873 255

        – О, да вы просто ненавидите этот мир!
        Я нехотя оторвал взгляд от книги. Слева от меня на скамейку подсел пожилой человек в тёмном драповом плаще и смешной шляпе. Такие шляпы  можно увидеть разве что в  советском кино про шпионов. Я интуитивно окинул взглядом старый сквер. Ни души, только тени от крон мечутся по земле, да присыпанные листвой скамейки выглядывают из под деревьев.
        Мой неожиданный собеседник  тоже обвёл сквер взглядом и, улыбнувшись, повернулся ко мне. Целая вереница вопросов и версий пронеслась у меня в голове: этот дед сумасшедший, одинокий или просто маньяк? Но вслух я только сказал.
        – Не ненавижу. Просто он мне надоел.
        – Именно, надоел до невозможности, до колик в печёнке, до полной ненависти. Вам хочется сменить обстановку. Попасть в другой мир, более подходящий, более родной.
        Вопрос меня зацепил своей точностью. Внутри всё сжалось. Неужели старик что-то знает такого… или он простой сумасшедший?
        – А почему это первый встречный считает, будто знает, что творится у меня в душе? К тому же вы не представились.
        – В душе? – собеседник вновь усмехнулся и посмотрел на книгу, которую я читал до его появления. – Космическая опера «Танцы на снегу» от товарища Лукьяненко… Хочешь попасть в этот мир?
        Я, в общем-то, ожидал, что он перейдёт со мной на «ты», но вот его вопрос меня откровенно поразил. Было непонятно, отвечать ли на него серьёзно или отшутиться. Поколебавшись, я выбрал первый вариант.
        – Мир хороший, но не совсем то, что нужно, его бы скомбинировать ещё с несколькими. Так всё-таки, кто вы?
        Мой собеседник долго молчал, будто вспоминал что-то, или притворялся, что вспоминает. Наконец он снова посмотрел на меня.
        – Ты слишком молод, чтобы желать пустоты или покоя, поэтому я пришёл. Ты давно покинул бы этот мир, но тебя держит тело, а оставить его ты не хочешь. Твоё тело здесь, и душа не может выйти из этого мира, но и в теле она больше не хочет сидеть. Я сейчас разговариваю фактически с пустой оболочкой. Этот мир тебе чужд. Ты сочувствуешь книжным персонажам куда больше, чем людям этого мира. Действительно, чего им сочувствовать, - он хитро подмигнул. -  Они только жрут, да гадят, со злом не борются, не идут к высоким целям, а только придумывают их для других.
        Тебе нужен Космос: всполохи выстрелов, полёт и бесконечные звёздные просторы. Кстати, выбор не совсем типичный. Сейчас в моде эльфы и гномы, серебро и вампиры, а не вакуум космоса и гипердвигатели. Но мне твой выбор нравится. Я не вижу оснований тебя держать насильно в здешнем мире и помогу уйти совсем, вместе с телом.
        Я был просто ошарашен этим монологом, опять было совершенно не понятно, как на это реагировать. Вопрос сам вырвался наружу.
        – Вы «Проводник отсюда» или просто престарелый маньяк?
        Мой вопрос ни сколько не смутил этого нетипичного пенсионера.
        – Нет, я не «Проводник». Я даже не показываю направления. Моя задача, просто открывать глаза тем, кому это необходимо. С открытыми глазами, пожалуй, даже полный дурак найдёт свой выход, - он пристально посмотрел на меня. – Но тебе это уже не нужно. Ты сам знаешь, где твоё окно.
        – Знаю?
        – Знаешь. Просто вспомни.
        И пожилой человек в плаще и шляпе поднялся. Он оказался довольно высоким, и теперь вовсе не выглядел старым.
        – Мне здесь больше нечего делать. А на счёт имени… - он призадумался. – Некоторые называют меня «Спасателем». В чём-то они правы.
        Неожиданно быстрым шагом «Спасатель» устремился вглубь сквера и через пару секунд растворился между деревьев. Я, было, бросился следом, но, разумеется, никого не нашёл.
        Теперь совершенно один посреди пустого осеннего сквера я пытался понять, что он имел в виду.
        – Окно… Надо вспомнить…
        Я осторожно сел на скамейку и снова окинул сквер взглядом. День угасал, и заходящее солнце пробежалось своими лучами по листве, разбрасывая блики света.
        – Ну конечно. Где если не там, - озарение пришло неожиданно.
Я бежал домой через весь город. На автобусе было бы быстрее, но я не мог ощущать бездействия. Кажется, прохожие шарахались в стороны, мне было не до них. Где-то глубоко шевельнулась мысль: «Зачем этому «Спасателю» было мне помогать? Какой ему от этого прок?», но её тут же перебила другая: «Наконец-то! У меня появился настоящий выбор! Свобода выбора!»
        Влетев в свою квартиру, я быстро прошёл в ванную и замер перед настенным зеркалом. Простой, большой квадрат зеркального стекла, когда-то давным-давно вштукатуренный в стену, как окно. И из этого окна на меня недоверчиво смотрел мой двойник. Моя рука коснулась гладкой, холодной поверхности, казалось, я ощущаю за этим холодом тепло руки моего отражения.
        Сколько раз, ещё в далёком детстве, мне казалось, что за этим зеркалом, что-то есть. Не знаю почему. В других зеркалах я ничего подобного не ощущал. Из него будто исходил чей-то невидимый взгляд. Один раз я пристально посмотрел в глаза своему отражению и, почти моментально, отвернулся. Тоже не знаю почему. Это был какой-то неосознанный ужас. И именно тогда (года два назад) я отчётливо осознал – если его разбить, то за ним будет, что угодно, но только не бетонная стена.
        Я легонько постучал по краю зеркала. Звук был, как и положено, глухим. Ближе к середине звук начал меняться. А самый центр этого зеркального окна отозвался гулким звуком, рождающимся только в пустом пространстве. Моё отражение грустно улыбнулось мне, и я с размаху ударил кулаком в центр зеркала. Можно было конечно ударить каким-нибудь подручным предметом, но интуиция сказала мне, что безболезненно измениться невозможно. За долю секунды до удара мне, почему-то, показалось, что кулак пройдёт зеркальную гладь, не встретив сопротивления, или же по поверхности пойдут круги, как по воде…
        Но раздался обычный звон бьющегося стекла. Осколки, будто под внутренним давлением брызнули на меня, колючим холодом падая за воротник рубахи. С изрезанного кулака в раковину закапала кровь, зажигая рубиновые искорки на зеркальных осколках. Но всё это я заметил боковым зрением. Моё внимание было приковано к открывшейся картине: за пустым квадратным окном расстилалась огромная железобетонная равнина космодрома. И почти по всей её площади остроконечными иглами возвышались в небо пассажирские ракеты. Десятки, десятки ракет. Немного в стороне приземлялся, окутанный пламенем посадочных дюз, яйцеобразный грузовик. К месту его посадки направлялись колёсные платформы.
        Я посмотрел на небо, новое, неизвестное небо, всё усыпанное звёздами, такими яркими, и, теперь, такими досягаемыми.
        Раковина оторвалась под моей тяжестью, под ногами захрустело. Я невольно посмотрел вниз. Пол ванной был усыпан осколками, и в каждом отражалось моё лицо. Что ж, довольно символично, чтобы подняться, надо переступить через себя…
***
   
        Пожилой человек в чёрном старомодном плаще аккуратно присел на край ванны. Свою не менее старомодную шляпу он держал в руке. Его не волновали ни осколки на полу, ни капли крови на осколках. Человек (хотя вряд ли он был человеком) смотрел в серую, бетонную нишу, которую раньше занимало зеркало. Его лицо не выражало никаких эмоций. Потом, положив шляпу на колени, человек, которого некоторые опрометчиво называли «Спасателем», из широкого кармана плаща достал маленькую книжечку в чёрном кожаном переплёте, и неторопливо (теперь можно было не торопиться) записал: «873 255 окно закрыто». Работы ему осталось всего на несколько лет.
               
                2007