Какие же мы есть?

               

  Из окна палаты Егору были видны трое его сотоварищей, которые гуляли по больничному дворику с несколькими другими, в таких же серых застиранных робах, под присмотром дежурной нянечки и двух бугаев-медбратьев. В медбратья шли подрабатывать студенты-медики, все, как на подбор, здоровые, ладные, веселые, ну чисто гренадеры! Годик подработают, а там и другие такие же ловкие приходят. А и то сказать: кто ж по своей охоте на таком месте да с такой зарплатой удержится?
 
  Гуляли они, правда, довольно своеобразно: сидя на скамеечке под раскидистой ивой, говорили все сразу, почти одновременно все четверо, хорошо понимая друг друга и одобрительно улыбаясь.

  Сегодня их на на этой скамье было трое: Борис Кузьмич Осьмеркин- старейший, а значит и "Старшой", бывший фронтовик, лет под 70; Сергей Юрьевич Чигин, 32-х лет, над наукой какой-то старался (дослужился даже до каких-то там степеней или званий), и Серега Стоев-  красивый, высокий, некогда крепкий парняга 20 лет.

  Сам Егор Косов был недавно шофером, 35-летний ладный мужик, крутил баранку где-то на БАМе. И жена была, и дочь, и мать. Нет, правда, мать есть и сейчас...

  Ходили они всегда строем по раз заведенному порядку. Первым- "старшой" Кузьмич, за ним-Чигин, работник науки, следом- Серега "афганец", а четвертым- Егор Косов, замыкающим, как в разведке. Так распорядился Осьмеркин.

  Так они и ходили строем- и в столовую, и на процедуры, и к телевизору, когда подключат(особенно любили они передачу "В мире животных"). И жили как в армии, дружно, аккуратно, словом, один за всех... И так день за днем, месяц за месяцем.

  А объединила их в этом сером здании, в этой палате, с аккуратно забранными затейливыми решетками окнами, беда. У каждого своя, у кого застарелая, у кого свежая, но такая за горло дерущая и душу выматывающая, что меркло порой сознание. Так вот и объединились они в этой палате вчетвером, были тихи, не безобразничали, няньки разрешали иногда в столовой на раздаче постоять.

  Тетя Настя, старая нянька, очень любила обитателей этой палаты, звала их "касатики" и "горемычные" (но это уже, когда их не было рядом). Тетя Настя работала дольше всех нянек и врачей в этом доме. Как в 1944 получила похоронку на мужа, так и пошла работать в Дом инвалидов, так его тогда называли. А детей ей Бог не дал. Вот и перенесла она всю свою нежность на "касатиков" да на "горемычных". Особенно полюбила этих "четырех танкистов", как их здесь прозвали не без участия веселой медбратии.

  И они-то как чувствуют: спозаранку уже в окне за решетками четыре головы торчат. Увидят ее- машут, радуются, ждут гостинцев. Кое-кому из отделения родные гостинцы носили, а этим- ну никто.

                х    х     х

  Борис Кузьмич Осьмеркин- в 1941 году бравый молодой лейтенант разведроты, принял войну на Черном море. Жена и дочь приехали к нему на лето, здесь и застала их война.

  А когда враг углубился в наши тылы и пришлось отступать, на последнем катере вез он с собой раненую жену и доченьку 4-х лет. Жена вместе с другими ранеными бойцами лежала в трюме, а лейтенант Осьмеркин, спрятав на груди под шинелью дочь, командовал отступлением. Ночь, шторм, нещадный обстрел фашистов-вот то последнее, что ясно помнил лейтенант. При взрывах наклонялся и обхватывал руками дочь, которая сначала тихонько плакала, а потом затихла. От хлеставшей воды порой было невозможно открыть глаза.  Чудом прорвались к Большой земле, а как поднялся лейтенант- так и обмер: шинелька его на груди раскрыта, а там головка кудрявая болтается. Мертвая. Душно было девоньке под отцовскими руками да шинелью, расстегнула она тихонько пуговицу на шинели да и захлебнулась. Затрясся Борис,бросился в трюм, не знает, как жене рассказать, а та уже холодная лежит, дочкину косыночку в руках сжимает.

  Будто контузило лейтенанта. Провалялся по госпиталям до самой Победы, а потом в Дом инвалидов его и определили. Из родни осталась одна сестра, да кому же такая обуза нужна! Война кончилась, нужно было свою жизнь устраивать.

                х    х    х

  На войне же пострадал и самый младший- Сергей Стоев. Два года назад послали их с братом-двойняшкой в Афганистан. Полгода прослужили, а беда тут и дожидалась.

  Как-то раз пошли на операцию - душманов из расщелин выкуривать. Ползли рядом- Серега и Андрей ( или Андрей и Серега, - поди разбери!). Вдруг- взрыв. Земля из-под ног ушла, красное марево обожгло лицо. И видит Сергей обожженным лицом, что брата-то его рядом нет! Нет Андрюшки! Руки, ноги, часы его, а самого братана нет!

  Подоспели остальные, подхватили Серегу (у него оказалось около 40% кожи обожжено), понесли его прочь. А он, в беспамятстве уж, хватался за Андрюшкины ноги и руки и кричал: "Вы соберите все, все возьмите! В Москве соберут, пришьют; помните, как девочке из Прибалтики ножку пришили!"

  Еле вытащили врачи Серегу с ожогами этими, а вот с головой ничего сделать не смогли. До сих пор по ночам кричит: "Доктор, доктор, на кой мне две ноги, пришейте одну Андрюшке. На костылях побегаем". А родных у них и вовсе не было- детдомовские ребята. Может и хорошо, горевать некому...

                х    х    х

  Чигина все так и звали "Сергей Юрьевич". Хоть и молодой, да уж больно серьезный, в очках весь. Целый день чего-то все пишет, а потом через мать( мать, нестарая еще, заезжает раз в два месяца, с новым мужем живет, зачем ему эти хлопоты?) отправляет на свою бывшую работу, да только там эти листки никто уж не читает, так как бессмыслица в них полная.

  А история с ним случилась нелепая и ужасная: на праздник купил билеты на самолет жене и сынишке ( самого работа не отпускала). Хотел, чтобы они к ее родителям слетали, проведали, а самолет взял да и разбился.

                х    х    х

  Егор попал в банальную аварию, поломало его, да и снегом завалило так, что и не сразу нашли. Врач в больнице сказал: "Кости срастим, мясо сошьем, а вот мозг долго без кислорода находился. Не уверен я за мозг".

  Было это полтора года назад. Жена, понятное дело, забрав дочь, уехала к своим родным, по слухам,уж замуж вышла. А маманя больная с сеструхой в Норильске живут.

  Не так давно мозг пошел на поправку. Уж и врачи все изверились. А оно вон как бывает! Собираются его даже выписывать. К мамане, в Норильск Егор поедет. А вчера вечером их палатный врач позвал к себе Косова для последнего разговора, да и показал ему истории болезней товарищей по палате.

                х    х    х

  Из окна палаты Егор увидел, как товарищи его засуетились, встали, очищая и одергивая друг на друге халаты,- обед несут! Два бугая с бодрыми улыбками тащили чаны с пищей. Раскрыл Егор форточку- влетел в палату птичий щебет, гомон "горемычных" и зычный голос одного медбрата- будущего доктора: "Эй, полудурки, марш к корытам киселя хлебать!"

  В тот же вечер Егор Косов написал сестре письмо, что остается в Н-ске. Работать он будет здесь, в больнице,- дворником, сторожем, шофером,- словом, кем позволят. "Маманю целуй. В отпуск наведаюсь. Целую. Ваш Егор."



                Октябрь 1987 год.