Император Тьмы. Глава 7 - Власть безысходности

 По прошествии двух дней, близ Императорского дворца в Эль-Харате.
 Сарнито и Вандорн стояли у ступеней величественного зиккурата,  наблюдая за приготовлениями императорской процессии к путешествию за пределы города. Весь район был оцеплен воинами, и горожан не подпускали близко, но людей и так было полно. Кроме солдат имперской армии тут присутствовали маги, слуги, и прочие, задействованные в приготовлениях. У ступеней зиккурата стояла огромная роскошная карета, в которую были запряжены шесть белоснежных лошадей, и  которую император использовал для поездок по городу и его окрестностям – там, где были проложены известные всему Ариэну вымощенные гладким камнем огромные дороги.
 Маги тихо переговаривались, хоть в толпе неустанно гомонящего народу и не было такой необходимости в скрытности.
 - То, что предлагают сделать Равену, совершенно не соответствует его должности фактического главы церкви и религии. – Говорил Сарнито, поглаживая свою серебристого цвета мантию.
 - Я и сам удивляюсь последнему решению императора, досточтимый Сарнито, но оно справедливо, - устало отвечал Вандорн. - А насчет Равена… император ведь тоже человек… И Равен близок к нему, как никто. Думаю, именно потому дело поручили не кому-то из нас.
 - И все равно то, что совершит Равен, останется страшным грехом, ничего с этим не поделать, - продолжил свою мысль Сарнито.
 - Не останется; император - глава церкви, и потому он может решать сам, что является грехом, а что – нет, - покачал головой Вандорн.
 - Но император – лишь глава церкви, и заповеди устанавливал не он, а всемогущий Айсиа, и я не думаю, что своим повелением кто-то из людей сможет изменить их, - на несколько повышенном тоне произнес Сарнито.
 Старый и мудрый Вандорн лишь косо взглянул на собеседника:
 - В этом государстве император – живое воплощение Бога, и неужели ты, дорогой мой Сарнито, думаешь, что простым подданным интересна другая, более правильная точка зрения? Да и подумай сам: ведь сейчас судьбы Империи стоят куда выше каких-то там заповедей.
 - Не думаю, что Великий инквизитор Махдев в восторге от всего сейчас творящегося… - пробормотал Сарнито, но не успел он договорить, как затрубили рога, и с вершины зиккурата, от парадного входа во дворец, начала спускаться величественная процессия во главе с самим императором Камхулом Шестым. Император статно шагал вниз со ступени на ступень, будто и не было тех многих тяжких лет, словно старость была еще далека; одет он был в легкие доспехи, покрытые золотом и драгоценными камнями, отчаянно блиставшими на вечернем солнце. Позади императора развевался длинный черный плащ, в знак траура о погибшем сыне. 
 Вдалеке Сарнито увидал также и роскошный темно-красный наряд Равена. Маг медленно шагал подле властителя Империи и негромко разговаривал с ним. Спустя несколько минут император, Равен, а также свита, составлявшая процессию, оказались подле кареты. Сарнито и Вандорн стояли совсем рядом,  и император, устремив на них свой взор, искренне произнес:
 - Прощайте, мои верные советники, пусть во всем вам сопутствует удача! А я отправляюсь навстречу своей судьбе…
 С этими словами он скрылся в карете. Равен тяжело вздохнул, и, мимолетно глянув на понуривших головы друзей, сам шагнул внутрь. Через несколько секунд стражники осторожно затворили дверцу в карету, убрали небольшую ступенчатую лесенку. Вновь затрубили рога, толпа расступилась, лошади, перестав переминаться с ноги на ногу, перешли на шаг, и императорский кортеж в сопровождении многочисленной охраны отправился в путь по широким улицам Эль-Харата.
 Слегка отдернув занавеску, в окошко Равен увидел, как карета выезжает из ворот на одну из центральных улиц столицы. Впрочем, рассмотреть можно было немного, ведь вокруг кортеж плотно окружали конные стражники из личной гвардии императора. Маг глядел на простой люд, покорно расступающийся перед процессией, глядел на людей, склоняющих головы в почтении, не знавших, куда и зачем едет эта карета. Император сидел напротив Равена, положив руки на колени и глубоко задумавшись. Царственность, старость и решимость проступали в каждой морщине на его лице, и маг не смел потревожить его задумчивый покой, пока сам властитель не заговорил:
 - Наступает час моей судьбы, Равен. И я хочу убедится, что ты, вместе с остальными магами, поможешь Аль-Масру восстановить покой в Империи. Могу ли я всецело доверять тебе в том, что ты исполнишь порученное тогда, когда меня не станет?
 Равену, что смолоду знал императора, этот вопрос показался, по меньшей мере, странным. Они доверяли друг другу столько, сколько помнили друг друга, и никогда не обманывали взаимных ожиданий. Маг постарался не подать виду и, осознав возможную причину волнения императора, ответил:
 - Для меня не имеет значения, в каком из миров вы будете пребывать, мой император. Моя клятва верности вам не померкнет никогда. Я буду помогать Аль-Масру так, как помогал вам всю свою жизнь.
 - Тогда я спокоен, - тихо вздохнул властитель. – Хочется оставить эту землю, зная, что ты сделал все для счастья других, на что только был способен.
 - Но стоит ли вот так уходить, мой император? Почему нельзя просто скрыться, и вдалеке от сует доживать свой век, наблюдая за свершением своего замысла? Ведь можно будет, в крайнем случае, выйти из тени и вмешаться, если что-то пойдет не так, как было задумано.
 - И своим вмешательством погубить Империю? Простой люд, конечно, решит, что свершилось чудо, что их властитель вернулся. Но найдутся люди порассудительней, и из-за них может случиться беда. Они могут настроить людей против династии, и тогда авторитет ее упадет настолько, что страна может оказаться ввергнутой в анархию. Это недопустимо, учитывая тревожные известия с восточных границ. Племена Бескрайних степей вместе с орками готовят что-то совсем нехорошее, а анархия – прямой повод к вторжению. Нет, в вопросах, с которыми мы сейчас имеем дело, не может быть ни ошибки, ни риска.
 Разговор прервался, снова воцарилась тишина, и нарушал ее лишь цокот многочисленных копыт, да стук колес по каменной мостовой. В приоткрытое окошко неистово врывался ветер, он колыхал занавески, и редкие лучики солнца пробегали по мрачному внутреннему убранству кареты.
 - Я пригласил всех представителей Великих Домов, которые могут претендовать на трон в случае моей смерти, - продолжил, наконец, император. – Я встречусь с ними в моем загородном дворце Гардталас, чтобы обсудить условия передачи им власти. Впрочем, все это ты знаешь, я сообщил только место, где решено провести встречу.
 - Все будет готово, мой император? – с горечью в голосе вопросил Равен.
 - Магов не будет, вся стража – из регулярной гвардии. Чародеи могут быть только из семей Домов, но все они – не чета тебе. Проблем возникнуть не должно. Главное, что ты, Равен, должен уяснить – тебя никто не должен увидеть до тех пор, пока не начнется свершение задуманного, а лучше – пока ты не отдалишься от дворца достаточно далеко.
 - Все будет исполнено, повелитель, но вы должны понять, сколь непросто мне будет сделать то, что вы пожелали.
 - Ты не должен печалиться, мой друг, - сказал император, крепко сжав руку мага в своих руках. – Ты лишь поможешь мне, а ничуть не причинишь боль или страдания. Я готов увидеть новый мир, мир Айсиа, и ты будешь моим проводником в этот мир. Сие для меня – высочайшее счастье.
 Равен склонил голову в почтении, и остаток пути пассажиры провели в молчании. Кортеж миновал всю триаду ворот Эль-Харата, проехал вдоль казавшихся бескрайними плантаций, устало взобрался на бархан, за которым уже кончалась магическая погодная завеса, позволявшая жителям столицы наслаждаться весенней блаженной прохладой, бодрящим летним ветерком, легким приятным осенним дожем, но никак не страдать от ночных морозов и дневного обжигающего пекла пустыни. Высокая цена платилась за такой постоянный купол над городом – требовалось большое количество магической энергии, и даже самые могущественные маги были не в силах поддерживать завесу долгое время. Потому приходилось прибегать к древней и жестокой практике человеческих жертвоприношений, что давало Жрецам Погоды необходимую силу. Каждый день, во время восхода, полдня и заката солнца жрецы приносили в жертву по одному человеку в пяти специальных храмах Купола в Эль-Харате. В полночь совершалось еще одно ритуальное убийство в каждом из храмов – от одного до трех человек приносилось в жертву в зависимости от того, сколько лун поднялось на небо. Иногда случалось так, что ночи были безлунные, и тогда жрецам приходилось платить своей собственной кровью за поддержание Купола. Так как Айсианство запрещало убивать, то могли бы возникнуть определенные проблемы в поиске жертв, но выход был найден моментально – еретики. Их убийство не считалось грехом, а недостатка в них не ощущалось благодаря неустанным трудам Великой Инквизиции.
 Карета императора в сопровождении конного эскорта приблизилась к самой грани Купола и остановилась у ступеней, ведущих к входу в величественный дворец Гардталас. Размеры его не впечатляли, он мог бы сойти за большое поместье богатого аристократа, но внимание привлекал сам дворец. Около сотни лет назад над ним работали лучшие архитекторы Империи, и создали они настоящее произведение строительного искусства – Гардталас поражал изысканными башенками и арками, прекраснейшими витражами, витиеватыми орнаментами многочисленных колонн, внутренним убранством и роскошью. Перед вратами на гранитном постаменте стояла высокая статуя, изображавшая Камхула Златоуста – третьего императора из династии Камхулов, при котором и был построен дворец.
 Около дворца было великое множество прочих карет – некоторые из них отгоняли в сторону, из других выходили приглашенные – влиятельнейшие из жителей Медиума, третьи еще только подъезжали, и кучера силились найти удобное и свободное место, чтобы дать возможность пассажирам сойти к ступеням дворца. Гарольды у больших двустворчатых дверей Гардталаса вежливо привечали гостей, откуда-то сверху доносилась приятная музыка.
 Император поднял взор на Равена:
 - Время пришло, мой верный товарищ и соратник, я ничего не боюсь и готов к тому, что должно случится. Сегодня восходит луна Нирон, в ее красных лучах решится судьба Империи. Зал, в котором будет происходить мой разговор с представителями Домов, венчается хрустальным куполом. Когда Нирон будет ровно в вершине этой сферы, ты начнешь задуманное. А теперь… тебя никто не должен видеть.
 - Все будет исполнено, мой император, - тихо ответил Равен, произвел едва заметный пасс кистями рук, и исчез.
 - Стража, открыть карету! – крикнул Камхул, и дверца немедленно отворилась, к ней двое слуг спешно приставили лесенку.
 Невидимый Равен первым спустился на узорчатую мостовую пред дворцом, следом сошел и император. В сопровождении нескольких гвардейцев и Равена Камхул направился к ступеням. Поднимаясь к дверям во дворец, император тихо прошептал идущему рядом магу:
 - Сейчас ты увидишь, чего на самом деле стоит их преданность, как они жаждут власти, ища лишь роскоши и силы, но не видя ответственности, на них возлагаемой.
 Очень скоро они оказались у верхнего конца лестницы и, проходя вдоль рядов склонившихся в почтении слуг, попали, наконец, под белокаменные своды дворца. По дорожке, выложенной из чистого золота среди внутреннего сада, император направился в зал собраний, Равен немного замедлил шаг, пропустив всю стражу вперед себя, и вошел в зал следом, увидев тот самый хрустальный купол, уходящий далеко вверх, будто теряющийся в бескрайних небесах. Сейчас зал заливали последние лучи вечернего солнца, но оно быстро скрывалось за горизонтом, становилось темновато, и потому многочисленные слуги спешно зажигали свечи на стенах и высоких подсвечниках.
 Император занял свое место на троне в округлом изголовье зала, и принялся молчаливо наблюдать за тем, как заполнялись трибуны. Множество богатейших и влиятельнейших людей Медиума, старых и молодых, одетых в изысканные вычурные одежды, один за другим входили в зал, кланялись своему властителю, а после занимали отведенные им места. Поначалу для соблюдения церемонии Камхул кивал в ответ на поклоны, но скоро погрузился в свои размышления и перестал обращать внимание на все новых и новых гостей.
 А мысли были самые разнообразные. Жизнь подходила к концу, и так хотелось, чтобы все закончилось его маленьким триумфом – возведением на трон Империи племянника Аль-Масра. Жизнь Камхула давно стала достоянием Империи, и теперь он был готов применить ее на благо всех народов, живущих в государстве, как применял всегда прочие средства. Но всплывало в памяти лицо Ахмеда, и это нарушало концентрацию. Каким бы он ни был – воинственным, непокорным, безрассудным – он был единственным и любимым сыном, которого, несмотря на все старания, не удалось уберечь от беды. Внимание надолго задерживалось на Сенринте, и император силой переходил к тому, что логично вытекало из мыслей о принце – к таинственному нападению на лагерь Сулема Киронского (“нужно было бы назначить замену безвременно почившему генералу, ну да ладно, это может сделать и Аль-Маср”). Уже было известно, что варвары организованно вели бой, не страшились потерь, а главное – были вооружены орчьим оружием, что выковано, несомненно, в глубоких кузнях Великого Хребта. И это наводило на большие волнения – орки давно замкнулись в своих пещерах, и, казалось, потеряли всякий интерес к Империи или Бескрайней Степи. В памяти людей то и дело всплывали темные легенды о том, что орки ушли на другую сторону Хребта – воевать с таинственным и неведомым врагом. Впрочем, никто точно не знал, так это или нет, а если и так, то справедлива ли для противников орков фраза “враг моего врага – мой друг”. Экспедиции в те края не отправляли – практически не находилось смельчаков обогнуть Хребет ни с севера (“даже детям известно об обитающих там призраках-убийцах, растревоженных нашими предками в незапамятные времена”), ни с юга, где до сих пор извергались вулканы Хвоста Дивайна, а огненные реки текли до самого океана, ни, тем более, перебраться через Хребет, ведь даже орки – не самое худшее, что можно встретить в высокогорных пещерах. Конечно, предлагали на кораблях по морям да океанам обогнуть материк и высадиться с другой стороны, но ветры там были столь неспокойные, что даже бывалые мореходы не рисковали совершить подобное. Мало кого интересовали полумифические дали, когда в Империи все было тихо и спокойно. И вот теперь, похоже, орки вернулись и снова решили вступить в конфронтацию с Империей, да взяли себе племена варваров в союзники. Возможно, в будущем страну ждут тяжелые войны, но пока рубежи неприступны, а значит, можно укрепить Империю внутренне, подарив ей молодого и ответственного правителя. Мысли о молодости сильно и неприятно задевали струны в душе Камхула – когда жить остается лишь несколько часов, память о юности, когда жизнь кажется такой долгой, а будущее – далеким и беспечным, особенно больно разят в самое сердце хуже любого самого острого клинка. Молодость была такой далекой и недосягаемой, в те времена правил еще его отец, а сам он, тогда еще Мухаммат Ибн-Камхул, жил для себя, а не для миллионов подданных. Государственные дела были увлечением, а не обязанностью, дворцовые интриги обходили его стороной, молодые жены дарили радость и счастье. Воспоминания о минувших днях были сладостным бальзамом на израненной императорской душе.
 Собравшись с силами, Камхул отбросил малодушие и воззрился на трибуны зала – все приглашенные уже были на местах, а последние слуги покидали помещение, затворяя за собой двери.
 - Я рад приветствовать вас в этом дворце, - обратился к гостям император. – Всех вас: и Дом Геддер, что славится своими воинами и полководцами, и Дом Ваарк - родину непревзойденных купцов и руководителей, и, конечно же, Дом Таллорн – вотчину величайших магов и чародеев!
 В душе Камхул язвительно усмехнулся своим комплиментам – Дома выделялись лишь влиянием да богатством, и давно среди их членов не было людей действительно выдающихся. Взять, хотя бы, Дом Таллорн: лишь благодаря деньгам да связям его представители поступали на учебу в Гильдию магов, а то и вовсе учились на дому. Ничего путного, как правило, из этого не получалось.
 - Все вы прекрасно знаете, для чего собрались здесь, - продолжил Камхул после короткой паузы. – Все приглашенные имеют возможность претендовать на мой титул, так как состоят в родстве с императорским Домом, либо оказали весомые услуги Империи.
 Высокий человек в синих одеждах Дома Геддер встал со своего места и почтительно обратился к властителю:
 - От имени нашего Дома я прошу высочайшего Халифа принять искренние соболезнования по поводу безвременной смерти вашего сына и наследника…
 Говорил оратор еще долго, говорил мягко и деликатно, старательно подбирая слова и изысканные выражения. Следом с подобными обращениями выступили представители двух других домов; император вежливо кивал в ответ на соболезнования, дожидаясь, когда закончится формализм, единственно составлявший этот вопрос. После того, как сел представитель Дома Таллорн, Камхул поблагодарил всех за сочувствие, и заговорил о более значимых для собрания вещах:
 - Итак, мы собрались, чтобы решить, кто займет мое место на троне Империи после того, как мой жизненный путь завершится. Я прошу Дома отбросить ненужные сейчас амбиции, чтобы мы могли избрать действительно достойнейшего из присутствующих.
  В этот раз со своего места встал имперский оратор, который произнес:
 - Я уполномочен Великими Домами представить императору на его суд трех представителей – по одному от каждого Дома.
 - Я должен выбрать одного среди этих соискателей, не так ли? – вопросил император, после чего продолжил. – Что ж, тогда я готов увидеть кандидатов на мой титул.
Среди многочисленных приглашенных встало три человека: от Дома торговцев почтенный старец, чья седая борода скатывалась до пояса, а руки нетвердо держали тяжелую трость из красного дерева, от Дома воинов – полный мужчина средних лет с короткой бородой и венцом, полным драгоценных камней, в доспехах из серебра, с широким палашом в ножнах, от Дома магов – молодой человек лет двадцати пяти, одетый в синюю мантию, и с чародейским жезлом в руках.
 Император с любопытством осматривал кандидатов, и уже с первого взгляда видел недостатки в каждом из них. Старец не долго бы просидел на троне, он, скорее всего, был старше, чем сам Камхул, да и правление этого человека было бы сомнительным. Второй представитель казался человеком весьма мужественным и воинственным, и ввиду имевших место столкновений с варварами был бы неплохой перспективой для их усмирения. Но приличный живот, едва ли не торчавший из-под кирасы, говорил о том, что, стань его обладатель императором, он будет заботиться о собственной сытости не в пример больше, нежели о достатке и благополучии подданных. Подобных жизнелюбов Камхул не держал в почете, хоть и не проявлял этого открыто. Впрочем, и о старце, и о воине император некогда слышал, они являлись главами своих Домов – это, как правило, были люди развращенные властью и роскошью, ничего другого в жизни не видевшие и не желавшие видеть. Властные амбиции стали для них смыслом жизни, а люди – лишь средством для достижения цели. Тем интереснее императору был третий представитель – от Дома Таллорн, молодой маг. Он точно не был первым среди людей, его окружавших, однако же, оказался кандидатом на высочайший пост в Империи. “Было бы интересно услышать, чем же он так отличился. Он не испытал вкуса безграничной власти, в отличие от его конкурентов, он властен над своими стремлениями и желаниями, он выглядит надежным человеком, по крайней мере, на первый взгляд. Но также он молод и неопытен, и кто знает, выдержит ли он то тяжкое бремя власти, в соискатели которого выбился” – так раздумывал Камхул, когда имперский оратор начал представлять претендентов.
 - Властитель Дома Ваарк – Эльбелас Ваарк, известнейший своими богатствами и деяниями купец и меценат!
 Старец с великим трудом склонился в легком поклоне, двум его соратникам пришлось держать своего лидера под руки, дабы тот устоял на ногах. Император нехотя кивнул в ответ, и перевел взгляд на второго кандидата.
 - Властитель Дома Геддер – Антомар Геддер, - провозгласил оратор, и его слова эхом прокатились под сводами дворца. – Знатный воин, чьи ратные подвиги известны куда более чем даже его имя!
 Громко лязгнули доспехи, Антомар встал на одно колено и преклонил голову перед императором. Камхул вновь кивнул в ответ и пристально воззрился на последнего соискателя.
 - Кандидат от Дома Таллорн – Эмрил Аманзон, искусный и талантливый  молодой маг, с блеском закончивший Академию в Эль-Харате!
 На миг чувства императора смешались – фамилия Аманзон была ему знакома, и он силился вспомнить, почему она осталась в его памяти; к тому же этот Эмрил был настоящим магом, что могло добавить сложностей Равену в исполнении задуманного.
 - Не ты ли сын славного Тура Аманзона, боевого мага, непримиримого борца с еретиками и чернокнижниками, пропавшего без вести лет десять назад? – вопросил Камхул у молодого чародея.
 - Да, я - его сын, мой император, - почтительно ответил Эмрил, низко склонившись пред своим властителем.
 Камхул еще более растерялся – Тур был прославленным боевым магом, имя его до сих пор не забыто; сын Эмрил, судя по всему, тоже обладал немалой силой. Было очень несправедливо обрекать его на смерть – он являлся единственным претендентом, не запятнавшим свою репутацию алчностью и жаждой власти. Но интересы Империи были выше – и Камхул собрал все свои силы, чтобы не проявить бурливших в душе эмоций.
 - Ну что ж, благодарю, все соискатели мне представлены, и теперь я готов услышать, каковы их достоинства, - как можно спокойнее проговорил император, и, как ему показалось, никто ничего не заподозрил.
 Со своего места вновь встал Эльбелас Ваарк, кряхтя и тяжко опираясь на свою трость. Он поднял взор на Камхула и заговорил:
 - О, Великий Халиф, я, лидер Дома Ваарк, готов предоставить всю свою жизнь в распоряжение Империи, готов честно служить ее народам, справедливо вершить суд над неверными…
 - Ты так стар, Эльбелас, - сочувствующе произнес император. - Ты уверен, что твое изможденное годами тело, твой измученный тяжкими трудами разум выдержит то бремя, которое возжелал принять?
 Старый купец воспринял слова своего властителя вполне определенно, и потому начал степенно и с достоинством излагать свои преимущества перед прочими соискателями императорского титула.
 - Да, Великий Халиф, я стар и слаб, но эти мои недостатки – ничто в сравнении с моим поистине огромным жизненным опытом, с моими способностями управлять делами и отдавать указания людям, - говорил Эльбелас, внимательно следя за каждым движением на лице императора. – Я понимаю, что не смогу долго служить Империи, и горестно скорблю об этом, но не из желания жить или властвовать, а из сожаления, что не смогу в полной мере оправдать возложенное на меня доверие. Однако Дом Ваарк, вотчина мудрых и расчетливых торговцев, всегда думает на несколько шагов вперед, и потому вслед за мной на трон могут взойти мои сыновья, искренне скажу, мало в чем мне уступающие. Но опыт и мудрость их растут с каждым днем, и я верю в них, как в самого себя.
 Окончательно выдохшись, старец вновь сел на свое место, успев, однако, поблагодарить императора за внимательное слушание. Камхулу понравилась речь, но алчный блеск глаз под седыми бровями Эльбеласа говорил, что слова его – не есть искренность, а есть лишь средство убеждения и достижения желаемого.
 Тишина недолго царила в зале – следом за лидером Дома Ваарк выступил и кандидат от Дома Геддер – паладин Антомар. Его слова были похожи на слова предыдущего оратора, но в силу того, что воин был не слишком стар, то проблему наследования он даже не стал рассматривать. Антомар говорил о могуществе и воинской чести своего Дома, вспоминал свои ратные подвиги, предрекал, что при нем армия получит больше почета и власти, нежели ранее, что мир Империи укрепится благодаря доблестным воинам в неуязвимых стальных доспехах, начальствовать над которыми станут благороднейшие представители Дома Геддер.
 Император выслушал речь Антомара с плохо скрываемой неприязнью. Армия и так пользовалась несравненным почетом среди подданных, и увеличивать ее влияние было бы неразумно. Более того, это вознесло бы по властной лестнице и главу Гильдии Воинов, что нарушило бы равновесие полномочий в Совете Пяти Магов. “И еще пол беды, если просто возрастут возможности войск и их полководцев – ведь ими руководить будет Антомар, чтобы, в случае чего, с помощью армии уцепиться за трон. Нет, из такого вероломного авантюриста не вышло бы истинного лидера” – размышлял Камхул, в пол уха слушая нескончаемые потоки восхвалений в свой адрес. Когда, наконец, русла речей Антомара пересохли, а потоки словоизлияний прекратились, настал черед молодого чародея Эмрила Аманзона, который даже не был в прямом родстве с правящей семьей, однако же, смог получить право на наследование трона Империи. 
 Эмрилу было совсем неловко, предстояло в его юные года держать ответ перед самим императором, но он долго готовился к своему выступлению, и теперь собрал все силы, чтобы отмести волнение.
 - Я надеюсь на тебя, Эмрил, твой час настал. Не подведи свой Дом, - напутствовал мага сидящий по соседству Эвалад Таллорн, лидер семейства, которому уже перевалило за семьдесят лет, но который, однако, выглядел значительно бодрее совсем уж немощного Эльбеласа Ваарка.
 Двое других претендентов уже выступили, и, как казалось Эмрилу, речи их были совсем не воодушевляющими. И потому теперь все зависело только от него.
 - О, великий Халиф-Император, я преклоняюсь перед вами, - едва поднявшись на ноги, Эмрил сразу же низко склонился, привстав на одно колено.  -  Я, Эмрил Аманзон, сын прославленного Тура Аманзона, предлагаю себя как нового императора нашего государства… - он осекся, услышав странный шепот посреди пустого места между рядами, взглянул на Эвалада, но тот, ничего такого не заметив, лишь недоуменно воззрился в ответ.
 Зал заливали кроваво-красные лучи Нирона, и были они столь яркими, что не требовалось даже свечей. Сквозь странную линзу в вершине огромного хрустального купола лучи проникали, многократно усиливаясь, и создавали яркий свет. Прямо над вершиной купола зависла луна войны и боли, кажущаяся даже больше, чем на самом деле, причудливо изменяясь в хрустальном стекле. Многие, как и Эмрил, удивленно смотрели на волшебную игру света, не в силах оторваться. На мгновение взглянул на эту феерию и император, который стал, как отметил про себя молодой маг, необычайно бледным. Впрочем, Эмрилу подумалось, что не стоит заставлять ждать своего властителя, и потому он спешно попытался продолжить свою речь, косо взглянув на то место, откуда мгновенье назад слышался неведомый голос:
 - Мой император, я… - начал, было, маг, но Камхул поднял вверх свою правую руку, призывая внимать своим словам, и Эмрил вновь почтительно замолчал.
 - Прости, Эмрил Аманзон, сын Тура Аманзона, но ты можешь не продолжать…
 Мага будто окатили ледяной водой – почему ему не дают продолжить, что он не так сказал, чем он хуже других претендентов? Эмрил в полной растерянности смотрел на императора, не решаясь все же говорить, не получив нового разрешения. На лице проступил холодный пот, сердце, и без того бешено колотившееся, теперь было готово выпрыгнуть из груди, в голове роились недозревшие подобия мыслей, которые, натыкаясь на стену ошарашенности, не могли приобрести законченный облик. А Камхул, глядя будто бы сквозь молодого мага, тихо промолвил:
 - Последний миг настал…
 Никто не успел даже воспринять, что же могли значить таинственные слова, как яркая вспышка ослепительно блеснула в вершине купола. В единое мгновение рассеянные лучи красного света собрались в несколько бушующих кровавых потоков, и вспыхнули обжигающим пламенем. Лучи с невероятной скоростью полоснули по залу, испепеляя все на своем пути. Эмрил бросился на пол, успев столкнуть на него и Эвалада. Над ними пронесся один из огненных лучей, опалив одежду и превратив в пепел как спинки их кресел, так и менее расторопных гостей на заднем ряду. Маг взглянул в сторону дверей в залу: одна из них быстро приотворилась, после чего громко захлопнулась. По ней, как и по прочим, пробежали синеватые блики.
 В следующее мгновение неописуемый грохот наполнил уши тех, кто еще не погиб в этом разгорающемся кошмаре – хрустальный купол взорвался; его раскаленные осколки со звоном падали на землю, беспощадно пронзая метавшихся в ужасе людей. Огромная линза, падая, еще несколько раз прочесала своими смертельными лучами зал, и рухнула перед трибуной императора - в тот же миг там вознеслась в высь яркая стена огня. Эмрил быстро перевернулся лицом к небу, и, изогнувшись, широко взмахнул обеими руками. Мелькнул синий магический щит, продержавшийся ровно столько, сколько падали осколки купола. Под щитом оказался и Эвалад, который поспешно вскочил на ноги, едва хрустальный дождь окончился. Следом встал Эмрил, взор его пронесся по охваченной страшным пожаром зале и остановился на трибуне императора. Властитель до сих пор стоял подле своего трона, черный плащ и роскошная мантия его пылали, обнажая золотые доспехи, скрытые под ними. Внезапно император сдвинулся со своего места, и, неуверенно пройдя несколько шагов, ступил вниз со своей трибуны, навеки пропав в сплошной стене ярко пылающего огня, который, словно возрадовавшись своей драгоценной добыче, взметнулся еще выше.
 Крик слепого отчаяния замер на губах Эмрила, он будто потерял опору под ногами, не в силах осознать только что произошедшее. Он смотрел на то место, где только что был император, но теперь там лишь бесновались безжалостные языки пламени, они тянулись вверх, будто пытаясь прикоснуться к небесам.
 Неожиданно маг почувствовал у себя на плечах чьи-то цепкие пальцы, и обнаружил, что его тащат через залу к дверям. На то место, где стоял Эмрил несколько секунд назад, рухнули, разбрасывая вокруг снопы искр, оплавленные обломки арматуры, ранее поддерживавшей расписной хрустальный купол.
 - Давай же, Эмрил, соберись! Нужно убираться отсюда как можно скорее! – кричал Эвалад Таллорн, тяжко отдуваясь после своей нелегкой ноши; слова его сотрясали раскаленный воздух.
 И маги побежали по ступеням к ближайшим дверям, ведущим из залы. Вокруг полыхали ряды кресел и стены, повсюду были видны обгоревшие тела, откуда-то раздавались истошные крики заживо сгоравших людей. Выжившие неистово ломились в прочие двери по периметру помещения, и, как заметил на бегу Эмрил, за ним тоже спешило несколько человек, выбиравшихся из-под в мгновенье появившихся пылающих завалов.
 Очень скоро они оказались у заветных врат, и Эмрил, не сбавляя ходу, ударил в дверь плечом, однако та, вопреки ожиданиям, не открылась, а сам маг со сдавленным вскриком отлетел назад, едва удержавшись, чтобы не скатиться вниз по ступеням. Проклиная все на свете и, со страхом озираясь по сторонам, маг встал, потирая плечо.
 - В чем дело, Эмрил? – удивленно вопросил подбежавший Эвалад, переводя дух.
 - Дверь… она закрыта, причем магией. Посмотрите на прочие выходы из залы! – воскликнул молодой маг, указывая вдаль.
 Эвалад обернулся, и отчаяние пронзило его сердце – все прочие двери были точно так же заперты, люди там столь же тщетно пытались вырваться наружу. Одно за другим посылали заклятья на двери представители Дома Таллорн, но, судя по всему, это не помогало.
 Тем временем огонь по стенам, увешенным гобеленами, да полам, устланным роскошными коврами, подбирался к горстке выживших людей. Эмрил без особой надежды метнул несколько отпирающих заклятий, вслед за ним тем же занимался и Эвалад, но ничего не получалось. Дверь лишь поглощала летевшую к ней магию, переливаясь синими бликами. У одного из выходов что-то громко взорвалось, и звук этого взрыва раскатами пронесся, уходя в черную высь. Послышались новые крики людей, и Эмрил взглянул в ту сторону – один из магов решил взорвать дверь, но на этот раз заклятье не поглотилось, как ранее, а отразилось прямо в чародея. Теперь у того выхода Эмрил видел лишь несколько обезображенных взрывом тел; немногие уцелевшие, словно обезумев, продолжали бессмысленно ломиться, надеясь на спасение, которое совершенно не спешило явить себя несчастным жертвам огненной стихии.
 Совсем близко рухнула горящая балка, и это напомнило молодому магу о необходимости спешить, а не глядеть по сторонам. “Нужно попробовать непосредственный контакт между магией, чародеем и дверью” – пронеслось в голове следом за десятком совершенно бессмысленных идей. Эмрил обернулся к Эваладу:
 - Знаете заклятье силового удара? Кажется, это единственное, что может помочь!
 Эвалад утвердительно кивнул, и оба мага отступили к ступеням, куда уже подбирался ненасытный и всепожирающий огонь. Одновременно они сорвались с места и, что было сил, понеслись на дверь, выкрикивая магические фразы на неизвестных прочим языках. Каждый выставил вперед правое плечо, чтобы именно на него пришелся удар. Немногие выжившие, что все это время стояли рядом с магами, теперь шарахались в стороны, уступая дорогу. На правом плече чародеи сконцентрировали всю свою физическую и магическую силу, перед ними образовались две серебристых ауры, которые одновременно с магами ударили в дверь. На мгновенье у Эмрила помутилось в глазах, сверху посыпалось каменное крошево, а колдуны отлетели на десяток футов назад. Больно ударившись затылком о каменный пол, молодой маг со стоном поднялся на ноги. Эваладу повезло несколько больше – он прокатился по ковру, что сильно смягчило падение.
 - Это бесполезно! Мы сможем выбраться отсюда, только если обратимся птицами! – кричал Эвалад, закашливаясь от дыма и стряхивая с себя пепел, что все больше и больше заполонял воздух.
 - Ни вы, ни я не знаем левитации – это слишком сложно, - ответствовал Эмрил. – Попробуем еще раз силовой удар!
 - Ты, видно, решил расшибиться насмерть! – недовольно воскликнул Эвалад, выставляя, тем не менее, плечо вперед. 
 Они вновь рванулись к неприступным вратам. Эмрил бежал с предельной быстротой, и, к его удивлению, старый чародей не отставал. На этот раз удар должен был быть значительно сильнее. Серебристая аура заслонила собою дверь перед Эмрилом, и тот зажмурился, готовясь к встрече с препятствием. Столкновение был подобно удару могучего тарана, и в голове мага на несколько секунд померкло, все мысли исчезли. Но так же быстро они и вернулись, а Эмрил обнаружил себя на падающей створке зачарованных врат. Вторую половину дверей сильно перекосило, но она все же выстояла; Эвалад с трудом пытался устоять на ногах после страшного удара, держась за дверь.
 Створка с грохотом обрушилась на мраморный пол, и Эмрил, быстро тряхнув головой и пытаясь сконцентрироваться, поднял взор к коридору, что должен был быть впереди, но вместо этого увидел невдалеке три высоких фигуры в серых рясах. Маг не мог рассмотреть, кто это был, так как за разрушенной дверью все окутал мрак, а свет из выломанного выхода освещал лишь стену возле незнакомцев. За их спинами, в конце арочного коридора, танцевали языки пламени – пожар уже вышел за пределы залы и быстро распространялся по дворцу.
 Самый высокий из странной тройки шагнул вперед и, оказавшись рядом с молодым магом, тихо произнес:
 - Эмрил Аманзон, вот уж не ожидал, что вам будет по силам одолеть эту дверь, - незнакомец картинно сделал паузу меж своей речи. – Впрочем, на этот случай мы и находимся здесь…
 - Эй, отребье! – раздался голос из-за дверей, после чего в проеме появился напыщенный представитель одного из Домов. – Проклятые слуги, почему мы должны своими силами выбираться из этого кострища? Всем вам место на колу, и я это устрою!
 - Отребье, говоришь? – медленно произнес незнакомец, поднимая руку ладонью вперед, в сторону подавшего голос. – Негоже вести такие речи, глядя в лицо смерти!
 Он легко взмахнул рукой, и разъяренный эмир с невероятной скоростью взмыл в воздух, после чего, ударившись о потолок, рухнул вниз, оставшись лежать бездыханным. Эмрил, продолжая стоять на коленях перед незнакомцем, проводил взором полет эмира, не в силах пошевелиться. Что-то сковывало его, и он чувствовал опасность, исходившую от неведомой троицы. “Из огня да в полымя” – подумалось ему, но предпринять что-то было невозможно, он будто был заточен в своем теле, оно стало темницей его разума, и совершенно не повиновалось хозяину.
 - А теперь и твой черед, - просипел человек в серой рясе, поднося ладонь к лицу Эмрила. – Ты особенно опасен…
 В этот момент короткая молния ударила в руку незнакомцу, и тот, вскрикнув от боли, отшатнулся в сторону, растерявшись от неожиданности. Но двое других неведомых чародеев среагировали мгновенно – с их пальцев сорвались, ветвясь, цепные молнии, которые ударили по собравшимся в проеме двери людям, а также по Эваладу, посмевшему применить силу. Под сводами дворца прокатились дикие крики нестерпимой боли, но искаженный голос Эвалада смог на секунду заглушить их:
 - Беги, Эмрил!!!
 Молодой маг почувствовал, что вновь обрел контроль над своим телом, и, вскочив на ноги, не оглядываясь, метнулся в один из боковых коридоров, где царила непроглядная тьма. Поскальзываясь на гладком мраморном полу, он бежал, все больше удаляясь от места страшной расправы. Далеко за спиной он услышал переполненный гневом крик:
 - Быстрее за ним, он не должен уйти!!!
 Прежде чем остановиться и перевести дух, Эмрил миновал еще несколько покрытых мраком коридоров, несколько лестниц и залов. Часто маг встречал на своем пути стражников или слуг, все они бежали прочь из пылающего Гардталаса, но Эмрил не пытался присоединиться к ним – после встречи с таинственными магами, облаченными в серые рясы, он уже не мог доверять кому-либо. Многие помещения дворца пылали огнем или были завалены, все вокруг заволакивало едким дымом. В одном из темных закоулков дворца маг, тяжело дыша, прислонился к стене. Столько всего случилось за эти несколько минут. Он с трудом осознавал произошедшее: совсем недавно он стоял в зале приемов, выступая перед императором, а потом… этот странный шепот за спиной, пожар, взорвавшийся купол, зачарованная дверь, неведомые враждебные чародеи, смерть императора, гибель Эвалада, пожертвовавшего жизнью ради спасения неудавшегося преемника престола. Все случившееся было похоже на умело подготовленную западню, на мышеловку, приманкой в которой не пожалели сделать самого властителя Империи.
 Долго отдыхать не пришлось, ведь Эмрил не знал, далеко ли его преследователи, к тому же дыма становилось слишком много, было тяжело дышать. Внезапно невдалеке чародей увидел старца, который пробежал по перекрестному коридору и скрылся за углом. Эмрил недоуменно протер глаза: то ли ему показалось, то ли он увидел кого-то сильно напоминающего Равена, знаменитого патриарха собора Святейшего Кирена и члена Совета Пяти Магов, которого он часто созерцал и в самом соборе, и подле императора, когда тот появлялся на людях. Нежданная встреча вселила в душу надежду, и Эмрил устремился вслед за старцем. Попав в нужный коридор, маг увидел в задымленной дали силуэт Равена, и тихо отправился за ним, стараясь не создавать никакого шума. Долгое путешествие по дворцу привело его вслед за Равеном на подземные уровни. Старый колдун остановился в абсолютно пустой комнатке, зажег свечу в канделябре, одиноко торчащем из стены, и встал напротив тяжелой железной двери, на которой не было видно никаких замков или чего-то подобного. И из уст Равена зазвучал голос, который Эмрил узнал в единое мгновенье. Это нельзя было спутать ни с чем. Тот же голос он слышал у себя за спиной незадолго до того, как начался огненный кошмар в зале приемов. Дрожь пробежала по телу Эмрила, сердце замерло, словно пораженное ледяным клинком. Маг обессилено прислонился к сырой стене, в ужасе слушая Равена. Этого голоса Эмрил ждал меньше всего, и теперь совсем не понимал, как связать события нынешней ночи, что же было им причиной. “Уж не Равен ли?” – промелькнула мысль, теперь уже имевшая право на существование. “Но он был главой Айсианской церкви, человеком скромным и смиренным, с чего бы ему устраивать такое? Или он только казался простым в угоду своим замыслам?” – вторила предыдущей новая догадка.
 Речь Равена стихла, что-то щелкнуло в подземных вратах, и они со скрипом отворилась. Маг, затушив свечу, немедленно исчез в темном туннеле, дернув за собой створки дверей изнутри, и те стали медленно закрываться, отчаянно скрипя. Шаги Равена постепенно становились все тише вдалеке. Времени на колебания более не оставалось, и Эмрил рванулся к затворяющимся створкам, успев в падении в последний момент просунуть руку в проем, и тут же, легонько приотворив двери вновь, вошел в туннель. Медленно и бесшумно маг соединил створки, и, когда раздался щелчок, возвещающий о том, что врата запреты, отправился в темноту за стихающими в отдалении шагами. Эмрил был весьма рад тому, что это его деяние произошло без шума, ведь малейший лишний скрип (как и отсутствие такового) мог быть услышан Равеном, и тогда… тогда разве что Айсиа мог бы ответить на вопрос, чем бы это закончилось. Эмрил не помнил, сколько длился путь – час, а может, и два. Большую часть времени маг шел вниз по бесконечным ступеням, но не чувствовал, что удаляется вглубь от поверхности. Было похоже на то, что туннель проложен под склоном бархана, и, как оставалось надеяться, путь сквозь подземную тьму должен был закончиться в подножии величественной песчаной насыпи.
 Так и произошло. Эмрил слышал, как Равен взбирается по отвесной лестнице, как отодвигает что-то наверху. Выждав пару минут, маг тоже поднялся наверх, оказавшись на вершине глубокого, и, как он думал, пересохшего колодца. Но молодой чародей услышал плеск воды внизу, и заподозрил, что лишь чародейство Равена на время убрало ее.
 Эмрил огляделся по сторонам. Вдалеке он видел огни Эль-Харата, с другой стороны, на вершине бархана, словно факел пылал дворец Гардталас. Сам же маг стоял неподалеку от пустынных в ночное время плантаций. Днем тут без устали трудились тысячи рабов, и благодаря этому жила и здравствовала столица могущественной Империи.
  Нежданно цокот копыт прорезал ночную тишь – неведомый всадник гнал своего скакуна во весь опор, и вмиг скрылся во тьме. Впрочем, Эмрил, заметив расположенную поблизости привязь, не сомневался, что всадником был Равен. Молодой маг смотрел ему вслед, и сердце его наполнялось испепеляющим гневом.