Нетрадиционное лечение

 Волею судьбы оказалась я в больнице, где меня поселили на неопределённое время в трёхэтажном корпусе, зашифрованном под номером "22",на втором этаже, в палате № 6.
   Больному человеку остаётся одно - смириться с неприятным "сюрпризом", вырвавшем  его из привычной обстановки. Надо было смириться и попытаться освоиться на новом месте. Вот к этому я и приступила, представ перед обитателями палаты, ставшей теперь и моей.

  В том, что все мои временные коллеги-больные будут женского пола, я ни на секунду не сомневалась, но привлекли моё внимание вовсе не женщины, а одно удивительное, восхитительное живое существо, которое тоже, как оказалось, проживало в шестой палате.

   Волею Всевышнего это существо определено к низшим живым существам, которых мы привыкли называть "братья наши меньшие". При ближайшем знакомстве с ним мне захотелось отнести его к разряду высших, ибо по уму своему и сообразительности существо ничуть не отличалось от некоторых человекоподобных.
   
   И так, знакомьтесь! Кот Митяй, представитель обыкновенного кошачьего рода. Но внешний вид, зачастую, бывает обманчивым. Если бы вы могли видеть его своими глазами, почувствовать своей душой, каким необыкновенным характером обладал этот всеобщий любимец, сумевший безмолвно, без лишней суеты, ни перед кем не унижаясь ради кусочка колбасы, исполненный чувства собственного достоинства, покорить сердца всех женщин сразу!

    Этому единственному в отделении мужчине позволялось в любое время суток "ублажать" скучавших без мужского общества женщин. Будучи женщинами довольно начитанными, мы знали, что кошачий род способен творить чудеса в нашей расчудесной человеческой медицине, а потому наперебой зазывали кота Митяя в свои постели, решив тайком от медперсонала попользоваться бесплатным нетрадиционным лечением.
   
     "Митяй,   Митяй,   золотце   моё,    пойди   ко   мне!"   -   ласково,
заискивающим тоном пытаюсь я заманить к себе нетрадиционщика-кота в первый же день своего появления в шестой палате. И что вы думаете? Он пренебрёг мною! Он даже не глянул, не покосил на меня ни одним глазом! Равнодушно пройдя мимо моей кровати, в которой я приняла, как мне кажется, привлекательную позу для соблазнения кота, пружинисто запрыгнул к полюбившейся ему моей соседке справа. Мне оставалось только исподтишка ревниво коситься со своей кровати на них.

    Выбор кота недаром остановился на Кристине, ибо она была молодой, привлекательной и лицом и 22-летним телом. И я понимала кота Митяя и не обиделась на него за равнодушие к моим зазываниям, потому как разглядела за обаятельной внешностью Кристины и её добрую, одухотворённую душу и так же, как кот, полюбила её.
 
     Кристина была мне близка и понятна, несмотря на существенную разницу в возрасте. Но возраст, как известно, виден на лице и теле, а к душе он никакого отношения не имеет. Мы с Кристиной общались духовно. Кристина верила в существование души, и я верила. И души наши подружились, уловив родство. И я готова была сделать для Кристины всё, что она пожелает, и поэтому без всякой борьбы уступила ей Митяя.

    Но кот Митяй был поистине непредсказуем! На второй день он, как ни в чём ни бывало, вдруг запрыгнул на мою кровать, хотя я его не звала. Он осторожно ступил мягкими и тёплыми лапками на мой живот (я в этот момент лежала на спине), а потом вытянулся во всю длину своего бренного тела. И я, знаете, прямо замерла и, чуть дыша, нетерпеливо ждала, как Митяй поведёт себя дальше, что будет делать.

  А он почувствовав мою несопротивляемость и готовность на "всё", осмелел сразу, затоптался всеми четырьмя лапами, определяя таким образом те самые точки моего живота, которые нуждались в лечении нетрадиционным методом. Отыскав нужное место, Митяй с удовольствием улёгся всем своим весом на мой живот, расположив верхнюю часть туловища и прелестную головку чуть выше моего пупка (извините за такие интимные подробности), а вся его нижняя часть тела разместилась, соответственно, на нижней части моего страдающего живота.

  При этом кот Митяй решил опробовать на мне ещё один способ лечения - гипноз. Гипноз  этот  я  сразу  же  почувствовала  на  себе,  как   только   он,
приподняв с моего живота свою красивую пушистую голову, вперил вруг в мои зелёные глаза свои раскосые, немигающие и изумрудные "очи".

   И тут я почувствовала, что не в состоянии больше владеть собой, что я вся во власти гипнотического взгляда Митяя. Я вытащила правую руку из-под одеяла и стала гладить его по спине, приговаривая: "Ах, ты, мой золотой, ах, ты, мой хороший! Пришёл всё же ко мне! Ну, лежи, лежи".

  Сколько времени мы с Митяем так пролежали, не могу вам сказать, но, когда я очнулась от гипноза-наркоза, то почувствовала тепло и лёгкость во всём своём теле, а особенно в области живота, на котором продолжал ещё лежать кот Митяй. Глаза его были закрыты, и он просто-напросто крепко спал, изнурённый, но в то же время удовлетворённый плодами своего бескорыстного труда, бесплатного сеанса лечения.

    И вдруг я ощутила в себе непреодолимое желание немедленно подняться с больничной койки и проявить свою жизнедеятельность. А чтобы подняться с постели, мне пришлось потревожить безмятежный сон Митяя. Но теперь я уже была сильная, но неблагодарная, прогнала Митяя, чтобы не сдерживал во мне жажду деятельности.

    Но Митяй, надо отдать ему должное, нисколько не огорчился и не разобиделся на изгнание и, ни секунды не раздумывал, немедля перебрался в кровать к моей соседке слева, к только что поступившей новой больной, безмолвно лежащей среди чужих, в чужом месте. Вот кот Митяй и поспешил первым завязать с ней близкое знакомство, предложив ей свои бесплатные услуги.
   
   Ох, и хитрющий прощелыга - меняет своих клиенток только так. А впрочем, он в этом не виноват - такова его служба и жизнь здесь, в больнице: долго тут ни одна женщина не залёживается, благодаря ему: как только он полечит, так и всё, домой доктора выписывают, а на освободившуюся койку новенькую больную размещают.

  И кот Митяй тут как тут. Ах, какая же сладкая жизнь досталась Митяю, просто позавидуешь! Вот интересно, как ему удалось занять такое выгодное положение в обществе, обеспечивающего кота и бесплатной жилплощадью, и работой, приносящей удовлетворение, ибо трудится он по призванию. И всеми коммунальными услугами он пользуется бесплатно. Правда, воду  горячую   он   экономит,   умывая   себя   своим   собственным  языком.
 
   Неоценимым достоинством Митяя было и то, что он, вегетарианец, бессменно отказывался от кусочков колбасы, которыми некоторые женщины-подхалимки, лежащие в соседних палатах, и прослышавшие об учёном коте-враче, пытались переманить его на свою территорию.

    Но он ни-ни, ни к колбасе, ни в другие неизвестные ему палаты. И в нашей палате он ничего мясного ни от кого не принимал. Ходили слухи, что он питается исключительно одной только свежей рыбой. Но я, вы знаете, за все десять дней пребывания в больнице, ни разу не видела нашего кота ни за завтраком, ни за обедом, ни за ужином.

   Видно, он питался вне больницы, ибо, в отличие от больных, имел полное право на свободу передвижения, как лечащий врач. А у нас он не брезговал только десертом - невероятно экзотическим букетом, составленным из каких-то фиолетовых причудливых цветов, названия которых я даже не знаю. К цветам приобщалась веточка пушистой зелёной травы.

    Букет стоял в стеклянной баночке на холодильнике. И мы все неоднократно наблюдали за тем, как кот запрыгивал туда и что-то выискивал для себя, тычась носом и ртом в середину колоколов-цветов, в их лепестки жёлтого цвета. Что-то там жевал и насытившись, спрыгивал на пол. И мы никогда не сгоняли его с холодильника, а только завороженно и молча наблюдали за ним, боясь помешать ему наслаждаться прекрасным.

    Ведь возможно, что он наслаждался красотой цветов и их волшебным запахом и ничего не ел. Ему, может быть, хватало одной духовной пищи и он был жив только ею, славный, добрый, милый кот-вегетарианец. Я знала, что, выписавшись из больницы, ещё долго буду вспоминать его и скучать.

    Характер у Митяя своенравный, свободолюбивый. Он всегда поступал так, как считал нужным и делал то, что хотел делать сам. Как я уже говорила, большую часть времени он проводил в Кристининой кровати. Он оставался там даже тогда, когда Кристина уходила погулять с мужем по двору больницы.

   Кот оставался верен этому ложу, перебираясь на ту часть кровати, где обычно располагались Кристинины ноги. И в ожидании своей любимицы наводил лоск, облизывал себя с ног до головы языком. Ну что за прелесть этот учёный кот!
   
    И вот в один из таких дней, в тот час, когда Кристины не было в палате  (её  прооперировали),  Наташе  в  голову  пришла   коварная  мысль,
 с которой она обратилась ко мне: "Полина, вы не могли бы перенести Митяя с кровати Кристины ко мне, на мой живот?"

    И я, всегда готовая откликнуться на любую просьбу, обращённую ко мне, и сделать для лежачих больных всё, что в моих силах, даже просто по-женски поболтать о том-о сём, чтобы скоротать больничное бесконечно тянущееся время. Услышав данную просьбу, признаюсь, растерялась и попыталась объяснить Наташе как можно мягче: "Наташенька, душенька, мне, право, не хотелось бы принимать участие в насилии, вы же сами видите, как сладко спит наш всеобщий любимец.

   По какому праву я стану тревожить его сон и без его согласия, а значит, силой тащить его в вашу постель?" Но, ставшая из-за болезни и операции капризной и эгоистичной, Наташа требовала своего: " А я хочу, чтоб Митяй немедленно полечил моё больное место. Учёный он в конце концов кот или так, неуч какой-то ленивый?!" - Хорошо, хорошо, Наташенька", - поспешила я успокоить больную, сочувствуя ей от всего сердца, - "я попробую".

   Я приблизилась к Митяю и, стараясь не разбудить его, обеими руками легонько обхватила свернувшееся во сне в клубок, довольно тяжёлое тело. Как хрустальный кубок, наполненный драгоценностями, на вытянутых руках, торжественно донесла до Наташиного живота кота и легонько опустила Митяя на него, шепча при этом ласково: "Поспи, поспи здесь, голубок!"

   И, слава богу, он не проснулся, а продолжал безмятежно спать, а сама Наташа не спала, а только замерла и лежала, не шелохнувшись, дабы не спугнуть ничем это "чудо". И другие больные притихли, боясь помешать начавшемуся сеансу лечения. Но, как известно, никто живой не может спать вечно.

     Вот и коту через некоторое время пришла, видно, пора вставать, и он моментально очухался, вначале выпростав из своего собственного клубка голову и открыв ничего не понимающие в первую секунду со сна зелёные кошачьи глаза, уставился ими на незнакомое лицо молодой женщины.

  А Наташа, заметив пробуждение Митяя, решила незамедлительно отблагодарить его за сеанс, принёсший ей облегчение, а потому потянулась обеими своими ласковыми женскими руками к Митяю и начала его гладить, благодаря: " Спасибо, спасибо тебе, Митяй, полегчало мне. Уй, ты мой умный, ой, ты мой учёный!"

  Но Митяй вдруг выгнул спину,  вскочил  и,  выпустив  из  передних  лап  острые коготки
 поцарапал ласкающую Наташину руку, ничего подобного не ожидающую. Я с ужасом наблюдала со своей кровати за разыгравшейся "трагедией", вызванной насилием, и мучалась угрызениями совести, ибо оказалась соучастницей всего происходящего.  Митяй попытался своими удивительно белыми, ровными и крепкими зубами укусить ничего не понимающую и недоумевающую Наташу за правую руку.

    Но, слава богу, ему не удалось свершить сие "кровавое" дело, ибо Наташа вовремя согнала его . Но, вы знаете, я осталась всё же на стороне кота и в душе оправдывала его поведение, показавшееся другим больным "из ряда вон выходящим".

    И Митяй, слышавший все эти бурные осуждения в свой адрес, принял к своему сведению, как я понимаю, только оправдывающие доводы моей души, и потому он захотел немедля приласкаться, что и сделал, запрыгнув ко мне в кровать.

  Растянулся во весь кошачий рост, положив свою головку как раз на то место, где находится сердце, а может быть и душа.
     Время от времени у нашего Митяя появлялось желание вырваться из замкнутого пространства шестой палаты и из больничного окружения в другой мир.

  И когда желание достигало кульминационного момента, нетерпящего более никаких отлагательств, Митяй бросался к выходу и пытался всеми своими острыми когтями открыть дверь. И, при каждой очередной попытке сделать это самостоятельно, он вынужден был признаваться в своём бессилии.

  Как-то так случалось, что чаще всего именно я приходила к нему на помощь днём и среди ночи, а то и под утро. Я открывала дверь и он растворялся в другом мире, а нагулявшись, непременно возвращался в нашу палату, сообщая о своём появлении стуком в дверь.

   И я с радостью бежала и впускала блудного Митяя, набрасываясь на него с расспросами: "Ну, ну, рассказывай, Митяй, что там творится на белом свете? Где бывал, что нового слышал? Всё рассказывай, ничего не утаивай, да смотри мне, не привирай только!"  И он, мурлыча, нашёптывал мне свой рассказ на ушко…