И ЭТО ТОЖЕ МЫ

-Вот и пришла пора прощаться, Андрюша.
-Да,.. я ухожу. А ты  скоро будешь дома.
-Ты мне завидуешь?
-Что ты, Лена.… Впрочем, я пока ещё не пойму своих ощущений. Но, скорее, просто боюсь. Ведь не каждый день уходишь туда, откуда ещё никто не приходил назад, а ты возвращаешься в знакомый и привычный мир.
-Ты думаешь, он лучше того, который ждёт тебя?
-Как я могу сравнивать с тем, чего не знаю.
-А я бы поменялась с тобой местами.
-Позёрство.
-Отнюдь. Я, как и ты, боюсь. Но боюсь возвращения.
-Чего можно бояться дома?
-Жизни.
-Жизни?
-Ты думаешь, она, как ни в чём, ни бывало, продолжится с того мгновения, в которое чуть не оборвалась?  Я его очень помню: дождь… переход… я…
-Не продолжай. Дальше я всё знаю. Ты не простила меня?
-Что ты, Андрюша, разве ты можешь уйти туда не прощённым? Я лишь хотела сказать, что уже никогда не пройду тот переход. Впрочем, как и никакой другой.
-Я не понимаю.
-Я теперь никогда не смогу ходить, Андрей.

К озеру друзья приехали ближе к ночи. Собственно, так всегда и бывало, когда на рыбалку выбирались в Пятницу. Впереди два счастливых дня, когда никто не  будет доставать походами на рынок, где закупка продуктов превращается в обязательный ритуал разглядывания одного и того же, только в разных местах.  Когда ты уныло, нагруженный пакетами, должен стоять у какого-то прилавка, прекрасно понимая, что жена здесь ничего покупать не будет, но, к вящему твоему изумлению, навешивает на тебя ещё один пакет и спешит опять куда-то, в полной уверенности, что ты тащишься следом. Когда дома ты, не успев лечь на свой любимый диван и заслониться от всего мира газетой, вдруг, узнаёшь, что нужно волочь на улицу ковёр (зачем только пылесос в доме держим). Когда никто не заявляет, что ты много куришь. Когда ты знаешь, что никто к тебе не явится с просьбой починить компьютер или телевизор, никто не позовёт измерить давление и заодно посмотреть жену (мужа), мол, что-то нездоровится. И много ещё таких прекрасных «не» сулят эти выходные дни.

Костерок разложили быстро (полешки всегда с собой привозили), над огнём водрузили котелок для чая, расстелили плащ-палатку, разложили нехитрые домашние припасы. И вот уже Сомов нетерпеливо посматривает в сторону озера, откуда нарочито неторопливо возвращается Данилов, оценивая щекой степень охлаждения водки.
-Не из холодильника конечно, но пойдёт,- успокоил он, подойдя.
Примостился на краю плащ-палатки, бережно, даже нежно, обтёр бутылку салфеткой, посмотрел на протянутые к нему кружки и садистски медленно стал скручивать пробку, ещё и отвлекаясь на досаждавших комаров.
-Хоть бы травки для дыма подбросили,- укоризненно произнёс он.               
Без лишних возражений Сомов выдернул пучок травы и бросил в огонь.
-С чего это ты такой нежный сделался? Нас с Николаем не кусают,- спросил Сомов.
-Вы старые, у вас кровь вонючая.
-Ну, молодой,- засмеялся Лугин,- разливай, чего принёс. Глядишь, комары и отстанут.
-Как выпьет, сам от них отстанет,- завершил тему о комарах Сомов и предупредил, приступившего к священнодействию, Данилова:
-Помногу-то не лей – не пацаны уже. Да и день завтра будет жарким,- затем, одобрив кивком головы количество налитого, посмотрел на друзей и почти торжественно добавил,- Ну что, братцы-кролики, за удачную рыбалку!
С удовольствием выпили, шумно выдохнули, потянули носом, как водится, запах хлеба и, пока ещё не закусывая, закурили.

Тишина. Чуть потрескивает костёр, выбрасывая периодически фейерверк весёлых искр. Воздух настоян ароматами озера, кустарников и разнотравья. И непонятно отчего немного кружится голова, от дурманящих запахов или капли спиртного.
Редко они теперь стали выбираться на природу. И дело вовсе не в возрасте – предпенсионная пора как раз предусматривает вот такой активности отдых. Жизнь поменялась, да так, что пришлось изменять своим привычкам, казалось бы, устоявшимся не за один десяток лет. И если Лугин Николай Дмитриевич пока что ещё занимался своим обычным делом – лечил людей, то его друзьям в этом плане повезло меньше. Оба они, и Данилов и Сомов, закончив университет, стали инженерами, причём, достаточно толковыми, и дослужились, один – до главного инженера, другой – до зам.директора по производству, что не помешало им в одночасье, вдруг, остаться без работы. Оказалось, что их завод никому уже не нужен, и его благополучно обанкротили. В общем, ничего нового, всё, как у всех. Сначала надеялись, что это не навсегда, что всё наладится. Потом пришлось думать, как жить дальше. Данилов, поменяв несколько мест, остановился на том, что стал на дому заниматься ремонтом различной аппаратуры. И поскольку много брать за услуги стеснялся, а специалистом был отменным, заказы у него почти не переводились. А вот выходных дней значительно убавилось. Зато на  тошнотворную, но любимую им «Приму» и скромную еду денег пока хватало.

У Сомова Юрия Борисовича сложилось по иному. Для него, как для сына очень известных в прошлом родителей, нашлось место в городской администрации. Он долго не мог свыкнуться с тем, что пришлось заниматься пустопорожней бумажной волокитой, искренне скучал по прежней, «живой» работе, но вскоре успокоился, почувствовав стабильность своего положения. А потом и вовсе, при активном содействии жены, которая заводила нужные знакомства, опять же пользуясь добрым именем родителей мужа, умудрился стать соучредителем банка. Нельзя сказать, что это новое положение совсем отдалило его от друзей, но встречи с ними становились уже не такими желанными. Ему всё время казалось, что друзья завидуют и просто стараются не показывать этого явно. И только многолетняя страсть к рыбалке не давала полностью замкнуться в новом круге знакомых.
-Ну что, докторишка, хорошо на природе?- первым прервал затянувшееся молчание Данилов,- Не жалеешь, что поехал?
-Что нет - то нет, всё просто замечательно,- отозвался Лугин.
-А как выловишь утром первую, ещё лучше станет,- добавил настроения Сомов.
-Давай, Юра, мы Николая к зимней рыбалке приобщим. Пусть почувствует истинное наслаждение.
-Христа ради. Что бы я целый день на морозе сидел?

-Ничего ты не понимаешь,- махнул рукой Сомов, потом охладил Данилова,- Нет, Стёпа, не получится из Николая настоящего рыбака. Его летом, и то трудов стоит вытащить.
Данилов поёрзал, усаживась поудобнее, и с сожалением посмотрел на Лугина:
-Даже твоя медицина говорит, рыбалка – лучший отдых. А эмоции-то, какие! Смотришь на воду – поплавок - нырк,  удилище напружинилось, ты подсекаешь,- Данилов вдохновенно продемонстрировал действие,- и вот она уже растопырилась всеми своими плавниками и трепыхается, как бабочка. А ты её, голубушку, к себе, к себе… Да что там, разве такое расскажешь.
-Прекращай,- взмолился Сомов,- а то мне уже неймётся.
-Больные люди,- улыбнулся Данилов,- Наливай, Степан. Давайте – за нас, за то, что ещё не разучились получать удовольствие, за дружбу.
-Умеешь растрогать,- одобрил, чокаясь, Данилов.
-А что, всё верно,- присоединил свою кружку Сомов,- знаемся со школьной скамьи, дружим столько же. Поддерживаю.

Выпили, выдохнули, дружно захрумкали огурцами, уважили, сохранённую тёплой, картошечку,  заскоблили ложками в  консервной банке.
-А всё-таки раньше водка лучше была,- констатировал между делом Данилов.
-Это мы лучше были,- не согласился Лугин,- здоровее, во всяком случае.
Сомов заглянул в быстро опустевшую банку, положил ложку и убеждённо произнёс:
-Чиститься надо. Печёнку чистить. Мой сослуживец остался доволен, говорит, пойдёт ещё.
-Как это?- заинтересовался Данилов.
-В поликлинике врачиха по какой-то новой методике капельные клизмы делает.
-Ставит,- перебил Лугин,- клизмы ставят.
-Ну, ставит. Это без разницы. Так вот, ты лежишь, а она аппаратом в задницу потихоньку специальный раствор вводит, и вся гадость из тебя вымывается. И так несколько дней. Я тоже записался – у неё очередь на месяц вперёд.
-Чего же ты раньше не говорил?- разволновался Данилов,- И мне надо.
-Вот, говорю. А ты, Коля, как, не желаешь?
-Глупости это. Ты поверишь, что аппендикс можно через рот удалить? Вот так и эта чистка. Не дорого хоть?
-Восемьсот рублей за курс.
-Ни себе фигА!- возмутился Данилов,- Не-ет, такой чистки мне не надо.
Лугин посмотрел на расстроенное лицо Сомова и успокоил:
-Ты, Юрка, сильно не переживай. Кишечник тоже не вредно почистить,- усмехнулся,- может, ещё и удовольствие получишь. Но много раз, не советую – вредно.
-Нет уж,- сокрушённо вздохнул Данилов,- если что-то износилось, никакие чистки не помогут. Нужно новый орган пересаживать. Раз, и снова здоров. Умеют ведь теперь это делать.

-А я категорически против,- не поддержал Данилова Сомов,- Церковь правильно на это дело смотрит – что на роду написано, тому и быть. А что медицина по этому поводу думает?- обратился он к Лугину.
-Медицина, в моём лице, соглашается с вами обоими.
-Как это?- удивился Данилов.
-Как это, как это, как это…- собирался с мыслями Лугин,- С одной стороны… Трансплантация органов нужна? Кто бы сомневался. Да порой она просто жизненно необходима…
-Ну, а  с другой стороны что?- поторопил Данилов.
-С другой, говоришь… - Лугин вытащил из пачки сигарету, прикурил от дымящейся щепки, глубоко затянулся и медленно выпустил струйку дыма,-  На кого сейчас нас всех поделили? На богатых и нищих. И как бы кто ни возмущался, положение не меняется, во всяком случае, в лучшую сторону.
-А это здесь причём?- заволновался Сомов.
-Притом… Боюсь, что если разрешить кому ни попадя заниматься пересадками органов, нас быстро снова поделят, но уже на доноров и реципиентов. Вопрос на засыпку: В какую группу попадём мы?.. Не боитесь охоты?
-Точно, в нашем обществе такое вполне-вполне. И не защитит никто,- согласился Сомов.
-А если, как за границей, добровольно. Ну, там, когда ты уже не жилец, а органы у тебя хорошие?- продолжил развивать тему Данилов.
-Я бы ни за что не согласился, что бы у меня что-то забирали. И даже после смерти.
Упорство Сомова почему-то Данилова задело.
-Ты бы, ты бы…-раздражился он,- Ты бы точно никому…  А если  самому приспичит, тут же со всеми своими деньгами побежишь, что бы только пришили что-нибудь.   
-Дались тебе мои деньги,- спокойно отреагировал на выпад Сомов, и пояснил для Лугина,- Это он злится, что я ему в долг намедни не дал. Объяснял ведь – нет у меня пока, будет – дам.
-Там, где на кону появляются деньги, дружба отдыхает. Дожили,- с огорчением констатировал Лугин.

И здесь Сомов неосторожно пробубнил:
-Как будто я виноват, что умею зарабатывать.
-Зараба-атывать?!- тут же взвился Данилов,- Ты вспомни, КАК начал зарабатывать! Взял ссуду полноценными деньгами, а вернул уже фантики. Так и спекулируешь до сих пор в своём банке.
-А ты и этим не занимаешься, надомник хренов! Ни на одном предприятии удержаться не можешь! Как же – принципиальный, во все дыры лезешь, всем недоволен! Вот и гонят тебя отовсюду,- разгорячился и Сомов.
-Я сам ухожу,- неожиданно спокойно парировал Данилов,- и ты знаешь, почему. Я не хочу работать с теми, кто СОЗНАТЕЛЬНО гробит завод. Я не могу работать с ворами, как некоторые.
-А как всё хорошо начиналось,- вмешался Лугин,- Трансплантация виновата. Я так и знал, рано нам на эту тему дискуссии вести.
Взбудораженный Сомов хотел ещё что-то сказать, но Лугин перебил его:
-Хватит! Поехали-ка, от греха подальше, домой,- сказал твёрдо и сделал вид, что встаёт.
-А рыбалка?!- дуэтом провопили друзья.
Общий смех разрядил обстановку.
-Тогда прекращайте лаяться. Или подеритесь лучше, до первой крови.
-Нет, драться не будем,- поспешил отказаться рыхловатый Сомов,- а будем пить мировую.
-А потом – чай,- согласился Данилов и тут же спохватился,- Чёрт, там вода-то не выкипела?
Лугин снял, извергающий пар, котелок с огня, приоткрыл крышку.
-Нормально. Заварка где?

Заварили чай, выпили водки «по капелюшке», как всегда говорил Данилов, закурили, и снова умиротворяющую тишину нарушало лишь лёгкое потрескивание догорающих углей. Данилов примостил под голову рюкзак и лежал на спине, скрестив на груди руки и попыхивая, вставленной в мундштук, «Примой». Сомов, подперев голову рукой, лежал на боку, аккуратно потягивая «Дипломат». Лугин, скрестив ноги, ссутулившись и расслабленно опустив руки между развёрнутых колен, застывшим взглядом смотрел на последние всплески огня, забыв про зажатую между пальцев, «Золотую Яву».
-Спать совершенно неохота,- наконец сказал он и выщелкнул в кострище окурок,- так бы вот и сидеть и смотреть всю ночь на костёр – жаль, догорел.
-И не думать ни о чём,- шумно вздохнул Сомов.
-Если бы,- пробурчал Данилов,- оно само думается. Жену надо бы в Крым отправить, совсем астма замучила. Дочка никак замуж не выйдет, а ведь около тридцати уже. Главное, если бы уродом была – понятно, но ведь нет, хорошенькая, сами знаете.
-Она так и преподаёт в музучилище?- спросил Сомов.
-Да. И ещё киоск у неё. Аудиокассетами торгует. Теперь и продавец есть, раскрутилась. Молодец она у меня, машину, правда старенькую, «Ладу», купила. Пришлось занимать, но зато за товаром своим ходом теперь ездит, да и у матери на даче чаще бывает. Ну, всё у девчонки есть: и ум и деньги, квартира после бабушки приличная осталась, характер, наконец, есть, а мужиком бог обидел.
-Вот из-за характера и нет у неё мужа,- глубоко зевнув, сказал Сомов, - Перебирает слишком. С последним парнем она сколько встречалась? Год? И чем он ей не приглянулся? Хороший ведь мальчишка.
-Ему, видите ли, родители не разрешили на Ленке жениться. Потому что она на год его старше.
-А-а, это правильно. Я бы своему сыну тоже не разрешил.
-Да кому он нужен, твой барчук избалованный?- обиделся Данилов.
-Это твоя дочь избалованная!- рассердился Сомов. Кряхтя, сел, потёр задеревеневшую шею и поёрзал, усаживаясь удобнее. Передразнил- «И деньги... и ум…»  Ум, может, и есть, да с мозгами туго. Отец для матери деньги ищет у друзей, а она не догадается раскошелиться со своих доходов!
-Чёрт меня дёрнул у тебя взаймы просить!- Данилов легко вскочил и сел лицом к Сомову,- Какие такие доходы у неё?! Что у неё брать?! Слава Богу, хоть сама себя обеспечивает.
-А мой Андрей с каждой стипендии нам с матерью что-нибудь покупает,- не преминул похвастаться Сомов,- Мне прошлый раз портсигар подарил,  вот, полюбуйся,- вынул из кармана и показал Данилову,- А твоя умница не может у тебя в квартире прибраться, живёшь, как в берлоге, радуешься, что жена безвыездно в селе живёт.
-Ты жену не трогай! Она в городе дышать  совсем не может! А твоему балбесу почему бы и не купить тебе копеечный подарок, если ты ему каждый месяц по пять тысяч отваливаешь? И вообще, скажи ему, чтобы он к моей дочери клиньев не подбивал, не облыгнётся ему! Видала она таких!
-Это он таких видал!
-Каких таких?!

Лугин переводил недоумённый взгляд с одного на другого и, наконец, не выдержал:
-«Чума на оба ваших дома!»- покрутил пальцами у виска,- вы  не того, случайно? Не спятили?  Чего взбеленились? Или каждая рыбалка у вас так проходит? А меня, значит, специально привезли этот цирк посмотреть? Придурки старые.
Спорщики замолчали, но чувствовалось, что ещё не всё высказано. Первым не выдержал Сомов. Ткнув пальцем в сторону Данилова и стараясь выглядеть спокойным, но всё же чуть задыхаясь от волнения, сказал:
-Это он в своей берлоге совсем рехнулся от одиночества. Даже приблудная дворняжка не спасает. А куда, кстати, ты её сегодня дел? На самовыпасе осталась?
-В селе, у жены она! И не дворняжка вовсе! Она чистых кровей! Это твой кот облезлый, неизвестно в какой канаве произведён!
-Почему это облезлый?- опешил Сомов,- Он не облезлый!
-Облезлый, облезлый. С голодухи облезлый. Ты же ему даже на жратву наловить не можешь.
Это был удар ниже пояса и не совсем справедливый. Данилов конечно отличался в рыбалке необыкновенным везением, но и Сомов, по правде сказать, не оставался уж совсем без улова, что, однако, не мешало ему каждый раз с завистью осматривать, бьющихся в ведёрке товарища, карасей и карпов, которые ему казались и больше и жирнее, чем у него. Данилов обычно добродушно подсмеивался, иногда делился крупной рыбой, но никогда ничего обидного не говорил. И, вдруг, такое. Сомов даже задохнулся от возмущения.
-Я? Я-а?! Не могу-у?!
-А кто тебе, да твоему коту каждый раз по пол-улова отдаёт? Пушкин? А ещё с лодки ловит, пижон несчастный.

Лугин, уже не сдерживаясь, почти катался по траве от смеха. Но спорщики на него не отвлекались.
-Я?..  С лодки?.. – продолжал задыхаться Сомов. Потом, не глядя, налил в кружку водку и залпом выпил,- Никогда… Никогда… Никогда ты…
-Быстрей рожай, а то чай остынет.
-Никогда мой кот,- покачивая указательным пальцем, уже нечётко выговаривая слова, продолжал Сомов,- не стал бы есть твоей рыбы. Я его сам вс-скармливаю…  кормлю.
-Поглядим завтра, что ты наловишь,- добивал Данилов,- Коля свидетелем будет.
Но Сомов уже не реагировал на подначки. Внезапно обмякнув, он с трудом поднялся, пробормотал: Я…  спать…- и пошёл к машине.
-Ну, рыбаки, - отдышался Лугин,- ну, лавочники. И не стыдно вам?
Данилов грустно улыбнулся и махнул рукой.
-Чего машешь? Где Юрка спать будет?
-Всегда в лодке спит. А мы будем в машине – она у него просторная.
-Ну, тогда пошли?
-Погоди. Тошно что-то на душе. Давай-ка выпьем по капелюшке.
-Ну, давай. Эх вы, балбесы.

Едва начало светать друзья разобрали снасти и отправились к озеру. Лугин помог Сомову приволочь к берегу, накачанную с вечера, лодку, подождал, пока тот умостится, оттолкнул и стал дожидаться приотставшего Данилова. Спросил, где лучше расположиться и, пожелав удачи, пошёл к маячившим невдалеке мосткам.
Но рыбалка не задалась. Природа, наверное, почувствовала, что друзьям сегодня было некомфортно друг с другом и, вопреки предсказаниям Сомова, наслала на них дождь. В другое время заядлые рыбаки переждали бы его, но не сегодня. С первыми же каплями Сомов быстро стал выгребать к берегу. Лугин снова помог ему управиться с лодкой. Без лишних слов быстро собрали пожитки и загрузились. Поначалу Лугин хотел было завязать разговор, но вскоре осознал безуспешность своих попыток и тоже замолчал. Теперь все трое хотели как можно быстрее оказаться дома, каждый – у себя.


-Лена.
-Да, Андрей.
-Ты плачешь?
-Только это я пока и умею делать.
-Как бы я хотел сейчас заплакать. Увы, больше не суждено. Слушай, пока у меня ещё есть время, давай разговаривать. О тебе. Только не надо плакать. Скоро ты вернёшься к родителям и этим принесёшь им радость.
-Я принесу им боль и горе. Они же не знают, какой я вернусь, и что их ждёт. Этого не знают  даже врачи. Кстати, ты заметил, что они так мало понимают, что с нами происходит?
-Они не знают даже, что мы их слышим. И какие все разные - один сочувствует, другой нетерпеливо ждёт, когда мы, наконец, умрём, третий просто равнодушен, а четвёртый собирается отключить тебе дыхание.
-Не надо про него, Андрей…  Ты ощущаешь руки, которые касаются тебя?
-И даже различаю. То добрые и заботливые, то равнодушные или брезгливые. Ощущаю их раздражение, даже злость. А вчера ночью ничьих рук не было.
-И около меня был только голос: «И когда же она отмучится, бедная?» А перестилать не стали.
-Разные все…  А я знаю, ты уже открываешь глаза. Значит, завтра ты увидишь солнце.
-Завтра я увижу потолок и людей, которые будут наклоняться ко мне и радоваться своему достижению. А кто-то будет только изображать радость, потому что я прибавлю ему хлопот.
-Но ты недолго пробудешь здесь.
-Кто знает?
-Зато потом…


Данилов не спеша поднимался на свой четвёртый этаж и с огорчением думал, что рыбалка подвела, и теперь придётся все выходные ковыряться в отживших свой век телевизорах и компьютерах, с которыми по известной причине хозяева не хотят расставаться. Открыл дверь и с удивлением обнаружил, что в квартире хозяйничает дочь. Заглянул в комнату.
-Я-то думаю, чьи такие навороченные кроссовки в прихожей стоят? А это, оказывается, дочка меня навестила,- с удовольствием осмотрел комнату,-  Убрано-то как! А почему я машину во дворе не видел?
-Она в селе, у мамы,- обернулась к отцу, поправляющая на полках корешки многочисленных книг, Лена,- Но ты поздороваться забыл.
-Здравствуй, Леночка. Извини, это от радости.
-Привет, пап. Что поесть, найдёшь в холодильнике. Но я особо не суетилась – ты же сказал, что вернёшься к концу выходных.
Данилов, улыбаясь, слушает самый дорогой на свете голосок – как же он по нему соскучился – и сразу улетучивается глубоко упрятанная обида за редкие посещения дочери.
-Не страшно,- весело ответил он, бросив на пол рюкзак и раздеваясь в прихожей,- я себе уху сварганю, поймал всё-таки кое-что. Кстати, набери-ка в ведро воды, я туда рыбу переложу.
-Оставь в коридоре. Я уже заканчиваю, сейчас всё сделаю. Ты пока переодевайся. А чего рано вернулись? Дождь прогнал?

«Если бы только дождь»,- подумал Данилов, стягивая сапоги. Но говорить с дочерью на эту тему не хотелось.
-Погоди, умоюсь маленько,- дипломатично ответил он и пошёл в ванную.
Лена недоверчиво улыбнулась и, убедившись, что всё сделано, присела на диван, ожидая отца. Тот долго себя ждать не заставил, вошёл, довольно мурлыча что-то себе под нос и приглаживая влажные, всё ещё густые волосы.
-Так чего ты рано приехал?- не забыла свой вопрос Лена.
Мурлыканье прекратилось, и не очень уверенно Данилов ответил:
-Сама же сказала – дождь.
-Раньше это вас не пугало. Или дядя Коля закапризничал? Он ведь к вашей страсти равнодушен.
-Ты иди, рыбу переложи, я, когда ещё ей займусь,- опять ушёл от ответа Данилов и, уже вслед выходящей дочери,- да чайник поставь. «Так ведь и не попили из-за этого обормота» - закончил про себя и прилёг на диван.
-А ничего порыбачил,- вернувшись через некоторое время, одобрительно сказала Лена,- У всех так же?
-Куда там!- захвастался, потеряв бдительность, Данилов,- Николай вообще ничего не поймал. Да и не ловил он, так, сидел да на воду глядел. А этот обор… (спохватился) Юрий Борисович, то есть, выпендривался, выпендривался на своей лодке, а поймал… фигУльки на побегУльки.
-Поссорились,- укоризненно произнесла Лена, стоя в дверях,- Я же чувствую, что-то не так. Такие фанаты и, вдруг, дождя испугались. Эх вы, старичьё… Чай здесь попьём?
-Давай, здесь,- явно довольный предложением дочери о чаепитии вдвоём, ответил Данилов и бодро сел,- На кухне мне уже обрыдло одному.
-Ехал бы к маме. Сейчас там хорошо, да и рыбалка на реке – не чета вашей,- посоветовала Лена, придвигая к дивану журнальный столик и накрывая его скатертью.
-Не могу пока,- с сожалением ответил Данилов,- мне пару заказов закончить нужно. Твой-то компьютер как, всё нормально?
-Ещё бы! Ты же у меня умничка.
Данилов расплылся в улыбке. 

Лена быстро достала из серванта посуду, разлила по чашкам свежезаваренный чай.
-А сахара в кухне я не увидела,- вопросительно посмотрела на отца.
-Так в буфете где-то. Там же и печенюшки должны, по-моему, заваляться.
И вот, довольный отец и дочь, поглядывая друг на друга, не спеша, пьют чай. Постепенно благодушие начинает Данилова покидать, и умиротворённое до этого лицо становится озабоченно-задумчивым. Он всё реже поднимает глаза от чашки и явно хочет и не решается что-то сказать.
-Лен?- скучным голосом всё-таки начал он.
-Да, пап?
Данилов помялся и неожиданно закончил:
-Ты мне, когда собачку от мамы привезёшь?
-Сегодня я поеду в Москву…- стала прикидывать Лена.
-Ты же без машины.
-Поездом. Вернёмся на машине с Надей – она меня там ждёт. В общем, дня через два-три, как получится, Надя завезёт меня в село. Ну, а где-то к концу недели будем с пуделем у тебя. Так что поскучай ещё немного.
Лена посмотрела на грустного отца и спросила:
- Но ты же не это хотел узнать?
Данилов махнул рукой и неуверенно ответил:
-Да ладно. Может, потом…
-Чего уж? Не зря же ты с Сомовым повздорил.
Данилов, насупившись, крутил на блюдце чашку и не знал, как высказать главное. Наконец буркнул:
-Не привечала бы ты Андрея.
-Ничего себе. Что это ты обеспокоился? Или это Сомов?
-Он считает тебя… ну, как это… староватой, что ли, для сына.
-Ну и что? Пусть себе считает. Мне от этого ни жарко, ни холодно.
-Но он же не женится на тебе,- с болью почти выкрикнул Данилов и засопел, пряча глаза.
-Естественно, раз у него уже есть жена,- усмехнулась Лена.
-Да ты что?- с облегчением, удивлённо выдохнул Данилов.
Лена заразительно рассмеялась:
-А ты и не знал?
-Ей богу, нет. И Юрка ничего такого не говорил. И кто?
Лена наклонилась через столик к отцу и прошептала, как по секрету:
-Лидия Прохоровна.

Данилов опешил, ничего не понимая, потом сообразил.
-Шутки у тебя… Я же не про отца говорю, я серьёзно…
-И я серьёзно,- строго, откинувшись на спинку кресла, сказала Лена,- Какое вообще вам до нас дело?
-Лена…- просительным голосом начал Данилов.
-Я уже двадцать девять лет Лена. Взрослая я, взрос-ла-я. Неужели ты этого не видишь? И в своей личной жизни разберусь сама!
Лена дрожащими пальчиками стала крутить (ну, точь-в-точь, отец) чашку. Потом, немножко успокоившись, сказала:
-Впрочем, можешь не беспокоиться, ничего серьёзного у нас с Андреем нет. Нам с Надей просто интересно в их компании. А то, что он пытается за мной ухаживать… Что ж такого? Не так уж я и стара,- сказала и весело засмеялась.
Данилов отёр испарину со лба.
-Извини, дочь. Я, правда, не хотел тебя обидеть.
Лена встала, подошла к отцу и поцеловала в щёку.
-Ты и не обидел. Мы просто решили проблему, которой не было. Ещё чаю?
-А ты будешь?- с надеждой спросил Данилов.
-Нет, мне уже пора. Домой ещё забежать нужно, собраться.
-Это оставь,- сказал Данилов, видя, что дочь собирается убирать со стола,- мне всё одно делать нечего. Соберу.
-Правда? Пойду тогда переоденусь и пока-пока…- на ходу сказала Лена, скрываясь в спальне.
Данилов встал, тоскливо посмотрел на посуду, вздохнул и, решив оставить всё на потом, подошёл и включил телевизор. Тут же, не дожидаясь пока засветится экран, выключил. Постоял у стеллажей с книгами, вытащил одну и снова поставил на место. Подошёл к окну. Дождь обещал перейти в ливень.
-Ну, вот я и готова.
Данилов обернулся на голос Лены.
-Да-а, есть на что посмотреть,- констатировал он и покраснел.                -Ты о костюме?- ехидно поинтересовалась Лена.
-Бессовестная,- окончательно смутился Данилов.
Лена рассмеялась и пошла в прихожую. Осторожно всовывая ногу  в кроссовку, скосила глаза на стоящего в дверном проёме отца.
-Палец я большой повредила, а в повязке нога в туфлю не лезет. Придётся вот без каблуков ехать.
-И так нормально. А в кроссовках в дождь лучше. Ну что, пошла?
-И не просто пошла, а побежала,- чмокнула отца в щёку,- Пока, не скучай.
Данилов подождал, пока пропищала и щёлкнула, закрываясь, дверь подъезда, закрыл свою, подумал немного и отключил трубку домофона – он никого не хотел видеть сегодня. Бесцельно, не зная, чем себя занять, слонялся из угла в угол по комнате. Зачем-то зашёл в спальню и тут же выскочил оттуда с мобильным телефоном в руках. Пошёл было к двери, передумал и бросился открывать окно. Поздно. Лены уже не было видно.
-Надо же, забыла,- пробормотал он и, бережно держа хрупкий корпус, лёг на диван.
Дождь тревожно шумел, периодически бросая струи в стекло.
Данилов повернулся на бок, положил телефон на столик и вскоре уснул.


Лидия Прохоровна Сомова была женщиной умной и всегда знала, чего хочет. Ещё в юности, глядя на себя в зеркало, поняла, почему мальчишки с ней не дружат. Кто же будет дружить с этой квадратной, с разбегающимися в разные стороны, чуть навыкате, глазами, девчонкой. Она даже не расстроилась при этом открытии (ну, если только чуть-чуть), и сразу же решила, что нужно жить в городе – в деревне и краше неё безмужними ходят. Раз невеститься бог не позволил, нужно учиться, решила она, и окончила школу почти без троек. Потом пошла к председателю и заявила, что хочет приносить пользу родному колхозу, а для этого ей нужно учиться дальше. Председатель отродясь таких заявлений не слышал (хотя и пожилой был) и тут же такую характеристику-направление написал, что поступила Лида на факультет химии и биологии почти без экзаменов. Правда, пришлось ей сначала, со своей характеристикой-направлением и желанием быть нужной родному колхозу, пооткрывать (чем дальше, тем смелее) почти дюжину дверей. Продукты из дома поступали бесперебойно, так что без стипендии Лида не оставалась. Вот только повышенной никак добиться не могла.

На половине пути к выпуску она забеспокоилась – время уходило, а она ещё не замужем. И то, на их «ХимБиле» парней было раз-два, и оба женатые. От девчонок наслышалась о шибко умных физиках с математиками и стала посещать их вечера. Сокурсницы её в сплошь мужском коллективе были нарасхват, а она пока оставалась с надеждами. Однажды Лида обратила внимание на какую-то суету и смех у входной двери, посмотрела в том направлении и сразу напряглась – вот оно! «Вот оно» был высоким, нескладным парнем, с руками, которые казались длиннее, чем есть на самом деле, из-за необычно крупных кистей. Уже лысоватая, яйцевидной формы голова и крупный хрящеватый нос привлекательности ему не добавляли. Как и Лида, участия в танцах он не принимал и сутулился на одном из стульев. Но в перерывах между танцами всегда был окружён ребятами, и оживлённо что-то с ними обсуждал. «Видишь того нескладёху?»,- спросила тихонько, обмахиваясь платочком, подружка, подлетевшая отдохнуть. И прошептала ей на ухо такое, что Лида снова подумала: «Вот оно!».

Она пригласила его на «белый» танец, сдерживалась, когда он наступал ей на ноги, и старалась не поднимать на него глаз. Впрочем, прятаться было не трудно – «Вот оно» со своей высоты мог видеть только её макушку. Но они всё-таки сказали друг другу несколько слов, и на следующий танец он сам пригласил её. Теперь она знала, что зовут его Юра. Потом Юра познакомил её со своими друзьями – Ниной и Степаном, с которыми учился на одном курсе. Степан Лиде не понравился сразу, так как тот смотрел на неё посмеиваясь, да ещё что-то шептал Юре на ухо, когда она отходила.  «Вот вражина,- злилась Лида,- ведь всё испортит.» Но ничего не портилось и уже через полмесяца она поняла, что имеет над Юрой какую-то власть. Но власть казалась пока хрупкой – то, что Юра робко стал её тискать и глубоко дышать при этом, заводя в пустые аудитории между танцами, ничего ещё не значило. И Лида, старательно дыша так же глубоко, беспрестанно соображала, как же их отношения упрочить. И упрочила.

Через три месяца после одной из вечеринок, проведённой на даче Юриных родителей, она, глотая слёзы, дрожащим голосом сообщила ему о своей беде, о том, что дома её убьют и что она лучше убьёт себя сама. Она заплакала совсем отчаянно, сообразив, что рано завела разговор, и Юра может посоветовать сделать аборт. Но Юра, как честный человек, про аборт не вспомнил, а предложил выйти за него замуж. Вскоре они расписались, и Юра ввёл жену в дом, безмерно удивив своих родителей. Удивил до такой степени, что отец через пару месяцев умер от инфаркта. Мать оказалась здоровее и ушла за мужем только через год.

Жизнь налаживалась. Ребёнок рос здоровым, Юра блестяще защитил диплом, она тоже, хоть и с трудом (молодая мама), выпустилась из университета. И посвятила себя полностью семье. Муж с утра до ночи пропадал на работе и довольно быстро двигался по службе. Появился достаток, и Лида, уже не стесняясь, могла смотреть мужу в лицо – после операции её глаза больше никуда не разбегались. Поначалу отравлял жизнь только Юрин товарищ Стёпка, который почему-то так её невзлюбил, что даже на свадьбу не пришёл. Зато выманивал мужа из дома по вечерам и говорил ему что-то такое, отчего её Котик возвращался домой всклокоченным и даже шипел, когда она интересовалась, что это они там со Степаном по ночам ищут. Но потом и это утряслось – друзья постепенно стали встречаться, в основном, только на рыбалке. А когда, после начавшегося бардака в стране, под Лидиным руководством муж стал делать  успехи совсем на другом поприще, сам начал избегать встреч со своим другом. Появился, правда, ещё один товарищ детства – Лугин; вернулся откуда-то на старость лет домой, и Лидия Прохоровна снова забеспокоилась. Но тот их семейных перипетий не знал и в них, естественно, не лез. И умная женщина успокоилась, теперь уже окончательно.               

Лидия Прохоровна, в пеньюаре, не спеша передвигалась по своей уютной, но несколько загромождённой мебелью квартире, обмахивая метёлочкой подсвечники, статуэточки, шкатулочки и, с особой трепетностью, любимых с детства, слоников, расположившихся на открытой полке немецкой стенки. Закончив священнодействие, подошла (в который уже раз) к спальне сына и, приложив к двери ухо, прислушалась. Тихонечко вздохнула, бросила метёлочку в кресло, сама утонула в другом и стала думать, чем ещё занять время до пробуждения сына. Долго думать не пришлось. Послышался звук отпираемых замков входной двери, ожесточённое дёргание накинутой цепочки и, наконец, рёв Сомова:
-Вы что, спите там, что ли?!
-Иду, иду-у,- засуетилась Лидия Прохоровна, после нескольких попыток выбралась из кресла и тяжело заспешила в прихожую.
-Да не тяни же ты цепочку, Котик,- взмолилась она и, наконец, сумела освободить дверь.

Разъярённый Сомов, багровея лицом, прямо в грязных резиновых сапогах и мокрой плащ-палатке прошествовал в комнату, неся в руке кукан с жалко обвисшими рыбёшками. С лёгким стоном Лидия Прохоровна заспешила вслед, сумела обогнать мужа и застыла, взирая попеременно на светлый, бежевого цвета, палас, весёлые струйки с плащ-палатки и грязные сапоги мужа. Сомов ничего этого не замечал. Молча сунул жене кукан и грозно изрёк:
-Приготовь коту еду. Бегает тощий – совсем заморила его! Ты чем недовольна?!   
Лидия Прохоровна, машинально взявшая рыбу, только открывала рот и дрожащим пальчиком показывала на палас.
-Ты что же это наделал?- наконец пролепетала она,- Это же теперь можно выбрасывать. Почему в гараже не оставил грязное?
Сомов недоумённо посмотрел себе под ноги и как будто даже смутился. Лидия Прохоровна тут же воспользовалась ситуацией.
-Ты почему впёрся в сапожищах?! Рыбу коту готовь?! Вот эту?!- затрясла куканом,- Сам готовь свою тухлятину!! Меня от неё уже тошнит!! Ты чего вообще сегодня заявился?!- перескакивала она с одного на другое,- Совсем со своим Даниловым умом тронулись с этой рыбой! Чего приехал, спрашиваю?! Ты же на весь уик-энд отправился?!

Лидия Прохоровна так испереживалась за палас, что не заметила, как при  упоминании Данилова вытянутое лицо мужа вытянулось ещё больше, а после, с претензией произнесённого, уик-энда заострился кончик носа.
-«Уик-энд», говоришь,- зашипел Сомов и угрожающе двинулся на Лидию Прохоровну, которая, прижав обеими руками ненавистную рыбу к груди, отступала в глубь комнаты,- Дождём его смыло, один «энд» остался,- перевёл дыхание и заорал,- Русский язык забыла, как из курятника вылезла?! Светскую барыню изображаешь, навозница неумытая?! Мужика маслинками доводишь, а кота вообще кормить перестала, гусеница капустная?! Андрей, спрашиваю, где?!
-Спит ещё Андрюшенька,- пролепетала Лидия Прохоровна, упав в кресло,- поздно вчера пришёл.
-Буди!
-Сейчас, сейчас,- заколыхалась Лидия Прохоровна. Наконец, отлепив руки с рыбой от пеньюара, встала,- Котик, разделся бы ты,- всхлипнула,- палас-то здесь причём?
Сомов осмотрел себя и, фыркнув, вышел. Лидия Прохоровна, чуть не плача, смотрела на оставшийся грязный орнамент. Потом охнула, увидев пятно на пеньюаре, и, бормоча что-то себе под нос, направилась на кухню. В дверях столкнулась с входящим в комнату мужем и посчитала разумным посторониться. Жалобно, показывая глазами на рыбу, посетовала:
-Котик, он же этого не ест.
-Готовить надо лучше,- буркнул Сомов, обошёл в носках грязь и уткнулся в окно, барабаня пальцами по подоконнику.
Лидия Прохоровна, сморщив носик, осторожно потянула воздух и попросила:
-Котик, ты бы переоделся в домашнее, запах какой-то…
-Мне ещё машину отгонять.
Барабанная дробь зазвучала громче.

Загрохотавшая музыка известила весь подъезд, что проснулся Андрей Сомов. Вскоре и он сам предстал перед отцом. Тот повернулся и критически осмотрел сына.
-Выруби эту какофонию, от неё кишки переворачиваются.
По настроению отца Андрей понял, что перечить нельзя. Вскоре музыка смолкла.
-Привет, пап,- весело поздоровался он, вернувшись из спальни,- а чего ты приехал?
-И этот обрадовался моему возвращению,- усмехнулся Сомов, но тут же добавил в голос строгости,- Ты, когда научишься сначала умываться, а потом штаны надевать?
-Так быстрее, а мне уходить пора.
-Кофий где будем пить?- заглянув в комнату, проворковала Лидия Прохоровна.
-Жрать давай! (жена тут же исчезла) Аристократы чёртовы. Ты где вчера шлялся, что никак не проснёшься?
-В кафешку ходили с друзьями.
-А экзамены я опять сдавать буду?
-Да ладно тебе.
-Это тебе «ладно», а мне – деньги плати.
-Так то не за экзамены. «Добровольное пожертвование», называется.
-Что ты мне заливаешь?! Я что, не соображаю, когда добровольное, а когда нет?
-Так это ещё когда было…

Препирательство прекратила Лидия Прохоровна, ввозя на тележке графинчик с водкой, огурец и, грубо нарезанные, хлеб и колбасу. Из глиняного горшочка аппетитно потянуло запечённой картошкой с грибами.
Сомов сглотнул слюну.
-Садись, Котик, кушай,- ласково пригласила Лидия Прохоровна, переставляя всё на стол,- а мы с Андрюшенькой мешать тебе не будем, на кухне позавтракаем.
Андрей с готовностью двинулся из комнаты.
-Погоди!- остановил его отец. Сел к столу, наполнил стопку, но пить не стал. Отодвинул в сторону,- Так кого, говоришь, собрался в дом привести?
Сын и мать недоумённо переглянулись.
-Ты чего это, Котик, придумал?- спросила Лидия Прохоровна.
-Я ни-че-го-не-при-думал!- отчеканил Сомов,- А вот ты куда смотришь, когда сын твой по ночам шляется по бабам?!
 Андрей растерянно посмотрел на мать и развёл руками.
-По каким бабам? Ну, ходили мы с девчонками в кафе, и что?
-И что?- эхом повторила мать.
-Куда смотришь, я спрашиваю?!- гремел Сомов.
-Котик…
-Захотела старуху в невестки получить?! Получишь! И не Котик я сегодня!
Лидия Прохоровна охнула и прикрыла рот ладонью. Всякое, конечно, бывало, но таким она мужа не видела никогда – «Что-то случилось».
-Пап, ты чё? Какую старуху?- хихикнул Андрей.
Сомов его весёлое настроение проигнорировал.
-Ты знаешь,- строго глядя на жену, продолжил он,- к кому он клинья подбивает? К Ленке Даниловой!
Андрей весело рассмеялся. Лидия Прохоровна облегчённо выдохнула.
-Ко…-начала было она, но спохватилась,- ну, какая же она старуха? И почему сразу – в невестки. Они просто дружат.
Сомов помолчал и взглянул на сына.
-Что бы я про эту дружбу больше не слышал!
-Это почему?- сразу пропал смех у Андрея.
-Потому!
-С кем хочу, с тем и буду дружить.
Сомов шлёпнул ладонью по столу.
-Не будешь!
-Буду!!
-А я тебе запрещаю!!
Лидия Прохоровна умоляюще сложила ладошки.
-Но Ко…
-Молчать! Если ещё раз Данилов мне скажет, что ты около его дочери крутишься…
-То что?
-Увидишь.
-Что случилось, Ко?..
-Где кот хлыщет?!
Сомов залпом выпил водку и снова предупредил сына:
-Так что, смотри.
-И смотреть нечего!- завёлся Андрей,- и перестань кричать, наконец! Надоело!
-Ах, надоело?! Тогда ступай, куда хочешь!
-И пойду!
-Давай, давай! С сегодняшнего дня я тебе копейки больше не дам! Посмотрим, что запоёшь, маменькин сынок!
-Тебе бы только про деньги…
Андрей махнул рукой и быстро вышел из комнаты. Лидия Прохоровна поспешила, было, следом, но дверь захлопнулась, и вскоре раздался визг резины отъезжающего автомобиля.

Лидия Прохоровна села на диван и заплакала.
-Ну что ты наделал? Зачем?
Сомов сунул руку в карман брюк, убедился, что тот пуст, потёр с силой лоб и недовольно замычал.
-Как это я ключи в машине оставил?- произнёс растерянно.
-Куда он поехал? Господи, а дождь-то как разошёлся. И зонт не взял, наверное.
-Зачем ему в машине?
-Весь день, что ли, он будет в твоей дурацкой машине сидеть?
-Почему дурацкой?- вяло удивился Сомов.
-Потому, что ты – дурак старый.
-Да ладно тебе,- устало произнёс Сомов,- Пойдём на кухню. Давай там кофе попьём.


Пообедав, Лугин взял газету и устроился на диване. Но читать не хотелось. Неприятный осадок от поездки за город не проходил и он, закрыв глаза, думал о том, что все они здорово изменились. Перемены, произошедшие с друзьями, бросились в глаза сразу после того, как он насовсем вернулся в свой город. Раньше, когда наезжал навестить мать, ничего особого во взаимоотношениях друзей не замечалось. Правда, и время было другое. Оба были довольны и работой и жизнью. Данилов, конечно, уже тогда что-то говорил про жену Сомова - то ли она  хитростью женила «нашего губошлёпа» на себе, то ли стала разрушать дружбу, и даже покушалась на святое – рыбалку, но всё это мимоходом; во всяком случае, ничего особенного в глаза не бросалось.

Потом жизнь всех закрутила; поначалу незаметно, потом всё настойчивее заталкивая каждого в свой угол. Друзья сопротивлялись обстоятельствам, но постепенно встречи всё чаще стали заменяться телефонными звонками. И однажды, вдруг, Лугин заметил, как отдалились друг от друга Данилов и Сомов, и, если второй постепенно приобретал какую-то напыщенную вальяжность, то первый, наоборот, чем дальше, тем всё заметнее опускался. Казалось, Данилов на всё махнул рукой и окончательно поплыл по течению. Редко стригся, периодически появлялся с, ещё больше старившей его, бородой. Стал небрежен в одежде. Заметно подводило здоровье. Хотя Данилов сам никогда не жаловался, хорохорился, Николай видел и появившуюся одышку и, пока ещё едва заметную, желтизну склер. Он, как мог, старался помочь товарищу советами, лекарствами, уговаривал лечь обследоваться к нему в больницу, но всё впустую. Его стало раздражать и это упрямство, и это нежелание сопротивляться обстоятельствам, но, тем не менее, Данилов был ему гораздо ближе благополучного Сомова.

Лугин задремал. Заставивший вздрогнуть, телефонный звонок сразу почему-то насторожил. Но вставать не хотелось, и он ждал, чтобы трубку сняла жена. Потом вспомнил, что та ушла к подруге, и, кряхтя, поднялся. Первые же услышанные слова прогнали остатки дрёмы, и, бросив – «высылайте машину», Лугин стал спешно собираться.


 
-Бедные мои родители.
-Ну что ты, Лена. Тебе будет лучше с ними, а им с тобой.
-Андрей, Андрей… Ничего ты не понимаешь. Ну, каково мне будет постоянно думать о том, что я – камень им на шею, их крест, который нести до конца жизни? Каково мне будет ощущать изо дня в день, из месяца в месяц, всю оставшуюся жизнь, наконец, свою беспомощность? Каково видеть их вымученные улыбки и наигранную бодрость?
-Почему «вымученные», почему «наигранную»?
-Да говорю же тебе. Они конечно обрадуются. Господи, как они обрадуются! Изо всех сил будут стараться поставить меня на ноги. Им будет казаться – вот ещё месяц, полгода, год и всё останется позади, всё будет как прежде. Но потом они поймут, что ничего позади не останется, и как прежде, уже никогда не будет. Поэтому весь их дальнейший оптимизм будет показным. Мама будет постоянно плакать, когда я не вижу, папа – мучительно соображать, где ещё взять денег, и тоже плакать, когда не будем видеть мы обе. И так будет продолжаться до конца жизни.
-Не надо так мрачно.
-А как надо?


Понедельник – день тяжёлый. Особенно, если начался, как у Лугина,  в Субботу. Но в Субботу он ещё не представлял, что его ждёт, просто знал, что случай критический – иначе в выходной день его бы не вызвали. В ординаторской с ужасом прочитал на истории болезни имя пострадавшего. На другой истории значилось – Неизвестная.
На Сомовых, которых о случившемся известила милиция (разыскали по разбитому автомобилю), было страшно смотреть. Когда после операции Андрея везли в реанимационное отделение, они тяжело семенили рядом с каталкой и то вглядывались в бескровное лицо сына, то смотрели на Лугина, вымаливая взглядом, подающие надежду, слова. Но что он им мог сказать?
Вечером едва выпроводил их домой, сказав в сотый раз, что будет при Андрее неотлучно.

 В Воскресение Сомовы пришли с раннего утра, и опять весь день приходилось отвлекаться от работы, что бы сказать – «Ничем пока успокоить не могу».
И вот сегодня они опять сидят у Лугина в кабинете и умоляюще заглядывают в глаза.
-Коля, но ты же спасёшь нам сына?- спросила Лидия Прохоровна.
Сомов, сидящий рядом с ней на диване, весь – немой вопрос.
Смертельно уставший, Лугин сутулился напротив на стуле, тяжело упираясь локтями в колени.
-Ничего нового пока сказать не могу, к сожалению.
-Ты только скажи, он выживет?- просительно выдавил из себя Сомов, у которого по дёргающимся щекам бежали слезинки.
-Ну, не тяни ты из меня душу, Юрка,- Лугин резко поднялся и, подойдя к столу, опёрся об него спиной,- Я понимаю ваше состояние, но просто так обнадёживать не могу.

В дверь постучали. Тут же она отворилась и, не дожидаясь разрешения, в кабинет вошёл милицейский лейтенант в накинутом на одно плечо халате. Не обращая внимания на сидящих на диване, подошёл к столу.
-Так, наверное, и не удастся поговорить с ними,- сказал без особого сожаления.
Лугин незаметно для Сомовых приложил палец к губам, и сказал нейтрально:
-Вы бы позвонили сначала.
-Всё равно в этих краях был. Да и диагноз нужно уточнить. Можно за ваш стол?
Получив согласие, сел, вынул из папки бумаги и попросил истории болезни пострадавших. Какое-то время, шевеля губами, силился их читать, но потом отступился.
-Ну и почерк у врачей. Сами, наверное, не разбираете, что пишите. Вы уж продиктуйте мне, пожалуйста. Давайте начнём с Неизвестной.
-Тяжёлый ушиб головного мозга,- стал вполголоса, развернувшись спиной к Сомовым, медленно диктовать Лугин,- записали? Перелом основания черепа…
-Это она о бордюр ударилась,- не отрываясь от дела, прокомментировал следователь. Готово…
-Глубокая кома... Скальпированная рана лица…
-Это он её по асфальту протащил,- не унимался лейтенант, но голос сбавил.
-Открытый перелом костей правой голени.
-Это – бампером.
-Ну, и ссадины различные – это не важно.
Лугин наклонился к следователю и чуть слышно сказал:
-У Сомова с головой почти то же самое, теперь сами разберёте, только кома второй степени. И ещё (показывает пальцем в истории болезни) разрыв правой почки - её удалили, тяжёлый ушиб левой. Острая почечная недостаточность…  Как там всё произошло?
Следователь пожал плечами.
-Сильный дождь. Водитель ехал очень быстро и женщину заметил поздно. А потом его закрутило и вынесло под встречный КАМАЗ. Всё просто, доктор.           Собрал свои бумаги и поднялся.
-Если родственники пострадавшей объявятся, вы уж нам позвоните. Хорошо? До свидания.

Проводив лейтенанта, Лугин, вернулся за свой стол и тоскливо посмотрел на Сомовых.
-Шли бы вы домой,- без особой надежды предложил он,- если что, я позвоню.
-Почему «если что»,- перепугалась Сомова,- Может и хуже быть?
Лугин как можно мягче сказал:
-Лидочка, я прошу тебя… У Андрея… травма несовместимая с жизнью. Жестоко так говорить, но что поделаешь? Так что, случиться может всё.
-Всё из-за этого… Данилова,- вдруг зло вставил Сомов,- Из-за него всё!
-Ну, что ты такое говоришь?- удивился внезапной перемене в Сомове Лугин,- Причём здесь Данилов?
-Из-за него я на Андрея сорвался,- тяжело задышал и добавил язвительно,- и из-за «умницы» его.
-Не надо так. Даже горе не позволяет тебе быть несправедливым. Он и так, знаешь, как переживает. Я даже пожалел, что сказал ему. Хотел сдать кровь для Андрея. Но у него же гепатит.
-Нужна нам его кровь. Вину свою чувствует, вот и предложил.
-Коля,- перевела разговор Сомова,- а что ты милиционеру про почечную недостаточность говорил? Я услышала.
-Ну, это же вы знаете. Одной почки у Андрея нет, а вторая травмирована и пока не работает, вернее, работает, но совсем плохо. Это и называется почечная недостаточность.
-Но она же заработает?- требовательно спросила Лидия Прохоровна.
Лугин вздохнул и развёл руками.
-Я не знаю.
-А как же он без этого жить будет?

Лугин почувствовал, как его начинает заполнять раздражение, ругал себя за это, но ничего поделать не мог. Тем не менее, ответил почти спокойно:
-Господи, Лида, я же всё уже сказал. Ну, нечего мне к этому добавить. Пока мы справляемся, но умереть Андрей может в любую минуту. Увы…
-А можно я ещё к нему зайду?- попросил Сомов жалобно,- может, в последний раз…  увижу.
-Нет, нельзя,- твёрдо отказал Лугин,- там сейчас с ним работают, и вы будете мешать. Даже я пока там не нужен.
-Вот какой ты…- осуждающе произнесла Лидия Прохоровна и отвела глаза.
-Перестань! Коля и так трое суток не выходит отсюда,- строго осадил жену Сомов и извинился перед Лугиным,- Прости её, дуру. Ничего уже не соображает.
-Ничего. Я понимаю.
Телефонный звонок, наконец, прервал этот тягостный разговор. Лугин снял трубку.
-Да?...  Хорошо, сейчас буду.
Пояснил друзьям:
-Я – к главному врачу. А вы идите всё-таки домой, отдохните. Силы ещё пригодятся.
Луги проводил, нехотя поднявшихся, супругов до лифта, нажал кнопку вызова, а сам торопливо сбежал вниз по лестнице.

Сомовы медленно брели прибольничным сквером. Вдруг, Юрий Борисович остановился.
-Ну, ты чего застыл? Пошли,- недовольно поторопила его Лидия Прохоровна,- всё равно ничего мы у твоего друга больше не высидим.
-Да погоди ты,- раздражённо отмахнулся Сомов,- давай-ка присядем на минутку. У меня что-то вырисовывается.
Юрий Борисович напряжённо морщил лоб, а Лидия Прохоровна, откинувшись на спинку удобной скамейки, смотрела на тихо колышущиеся берёзки. « А Андрюшенька их может больше никогда не увидеть.»- подумала и, закрыв лицо руками, заплакала.
-Ну, чего ты? Не надо,- пытался успокоить жену Сомов,- Я вот вспоминаю, из-за чего у нас весь сыр-бор случился на рыбалке.
-Дурак непроходимый!- взъярилась Лидия Прохоровна,- У меня сын умирает, а он о рыбалке задумался!
-Ну, перестань… Не о рыбалке вовсе… Да, правильно, сначала мы о чистке печени говорили.
Сомова с ненавистью посмотрела на мужа и встала. Тот дёрнул её за рукав и заставил сесть снова.
-А потом…  Сиди смирно, говорю! А потом, о пересадке органов. Вот! Вот, что может спасти Андрея!- почти торжественно провозгласил он,- Поняла? Я тогда, правда, высказался против пересадок. Но какое сейчас это имеет значение.

Лидия Прохоровна с недоверием, но уже заинтересованно посмотрела на мужа.
-Вы же из-за денег поссорились с Даниловым.
-Каких денег?- всё больше возбуждаясь, ответил Сомов,- Про деньги речь потом пошла. И не в них дело.
-Так говори быстрее. Что ты, как резину жуёшь? Какие пересадки, какие органы, и, причём здесь Андрей?- нетерпеливо подгоняла мужа Лидия Прохоровна.
И, вдруг, её осенило. В округлившихся глазах мгновенно высохли слёзы.
-Так ты хочешь сказать?..
-Именно! Андрею нужно пересадить почку.
-Какой ты молодец, Котик,- снова заплакав, похвалила мужа Лидия Прохоровна,- Пошли к Коле. Скажем ему, что мы придумали.
Взбодрённые внезапно открывшейся перспективой, Сомовы заспешили назад.
-А где же мы её возьмём?- запыхавшись, остановилась и спросила Лидия Прохоровна.
Сомов взял жену под руку.
-Коля знает, где их берут. В конце концов, сейчас так много народа умирает, что любых органов завались, были бы деньги. А деньги у нас есть.

Лугина в  кабинете  не оказалось. Сомовы привычно расположились на диване и стали ждать. Теперь о чём-то задумалась Лидия Прохоровна. Наконец, подняла глаза на мужа и убеждённо сказала:
-Но Андрею нужна хорошая почка.
-Что значит, «хорошая»? Почка есть почка.
-Не скажи. От алкоголика нам не подойдёт.
Сомов немного подумал.
-Это верно…  Хотя, я где-то читал, что алкоголики здоровее нас будут. У них даже склероза не бывает. Только печень больная, и то, если пьют что попало.
-Слушай, Коля,- Лидия Прохоровна всем корпусом повернулась к мужу,- что я придумала. Не надо алкоголика,- она в упор посмотрела Сомову в глаза,- есть другой вариант. Да где же это твой Коля ходит? Ну, работнички…
-Да говори же ты, что за вариант?- занервничал Сомов.
Лидия Прохоровна кивнула в сторону двери, Сомов машинально оглянулся.
-Не крути башкой. Та женщина…- снова загадочно не договорила Лидия Прохоровна.
-Какая женщина?
-Та. Что Неизвестная, вот какая. Я поняла, что она всё равно умрёт, вот у неё и надо взять. Эх, знать бы ещё, сколько ей лет. А, может, это и не важно, а? Ну, где же это Коля?

Лидия Прохоровна необычно резво поднялась и стала нервно ходить из угла в угол.
Сомов зажмурился и с силой потёр руками лицо.
-Слушай, Лида, а не сходим мы с ума?
Лидия Прохоровна остановилась, села рядом с мужем, немного помолчала, затем сказала решительно:
-В любом случае это наш последний шанс.
Лугин, войдя, удивлённо посмотрел на обоих.
-Вы чего здесь? Случилось что?
Лидия Прохоровна посмотрела на него и твёрдо произнесла:
-Андрею нужно пересадить почку.
Лугин медленно переварил услышанное, прошёл к столу и устало сел. Так же устало попросил:
-Давайте, мы об этом потом поговорим. Мне, правда, сейчас некогда.
-Но потом может быть поздно!- возмутилась Сомова,- А ещё нужно почку найти.
Лугин оторопел.
-Какую почку? Где найти? Что ты вообще в этом понимаешь? Юра!- обратился он к Сомову,- Я прошу тебя, идите домой.
Но Лидию Прохоровну не так-то легко было выпроводить. И не таким, как покладистый Лугин, выставлять её за дверь. Даже облачённым властью не удавалось этого сделать, пока она не выговорится до конца.
-А искать долго не надо,- победно сказала Лидия Прохоровна.
-Вот даже как,- холодно произнёс Лугин.
-Да! Почку можно взять у той женщины. Я слышала, как ты говорил, что она безнадёжная.

Лугин с неподдельным любопытством смотрел на Лидию Прохоровну. Подумал, что Данилов, видимо, не ошибался в оценке её качеств и усмехнулся.
-Но она живая,- сказал спокойно, с интересом ожидая ответной реакции.
-Немного мы можем подождать.
-Ты не в своём уме, Лида,- ещё сдерживаясь, констатировал Лугин и настойчиво снова посоветовал обоим идти домой.
До сих пор сохранявший молчание, Сомов робко произнёс:
-Коля,.. если дело в деньгах,.. мы заплатим.
-Кому?!- не сдержавшись, закричал Лугин так, что оба просителя вздрогнули. И уже более сдержанно добавил,- Идите! Поторгуйтесь с ней!
Лидия Прохоровна тяжело поднялась, зло посмотрела на Лугина, но ничего не сказала и пошла к двери. Вспомнила про мужа и оглянулась.
-Идём, Юра! Идём отсюда. Я знаю, что нам надо сделать. Нужно найти родственников этой женщины,- мазнула взглядом Лугина и вышла. Муж, глядя в пол, поплёлся следом.


Лугин облокотился на стол и опустил лицо в ладони. «Господи, как я устал». Уже начинало смеркаться, когда он, наконец, решил идти домой, подумав, что не выдержит здесь больше ни одной минуты. На полпути к двери его настиг телефонный звонок. Лугин даже головой замотал – так это было некстати – но всё же вернулся и снял трубку.
-Да?..  Здравствуй, Стёпа…  Нет-нет, я уже ухожу… А ты где?..  Так я спускаюсь…- недовольно поморщился,- Куда уехала-не уехала?..  А я здесь с какого бока?!..  Да не ори ты! Поднимайся, жду.
В сердцах швырнул на рычаг трубку, подошёл и сел на подоконник, дрожащими пальцами вынул сигарету и закурил. В голове поплыло. Не успел докурить, как распахнулась дверь, и в её проёме появился, весь какой-то растерзанный, Данилов. Невидящими глазами обвёл кабинет, остановился на Лугине и трясущимися губами произнёс:
-Пойдём, покажи мне её.
Лугин смотрел на него, ничего не понимая.
-Дочку мою покажи!


-В любом положении нужно думать о хорошем.
-Даже в нашем?
-Даже в нашем. Вот мы лежим с тобой в разных палатах, а можем обмениваться мыслями. Разве это плохо? А что касается будущего… Если даже не сможешь ходить, тебя будут вывозить в кресле. Или даже, приобретёте самоходную коляску, и будешь выезжать сама.
-Ты много видел инвалидов, разъезжающих в колясках?
-Ну, наверное, я просто не обращал внимания.
-Если бы видел, обратил бы. Но, допустим,..  Допустим, что она у меня есть. Куда я буду ездить?
-Да хоть по двору. На небо, на зелень, на людей посмотришь.
-Ты не забыл, на каком я этаже живу? А, может, тебе напомнить, что в доме нет лифта? Или о том, что наши лифты не приспособлены для таких вот колясок? Нет, Андрюшенька, не надо себя и других обманывать…  Меня не то что «вывозить», перестелить скоро не смогут мои старенькие родители. И ещё…  Хорошо, если я умру раньше их. А, если нет? Что тогда?
-Не думай об этом.
-Тогда что?!
-Не надо…
-Кто мне тогда поможет? Кому я ещё нужна? Государству? Ему теперь и до здоровых не очень есть дело.
-В тебе говорит обида. В том, что с тобой произошло, государство не виновато. Виноват я. И потом. В конце концов, есть же специальные дома или больницы для…  таких, как ты.
-Тебе повезло – ты туда не попадёшь. Дядя Коля как-то рассказывал моему отцу, как там живут и умирают. Впрочем, кое-что ты почувствовал и здесь.
-Ну почему у нас всё не так, как должно быть?
-Потому что реальную жизнь заслоняли слова о жизни.
-Но почему все верят словам, а не своим глазам?
-Так удобней и спокойней. Если поверить глазам, нужно что-то делать.
-А те, кто говорит, они сами-то верят?
-Им главное, чтобы верили мы.
-Нельзя же внушить тому, кто роется в помойке, что он живёт хорошо.
-Раз продолжает рыться, значит можно.
-Тогда нужно помочь ему…
-Я же говорю, тогда придётся что-то делать. Просто словами не поможешь. Нет, Андрей, никто у нас никому не нужен. Разве что близким.


Прошёл почти час, как Лугин привёз Данилова домой. Теперь тот дремал на диване, периодически постанывая и что-то бормоча. Лугин, измерив Данилову давление и посчитав пульс, удовлетворённо кивнул и сел на стул около окна, смотря на, всё ярче проступающие, звёзды. «А домой сегодня я так и не попаду»,- вздохнув, подумал он и, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза. Но так долго сидеть было неудобно, и он снова встал и пошёл на кухню, подумав, что не повредило бы выпить кофе. Эти дни совсем вымотали его. Данилов ладно, дочь его объявится, а вот Сомовы его беспокоили, особенно Лидия Прохоровна с её фантазиями и какой-то, выходящей за рамки разумного, энергией. «Заплатят они»,- с раздражением вспомнил Лугин заявление Юрия Борисовича. Андрея теперь никакие деньги спасти не могли. Не лучше дела обстояли и у Неизвестной, хотя каким-то внутренним чутьём Лугин улавливал в ней обнадёживающие признаки. «Женщины всё-таки не чета нам – мужикам, гораздо живучее»,- хмыкнул он, заваривая чай – кофе у Данилова, конечно же, не было. Тут ему почудилось, что тот его зовёт. Оставив хлопоты с чаем, быстро вернулся.

Данилов действительно проснулся.
-Коля, ты здесь?- спросил он, увидев друга.
-Нет, меня нету,- улыбнулся Лугин и присел рядом, на диван,- подремал маленько? Вот и хорошо. А я боялся, что не заснёшь, пришлось сделать тебе реланиум.
-Это ты меня привёз?- пропустив всё мимо ушей, поинтересовался Данилов.
-Хотел в больнице оставить, но ты ведь у нас упрямый.
-Голова болит,- поморщился Данилов,- Я упал?
-Не успел – я же рядом стоял. Ты только к палате подошёл, заглянул туда, и стало видно, что тебя пора ловить. Криз гипертонический. Но теперь всё нормально. Только поспать тебе надо хорошо.
Данилов беспокойно задвигался и вцепился в руку Лугина.
-Ну, ты чего?- спросил тот, мягко высвобождаясь,- Ты не волнуйся, я у тебя побуду. Дома уже знают, я позвонил.
-Нет-нет, у меня не истерика. Я, вдруг, подумал, как я жене скажу?- Данилов вопросительно посмотрел на друга.
-О чём, Стёпа?
-Там, в палате, дочка наша лежит, Леночка.
-Но, Стёпа,..- растерялся Лугин,-  Как ты можешь знать?  Ты ведь даже не вошёл туда.
-А мне и не нужно было заходить. Я её палец увидел.
Лугин внимательно посмотрел на Данилова.
-Нормальный я, нормальный,- успокоил тот,- Большой палец, на ноге. Повредила его Леночка.
Лугин не знал, что сказать. Всё это не укладывалось в голове.
Данилов закрыл глаза и, немного помолчав, спросил:
-А что у неё с лицом?
-Стёп,..  там кожа содрана. Но это, судя по истории болезни. С ней в другой операционной работали. А я Андреем занимался. Ты же понимаешь?- волновался Лугин,- Привезли двоих, и один из них – Андрей.
-Я понимаю. Ты не переживай,- Данилов открыл глаза и, поддерживаемый Лугиным, сел, опершись о спинку дивана.
Тот подложил ему под голову маленькую подушку.      
-Так что Неиз…  ну, жещину…  т.е. Ле,..- стал запинаться он,- В общем, я её увидел уже в повязках.

Лугин встал и заходил по комнате, нервно сжимая и разжимая кулаки.
-Нет, такого быть не может,- убеждая больше самого себя, сказал он,- Такого совпадения просто не может быть. Не верю!
-Это Лена,- почти спокойно сказал Данилов,- Да сядь ты, не мельтеши. Итак голова кружится,- немного помолчал пока Лугин усаживался и продолжил,- Когда я с рыбалки вернулся, она у меня была. Приходила прибраться. Чаю попили…  В Москву она в тот день собиралась ехать по своим делам. Я ещё удивился – в столицу, и в кроссовках – на неё не похоже. Вот она и сказала тогда, что поранилась. Так вот, она у меня забыла свой мобильник. А на следующий вечер её подруга позвонила из Москвы и очень удивилась, услышав меня.
-А ты ей потом не перезванивал?
-Да перезванивал, перезванивал,- раздражился Данилов,- Куда я только не звонил. Во все больницы по нескольку раз. Тебе вот только не догадался. Думал, что ты сам бы сообщил в случае чего. И ведь совсем из головы вон, что выходной был. А вот сегодня позвонил и вам.
-Стёп…  Я не знаю… Да если бы я…
-Перестань. Спасибо, что живая.
-Может, не она всё-таки? Может, зря терзаешься? Ты подожди, вот посмотрю завтра при перевязке…
-Посмотри, посмотри… Хорошо, что мы мирно расстались. А то я, дурак неумный, про Андрея было речь завёл с ней…
-Надо же, а Юра сказал мне, что на сына из-за Лены наорал. Тот взбесился и рванул на его машине. Теперь вот и сам при смерти, и женщина…- Лугин спохватился и испуганно посмотрел на Данилова,- Ой, Стёпа, прости…
-Да я и без тебя знаю, что это он Лену сбил. Их же привезли друг за другом – мне всё в приёмном покое рассказали. Ты только, смотри, Юрке об этом пока не говори. Не добивай его.

Помолчал и мучительно выдавил:
-Коля, у Лены есть шанс? Ну, шансик? Маленький? Только честно, без ваших там «делаем всё возможное»,- посмотрел на Лугина, который собирался с мыслями, и добавил,- Я ведь пока в обморок не уехал не только палец перевязанный увидел. За неё аппарат дышит?
-Травма черепная уж очень тяжёлая, Степан. Есть кое-что обнадёживающее, хоть и боюсь я всегда загодя говорить. Только знаешь, что меня настораживает?..
Лугин замолчал. Данилов видел, что другу тяжело говорить и не торопил.
-Если она выживет…  Ты уж прости меня, но сам просил всё сказать… Так вот, если она выживет, она… уже не будет прежней,- наконец нашёл нужные слова.
-То есть?..
-Степан, давай пока оставим этот разговор,- решительно сказал Лугин,- во-первых, ещё нужно убедиться, что это Лена, а во-вторых, ей ещё нужно выжить.
-Ты не увиливай, Колька. Ты говори. Я любое выдержу. Но мне нужно знать, что и как сказать Нине.
-Я не думаю, что жене сейчас нужно всё знать.
-Это я сам решу. Ты про Лену договаривай.
-Может так случиться, что она даже вас с матерью не узнает.
Данилов весь сжался, даже зубы скрипнули, и застонал.
-Ладно,- произнёс он, взяв себя в руки,- я всё понял. Только бы живой осталась. Но, ты же… постараешься?
-И ты ещё спрашиваешь?
-Извини. А как Андрей?
-Он, скорее всего, умрёт.
Друзья помолчали.
-Да, ты знаешь,- нарушил тишину Лугин,- Сомовы решили, что ему срочно нужно пересаживать почку.
-А как же церковь?- грустно усмехнулся Данилов,- Впрочем, в этом весь наш Юра.
-Они даже решили поискать…
-Что поискать?
-Да нет,- нашёлся Лугин,- просто они так уверены, что за деньги можно сделать невозможное, что стали терять чувство реальности.
-Устал я что-то, Коля,- сказал Данилов, снова устраиваясь лечь,- Ты иди, за меня не волнуйся. И постарайся…  там.
Лугин кивнул.
-А ты постарайся поспать.
-Ладно. Давай. Дверь захлопни.
-До свидания, Стёпа.
-Пока.
Лугин, осторожно притворив дверь, вышел. Медленно, решив подышать чистым вечерним воздухом, направился к своему дому. Потом остановился, подумал; до боли сжав кулаки, выматерился и быстрым шагом направился к площади, где всегда радушно встречали клиентов таксисты. Через двадцать минут он был в больнице.
 

Ну, куда было Юрию Борисовичу до своей жены. Пока он предавался стенаниям и горестным размышлениям, Лидия Прохоровна обегала всех и вся, всё разузнала, всё просчитала и вот теперь, с затянутым вокруг головы полотенцем (у кого же при таких обстоятельствах голова не разболится), бродила по неубранной квартире в ожидании своего Котика. Сколько раз уже подходила к окну, но ничего кроме тусклых фонарей различить было нельзя, и она снова предавалась бесцельной ходьбе. Подавляя желание позвонить мужу на мобильный телефон, в который раз пыталась закурить и в который раз после первых же затяжек с отвращением вдавливала сигарету в пепельницу.

Наконец, раздался долгожданный звонок в дверь. Лидия Прохоровна бросилась открывать; ждала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, пока Сомов разувался и устраивался в кресле, потирая левую половину груди и переводя дыхание.
-Что с Андреем?!- не выдержав, прекратила она сопение мужа.
-Пока без изменений,- успокаивающе ответил тот.
-Так чего же ты так долго?! Я тут чуть с ума не сошла!
-Еле дождался, пока Николай уйдёт. А к нему, как назло, Данилов зачем-то припёрся – пришлось пережидать.
-Ну, дальше, дальше…  Тот же врач дежурит, что и днём был?
-Он.
-Говорил ты с ним?
-Говорил. Сначала про Андрея, то да сё, какие шансы, мол. А он мне: «Вам же заведующий всё рассказал». Пришлось выдумывать, выкручиваться.
-Ты можешь быстрее к главному перейти? О женщине, надеюсь, говорил?
-Не перебивай. Здесь вот какое дело…
-Ну?..  Ну?!

Сомов грустно посмотрел на жену, вздохнул и сказал:
-Получается, что эту женщину наш Андрей сбил.
Лидия Прохоровна сжала виски руками, боком, боком засеменила к другому креслу и упала в него.
-Господи-и! Что же теперь будет? Ну, почему так не везёт?
-Я вот подумал,..- нерешительно начал Сомов,- с этой почкой может ничего не получиться,- видя, что жена на это не реагирует, заторопился,- Давай оставим всё это. Лично я просто не представляю, как даже заикнуться родственникам. Мол, продайте, пожалуйста, почку вашей дочери или жены – не знаю – сколько вы за неё хотите? Кошмар какой-то.
-Он подумал,- язвительно отозвалась Лидия Прохоровна, брезгливо смотря на съёжившегося под этим взглядом мужа,- он, видите ли, подумал,- передразнила,- «Кошмар какой!»,- и почти выкрикнула,- Кошмар будет, если мой сын не выживет! А я так внуков хотела.
И Лидия Прохоровна тихонько заскулила.
-Не плач, Лида, не надо,- пытался успокоить жену Юрий Борисович,- итак никаких сил нет. Да не вой ты!- рявкнул он и мирно закончил,- Может, ещё всё образуется.
-Всё у тебя само образовывается. Только на выдумки горазд, а как до дела…  Ничего предпринять не можешь,- всё ещё всхлипывая, но уже успокаиваясь, сказала Лидия Прохоровна.
-А что в этой ситуации предпримешь? Где, в конце концов, этих родственников искать? Пока их ищешь…

Сомов безнадёжно махнул рукой.
-Сами найдутся,- почти совсем взяв себя в руки, ответила Лидия Прохоровна,- Хватятся же они её,- немного помедлила и заключила,- А лучше бы и не находились.
-Почему,- искренне изумился Сомов,- А как же?..
-Вот так же. Женщина – не жилец, я своими ушами это слышала. Дело во времени. А что делать потом, я знаю. Так ты конкретно спрашивал про неё или нет?!- спросила она.
-Ну конечно. Так вот, он тоже уверен, что женщина умрёт.
-Ты что такой тупой?- опять начала злиться Лидия Прохоровна,- Я же тебя о чём просила узнать?! Когда-а?!
-И об этом я спросил. Ты же мне никак досказать не даёшь.
Лидия Прохоровна виновато стукнула себя ладошкой по губам.
-Прости, Котик, прости, Ну, что он сказал?- спросила и замерла.
-Он сказал: «Не знаю».
Лучше бы Сомов не говорил ничего. Лидия Прохоровна, тяжело дыша,  с ненавистью  смотрела на мужа. Злобно спросила:
-Всё? Досказал?
-И ещё он сказал,- опять заторопился Сомов,- что она живёт только благодаря дыхательному аппарату. Если бы не он – сразу конец.
Взгляд Лидии Борисовны, застывший на лице мужа, наливался тяжестью.
-Так пусть он сломается,- не повышая голоса, и потому особенно страшно, сказала она.
-Я?!- взвизгнул Сомов,- Мне?! Лезть в палату?!
-Куда тебе,- ядовито улыбнулась Лидия Прохоровна,- тебе утюг-то Данилов приходил чинить. Врач пусть его сломает…
Сомов немного успокоился и ждал, видя, что жена готовится ещё что-то сказать.
-А ведь не зря он тебе это сказал…  Про аппарат…  Нет, не зря.
Сомов с готовностью откликнулся:
-А ты, пожалуй, права. Я ведь,..  когда про женщину спрашивал,..  и про почку что-то говорил. Не помню только, в какой связи…  Да нет, всё правильно… Я же ему говорю…  Нет, не так. Я спросил…  Господи, как же я спросил?
-Что ты юлишь?- снова стала злиться Лидия Прохоровна,- Ты мне не про «как спросил», а что?..
-В общем,- опустив глаза, пробормотал Сомов,- почка стоит семьдесят тысяч.
-И тысяч двадцать, что бы отключить аппарат,- тут же подхватила Лидия Прохоровна,- Вот-и-хо-ро-шо. Поезжай!
-К-куда?- всполошился Юрий Борисович, и задрожал губами.
-Туда! Это надо сделать сегодня!
Видя, что до мужа не доходит сказанное, медленно повторила:
-Это – надо – сделать – сегодня. Пока этот врач дежурит. Не зря же мне на него указали добрые люди.

Сомов опять схватился за сердце.
-Так ведь это – убийство.
-Не болтай. Просто сломается аппарат. Такое случается. Да не трясись ты!- прикрикнула, но, видя, что от её крика муж ещё больше нервничает, тон сменила,- Ты подумай, Котик. Нам всем сейчас очень плохо. Да-да, всем. И этой женщине тоже. Но хуже всего (она всхлипнула) сыночку нашему. Ей ведь всё равно умирать. Ну, зачем, скажи, ей лишние мучения? Если бы она могла, сама бы тебе это сказала. Поезжай, Котик, если ты любишь своего сына, поезжай.
И Лидия Прохоровна снова заплакала. Сомова трясло. В голове что-то упорно звенело. Наконец, до него дошло, что звонит телефон. На подкашивающихся ногах Юрий Борисович подошёл к телефону; прислонившись спиной к стене, снял трубку. Какое-то время с тревогой смотрел на неё, потом приложил к уху. 
 -Алло?..  Узнал… Да нет, ничего… Что?.. Что?!!

Сомов выронил трубку и, держась рукой за сердце, сполз по стене. Лидия Прохоровна тут же начала выть, сделала несколько безуспешных попыток подняться, рывками съехала на пол и на четвереньках поползла к мужу.
-Котик, что? Котик? Андрей?!
Сомов тупо смотрел на жену и молчал. Наконец, сглотнув пересохшим ртом, произнёс:
-Это Лена.
-Что Лена? Какая Лена?
Сомов тяжело поднялся и помог встать жене. Отвёл её к креслу, вернулся, положил упавшую трубку на рычаг и только тогда ответил:
-Николай звонил. Сказал, что бы никаких родственников не искали. Сказал, что эта женщина – Лена.
-Да какая Лена, в конце концов?- уже догадываясь, что ей ответит муж, упавшим голосом спросила Лидия Прохоровна.
-Даниловых дочка.
 Сомов без сил рухнул на диван. Покачиваясь в кресле из стороны в сторону, Лидия Прохоровна тихонечко причитала:
-Да что же это? Ну, за что нам такое?

Вдруг, она замерла, посмотрела на мужа и резво поднялась.
-А ты знаешь?..  Ведь это даже хорошо, что Лена. Это же очень хорошо.
С ужасом, вытаращившись на жену, Сомов замахал в её сторону руками.
-Господь с тобой. Что ты такое несёшь? Это же не по-людски.
-Это по-матерински! Меня в первую очередь волнует сын!
-Меня это тоже волнует. Но ты говоришь ужасные вещи.
-Да пойми же ты. Хорошо не то, что Андрей сбил Лену, а то, что родственников теперь искать не придётся.
-Не кощунствуй!- взвизгнул Сомов,- Степан и Нина наши друзья, и просить их о… Я даже думать не хочу об этом!
-И не надо,- успокоила Лидия Прохоровна,- думать не надо. Ты только делай, как я скажу, и всё будет хорошо.
Сомов покачал головой и как-то бесцветно сказал:
-Кто бы мог подумать? Курятница и леди Макбет в одном лице.
Лидия Прохоровна даже не обиделась.
-Ты меня куриным прошлым не попрекай. Лучше вспомни, как мои куры помогли в своё время,- усмехнулась,- Считай, на курице ты взлетел. А Макбет…  Слышала я такую фамилию. Только там речь шла о власти, а здесь – о жизни нашего ребёнка!
-Ну не смогу я,- взмолился сдавшийся Сомов,- у меня язык просить такое не повернётся.
-Меня унижать, поворачивается?! И там повернётся. Тем более, мы не бесплатно. Семьдесят тысяч! Они такую цифру и писать-то как, забыли. Да ещё на лечение Нины пообещай на всякий случай. Пожадничал дать тогда, вот бог тебя и наказывает.
-Не о том ты говоришь.
-Правильно, не о том,- легко согласилась Лидия Прохоровна,-  И вообще, мы всё уже решили. Так что вызывай такси и поезжай в больницу. Ну что ты сидишь?!
-Лидочка, я просто физически не могу.
-Эх ты,- презрительно бросила Лидия Прохоровна,- Вызывай такси, говорю! Сама поеду,- сорвала с головы полотенце и пошла одеваться.


-Лена…
-Что, Андрей?
-Прости моих родителей.
-Я не могу.
-Меня же ты простила.
-Ты этого не планировал.
-Они хотели спасти меня.
-Но убить меня.
-Хлопоча об этом, они приближали мою смерть. И, значит, сами уже наказали себя.
 -Если бы они просто желали моей смерти, я бы простила.
-Но ты ведь и сама хочешь умереть.
-И вместе с тем, так хочется жить.
-И не важно как?
-Да важно, важно. Только думать об этом нужно было раньше.
-Почему же мы не думали?
-Не допускали, что беда коснётся именно нас.
-Не задумывались, по ком звонит колокол.
-Об этом нужно было чаще напоминать.
-Да об этом кричит каждый прожитый день.
-И никто не слышит.
-Или не хочет слышать.
-Тогда этот звон станет погребальным для всех.
-А пока под него ухожу я.
 Я всё думаю, как это произойдёт? Закроется занавес? И всё? И я больше не выйду из-за него? И не смогу даже в щёлочку заглянуть сюда? Я всё-таки завидую тебе, Лена. Но мне пора.
-Андрей, я не хочу оставаться. Возьми меня с собой.
-Я не могу.
-Я не хочу оставаться.
-Прощай, Лена.
-Андрей……………………………Но я не смогу ТАК жить.


С самого раннего утра Сомовы стали собираться в больницу. И хотя они знали (всю ночь звонили в реанимацию), что в состоянии Андрея нет никаких перемен, они торопились. Находиться дома  было невыносимо. Собирались молча. Даже Лидия Прохоровна только раз не удержалась и попеняла мужу за вчерашнее – если бы вечером поехал он, да ещё с деньгами, то сегодня волноваться им уже не пришлось бы. А так, врач отказал ей, и  теперь придётся нервничать ещё сутки. После этого Лидия Прохоровна лишь безостановочно шевелила губами, истово, раз за разом, повторяя, запомнившуюся с детства, молитву. Юрий Борисович губами не шевелил, но тоже обращался к богу, прося того сделать так, чтобы Лена умерла без их помощи.

Такси вызывать не стали и, не сговариваясь, пошли пешком. Сначала резво, но по мере приближения к больнице, невольно замедляя шаг. В сквере присели на скамейку, перевести дыхание. Лидия Прохоровна всё так же шевелила губами и ежеминутно почему-то вздрагивала. Юрий Петрович, зажмурившись, горбился и не шевелился, пока жена не стала дёргать его за рукав. Он открыл глаза и удивился – пустой до того сквер был заполнен людьми, которые, кто весело переговариваясь, кто молча, но те и другие, спеша, шли к больнице.
-Уснул что ли?- беззлобно прошептала Лидия Прохоровна,- Сотрудники собираются.  Смешливые…
Когда трусцой заторопились запаздывающие, тяжело поднялись и Сомовы.
-Даниловых не видела?- поинтересовался Юрий Борисович.
-Ты думаешь, и Нина уже здесь? А, впрочем, тем лучше – разом всё решим.
-Значит, не видела,- констатировал Юрий Борисович,- А Николая?
-Да не видела я никого. К тому же они могли машиной приехать, а это с другой стороны.
В раздевалке у них спросили фамилию, сверились со списком, и выдали халаты. Поднялись в лифте. Немного помедлив у входа в реанимационное отделение, позвонили. Опять сказали фамилию – эта смена их не знала. Наконец, Юрий Борисович робко постучал в дверь заведующего. Лидия Прохоровна, нетерпеливо переступающая сзади, потеснила мужа и решительно вошла. Лугина в кабинете не было. Зато их встретили измученные глаза обоих Даниловых. Сомов смешался. Не в пример ему, Лидия Прохоровна моментально залилась слезами и, раскрыв объятья, бросилась к Даниловой.
-Ниночка, горе-то какое,- в голос запричитала она,- детки наши бедные. Давай хоть поплачем вместе.

Женщины, обнявшись, отошли к окну. Сомов молча пожал Данилову руку и похлопал по плечу.
-Эх, жизнь,- сказал и замолчал, ища в кармане носовой платок.
-А Коля наш где?- промокая глаза платочком, спросила Лидия Прохоровна.
-К ребятишкам пошёл. Совсем замученный он,- ответила Нина Петровна.
-Да, да,- вздохнула Лидия Прохоровна. Такой вот, долг его.
После этих слов троим стало неловко.
-Я бы не так про это сказал,- буркнул Данилов.
-Конечно,- поспешил сгладить неловкость Сомов,- это он из-за детей наших тут пропадает день и ночь.
-Я именно это и хотела сказать,- всхлипнула Лидия Прохоровна,- беда наша общая за меня глупости говорит.
-Ну, что ты, Лида, не надо,- погладила её по плечу Данилова,- все же всё понимают.
Лидия Прохоровна судорожно вздохнула и высморкалась.
-А что Коля насчёт Леночки говорит? Андрюша хоть дышит сам, а бедная девочка всё с аппаратом.
-Ох, давайте не будем сейчас об этом. Что толку перебирать их боли – обоим тяжело,- вмешался Данилов.
-Да, да, конечно,- поспешно согласилась Лидия Прохоровна,- не надо сейчас. Потом поговорим, дома. Вы же зайдёте к нам на кофий? Столько не виделись…

В это время отворилась дверь, и сразу от порога Лугин сообщил:
-Лена глаза открыла. А…
Увидев Сомовых, замер  и медленно через губы выдохнул.
На мгновение замерли все.
-А Андрей?- тихонько спросила Лидия Прохоровна, потом страшно закричала:
-А как же Андрей?!!
Но всё уже и так было понятно.