскоре подошёл Олег:
– Всё нормально. Могут же люди ошибиться раз в тысячелетие...
– А что там? – поинтересовался Артём.
– Мура, – Олег махнул рукой. – Вместо номера восемнадцать вписали девятнадцать... Танюшка, ну чего-ты? – он ласково потрепал её по щеке. – Всё нормально, прекращаем слёзы, улыбаемся, идём всем показывать кузькину мать. Туши свет, бросай гранату, как говорит Милана Михайловна.

Сестрёнка действительно заулыбалась, отлипла от меня, обвела всех собравшихся взглядом ( а собрались уже все – наш папа, мамы, Полина, Ванька с Наташкой, даже Димка с Анютой подошли).
– Спасибо, Олег Валентиныч, – жалобно проговорила она.
– Всё нормально, – повторил Олег и пошёл судить.
Как раз объявляли их финал.
 
– Они что, восьмёрку от девятки не отличают? – недовольно высказалась Чуня.
Но сестрёнка уже смеялась, уже обнимала маму с отцом – снова счастливая. У меня тоже отлегло от сердца.

...В финале наша мелочь, что называется, «дала стране угля». Обе пары танцевали так, что искры летели во все стороны. Особенно в латине ребята жгли, выплёскивая из себя недавние треволнения. Танцевали, словно в первый и последний раз, словно потом – всё: самба у них текла раскалённой лавой, ча-ча-ча билось литаврами и маракасами в тугом воздухе, нежно журчала, струилась румба, упруго, в мощных электрических разрядах, грохотал джайв.
Ну и вот, въехали всё-таки в С-класс.

Первое место оккупировали ребята из «Алеко», Артём с мелкой оказались на втором, следом шли Ваня с Наташкой, потом снова «Алеко», а Сафронов с Анютой были только пятыми.
Вот и все дела.

Домой вернулись поздно. Я вынес из «Газели» дремлющую Афоньскую, донёс до квартиры. Там она проснулась.

– Витя, знаешь, мне приснилась Сирпа Суутари. Что она сидит у нас дома, разговаривает с нами, и  весь дом заставлен её с Юккой наградами.
– Она говорила по-русски? – спросил я, опуская её на багетку.
– И очень хорошо, – покивала маленькая. – Здорово, правда?
– Здорово. А Катюша Демидова тебе не приснилась?
– Нет. Жалко. Тоже было бы здорово, правда?
– Правда-правда. Иди спать, завтра в школу.
– Зачем напомнил, – вздохнула сестрёнка и, разоблачившись, побрела умываться.