Рыжик или любовь на рельсах

С этой смешной девчонкой нас (меня и мою жену Наташу) много лет назад познакомил Саша. Он работал в той же конторе, где работал и я. Саша - парнишка лет восемнадцати с огромными сильными руками и ногами был самым высоким в нашей компании. Сейчас не помню, у кого Регина тогда работала. Была она чуть старше Саши, но оказалась неисправимой фантазеркой и прожектеркой. Говорила Регина так сбивчиво, что было понятно – речь не успевает за потоком мыслей. Иногда приходилось тормозить ее и переспрашивать. А маленький чуть вздернутый носик Регины излучал неприкрытое любопытство, доброжелательность и заинтересованность. Помню, что один раз она покрасила волосы, и, видимо, передержала краску. Получился ярко рыжий цвет. Я тут же прилепил ей кличку «Рыжик». Рыжего цвета она была всего один день (на следующий день перекрасилась), но долгие годы так и ходила с этой кличкой.

Наша походная компания в самом начале состояла всего из четырех человек. Старшие – мы с Наташей и младшие – Саша и Регина.

У нас с Наташей была своя палатка.  Куплена она была в первый год нашего знакомства. Папа рассмеялся, узнав об этом приобретении, и, намекая на три вещи, которые должен сделать мужчина в своей жизни, сказал: «Ну, вот, дом у вас уже есть».

Наташа летом подрабатывала воспитателем в пионерском лагере, а я в свой отпуск пристроился рядом в палатке. Иногда Наташа жила со мной в палатке, а иногда, когда этого требовала работа, в дежурной комнате. Именно эта палатка послужила материальной основой первых выходов нашей группы в лес. Потом у ребят, конечно, были и другие палатки, но наша была первой. Много перемещений выпало на ее долю и в походном строю, и при перевозке в самолетах, поездах, автомобилях и мотоциклов. Сейчас эта палатка, увы, отдыхает на полке в чулане у нас дома в Хайфе. Палатка называлась «ПТ-2», палатка туристическая на двух человек, но спали там до пяти человек.

Первый выход в лес произошел в майские праздники. Вел группу Саша. В городе снега не было, в лесу он лежал везде, а на низких местах - был толщиной до двух метров. День нашего выхода в лес оказался пасмурным, быстро вечерело и, чтобы успеть до темноты поставить палатку, остановились в первом более или менее подходящем месте. Это был пригорок, под которым весело журчал тоненький весенний ручеек. Под основание палатки нужно было наложить хвойных веток, но класть на снег смысла не было. Снег быстро тает (весна) и палатка начинает оседать. Я и не говорю о талой воде, которая совсем не желательна в палатке. Естественно, лопаты у нас собой не было, а снег расчистить надо. Уж и не помню, кто предложил, но девчата начали чистить кастрюлей, а мы с Сашей отправились за лапником. Работа кастрюлей шла так интенсивно, что она, бедная, потеряла одну из своих ручек и форма ее из круглой превратилась в эллипс. В результате наших трудов оказалось, что была вырыта прямоугольная яма высотой до крыши палатки. Мы в нее вставили палатку так, что снежные стены оказались параллельно стенкам палатки, а перед входом образовался большой широкий коридор. В конце этого коридора было устроено кострище. Воду для питья, мытья и приготовления еды получали, растапливая снег на костре.

По характеру я - жаворонок, поэтому проснулся первым. Потихоньку в лесу начался утренний птичий концерт. Как городской житель, я не мог определить все их голоса, но кое-что удалось. Так совершенно точно в звуках птичьих голосов была слышна суматошная партия сороки, важное карканье вороны, щелканье и фырканье ансамбля токующих тетеревов, и веселое чириканье воробьев. Звуковым фоном для этого концерта был хор остальных птиц и усилившееся журчание ручья. Даже показалось, что ручей звучит уж слишком громко и близко. Возникло некоторое беспокойство, и, преодолев лень, я вылез из палатки. Сразу стало понятно, что беспокоился напрасно. Просто за ночь количество талой воды в ручье сильно увеличилось, настолько, что из него даже стало возможно набирать воду.

Сквозь ярко белую слепящую глаза пелену облаков неуверенно пробивались отдельные лучики весеннего солнца. На горизонте висели тяжелые свинцово синие тучи, которые медленно, но неуклонно надвигались на нас, грозя закрыть своим плотным телом все небо. Казалось, что скоро пойдет снег. Птицы стихли.

Неожиданно направление и сила ветра изменились и тучи, попятившись назад и вбок, исчезли, утащив вместе с собой облака. Появилось нежаркое весеннее солнце. Вновь раздались голоса птиц.

После завтрака, уборки в палатке и мытья посуды, мы с Сашей, пока погода нам помогала, отправились добывать топливо к обеду. Набрали необходимое количество сушняка и принялись интенсивно отдыхать. Уселись играть в карты. Поскольку из всех карточных игр я знаю только «Дурака» и «Кинга», играли в «Дурака». Солнце было настолько теплое, что можно было загорать, раздевшись до пояса. Только время от времени поддувал слабенький, но холодный ветерок, который не на долго заставлял кожу покрываться пупырышками. Потом поток холодного воздуха прекращался, и по телу вновь разливалось блаженство.

Так в трудах и заботах по добыванию топлива, готовке еды, уборке вперемешку с прослушиванием по приемнику последних известий, игрой в карты и трепом по разным поводам, прошло три дня. За это время наш ручей разросся в бурный поток метра два шириной, увеличилось количество проталин, покрытых прошлогодней пожухлой травой, появились первые редкие подснежники. Лес оживал, а нам было пора возвращаться к цивилизации, но мы уже абсолютно точно знали, что в следующие выходные опять уйдем подальше от людей.

На базе нашей четверки, то увеличиваясь, то уменьшаясь, сформировалась группа человек 10-15, которая в течение нескольких лет регулярно все выходные старалась проводить вне города. В начале это была только взрослая компания, потом, где-то, через год, мы с Наташей первыми стали брать наших детей. В пятницу члены нашей группы, независимо от должностей, приходили на работу с тяжеленными рюкзаками, и вместе со звонком об окончании рабочего дня пулей срывались со своих рабочих мест, чтобы успеть на выбранной электричке умчаться подальше от суеты и ежедневных забот, и до темноты найти хорошее место и разбить лагерь.

Много забавных историй происходило с нами во время этих путешествий.
Однажды во время переправы через какую-то довольно бурную речушку мы потеряли огромный алюминиевый бак, полный отборных грибов, которые мы были намерены приготовить в обед.
В другой раз, безумно усталые, в темноте долго искали место для стоянки, поставили палатки, поужинали, легли спать и проснулись от характерного шума, который невозможно спутать ни с каким другим. Оказалось, что в двадцати метрах от нас находится птицеферма.

Как-то раз мы опаздывали на электричку в город, и летели на станцию почти бегом, но не успели, увидев только ее хвост. Следующая – минут через сорок. Все устали и пристроились отдыхать кто где. Мы с Региной улеглись на спины на низкой теплой асфальтовой платформе пригородной станции валетом, положив головы друг другу на плечи ухо к уху. В это время кто-то нашел забавный ракурс съемки, при котором получилось, что мы как бы лежим на рельсах. Единогласно эту фотографию назвали «Любовь на рельсах». Она долго хранилась в нашем семейном альбоме. Здесь в Израиле Наташа ее не нашла и очень огорчилась.

Время шло. То у одного, то у другого нашего компаньона рождался ребенок, и он (компаньон), естественно, выбывал из списка активных походников. Потом и у нас с Наташей родилась дочка, и мы, уговаривая себя, что это временно, убрали наше походное снаряжение на антресоли.

Группа распалась. Личные проблемы, ежедневные заботы стали отдалять нас друг от друга. Даже перезваниваться стали реже. Иногда не звонили по полгода, год. Потом мы с Наташей уехали в Израиль. Здесь нас захватили совершенно непривычные ранее заботы по добыванию средств к существованию.

Писем писать мы никогда не умели, телефон был дорогим удовольствием, которым пользовались только в крайнем случае. Связи потерялись.

Даже, когда мы в 2008 г. приехали в Питер, было очень страшно поднимать старые телефоны – и так, слишком много близко известных нам людей ушло за это время.

После возвращения из Питера я долго, противно и непонятно болел. Ходили к разным врачам, даже к эпидемиологу. Ничего не нашли. Внезапно болезнь прошла. Исчезли боли в спине, исчезли лихорадочные скачки температуры. К этому моменту пробудился во мне писательский зуд и я часами стал проводить за компьютером.

Как-то раз получил я от сына из Бостона сообщение, что нами интересуется тетя Регина, и он спрашивал, давать ли ей наши координаты. Регина нашла моего сына через сайт друзей. Я не хожу на эти сайты, и попросил сына дать наши координаты Регине. Первым вложением, которое было в письме Регины, оказалась фотография «Любовь на рельсах».

Казалось бы навсегда потерянная, порванная ниточка дружбы из нашей молодости, вновь настойчиво и радостно напомнила о себе