Старая романтика

                “Одна звезда светит мне теперь - воспоминание”
                Н.П.Погодин “Адель”

…С тех пор много воды утекло. Прожита целая жизнь. Все было - и плохое, и хорошее. Кому дано оценить, как жил? Но один день вспоминается с щемящей грустью и наполняющей душу радостью - самый обычный день много лет тому назад.
Я не могу сказать сегодня, была ли это большая любовь. Мы могли безудержно хохотать или просто молчать - нам было так хорошо вместе! Даже в разлуке каждый мой миг был наполнен мыслями о Нем, моем Любимом. Мы наперебой писали письма друг другу и, не дожидаясь ответа, бежали звонить. От телефона я отрывалась, окрыленная чудом родного ласкового голоса, и опустошенная нелепостью снова остаться  одной и ждать новой встречи.
Ничего не было сказано между нами. Как-то все подразумевалось само собой. То, что мы всю жизнь будем вместе. И то, что нам будет вместе хорошо. Не надо было никаких бедных слов: все и так было очевидно.
Мы были очень привязаны друг к другу, несмотря на разницу в возрасте, а соответственно и в интересах и круге общения. Из-за этой разницы мы и разлучились. Я поняла и приняла, как единственно верное, его решение ехать поступать на учебу в крупный город из нашей провинции. Его выбор пал на Ленинград. И вот он уже год отучился в северной столице, и за все это время мы виделись лишь трижды. Первый раз он преподнес мне подарок - приехал на мой день рождения в ноябре. Во второй раз это были зимние каникулы, потом 8-е марта. И вот теперь до конца учебы оставалось еще очень долго - почти два месяца. Ему предстояла напряженная летняя сессия, потом практика. А я, закончив 9-й класс, целое лето буду свободна, как птица.
Наверно, это громкое сравнение, которое я употребила в нашем телефонном разговоре, и послужило толчком для моего спонтанного решения - слетать на денек в Ленинград. Родители укатили в деревню. Деньги у меня были. Дома ничего не удерживало, а душа рвалась встретиться с моим ненаглядным.
Я всегда чувствовала себя авантюристкой, пора было проявиться моей безоглядности в реальной жизни.
...Ранний авиарейс прибывал в Пулково в 7.40. День уже обещал быть не по-ленинградски жарким. Мой любимый встречал меня с цветами. Мы были смущены и ошарашены свалившимся на нас счастьем. Так началась эта незабываемая страничка моей биографии.
Для меня, домашней пай-девочки, необычным было все - от раннего утреннего перелета и кофе с пирожками в аэропорту - до роз в моих руках. Я не знала, на кого любоваться - на эти роскошные белые цветы или на Него - другое мое чудо. Мы оба замирали, глядя в глаза друг другу. Вдруг одновременно признались: поймали себя на мысли, не снится ли нам это. И после шока первых минут отправились бродить по городу.
Поверьте, нет чудеснее сочетания - любимый человек и любимый город. Я, как завороженная, застывала перед очередным архитектурным шедевром и заражала приподнятым настроением своего гида. Он подыгрывал моему восхищению Ленинградом - принимался читать на память из “Медного всадника”, Мандельштама или Алексея Толстого.
А я не знала чему радоваться больше - изысканности ажура чугунной решетки или поэтичности моего Любимого. “Ты меня вдохновляешь!” - говорил он, и я трепетала от этих слов.
Мы так изголодались по общению, по нашему взаимопониманию, когда достаточно было одного взгляда, чтобы стало ясно, как все чисто между нами.
Город зачаровал нас обоих. Мы гуляли, утомленные необычной для Ленинграда июньской жарой, и болтали обо всем - не могли надышаться друг другом.
Солнце лучилось - и он говорил, что я привезла ему привет из дому.
Мы присели у фонтана, и ветерок обдал нас его брызгами, потом сорвались и, хохоча, побежали, и вдруг спохватились, что забыли у фонтана мою сумку. Также веселясь, вернулись, но сумки не обнаружили. Не успели ни растеряться, ни огорчиться, - нас окликнула мороженщица: «Молодые люди, вы что-то ищете?» …Весь мир был за нас.
И мы снова брели, казалось, без цели, плененные и опьяненные друг другом.
Это было необыкновенно, почти нереально - невзначай касаться локтем, перекинуться взглядом, чуть приотстать, поправляя босоножку, и каждую секунду дышать так, как он дышит.
Мы были ничуть не утомлены нашими нескончаемыми прогулками - настолько велико было очарование этой чудесной встречи. Чудесное напряжение разговоров взахлеб, полет нашей слившейся радости. Мы черпали силы друг в друге.
Как-то незаметно мы дошли до красивого старинного дома, где он жил у своей тетушки. Помню, он показал балкон на верхнем этаже. На самом краю его, на голом бетонном козырьке приютилось тонкое деревце. Как закинула семечко сюда судьба, как прижилось оно, беззащитное перед всеми ветрами и вытянулось в тонкий, уже полутораметровый, наверно, стебелек с нежными зелеными листочками?..
В подъезде с разноцветным мозаичным кафелем мы долго поднимались по уходящей спиралью вверх лестнице с мощными перилами и красивейшими завитками кованых цветков - наверно, это были лилии. Кто любовался раньше ими в этом необыкновенном доме? Чья жизнь текла за каждой величественной дверью? Мы останавливались и говорили, говорили об этом. И еще обо всем. Наш подъем был бесконечен. Нам было просто хорошо от такого, казалось, пустого времяпрепровождения, сладко от невольного соприкосновения наших рук, спокойно, легко и умиротворенно от того, что мы вместе. И тогда и сейчас - верится - мы воспринимали все одинаково. Почему я так думаю - для меня и самой загадочно: на той нескончаемой лестнице я  прожила счастливейшие мгновения моей жизни. Там было и упоение мгновением, подаренным нам судьбой, и предвкушение наших новых встреч. А то, что нас вновь разделит неизбежная разлука, тогда не вызывало горечи.
Мы поднимались и в окна (которые, как рассказал мне Он, раньше были с витражами) с одной стороны щедро вливалось солнце. Еще чуть выше - и мы попадали в тень и почти во тьму. Это была кружевная, летящая вверх лестница, и она как будто вела нас по жизни, где есть день и ночь, зима, и весна - и все это лишь для нас двоих. В пустом и гулком подъезде мы были совсем одни, удивительно, но за все время нашего бесконечного восхождения, пока мы хохотали, целовались, бросались вдогонку друг за другом или застывали надолго, нежно шепчась, - мы не встретили ни души. Мы были лишь вдвоем в этом мире, и это было так великолепно! Нас венчало любование друг другом, и была нескончаема радость оттого, что происходило между нами.
Однокомнатная квартира тетушки предстала во всем великолепии сияющего паркета. “Тете Розе уже за 70, уборка - это моя обязанность, к твоему приезду я старался”, - я была просто сражена такой хозяйственностью.
“А вот мои апартаменты” - распахнул он тяжелые портьеры, нависающие над дверью в бывшую кладовку. Теперь в ней едва помещались старинная кровать, стол с роскошной лампой и шаткое кресло. А еще - полки с книгами и ковер над кроватью.
Мы устроились на кровати и принялись обниматься и уплетать вкуснющий торт. (“Вчера я отстоял огромную очередь на Невском, чтобы купить для тебя самый лучший ленинградский торт.”)
На какое-то мгновение, когда мы целовались,  все затихло вокруг, и вдруг я услышала странный шум за стеной, за ковром, совсем рядом.
-Что это? - испуганно спросила я.
-Это голуби.
-Ты меня пытаешься обмануть, чтобы успокоить, какие голуби?  Это, наверно, мыши, если не крысы за стеной!
 -Говорю тебе, - голуби! Сейчас увидишь сама!
Мы с трудом сдвинули кровать и... за ковром оказалась дверь!
-Пойдем! - позвал Он меня.
-Куда? Я боюсь! 
-Не пугайся, ты же со мной! - и мы вошли на залитый солнцем чердак, там и вправду копошились голуби, да необычные, а какие-то породистые и очень красивые.
-Это сосед разводит. А вот сейчас я покажу тебе Ленинград! - и мы выбрались на крышу.
Город призывно лежал перед нами - как раскрытый рояль. В одну сторону вдали виднелся Исаакий, чуть дальше шпиль Адмиралтейства, в другую - открывался вид на Неву. “Там, на той стороне, - мой университет”,- показывал мне мой Любимый и мне было так дорого все, что для него было “мое”.
“Я мечтаю, что через год и ты туда поступишь”... И так сладко было, что Он думает обо мне...
И огромное небо, и бесконечность лакированных соседских крыш - все было для нас. Мы говорили, говорили. Ни о чем - и о самом важном. А самое главное было и так очевидно - это то, что мы вместе. Свершилось то, что могло только сниться. Нас ласкал налетающий ветерок и унимал раскаленность крыши. Мы чувствовали единение друг с другом наших душ и были в плену лежавшего внизу города. Вся нежность и величие мира обрушилась на нас. Все накопившиеся за дни разлуки ласковые слова, все доброе, что было в наших душах, мы дарили друг другу. Он показывал мне: “А вон там, видишь...” - я слушала, внимала и растворялась в нем, очарованная той щедростью, с какой он кидал к моим ногам свой любимый город. Это такая роскошь - жить здесь, пить воздух старины, приобщаться к великой культуре...
“Позвольте пригласить вас на вальс!” - церемонно раскланялся мой принц. И я, так боящаяся высоты, здесь на городской крыше кружила и парила в его объятиях! О, как галантен был мой кавалер! Конечно, мы не выписывали головокружительных па, но это был ВАЛЬС в самом высоком смысле слова. Музыка звучала в нас хрустальным звоном, мы двигались ей в такт, забыв обо всем на свете. Громадное небо было нашим танцзалом, и я не видела ничего, кроме его родных и манящих глаз. Балансируя на грани яви и предчувствий, боже, как мы были пьяны друг другом!
(“Почему я не птица?!?” - кричал он. - ”Все равно ты орел!”- отвечала я - ”Полетели вместе!”  - “Летим!”)
И с этой высокой крыши я бросила свой букет роз - подарила цветы великому городу…
Вдруг – в один момент – в голову пришло: - мы же еще не были у моря! И побежали - вниз по нашей волшебной лестнице, вперед, к ближайшему метро, глубоко вниз, хохоча, вприпрыжку по эскалатору...
(“Никто не умеет улыбаться, как ты!”)
Сидя у моря, наблюдали, как какая-то необычная пестрокрылая птица - не чайка! - что-то выковыривает, собирает из прибрежной пены.
Совершенно незаметно, непонятно откуда налетел ветер, и уже в следующую минуту мы вымокли до нитки!
- “Вот это ливануло!”
- “Мое лучшее платье!.. И парадная прическа!”
 Спасаться было негде, да и бесполезно. Нигде поблизости - никакого укрытия, где можно было бы переждать дождь.
- “А я говорил, ты привезла не ленинградскую погоду!”
Дождь как родился, так и стих - внезапно. Вновь вспыхнуло солнце. Нам оставалось только полностью разоблачиться - благо на берегу никого не было, отжать одежду и попытаться обсушиться. В одном мокром белье, с распущенными волосами -  я выглядела как жалкая мокрая курица, но думала ли я об этом?
“Ты самая красивая!” - кричал мне Он.
-На этом берегу? Где никого нет? - хохотала я.
...“Я чувствую, с тобой я стал лучше.”...“Неужели я достоин поклоняться тебе?”
Что можно выразить словами???
Его свитер и мое платье, развешанные на кустах, едва не унес ветер - все это было частью нашей сегодняшней непонятной опьянённости. Все вокруг опять было в нежной гармонии - морская даль, обрученная с низким северным небом,  и мы, двое влюбленных. Для нас так напевно бились волны, где-то далеко позади красивой стеной стоял лес - такое удивительно спокойное место, просто какой-то сказочный берег, где так и тянуло помечтать.
“А ты хотела бы жить в домике у моря? Где совсем никого кругом, ни души? Ни телефона, ни удобств - только море рядом?” - спрашивал Он.
-И ждать, и искать на горизонте алый парус? - подхватывала я. И опять веселились его глаза - наглядеться невозможно, надышаться не могла я этим счастьем. Наверно, каждый поймет меня. Кто был молод и влюблен.
Белая ночь подкралась незаметно.
Мы дарили друг другу имена каналов Северной Венеции, мы объедались мороженым возле диковинной решетки позади Русского музея, мы были так богаты нашим счастьем. И опять брели и брели по проспектам и площадям от Летнего сада, к Инженерному замку, потом в садике у Адмиралтейства радовались льющемуся сквозь ветки свету, а на Марсовом поле нашли цветущую сирень.
И всюду мы ласкали друг друга разными замечательными словами - то тихо, то невообразимо громко, и это было так чудесно, так восхитительно, - то, что мы могли быть рядом. И так хотелось жить!
Этот город-памятник предстал перед нами не в грандиозном суровом величии, а полный романтического очарования, окутанный тайной нашего заговора. Мы все трое заманили себя в одни сети - связали узами любви.
Ночь пленяла своим волшебством и была полна неожиданностей. Люди текли по Невскому сплошной рекой, как на демонстрации. Казалось, у всех было приподнятое настроение - в толпе нам попадались только радостные лица. Мы дошли до Лавры, на мост нас не пустили - уже готовились разводить. Долго любовались этим грандиозным зрелищем. Помню: нечаянно обожгло мыслью, что кого-то две половинки моста разъединили. Не нас!
“На свете нет никого похожего на тебя и никого лучше”, - страстно шептал Он мне, и мы забыли, имел ли наш день начало и будет ли у него конец.
А наутро я улетала. Расставались мы на высокой ноте - не было ни грусти, ни усталости (а позади почти сутки без сна, на ногах!) - мы заражались энергией у великого города, так созвучного нашему настрою.
...Через год Он женился. “На свадьбу приедешь? “- весело кричал в трубку, -”Мы же друзья!?!”
Ну что ж, пережила...
Много лет спустя я снова приехала в Питер. Встречи с этим прекрасным городом ждала с тревогой: он лишился драгоценной оправы - большого чувства к тому единственному, кого я помнила все эти годы. Простит ли он мне эту потерю?
Петербург вновь встретил нетрадиционной жарой; был май (почти июнь!) и народ шел по Невскому, скинув плащи.
Я постояла у коней на Аничковом мосту, прошла к Петру Фальконета и послала привет в сторону университета, куда когда-то всерьез подумывала поступать. Но меня выучила Москва. Виновата ли я в своем предательстве? Город дворцов и каналов, наслаждение поэтов, он по-прежнему был восхитителен и добр ко мне.
Назавтра был холодный дождливый день. Я снова бродила по нашим местам и окуналась в воспоминания. Я простила свою судьбу за все, что случилось в моей долгой жизни. Все равно у меня был этот день на грани магии и приключения. Самый романтичный день в моей жизни. Моё яркое воспоминание…