Ира

Роль этой девушки в моей жизни огромна. Именно она откликнулась на просьбу моих родителей помочь им в усыновлении еврейского мальчика-сироты. Она жила длительное время на 10-ой Советской улице. А на 8-ой Советской находился детский дом, где в числе воспитанников был и я. Именно Ира увидела меня в детском доме и привела туда моих родителей.

Ира по отцовской линии происходила из известного дворянского украинского рода Полетика. Мать – из интеллигентной еврейской семьи. Отец довольно рано разошелся с матерью Иры. Был он историком, профессором ЛГУ, зарабатывал прилично, но материально дочери никак не помогал. Когда Ире было лет 18, умерла её мать,  и Ира осталась вдвоем с бабушкой. Жить было нелегко, но девушка поступила и окончила биологический факультет ленинградского университета по специальности ихтиология. В это время Ира заболела скрытой формой туберкулеза, и эта коварная болезнь все время подставляла ей ножку в самые важные моменты жизни. Мои родители были хорошо знакомы с этой семьёй и очень не одобряли поступок отца Иры.

Ира частенько бывала в нашем доме, и даже говорят, была влюблена в дядю Леню. Она всегда была чуть полновата и особой красотой не блистала, но я помню её литое тело с высокой грудью и уютными коленями, где в детстве я был частым гостем. Ира была старше меня на 14 лет и относилась ко мне, как старшая сестра.  Когда после окончания университета она уехала работать на Камчатку, её приезд всегда обозначал для меня праздник с удивительными подарками. Ира привозила фантастические дары моря и Камчатки. Это были и огромные диковинные раковины, и куски вулканической породы, и разнообразные морские звезды, и морские коньки. Родителям она привозила забавные фигурки, принадлежащие различного рода религиозным культам аборигенов Камчатки.

Когда её бабушка тяжело заболела, Ира рассталась с интересной для неё работой по специальности, уехала  с Камчатки и вернулась в Ленинград. А была она специалистом по планктону – микроскопическим животным, живущим в поверхностных слоях воды, которые являются пищей многих рыб и морских животных. В Ленинграде Ира вынуждена была пойти на работу, далекую от её специальности, в один из проектных институтов. Потом, чтобы получить соответствующее образование, она окончила Гидрометеорологический институт.
 
До последних дней жизни бабушки, она преданно ухаживала за ней. После её смерти, Ира осталась одна. Где-то на Украине имелись очень дальние родственники, но они мало знали друг о друге.
 
Ближе всех оказался я и мои родители. Мне кажется, что мы любили друг друга. Это никогда не обсуждалось, но я всегда знал, что в случае необходимости мог рассчитывать на неё и, надеюсь, что она ощущала это и с моей стороны.

Много раз в мои студенческие годы она помогала мне вылезать из трясины английских «тысяч», разбираться в серых однообразных формулировках партийных съездов. Я тоже помогал ей, по мере необходимости выполняя разного рода хозяйственные, мужские работы у неё дома.

Семейная жизнь у неё не складывалась. Повезло Ире только где-то лет за десять до её смерти. Она вышла замуж за очень приличного человека, пенсионера, ветерана Великой Отечественной Войны. Счастье было недолгим. Прожили они вместе лет пять. Потом он скончался от старых ран.
 
Последняя наша встреча произошла здесь, в Израиле. Ира давно мечтала съездить в Израиль. Кроме знакомства с «Землей обетованной», она еще очень хотела побывать на могиле своего отца, которая расположена на кладбище в Иерусалиме, рядом с церковью в Гефсиманском саду. В Израиль он приехал со своей второй женой, влюбился в эти края и остался здесь до конца жизни. Судьбы его второй жены я не знаю, но знаю, что информация о смерти и месте захоронения, пришла от его Иерусалимской приятельницы. Конечно, из своей пенсии Ира не могла выкроить средства для поездки. Но я тогда еще работал, финансы позволяли нам взять на себя все необходимые затраты на эту поездку, и мы пригласили её приехать к нам в гости за наш счет. По разным причинам поездка все как-то откладывалась.

И вот Ира приехала. Мне она показалась какой-то угнетенной, очень усталой и безразличной ко всему. Мы взяли для неё несколько экскурсий по Израилю. Пытались всячески развлечь её. Однако все время было ощущение чего-то недосказанного, чего-то гнетущего её.

В первый  свободный от работы и экскурсий день,  мы отправились на машине в Иерусалим.
Помню совершенно чудовищный подъём к кладбищу, когда наша машина становилась чуть не вертикально, и я боялся, что тормоза не выдержат. Места для парковки я не нашел, поэтому я остался в машине, а Ира с моей женой пошли на кладбище. Оказалось, что, вопреки моим пессимистическим предположениям, они легко нашли могилу, которая оказалась ухоженной и чистой.

Помню абсолютно умиротворенное, успокоенное лицо Иры, когда они вернулись к машине с кладбища, и понял, что наши усилия были затрачены не зря. В таком спокойном, просветленном состоянии человека, выполнившего свою миссию, Ира находилась до конца своего пребывания в Израиле.

Обратно, в Ленинград, Ира возвращалась вместе с моей женой. Там у нашего среднего сына родилась дочка, и жена летела повидать новую внучку.

Это была моя последняя встреча с Ирой. Превратности жизни, предательская работа туберкулеза, возраст и ослабленное здоровье, пагубно сказались на ее общем состоянии. После этой поездки, примерно через год, жизнь Иры оборвалась.