Император Тьмы. Глава 4 - Инквизитор Императора

 Двумя днями позже, на окраине Фессалета.
 Солнечным ясным днем путники прибыли на лодочную станцию в окраинах Фессалета.  Несмотря на то, что это была самая черта города, изрядно походившая на любой городок Корима, столичный дух витал повсюду. Жизнь тут текла куда быстрее и куда менее размеренно, чем в маленьком родном Тарре. Даниэль, посматривая на это, не мог даже представить себе, что же его ждет в величественном Эль-Харате, если даже окраины сравнительно небольшого Фессалета настолько его впечатляли своей суетой и торопливостью, а также изящностью зданий в центре города, что были прекрасно видны даже от лодочной станции, на которую прибыли путники. Архитектура столицы Корима в его окраинах не слишком отличалась от Тарра: это были все те же небольшие двух – трехэтажные домики из камня или дерева, видневшиеся вдалеке. У самой же лодочной станции стоял лишь мост, да к реке уходили маленькие ступеньки – очевидно, это было сделано для удобства крестьянам носить воду. Их дома стояли совсем близко от реки и выглядели простыми трущобами, не идя ни в какое сравнение со скромными, но респектабельными тарровскими жилищами.
 - Вот он, Фессалет! – Сказал, вдохнув столичный воздух полной грудью, довольный Авелий. И друзья, с любопытством оглядываясь вокруг,  отправились в сторону центра города.
 Отсюда, с правого берега Виалии, открывался прекрасный вид на город. Тут на довольно значительном расстоянии протянулись лишь сельские угодья – место жительства беднейших слоев столичных жителей. Бедность эта, однако, была и необходима, так как город естественно нуждался в пище, а большинство крестьян, разбогатев, побросали бы свои наделы и переправились бы в город, став мещанами. Такое положение дел в прошлые времена принесло большие проблемы прекрасной столице халифата, даже существовала угроза голода. Но тогда местные купцы быстро разобрались в ситуации и за значительные деньги устроили доставку еды из провинций. Теперь, чтобы удержать крестьян от переселения, тайно были приняты некоторые законы, с одной стороны прикрепляющие крестьян к земле, а с другой – давая некоторые незначительные привилегии. Постепенно эти законы были введены в общество как “устои” и стали почитаться как должное.
 За трущобами бедняков и домами мещан-ремесленников, в центре города горделиво вздымались к небесам огромные дворцы знатных семей самого молодого халифата. Путь Авелия лежал в район неподалеку от лодочной станции (он даже не находился в пределах городских стен), в кузнечное отделение ремесленной гильдии Фессалета. Там, как не раз уже говорил Авелий, он должен был договориться о поставке железа в Тарр. Друзья все шли, а крестьянские угодья никак не желали заканчиваться. Идти порядком надоело, и Даниэль стал приглядываться к крестьянам. То там, то тут виднелись они, занимаясь выращиванием батата, зерновых, и прочих съедобных растений. Как отметил Даниэль, сельские жители возле Фессалета жили даже беднее тех, кто был в Тарре. Большинство домов выглядели старыми, грязными, а некоторые – такими перекосившимися, что казалось, вот-вот рухнут на бок. В окнах многих домов не видно было даже стекла, и Даниэль ненадолго задумался, что же они использовали вместо него зимой, когда становилось весьма прохладно и с моря дули пронизывающие холодом ветра, неся за собой такие же холодные ливневые дожди. Крыши домов представляли собой множество деревянных треугольных перегородок, на которых крепились большие листья растущих повсюду гигантских лопухов. Да и сами люди были немногим лучше своих жилищ – многие ходили просто в оборванном тряпье. Даниэль, глядя на все это, даже поразмыслил, может ли он вот так сравнивать крестьян, считая себя выходцем из их окружения. Как-никак, он все же был из мелкой знати. Титул и фамильный герб был дарован отцу Даниэля, Люциусу, за преданное многолетнее служение в войсках Империи. “Однако”, - оборвал себя на мысли Даниэль. – “Я ничем не выражаю свою знатность”. Может, это была и не совсем правда, ведь под одетым сейчас походным плащом у Даниэля красовалась кираса с фамильным гербом, да раскачивался в ножнах у пояса полуторный меч, стоящий дороже всего, что мог представить себе молодой путник. Наконец обстановка начала меняться, и вместо бедных сельских лачуг появились дома, столь знакомые по жизни в Тарре. Вместо грязной сельской дороги появилась дорога, вымощенная из камня. Все вокруг было куда чище и благопристойнее, теперь путники могли сказать, что они действительно в городе. Люди повсюду куда-то спешили, не обращая никакого внимания друг на друга, и сосредотачиваясь только на необходимом им самим. То там, то тут были слышны голоса торговцев, предлагающих свой товар многочисленным горожанам. Первые этажи многих домов были изменены для торговых лавок, и различные пестрые вывески приглашали прохожих зайти и ознакомиться с предлагаемым товаром, отдохнуть за кружкой пива или снять комнату на ночь. Всем своим видом Авелий показывал свое удовольствие от созерцаемого – еще бы, он в большом городе и никого нет над ним, полная свобода действий.
 - Да, это Фессалет, великий город, должен сказать, – произнес Авелий с таким наслаждением, что, казалось, счастье тут было даже в воздухе. – А ты, Даниэль, ты ведь первый раз тут?
 - Первый то первый, но как здесь все непривычно, какие дворцы там, вдали, как много людей вокруг, невозможно даже сравнить с нашим Тарром! – поддерживая восхищение Авелия, ответил Даниэль.
 - И я чувствовал себя также несколько лет назад, когда первый раз приехал сюда, еще с родителями. Я понимаю тебя теперь. Но знаешь, ведь это только кажется праздником жизни. Для большинства людей  жизнь тут – что для нас жизнь в Тарре, только немного другая внешне.
 Даниэль даже удивился: “Неужели глубокие мысли тоже посещают Авелия, если он заметил внешнюю красоту жизни города и его внутреннюю картину упорного труда?” Авелий, определенно, делал успехи. Возможно, сказывалось долгое присутствие его, Даниэля, поблизости. Нет, он не считал себя духовно выше Авелия, просто постижение им некоторых вещей иногда очень удивляло, но удивляло в хорошем смысле.
 - Конечно, я понимаю это, – сдержанно ответил Даниэль.
 - Тогда… - Авелий на секунду задумался. – Я думаю, ты поймешь и примешь то, что я сейчас скажу.
 - Я внимательно слушаю.
 - Знаешь, я очень долго думал и решил, что мы не разойдемся после Фессалета. Я молод, как и ты, и меня тоже тянет на приключения, и, скажу честно, я завидовал твоей судьбе, судьбе, которую подарили тебе родители. И мне очень не хочется сидеть в этой жаркой кузнице, проживать в ней свои лучшие годы, копаться с этим проклятым железом и потом умереть в старости, так ничего и не добившись. Я не хочу прожить жизнь зря, прожить ее, не увидав чудес этого мира, не познав то, что может мне дать эта жизнь. Может я и не прав, но я, если ты не против, отправляюсь с тобой в Эль-Харат, и пропади все пропадом, но стезя, по которой я иду сейчас – не моя, я совсем недавно понял это, но когда понял, то увидел, что пути к прежней жизни нет.
 Даниэлю вновь пришел черед удивляться. Оказывается, Авелий – другой человек, или недавно им стал. Более чем можно было подумать, проникновенная и чуткая душа была у этого человека, и это радовало Даниэля. Решение Авелия, правда, нельзя было считать правильным с точки зрения общества, и потому просто от некой формальности на речь Авелия Даниэль ответил:
 - Конечно, это может быть не твоей судьбой, но у каждого в этом мире есть свое место и твое место занято тобой.
 - Ну и что с того, я встану с этого места, оно мне неуютно, и найду себе то, где буду чувствовать себя должным образом. Если ты считаешь, что я не прав, то я могу пойти и один.
 - Нет, нет! Ну что ты, я не хотел тебя обидеть, ты – мой друг, и я уважаю твой выбор. Но что делать с заказом кузнеца, с самим твоим кузнецом – он учил тебя много лет, с родителями? Не оставлять же все просто так.
 - Об этом я тоже подумал и проблем быть не должно. В кузнечном отделении я найму телегу (как и просил мой кузнец) и возничего от гильдии за свой счет. Он доставит железо по назначению. С ним я отправлю послания кузнецу и родителям о своем решении. Надеюсь, они поймут меня правильно, и еще будут гордиться мной, пусть я и решил так круто изменить свою жизнь. Деньги? О деньгах я позаботился, - Авелий похлопал мешочек у пояса, в нем звякали монетки. -  Еще отправляясь в путь, я предполагал свое решение и взял с собой все свои сбережения. Так что на первое время мне хватит, а там как-нибудь…
 - Что ж, раз все разрешиться, то мы можем отправиться в Эль-Харат вместе, почему бы и нет? – Заключил Даниэль, хоть и не вполне согласный с Авелием, но радостный оттого, что дальнейшее путешествие не будет проходить в одиночестве. Он глянул на Авелия – на его лице появилась улыбка.
 - О, а вот и отделение гильдии! – воскликнул Авелий. Путники остановились на небольшой площади, посреди которой благоухали несколько клумб с цветами. На другом конце площади стояло здание, немного большее, чем остальные, за ним виднелись несколько пристроек. Большая вывеска над входом возвещала: ”Кузнечное отделение Ремесленной гильдии Фессалета”.
 - Ну, Даниэль, жди меня здесь. Я недолго, вот только что послания написать. А так, скоро буду, – сказал Авелий и скрылся за дверями под вывеской.
 Даниэль стал оглядывать площадь. Везде сновали люди, занятые своими делами, на дальнем конце площади несколько нищих просили милостыню. Пара таверн слева и справа от здания гильдии зазывали отдохнуть в своей прохладе. Даниэль почувствовал, что солнце и вправду припекает – и расстегнул свой плащ. Так и стоял путник несколько минут, оглядывая людей и дома, время от времени переводя взгляд на клумбы с цветами, которых он никогда раньше не видел. Он так увлекся созерцанием цветов, что не сразу заметил маленького мальчика, трясущего его за штанину. “Ну что еще?” – только и успел подумать Даниэль, взглянув на мальчика, как тот взволнованно защебетал:
 - Пожалуйста, пойдемте скорее за мной, помогите мне, прошу вас, очень…
 Даниэль смотрел на мальчонка как-то отрешенно, не особенно собираясь помогать, ведь жизнь учила, что в незнакомых местах очень опасно отправляться в сторону от основного пути, так и теперь, все это было очень подозрительно: вокруг столько людей, а обратились именно к нему, Даниэлю.
 - А почему ты просишь именно меня, и вообще, что произошло? – спросил путник с нескрываемым недоверием.
 Мальчик намеренно или просто в большом волнении пропустил часть вопроса мимо ушей, и щебет раздался вновь:
 - Нужна ваша помощь, очень, а вы похожи на человека, способного помочь бедному мальчику в беде… - Говоря эти слова, мальчонок даже всплакнул, и его слеза блеснула светом яркого полуденного солнца на щеке. Какое-то время Даниэль безмолвно взирал на дитя. “Такое чувство нельзя показать искусственно, не прочувствовав его” – подумал он, а его недоверие постепенно улетучивалось. Все это время мальчик тряс Даниэля за штанину, да так, что золотые монеты громче и громче позвякивали в мешочке у пояса, а меч у левого бедра мерно раскачивался, скрытый темным плащом.
 - Скорее, скорее, помогите же, прошу… - Не отставал мальчик. Он кричал все сильнее, и уже прохожие начали оборачиваться к ним, меря их недовольным взглядом.
 - Ладно, пошли… - Наконец сдался Даниэль, и, застегивая свой плащ,  быстрым шагом направился за мальчиком, который буквально вприпрыжку бежал в один из переулков.
 Вскоре стены домов сомкнули улочку, и она стала такой узкой, что больше трех человек плечо о плечо пройти бы никак не смогли. Возле стен то там, то тут стояла ненужная в хозяйстве утварь, выставленная жильцами из домов, которые на несколько этажей вздымались к небу. Окна располагались достаточно высоко, чтобы любопытные взгляды не увидели внутреннего помещения. Вымощенная камнем дорога виляла из переулка в переулок, мальчик мелькал невдалеке, иногда заслоняемый прохожими. Даниэль едва поспевал за ним, к тому же все его внимание было сосредоточено на том, чтобы запомнить путь, который они преодолевали. Наконец они свернули в очередную улочку, почему-то весьма безлюдную. В ее конце вдалеке виднелся поворот направо, откуда доносились многочисленные громкие голоса – судя по всему, поблизости находилась одна из рыночных площадей. Но до нее была еще длинная пустынная улочка, и это в который раз возрождало сомнения и подозрения, тем более что мальчишка, казалось, не обращал особого внимания на то, следует ли за ним путник. Внезапно Даниэль остановился, и стал неторопливо почесывать подбородок, ожидая, что же будет делать мальчик. Тот, вопреки ожиданиям Даниэля, тоже остановился, и с волнением на лице побежал к нему.
 - Пожалуйста, скорее, мы почти пришли! – Кричал он. Даниэль нехотя вновь отправился за мальчиком, который с особым рвением понесся вперед. Когда оба были близки к концу улицы, мальчик оказался там первым и скрылся за поворотом. Даниэль уже хотел последовать за ним, но тут заскрипели две деревянные двери по обе стороны улочки и из-за них вышли три человека, с обеих сторон преградив путь Дениэлу. В руках у них были короткие мечи, и это не предвещало ничего хорошего.
 - Так, так… - начал один из них. – Похоже, еще один простак попался на нашу удочку. Удивительно, неужели так много в мире недотеп, готовых бежать на помощь по первому зову? А, герой?
 Бандиты дружно загоготали. У Даниэля появилось ощущение, что его преследует какое-то фатальное невезение. Прошло всего несколько дней, а он опять попал в неприятность, и снова она была связана с разбойниками. На этот раз, правда, троица с виду была одного с ним, Даниэлем, возраста и, как он подумал, навыков сражения у них было куда меньше, чем у лесных бандитов. Однако они держались весьма гордо и самодовольно, очевидно, не в первый раз чувствуя в себе силу, держа мечи в руках. Численное превосходство и холод рукоятей клинков, которые были у них в руках, внушали им уверенность. Даниэль молчал и ждал, что будет дальше, потихоньку двигая правую руку к левому бедру, чуть выше которого находился эфес меча. Видя, что попавший в западню путник не собирается отвечать, старший из разбойников продолжил:
 - Ага, до чего же похож на провинциала, только он мог попасться на подобную приманку. Да что за вид у тебя такой? Старый потрепанный плащ – это все, что у тебя есть? Неужели наш маленький Янис ошибся, и впустую пробежал столько, приведя за собой какого то оборванца?
 Из-за угла дома появилось довольное лицо мальчугана:
 - У него мешочек с монетами у пояса! – донесся писклявый голосок из маленьких уст.
 Теперь Даниэль полностью осознавал все происходящее. Этот Янис, очевидно, заинтересовался им и Авелием еще до того, как они пришли на площадь. Когда он остался один, мальчишка тряс его за штанину, а в мешочке бодро звенели золотые монеты. “Просто и оригинально” – подумал Даниэль, - “А ведь это не вызвало подозрений даже у меня, совсем недавно попавшего в подобную неприятную стычку”. Разбойники пристально смотрели на него, и он не мог незамечено даже пошевелить рукой – возможность внезапно выхватить меч становилась призрачной и неосуществимой. Чтобы потянуть время, Даниэль с напускным удивлением и испугом выдавил:
 - Так значит, этот Янис работает на вас?
 Разбойники довольно ухмылялись. Как всегда, заговорил главный в их жалкой шайке:
 - Конечно на нас, или ты, провинциальная деревенщина, еще ничего не понял? Ладно, я сегодня добрый, - главарь явно заговорил о деле. – Отдавай нам все свои деньги и уходи, не то придется поучить тебя уму разуму, коли его не набрался, а полез в нашу славную столицу.
 Денег у Даниэля с собой было довольно много – несколько золотых тернатов да горстка серебренников. Конечно, основная, подаренная родителями сумма, была у Авелия, в даниэлевой походной котомке, которую тот согласился нести – сам то он взял с собой немного. Даниэль мог бы и отдать то, что у него сейчас было, но уж очень не хотелось терпеть такое унижение от подобных противников. Правда, за ним по-прежнему внимательно следили, и незаметно дотянуться до меча никак не удавалось. Тут в голове Даниэля родилась неплохая мысль, и навел на нее, собственно, сам разбойничий главарь. Со смиренным видом путник потянулся за пазуху:
 - Сейчас, конечно, отдам. Только не причиняйте мне вреда…
 Но тянулся Даниэль не к правому бедру, а к левому – к эфесу меча, неизменно скрываемому темным плащом, который сейчас был как никогда кстати. Мальчишка исчез за углом, и это радовало Даниэля – именно Янис мог сорвать представившуюся возможность извлечь меч из ножен, заметив неладное. Теперь разбойники стояли и довольно потирали руки, ничего не подозревая.
 - А вот и мои деньги, – таинственно произнес Даниэль, плотно обхватив рукоять клинка.
 - Ты, забери его деньги! – крикнул главарь одному из сообщников, который стоял один позади Даниэля. Услышав приказ, разбойник стал приближаться, держа наготове меч. Даниэль разворачивался, будто собираясь отдать деньги. Внезапно лязгнул металл, и красный клинок, в лучах солнца подобный огню, сверкнул в руках путника. Все, что теперь оставалось делать Даниэлю – действовать быстро, и он старался быть быстрым, насколько это могло позволить его тело. Ослепленный отблеском меча и опешивший от неожиданности разбойник только и успел сделать шаг назад, как разгневанный Даниэль первым же ударом выбил короткий клинок из его рук. Сделав шаг вперед, путник был уже рядом, и, не медля, толкнул разбойника в стоящую у стены кучу глиняных кувшинов. Тот повалился в нее с грохотом, порождаемым скрежетом черепков разбившихся сосудов. Даниэль мгновенно развернулся к остальным двум бандитам, но те, побросав мечи, неслись, что было сил, прочь по улице. Очевидно, их хватило лишь на то, чтобы попытаться испугать путника числом; они не рассчитывали на сопротивление. Довольный Даниэль обернулся к поверженному противнику – тот продолжал корчиться в груде разбитых кувшинов. Путник приставил острие меча к горлу разбойника и тоном приказа произнес:
 - А теперь пошли со мной. Стража будет рада с тобой пообщаться.

                ***

 В таверне было не слишком светло, но зато прохладно, к тому же в воздухе витал пахучий дымок от неизвестного Даниэлю зелья, которое лениво потягивал из трубки гном, сидящий в дальнем углу заведения. Запах этого зелья легонько пощипывал в носу и даже немного дурманил, благодаря этому Даниэль все больше преисполнялся блаженным покоем после событий последнего времени. Эту безмятежность поддерживал и Авелий, который, наконец, успокоился после известия о нападении на друга. Люди в таверне не скучали: некоторые в дружной компании попивали пиво, другие что-то оживленно обсуждали за столиками, третьи глазели на танцовщиц, которые представляли вниманию публики различные танцы, распространенные в Медиуме и подобных ему халифатах. В общем, все очень хорошо проводили время, и Даниэлю с Авелием никак не хотелось отставать от прочих. Ожидая обеда, который вскоре должны были принести, друзья обдумывали свои дальнейшие действия. Они побывали уже в далеком порту Фессалета и договорились с одним из местных капитанов взять их на борт. Судно было совсем неплохое – большая галера с, как это ни странно, наемными гребцами, что являлось большой редкостью где бы то ни было. Но отплытие ожидалось лишь поздно вечером, так как в трюм шла погрузка местных товаров, предназначенных для жителей континентальных халифатов. Учитывая, что сейчас солнце едва прошло по небу половину своего каждодневного пути, времени еще было предостаточно. Прохлада уютной таверны была прекрасным спасением от полуденного зноя. Авелий, довольно долго отдыхавший, откинувшись на спинку скамьи, наконец положил руки на стол и, проводя ладонями по его щербатой деревянной поверхности, обратился к Даниэлю:
 - Нда, что же это будет, если наши с тобой приключения продолжатся в прежнем духе? Боюсь, так мы не доберемся до Эль-Харата, – в голосе Авелия, однако, чувствовалась смешинка.
 - А ведь ты прав, эта самостоятельная жизнь куда сложнее и опаснее, чем можно было себе это представить в Тарре, – задумчиво ответил Даниэль. – И что-то нужно придумать по этому поводу.
 - Опасность, как ни странно, за каждым углом.
 - И что интересно, Авелий, с виду такой прекрасный мир хранит в себе столько угроз, что диву даешься.
 - И что же причиной этому? Наше невезение или неопытность? Как мне кажется, другие люди не особо удручены обстановкой.
 - Боюсь, что и невезение, и неопытность – все это причины… - ответил Даниэль на вопрос, но внезапно закашлялся, вдохнув прилетевшее из угла таверны облачко дыма от гномского зелья, после чего немного осипшим голосом продолжил. – Но вот именно с этим всем нам и необходимо что-то делать. Например, ходить в оживленных местах и поменьше поддаваться на всякие провокации.
 - Говорят, разбойников в Эль-Харате намного меньше. Например, за воровство там отрубают руки, – несколько обнадеживающе сказал Авелий, постукивая пальцами по столу.
 Совсем рядом раздался негромкий, но выразительный кашель. Авелий обернулся и увидел за соседним столиком человека в белой рясе, лицо которого было сокрыто капюшоном. Незнакомец, однако, не проявлял никакой заинтересованности к происходящему вокруг, и могло даже показаться, что он вообще дремал. Авелий вернулся к беседе с другом:
 - Я хочу сказать, что уже когда мы высадимся на материке, а тем более, когда окажемся на территории Великих Халифатов, бояться будет особо нечего…
 Авелий замолк, так как к столику подошел поваренок, принесший большой поднос с двумя тарелками, на которых лежало прекрасное жаркое. Взявшись за нож и вилку, Авелий отрезал от этого жаркое кусок аппетитного мяса с обжаренной корочкой и, причмокивая, принялся за трапезу. Даниэль, однако, есть не торопился, и решил покамест продолжить начатый диалог, покручивая уже, тем не менее, вилку в руках:
 - В таком случае, это неплохо, но до этих халифатов еще нужно добраться. Впрочем, на корабле особых проблем быть не должно, а дальше, главное – как добраться до Эль-Харата?
 - Говорят, что из южных земель в Медиум направляется множество караванов, мы сможем присоединиться к одному из них. Я слышал, очень многие путники так и поступают, – деловито отозвался Авелий, дожевывая жареное мясо.
 Так и сидели Даниэль и Авелий, наслаждаясь вкусной едой и прохладой таверны, глазея на множество людей и нелюдей вокруг, любуясь изысканными плясками танцовщиц. Но чего-то не хватало Даниэлю, что-то чуждое было во всем этом. Уже Фессалет не был родиной. Нет, этот большой город, построенный на восточный манер, был чем-то отличным от того, к чему Даниэль привык. Будущее манило своими перспективами, прошлое очаровывало своей безмятежностью. И прошлое в Даниэле пока побеждало, звало назад к себе, звало туда, где было так хорошо и тихо, туда, где осталась вся его жизнь, где остались все (кроме Авелия) друзья, где осталась любимая Мирана. Как трудно без нее! А как она сама там? Будет ли она ждать его, Даниэля, несколько долгих лет, сможет ли не поддаться этим проклятым устоям, которым наверняка привержены ее родители?
 Но на перепутье, где сейчас стоял Даниэль, дорога назад была перекрыта одним из представителей имперских устоев, своеобразных общественных законов. И это, мягко сказать, раздражало Даниэля. Раздражало настолько, что вновь таить все это в себе было просто невозможно. А рядом был собеседник, который был готов слушать, на которого можно всегда положиться во всем.
 - Авелий, кому, как не тебе, я могу доверить свои переживания? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Даниэль. – Я спокоен снаружи, но внутри меня боль по всему тому, от чего мы становимся дальше с каждой минутой и каждым шагом. Ты понимаешь, о чем я?
 Авелий, еще секунду назад наслаждавшийся покоем, сейчас вполне серьезно посмотрел на Даниэля:
 - Да, возможно, я могу сказать, что понимаю. И точно так же как и ты, я не согласен с этими устоями общества, с частой спешностью событий, следующих после некоторых вещей. Но я уже все обдумал для себя. Да и к тому же, я ведь ухожу не с чистой совестью…
 - Ты хочешь сказать о том, что бросаешь своего мастера-кузнеца, своих родителей? Их, впрочем, ты предупредил, – сказал Даниэль.
 - Именно. Но вот в чем различие: пусть и нечиста моя совесть сейчас, но я уверен, очень скоро она очистится благодаря моей убежденности в правильность моих поступков. Вот, наш недавний знакомый свой выбор сделал, и, по-моему, о нем не жалеет. И да простит меня Айсиа! – ответил Авелий с ощущаемой значительной уверенностью и каким-то огоньком в глазах.
 Но дальше путник не говорил ничего и снова обернулся, слыша что-то странное. Виной был все тот же странный незнакомец в белых одеяниях. Хоть он и ничем не показывал заинтересованности в разговоре Даниэля и Авелия, но вел себя странновато, даже непонятно почему. Но теперь он сидел, поставив локти на стол и скрестив пальцы обеих рук, бормоча нечто невнятное себе под нос. Лицо незнакомца по-прежнему было сокрыто тенью белого капюшона. Немного дальше, ближе к сцене, танцевали и веселились люди, сновали между столиков поварята. Даниэль отвел взгляд от странного посетителя и от людей в глубине зала, после чего продолжил диалог с Авелием:
 - Да, в этом ты прав. Я говорю о Айсиа. Великие халифаты очень религиозны, и нам лучше почаще проявлять свою набожность. – Даниэль перешел на полушепот – такие речи были не слишком безопасны в скоплении людей. Обнадеживало лишь то, что до других людей посетителям таверны не было никакого дела.
 - Тут вот еще одно, - говорил Авелий, почему-то нисколько не боясь. – А на самом деле ты веришь в Айсиа, в учение Кирена – Ведас?
 - И да, и нет, - произнес Даниэль в ответ. – Я, позволь сказать, считаю, что бог у нас в душе, а прочее – прочее может быть необязательно, если ты по-настоящему веришь всей душой…
 За спиной Авелия раздался кашель, громкое бормотание, звук переставляемого стула, и два путника даже моргнуть не успели, как незнакомец в белой рясе уже сидел за столом вместе с ними.
 - Позвольте, но… - начал было Авелий, вставая из-за стола, возмущенный внезапным поступком этого странного человека.
 - Сидеть! – неожиданно властно ответил тот, положив ладонь на плечо Авелию, и юноша, славившийся своей силой и непокорностью, безропотно подчинился приказу и сел.
Пришла очередь Даниэля выразить неудовольствие, но что-то подсказывало ему, что это все неспроста:
 - Я извиняюсь, но какое право вы имеете без оснований нарушать частную беседу? – высказался Даниэль, но уверенность действий незнакомца выветрила из голоса всю твердость.
 Человек в белой рясе резко обратил взор на Даниэля, и его глаза недобро сверкнули в тени капюшона. Он ответил:
 - В том то и дело, друзья мои, что я имею на это и право, и основания, так что для вашего же блага, прошу вас мне не перечить.
 - Да кто же вы тогда такой?! – сжимая кулаки, зло спросил Авелий.
 - Ах, да, если вы ничего не знаете о таких, как я, то позвольте представиться, - он откинул назад капюшон. – Я инквизитор императора, сотрудник одной из служб имперского контроля, в конце концов – борец с инакомыслием в рядах подданных.
 Это был человек средних лет, с длинной объемной бородой, хитрыми глазами и не слишком то сильным телом (насколько это могло показаться, глядя на него, одетого в робу). Очевидно, главным козырем инквизитора была не физическая сила. Простым подтверждением этому был немедленно появившийся у путников страх. Должность этого человека заставляла сердце Даниэля сжиматься в ужасе. Приговорить к смерти инквизитору было не сложнее, чем щелкнуть пальцами; а они с Авелием тут такого наговорили… Одним словом, Даниэль надеялся на лучшее, но готовился к худшему. Тем временем, проведя рукой по бороде, инквизитор продолжил свою речь, а путники теперь даже подумать не могли о том, чтобы ему противиться.
 - Вы, как я вижу, тут нечасто бываете – я говорю о Фессалете, раз вы без страха произносите такие вещи в моем присутствии.
 - А что мы такого сказали? – уже без прежнего пренебрежения к нежданному собеседнику спросил Авелий. Даниэль в это время нервно обдумывал план дальнейших действий, но он зависел куда больше от того, что мог совершить в ближайшем будущем инквизитор, который покамест отвечал на вопрос Авелия:
 - Вы сказали достаточно, чтобы вас постигло суровое наказание. Например, насчет так называемых устоев. Как я понял, вы с ними не согласны?
 - Вполне согласны и соблюдаем их всю жизнь, - как можно непринужденнее немедленно ответил Даниэль, оставляя, пока это было возможно, разговор в тихом и миролюбивом русле.
 - Не надо лгать мне, юноша, ибо я – инквизитор, и ничто нельзя утаить от меня. “Точно так же как и ты, я не согласен с этими устоями общества” – не слова ли это твоего товарища?
 Даниэлю действительно нечем было оправдываться на этот счет. И потянул же его кто-то за язык жаловаться о судьбе Авелию, когда рядом сидит подобная личность - инквизитор! А этот “товарищ” Авелий так еще и назвал все своими словами. “Умение держать язык за зубами – одна из основ мудрости” – любил говаривать Люциус, и Даниэль жалел теперь, что так и не научился этому от отца за свой короткий век. Страх нарастал, ведь слова инквизитора уже несли угрозу, ведь он, казалось, все уже для себя решил. Оставалось говорить то толковое, что могло возникнуть в голове, если очень повезет. В ситуации безысходности перед лицом служителя императора Даниэль сказал, возможно, самое разумное для этой ситуации:
 - Да, я не согласен с некоторыми устоями, но это не мешает мне соблюдать и чтить их, как это должен делать каждый законопослушный подданный Империи.
 - Возможно, - нехотя согласился инквизитор, и это весьма удивило Даниэля. -  Но есть еще одно – твои слова о Айсиа, великом и милосердном. Ты говоришь, что Господь в твоем сердце, и, хоть это и является правдой, но то, как это понимаешь это ты, твое понимание, должно быть искоренено.
 При слове “искоренено” Даниэля окатила волна страха, а инквизитор невозмутимо продолжал:
 -  Да, о том, что частичка Айсиа живет в каждом из нас, говорится в священном учении Ведас. Мы творения Бога, и потому, как в любом рукотворном предмете есть нематериальная частичка его создателя, так и в нас есть часть Айсиа. Я делаю упор на неосязаемости божественного присутствия, так как при создании чего-либо мы не теряем части себя, так и сила Айсиа не становится меньше из-за каждого из нас. Это тонкое понятие, но вы, молодежь, должны уразуметь его. И далее – на этом не оканчивается вера в Бога, нет. Основной догмат: Айсиа – это творец и основа мироздания, он поддерживает этот мир в равновесии и не дает ему рухнуть. Что-то должно давать Богу силы для этого, и это – наша вера в него, соблюдение предписанных им законов, а также совершение ритуалов поклонения. Эти законы Господь передал нам через великого мудреца и пророка Кирена, поэтому Ведас – слово Господа. Если там сказано совершать ритуалы поклонения, то этого хочет Бог, а то, чего он хочет – всегда впереди ваших личных желаний. Надеюсь, я сумел хоть что-то втолковать в ваши головы, иначе… иначе я просто впустую трачу тут с вами время.
 - Так вы не собираетесь накладывать на нас арест или что-то подобное ему? – спросил с существенным облегчением Авелий, уже готовившийся к печальному своему концу.
 - Конечно нет, - произнес в ответ инквизитор, и впервые некоторое подобие улыбки проскользнуло в космах его бороды. – Вы еще молоды и неопытны, чтобы представлять угрозу обществу своими воззрениями, и по отношению к таким, как вы, моя цель – не наказание, а просвещение. Но если вы не измените свое отношение к общественным устоям и религии, то спустя несколько лет отношение к вам таких, как я, будет совсем другим. Не сомневайтесь в этом. Живя в этом отдаленном халифате, вы ничего не знаете о жизни в сердце Империи, однако отправляетесь туда. Тут, в вашей глубинке, люди тихо живут, не думая ни о чем. Интересы культур не сталкиваются здесь, тут Империя дает вам возможность жить так, как вы хотите, но в Медиуме вы почувствуете разницу со своей маленькой родиной. Все величие Империи строится на том, чем здесь, в Кориме, вы по большей части пренебрегаете. Я готов отпустить вас, но если вы действительно преданы Империи, то услышите от меня еще кое-что, ибо, похоже, вопреки вашим представлениям обо мне, я желаю вам блага.
 - Мы готовы слушать, - ответил за обоих Даниэль, действительно удивленный нежданной расположенностью самого инквизитора. В таверне, тем временем, ничего не изменилось, все так же веселились люди, не обращая внимания на незнакомцев, и только гном со странным зельем в трубке исчез куда-то.
 - Хорошо, - довольно сказал инквизитор. – Тогда продолжим. Одна из моих главных обязанностей как служителя императора, - прививать в таких, как вы, беззаветную преданность ему. Вы хоть знаете, кто сейчас император?
 - Камхул Шестой, - уверенно отчеканил Авелий так быстро, что Даниэль, желавший сказать то же самое, даже не успел открыть рот.
 - Это знание уже радует, - произнес инквизитор, потирая руки. – Тогда вы должны знать и то, почему вы обязаны поклоняться императору, служить ему и, если потребуется, погибнуть за него. То, что я скажу дальше, тоже является догматом нашего общества: император не обычный человек. Так уж повелось со времен Тернатха Великого, что император содержит в себе часть материальной силы Айсиа, которая помогает ему править столь огромной страной. Император стоит выше нас всех, и это – еще один неоспоримый повод поклонения и служения, ибо в самом Ведасе сказано: ”Служи беззаветно тому, кто мудрее и могущественнее тебя, - это благо тебе, и это угодно Богу”. А для того, чтобы уверить вас в этом, я спою вам небольшую песню, весьма известную в Медиуме.
 И инквизитор запел своим слегка хриплым, но приятным на слух голосом, и слова этой песни убеждали своим смыслом, и звучала песня примерно так:
В мрачные, давние времена,
Во времена великого раскола
Гремела в мире страшная война,
Что миллионы жизней поборола.
Как никогда, была она, однако, справедлива.
И сильный должен был всевластье получить,
И мощь его великого порыва
Гласила: нужно мир объединить.
Благая цель любые жертвы принимала,
В единстве сила – правда испокон,
И благоденствие война в итоге дала,
И к императору послы шли на поклон –
К Тернатху Грозному, что дружбу презирая
Повел войска могучие на бой.
Он был знамением мифического рая,
Второго Господа венчал всегда собой.
Он жестко правил, но и справедливо,
И быть пути другого не могло.
Сплотил герой народы кропотливо
Чтоб не пустить в людские души зло.
Дела великие воспели в поколеньях,
За веком век Империя цветет,
И до сих пор живем мы в радужных знаменьях,
Тернатх к величию нас за собой зовет!

 Инквизитор закончил петь, и за столиком на некоторое время установилась тишина, нарушаемая лишь глубоким и громким дыханием Авелия. Наконец инквизитор продолжил:
 - Теперь вы видите, что Империя – благо, и все законы в ней для подданных, для порядка и благополучия. Глуп тот, кто отрицает это. Глуп потому, что он тем самым отвергает заботу о нем, что сам подвергает себя опасности.
 Нельзя сказать, что от этих слов что-то сдвинулось с места в душе Даниэля, но он был благодарен за знания, доставленные ему, так как они могли оказать реальную помощь в далеком и несравнимом ни с чем Эль-Харате. Юный путник чувствовал, что беседа подходит к концу, и потому, чтобы задобрить инквизитора в ответ на его милость, сделал подобие поклона и с почтением произнес:
 - Я безмерно благодарен вам, о инквизитор императора, за вашу милость, к нам проявленную, и за просвещение, щедро вами для нас преподнесенное. Чем я могу отблагодарить вас?
 - Благодарностью будет ваше уважение к обществу Империи во всех его проявлениях, и следование древним и святым для каждого подданного законам, - с легкой усмешкой ответил инквизитор.
 Даниэль некоторое время пытался разгадать, что же стояло за этой усмешкой, но так и не пришел к единому выводу, ибо их оставалось два: либо инквизитору польстили нежданно благоговейные слова его, Даниэля, либо этот представитель имперской власти говорил полную правду о том, что его невозможно обмануть, и без труда увидел отсутствие искренности в словах собеседника. Как бы там ни было, но в этом случае улыбка стала единственным проявлением чувств инквизитора.
 - Могу с уверенностью сказать, что мы очень много почерпнули полезного из ваших слов, - заверил инквизитора Авелий, в последнее время помалкивавший.
 - Что ж, такие слова радуют, - отозвался инквизитор. – Мне пора уходить, но есть последнее, о чем я хотел бы вас спросить…
 - О чем же? – с любопытством поинтересовался Даниэль.
 - Не приходилось ли вам в ближайшие несколько дней встречать эльфа по имени Вейне Инжер? – неожиданно посерьезнел инквизитор.
 Холод изнутри окатил и Даниэля, и Авелия. Что же там действительно натворил Вейне, если им интересуются люди, подобные этому? Возможно, эльф не открыл спасителям всю правду, но возможно также было и то, что совершенного им оказалось достаточно для подобной реакции одних из самых опасных слуг императора. Но Даниэль немедленно вспомнил о тайне Вейне, которую нельзя нарушать, тем более, как говорил эльф, это небезопасно даже для них самих. Стараясь сохранять спокойствие, путник ответил, пытаясь вложить в свои слова всю возможную искренность:
 - Никогда не слышали о таком, - и неожиданно посмелев, добавил. – Да и откуда взяться в Кориме эльфу?
 Инквизитор встал из-за стола и глубоко задумался. Даниэль даже догадывался, о чем были эти мысли, и поспешил отвести взгляд, чтобы не вызвать явных подозрений своей настороженностью.
 - В таком случае, прощайте! – успокоившись, сказал инквизитор, резко повернулся к выходу и уверенно зашагал прочь, унося с собой новые неприятности двух друзей. Белая роба блеснула на солнце, и спустя секунду инквизитор затерялся на улице среди прохожих. Даниэлю и Авелию оставалось только облегченно вздохнуть, избавившись от очередной  грозной напасти.
 Спустя некоторое время путники сели на большой торговый корабль и отправились дальше в путь, к Великим Халифатам. Очень скоро после отплытия остров Дан-Корим скрылся в вечерней дымке, и манящее прошлое исчезло для Даниэля вместе с ним, и надолго была оставлена столь любимая родина, как и все, что с ней было связано. 

***

 Солнце обжигало чудовищной жарой, и было удивительно, как человек столь долго может пробыть в раскаленной пустыне, не погибнув. Даже верблюды шагали из последних сил, невероятно истощав за время долгого странствия. Оазисов не встречалось уже несколько дней. Погонщики-бедуины, коренные обитатели пустыни Медиум, время от времени переругивались, торопя друг друга и верблюдов. По всему было видно, что путешествие подходит к концу – Эль-Харат был рядом, в нескольких часах пути.
 Мерно покачиваясь меж горбов верблюда и изнывая от невыносимой жары, Даниэль, одетый в местные белые одежды с капюшоном, закрепленным круглым венцом на голове, приближался к цели своего путешествия. Среди бедуинов этот экзотический для Даниэля, но весьма распространенный в Медиуме наряд именовался бурнусом. В подобную одежду был облачен и Авелий, выглядевший не лучше своего товарища. Даниэль, щурясь от палящих солнечных лучей, невесело подумывал о том, что же ожидает их в столице Империи с этой жарой. Здешние люди, быть может, и привыкли к подобной жаре, но вот путникам из земель более прохладных тут было явно не самое лучшее место для жизни. Пока Даниэль размышлял подобным образом, в песке нежданно появилась мощеная камнем огромная дорога, которая невдалеке несколько поднималась вверх на бархан и терялась там же, почти у самого горизонта. За барханом слегка виднелись синеватые отблески, но что было им причиной, на таком расстоянии невозможно было понять, и Даниэль был готов согласиться с предположением, что отблески эти – не более чем мираж. Но таинственный бархан приближался с каждой минутой и, наконец, верблюды преодолевали последние тяжелые шаги подъема на хребет величественной песчаной насыпи. Стоило Даниэлю и Авелию оказаться на вершине, как картина, увиденная ими с другой стороны бархана, буквально сковала и заворожила их. Главным удивлением было то, что они, сами того не почувствовав, оказались под колоссальным синеватым магическим куполом, обладавшим воистину могущественными свойствами. Воздух под куполом стал влажным, солнце перестало нещадно палить и превратилось в родное Коримское, подул приятный прохладный ветерок, а в небе появились белые тучки. Караванщики радостно хлопали друг друга по плечам, радуясь достижению цели своего пути. Но взгляд Даниэля был прикован не к ним, а к панораме, открывавшейся внизу, от подножия бархана до горизонта. Десятки, если не сотни, караванов со всех сторон стекались к городу, все больше отдаляясь от границ магического купола. Многочисленные зеленеющие плантации с сотнями тысяч рабов, пойманных в степях Анилонгот, простирались до самых стен (которые окружали город в три ряда) города. А за стенами, на сколько хватало взора, лежал величественный Эль-Харат с миллионами жителей, тысячами улиц и площадей, сотнями дворцов и айсианских храмов. Особенно выделялось даже с такого расстояния титаническое сооружение в центре города – оно напоминало зиккураты, которых до сих пор великое множество сохранилось в Таурении с незапамятных времен. Зиккурат был монументален, высечен из скалы, одиноко возвышавшейся посреди пустыни. На гладкой и плоской вершине зиккурата виднелся сияющий в лучах солнца огромный Императорский Дворец, одно из самых изысканных сооружений Ариэна. Столица Империи, Эль-Харат, город в несколько раз больший, чем все столицы других халифатов вместе взятые, лежал перед Даниэлем, как на ладони. Город безграничных возможностей, олицетворение мощи союза народов Ариэна, был готов принять каждого, кто был способен совладать с его величием. И теперь он открывал себя для Даниэля и Авелия, город, в который вели все дороги Западной Империи.