Портрет папы

Желая похмелиться, Николай Зверев вместе с другом Семёном Токаревым зашёл в надежде в свой дом, пошарил наугад по полкам, может, где залежались деньги, но ничего не нашёл. Чесанул сквозь вихры затылок от досады. Махнул рукой:
– Нинка, если спрячет, то с миноискателем не найдёшь! – уныло проронил Николай, осуждая свою жену.
Время было самое поганое горбачёвское. Война с пьянством в государственном масштабе. Никакого сочувствия рабочему мужику, который стоит у станка.
К вечеру из питейных лавок всю горькую уносили бюрократы контор, они как кенгуру с сумками с утра по улицам бегали и издалече ежовыми глазками дефицит подмечали.
Простому работяге выпить-то хочется после натуженного трудового дня хоть раз в месяц настоящей кристалловской водки, приелась подпольная самогонная сивуха. От неё отекли, почернели  и прокисли лица.
Николай взглянул на своего семилетнего сына, что сидел за столом и обводил цветными карандашами чёрно-белые рисунки в книжке-раскраске. Подошёл к нему, посмотрел и сказал:
– Молодец, Сережа!
Ещё раз проверив свои карманы, выложил паспорт на стол. Погладил сына по головке:
– Рисуй, рисуй, сынок! Может и портрет своего папки когда-нибудь изобразишь!

Не найдя денег, друзья сняли со стены трёхметровый ковер, аккуратно свернули его и понесли продавать к водочному магазину. Там очередь накопилась немалая. Привезли водку, и продавали её по талонам.
– Слышь, купи за бутылку или за две, – приставал Николай к каждому входящему и выходящему из магазина.
Но такие же любители выпить отмахивались от него, как от назойливой мухи. Кому нужен ковёр в перестройку?! Тем более в городе мода уже входила на голые стены.
Надо было случиться, что в это время в толкучке вспылила порохом чуть ли не рукопашная. Взвыли, повздорили из-за очереди две нахальные горластые бабы, готовые вцепиться друг в друга.
– Не стояла ты здесь, – кричала одна из них, вытаскивая за юбку соперницу.
– Стояла, – топала ногами другая и отталкивала локтём первую.
– Не дам я тебе впереди меня встать, занимай по-честному очередь.
Страсти разгорались не на шутку. Очередь загудела, как натянутая струна.
Николай поднял ковер столбиком и подставил на  ботинок, чтобы не вымазать его о землю. Пережидал скандал и с восторгом наблюдал. Ему бы такую жену, она уж точно встретила бы его дома с накрытым столом и выпивкой. Не надо было бы самому обивать порог у магазина.
Его Нинка – медицинская сестра – до спирта имеет доступ. Очень сердобольная, а пить не разрешает
На бучу быстро приехал наряд милиции с «двенашки», так прозвали в народе 12 отделение милиции, которое находилось почти напротив магазина. «Ментам» даже свистеть не надо, они, как пожарники, всегда начеку, если жареным запахнет, смутьянов сразу в обезьянник, а спиртное, если при них оказывалось, подлежало конфискации за дебош в общественном месте. 
Но бабоньки оказались такие разгульные, что их не сразу возьмёшь и с милицией. Милиционеры уже были не рады, что с ними связались. Но престиж закона прежде всего. Чтобы не арестовали, одна из бабенок схватилась руками за ковёр и не оторвёшь её трактором.
Николай разом почувствовал, как немеет ступня ноги от тяжести бабьего тела, словно прижатая прессом. Кто знает, может, женщина искала у Николая защиты. А тот не сообразил и не выдержав боли, закричал:   
– Да отцепись ты от ковра!
Чем привлек к себе внимание толпы.
– А что ты с ковром здесь делаешь? – быстро поинтересовался сержант милиции.
– Как что? Мой ковёр, куда хочу, туда и хожу с ним! Может быть, проветриваю на улице от клопов.
– Он обтяпать его задумал на сорокоградусную! – выкрикнула рассерженная женщина, – наверняка в чью-то квартиру влез и спёр, что на глаза попалось.
– Ничего я не украл. Это мой ковёр.
– А мы это выясним. Пройдём, гражданин, в отделение.
– Сёмка, – обратился Николай к другу, – объясни им, что это мой ковёр.
Семён глухо ответил:
– Товарищ сержант, это ковёр его. Вместе с ним со стены снимали.
– Вот как! Вдвоём и пойдёте в отделение.

В отделении милиции составили протокол.
– Чем вы можете подтвердить, что это ваш ковёр? – спросил дежурный старший лейтенант милиции.
– Да жена моя Нина подтвердит. Сходите за ней. Но она сейчас на работе, только сынишка один дома.
– Сколько сыну лет?
– Семь.
– Ваши документы личности?
– Дома оставил.
– Придётся вам посидеть, пока мы не вызовем вашу жену.

 Вечером прибежала в слезах Нина.
– Не рыдайте, женщина! Разберёмся с вашим мужем. Документы его принесли?
– Да вот его паспорт. А ковёр он не украл, он снял его, змей бутылочный, в зале со стены, забыл, наверное, от пьянки, что этот ковёр – подарок его же родителей к нашей свадьбе! – Нина вытирала слёзы платочком.
Дежурный взял у Нины паспорт:
– Не плачьте. Сейчас мы вашего алкаша отпустим,  только занесём данные его паспорта в протокол.
Старший лейтенант милиции открыл паспорт, и лицо его сразу вытянулось до неузнаваемости. Дежурный затрясся  от хохота.
– Взгляните, – обратился он к сослуживцам.   

В паспорте не было фотографии. На месте оторванного фото была нарисована карандашом смешная рожица и ниже подписано детской рукой: «Это мой папа».