Первый тост

Давно наступила ночь, а я все так же сидел на скамеечке перед зданием аэрофлотовской гостиницы. Совершенно стандартной, постройки 60-х примерно годов. Их, почему- то, всегда ставят именно в этом месте - что здесь, что в Набережных Челнах, что во Внуково... Здания аэропортов меняются, покрываются стеклом или - на худой конец пластиком... Но торец гостиницы всегда виден при взлете. Казалось бы, что нормальному человеку сидеть в темноте? И пиво давно кончилось, и в номере было конечно страшно, но не настолько уж.  Нормальное казарменное  жилье. Даже балкончик присутствовал, за решеткой. И пес под балконом лениво побрехивал о чем-то о своем, собачьем. От возвращения домой меня отделяло несколько часов предстоящего сна, огромная, по случаю ночи пустая парковка и абсолютное нежелание покидать гостеприимный горный край. Вот только даже пива здесь купить было уже нельзя. 

 Со стороны уже закрытого до утра здания аэропорта, где сорок минут назад погасли огоньки цивилизации, послышалось какое-то дробное эхо. Кто-то еще, достаточно храбрый или безденежный, предпочел ночевке в городе скромный уют в полукилометре от взлетной полосы. Правда с удобствами на первом этаже и душевыми кабинами, смотрящими на эти самые удобства. Ничего в принципе страшного нет - ну подумаешь - сидишь ты горным орлом на армейском таком очке. А напротив тебя мужик балансирует на досках под жидкой струей душа. И все это освещают две лампочки, на длинных плетеных шнурах свисающие с потолка. Ну и что? Не  педики же. В армии, поди, служили - хоть сапогами, хоть пиджаками. Бабушка, при заселении, об этом честно предупредила. Как только я услышал, что одноместный номер стоит 350 (триста пятьдесят) рублей, я первым делом поинтересовался – а где здесь подвох? На меня даже несколько обиделись - никакого подвоха. Правда, вот вода…. Ну да не беда. Бывало и хуже.

Шаги приближались. Скоро стало ясно, что к еле теплящемуся светом вестибюлю приближаются два человека.  Из темноты проступили белые рубашки и белые пакеты.  Подходившие были одеты в летнюю форму, лётную естественно. Рубашки перечеркнули черные галстуки, проступили лица. Мне показалось, или я услышал тихие, но гортанные голоса? Впрочем - вполне естественно. Котел, в центре которого находился аэропорт, был окружен горными вершинами и был наполнен горными народами не меньше, чем равнинными. Похлебка сия варилась очень давно - пожалуй, еще до первых замирений черкесов Ермоловым, здесь уже оседали казаки. Так что если бы подошедший вплотную высокий, кареглазый и горбоносый летчик  представился Иван Иванычем - я бы нисколько не удивился. Прецеденты были.

- Вах! Вместо знакомства сказал горбоносый, Андрей, а вот и третий! А ты говорил - не найдем, не найдем. Этот диалог меня, безусловно, заинтересовал.  Русская привычка разливать на троих родилась давно - когда еще можно было высосать по 150 грамм с огурчиком после работы прямо возле магазина. И спокойно отправится домой. А скидывались, так как тара-то было пол-литровая и на одного это было и дорого, и много.  Я приподнялся, намереваясь и поздороваться и познакомиться - не общаться же с людьми сидя.

–Э, уважаемый, сиди-сиди! Вставать гостю не надо! Ми и сами сейчас присядем, - с едва заметным акцентом проговорил горбоносый.

– Аслан, представился он.

- Андрей - подал руку второй - белобрысый и конопатый даже в темноте.

Я пожал руки, пододвинулся на скамеечке, достал сигареты. Вечер становился интересней. Практически из воздуха на широком бетонном ограждении подъезда возникли последовательно стаканчики, мех с чем-то жидким и пара пластиковых упаковок с обедом, на которых темнели логотипы авиакомпании. Мех я видел впервые и с удивлением обнаружил, что он действительно кожаный - даже скорее замшевый. То, что из меха выливалось, на запах напомнило качественный самогон, который теща в Подмосковье не продавала, а оставляла себе. Сивушный запах, хотя и присутствовал, вплетался в такую палитру, что разобрать, где он кончался и начинался запах фруктов, было невозможно. Какой же мужик откажется от такой дегустации - пусть и внеплановой? Когда лихо опрокинули по третей, я забеспокоился. Завязывающаяся беседа была, конечно, занимательна, но у меня завтра в семь утра самолет. Опять же, мало ли, кто такие эти два мужика в форме? Уж что-что, а нашивки, нынче можно купить легко и непринужденно. О своих опасениях я ненавязчиво сообщил ребятам. На что они, весело оскалившись, ответили дружным смехом, демонстрируя веселое расположение духа и полное спокойствие.

- Э… Брат, не волнуйся! У тебя утренний? Во Внуково? Без нас не взлетит. Разве что  на автопилоте, - еще раз ухмыльнувшись, закончил Андрей. Мех оказался не столь уж большим, слухи о не работающих после чачи ногах - весьма преувеличенными. Когда после первого меха из пакета появился второй, я даже не удивился. Ребята оказались с того же рейса. Кто они там, на самолете, я уточнять не стал. Но меня вполне успокоила предъявленная в качестве аргумента летная фуражка. Мы похохмили,  что самолет- де не машина, и они не могут предъявить ключи и брелок сигнализации. Где то в четвертом часу совершенно неожиданно запели петухи и сопровождаемые этим звуком мы отправились в койки. 

Утром  горничная разбудила меня на диво легко. Похмелья еще не было, я, по сути, был просто все еще пьян. Ребят я уже не увидел - видимо они прошли в аэропорт по своим, блатным каналам. Добравшись до здания, я первым делом выяснил, что бар в левом крыле сейчас откроется и, добравшись туда, накатил здоровую кружку кофе с коньяком. Лекарство подействовало - древний, ровесник аэропорту зальчик расцвел, краски проступили сквозь пелену, все радовало и веселило. Особенно умиляли тупоносые, дельфиньи рыльца самолетов, заглядывавших в окна, сквозь густые ели. Словно тоже просившие накатить им грамм по сто.

Голова просветлела, и похмелье отложилось еще на пару часов. В зал ожидания я вошел одним из последних. Уютно посидев в кресле и полюбовавшись на абсолютно сюрреалистичную картину - тетка в халате подметающая веником летное поле, я вырубился. Регистрация, паспортный контроль, автобус до самолета  прошли какой-то непонятной, размытой полосой. Устроившись в кресле, я осознал, что алкоголь опять нужен. Голова тяжелела и надо было, либо срочно накатить, либо погрузится в пучину похмелья.

-Барышня, бааарышняяя! Стюардесса остановилась на мой стон и вежливо, но твердо отвела мою просьбу о помиловании.

-Нет, до взлета я вам могу предложить только воду и соки. Она мило и профессионально улыбнулась и уже собралась следовать дальше, как ее внимание привлекла шапочка- сванка с каким-то хитрым узором на темечке. Такие шапочки, торговались в аэропорту за вполне разумные деньги, в них щеголяла половина салона старенького Боинга. Видимо моя, подаренная мне вчера в процессе братания Асланом чем-то отличалась от ширпотреба вокруг. Она повернулась всем телом, в ее лице что-то дрогнуло и она, понизив голос, уточнила:

- Так это ребята с Вами вчера вечером сидели? Я кивнул. Выражение ее глаз смягчилось. Не то чтобы подобрело, но в нем появилось понимание. Она шепнула губами:

-Сейчас, и стремительно скрылась в хвосте. Столь же стремительно она оттуда вернулась, держа в руках стакан с чем- то пузырящимся. Я с наслаждением припал к большому, не аэрофлотовскому стакану. Никогда  еще по утрам шампанское не доставляло мне столько приятных ощущений. Она терпеливо дождалась конца моих излияний благодарности и, забрав стакан, заговорщицки улыбнулась. Я недоуменно на нее взглянул. А она, наклонившись поближе и обдав меня ароматом чего-то женского, в полголоса уточнила:

- Вы- то хоть сюда сами дошли. А пилотов наших, мы поутру на себе тащили. Ну ничего, до Внуково отойдут. И еще раз улыбнувшись, она ушла,  на сей раз в голову самолета.   Некоторое время ее фраза вертелась в моей голове и наконец, как сложносочиненный кубик тетриса он была опознана, классифицирована и уложена в кладку. И тут-то я всё и осознал. Самолет вздрогнул, выруливая на посадку, Гудение стало назойливым и я, обмерший и вжавшийся в кресло, пропустил момент отрыва от земли. Стюардесса, пару раз проходя мимо, была совершенно спокойна и даже еще разок угостила меня каким-то вином. Словом минут через десять я попытался и заснул. Приземление прошло удачно. Я с трудом открыл глаза, встал, не забыв отстегнуть ремень и пошатываясь на заплетающихся ногах, добрался до трапа. Прохладный московский воздух взбодрил, и  к автобусу шаг стал почти твердым. Это там, на  курортах тепло. А здесь - очень даже прохладно. Уже в автобусе, уже на твердой земле вспомнилось. Так вот, что имели в виду летчики, когда пили по первой. Чтобы число взлетов всегда равнялось числу посадок...