2. Начало

   Началось всё это безобразие двадцать пятого мая тысяча девятьсот лохматого года. Не надо думать, что это женское нежелание говорить о возрасте, тем более что он  вполне прозрачно объявлен в первых строчках, просто подумалось, что не всегда мне будет столько же лет, сколько сегодня, а …дцать лет спустя, возможно, я не захочу всем  рассказывать о том, что пора бы мне уже на утиль. Кстати, тот возраст, который я объявила отправной точкой создания этой летописи, слегка завышен. Уж не знаю, чем я занималась те два года, когда еще не было Женьки, да и большинства моих друзей, а потом два года, пока они все подрастали, но можно предположить, что это было не самое весёлое время в моей жизни, да и родителям, наверно, тогда приходилось не сладко (в смысле со мной, а не по другим каким причинам). Евгения Валерьевна, эта гроза и угроза человечества в целом, и своей семьи в частности, появилась на свет тридцатого января, двумя годами позже, остальные наши друзья, ну, по крайней  мере, люди, которых мы так называли, почти все уложились в промежуток между нами, но были и исключения, о них позже. Сейчас мне искренне кажется, что Женька была всегда. Ну и ладно, пусть будет так. Уже здесь нужно пояснить, почему никогда у нас во дворе не находилось девочки, которой можно было сказать: «Третьей будешь?». Просто-напросто даже по возрасту нам никто не подходил. Были разные девочки, сейчас мы даже не сможем сказать, на сколько лет они нас были старше, но казалось, что разница в возрасте бесконечна и непреодолима. Эти люди казались нам не просто взрослыми, а безнадёжно старыми. Немыслимым было, что в десять – пятнадцать лет можно сидеть целыми днями на лавочке и вести беседы, как старушки. «Можно подумать, что у вас было что-то по другому» - подумает какой-нибудь человек, которому непонятным образом попадёт в руки эта писанина, а я запросто смогу ему возразить. Да, у нас всё было совершенно иначе!!! Прекрасно помню, как после первого курса я со своими друзьями десяти-одиннадцатиклассниками носилась по двору, и играли мы не в какие-то занудные игры, а в банальные для кого-то прятки. Вопли «Туки-та!!!» разносились по всем закоулкам и пугали мирных жителей. Уж поверьте, орать мы умели. Именно эта наша маленькая общая особенность безумно бесила старших девчонок, которые при одном виде нашей банды начинали играть в мигрень. Как ни странно, мальчишки, которые были ровесниками этих дамочек, относились к нам с явной симпатией. Я и тогда подозревала, что она основана на нашей общей нелюбви к ужимкам и визгам по поводу скрипа стекла и пенопласта, а теперь точно знаю, что тогда это было основной составляющей доброго к нам отношения. Кстати, мы тогда страшно гордились тем, что наши уши и нервы запросто выносят все ужасы, приготовленные для старших девочек. Было обидно в один прекрасный день осознать, что детство прошло, нервы испортились окончательно, а скрип пенопласта сводит с ума…
    Ну вот, вместо связного повествования о самом начале, получается несвязная болтовня обо всём помаленьку. Ладно, пусть будет так. Тем более что начало было не таким уж интересным, самые «ужасы» были гораздо позже.
   Наверно, следовало бы поведать о том, как мы все познакомились, и с чего началась эпопея длиной в пятнадцать лет, но ничего внятного по этому поводу я сказать не могу. Надо предполагать, что познакомила нас общая территория. Наш двор всегда славился огромным количеством бабушек и дедушек, у которых было по двое-трое внуков в разных уголках нашей необъятной страны. Честно говоря, наша география в основном ограничивалась Красноярским краем, но и это тогда было достаточно « необъятно». Исключение составляли товарищи из Новосибирска, Комсомольска-на-Амуре и ещё откуда-то, вроде как из Ростова. Правда уж очень далёкие внуки приезжали редко, и каждый их приезд начинался для нас новым знакомством. Но была компания, которая собиралась каждое лето, невзирая на разные неприятности, типа начала «взрослой» жизни в школе. Конечно, не я одна была местным жителем, был еще Кирилл, потом появился Вадим, который в свои несколько лет (не то четыре, не то пять) представился так серьёзно и пафосно, что мы долго не решались придумать ему что-нибудь уменьшительно-ласкательное. Были ещё старшие мальчишки и девчонки (о них уже достаточно сказано), они как правило исполняли роль мудрых и справедливых братьев и сестёр. Уж не знаю, на сколько они были мудрыми, но справедливость пёрла со всех щелей. Особенно ценной она была для меня и для Женьки. Наших мальчиков бесконечно поучали, что девочек бить и обижать нельзя. Надо заметить, что старшие братья, видимо, не очень котировались у младших, и нас частенько обливали водой из лужи, забрасывали кирпичами и роняли на пол. Наша месть обычно была страшной, но справедливой: синяк за синяк, шишка за шишку… Водой, правда, мы их не поливали, смысла просто не видели. Ну, зачем обливать человека грязью, если на нём и так не белое платье, а пыльные шорты?
     До сих пор не знаю, стоит ли перечислять все имена и описывать все характеры. Нас было слишком много, все были очень разные, прошло много лет, кое-что стёрлось из памяти, кое-что исказилось, многих я не видела уже тысячу лет (четверть жизни для того, кому двадцать, действительно кажется вечностью). Ладно, будем представлять персонажей по мере появления их в моей жизни. Начну, пожалуй, с тех, кто всё ещё остаётся в ней, и, так или иначе, влияет на неё. Их осталось всего трое. Это, конечно же, Женька, Леха и Костик. Страшно становится, когда подумаю, что и они могут исчезнуть. Мы часто недопонимаем друг друга, включаем ненужные амбиции, но я точно знаю, что вредный Котька, нудный Лешка и совершенно безобразная Женька (интересно, а я для них какая?), всегда поймут и поддержат меня… Жаль, что друг друга они понять отказываются, и мне приходится разрываться меж двух огней. Это давняя и не очень красивая история, из которой каждый из нас сделал свои выводы, а время наглядно показало, что мы не умеем прощать даже выдуманное предательство. Но это было гораздо позже того времени, о котором идёт речь, а тогда мы прощали всё, правда не всем.
    И так, речь сейчас пойдёт о Рыжих. Их называли так оптом, невзирая на то, что маленький Костя, по его собственному утверждению, «пепельный блондин». Это сейчас они мои единственные друзья, а в раннем детстве мы портили за лето друг другу столько нервов, сколько не смогли сожрать все сессии на протяжении пяти лет учёбы в университете. Нервная дрожь пробегала по мне от пяток до белого банта, когда во дворе появлялась сияющая физиономия Лехи, который действительно был ослепительно рыжим. Это именно он норовил окатить меня грязной и неминуемо холодной водой из неизменной лужи именно тогда, когда я, задыхаясь от собственной красоты, прогуливалась вдоль песочницы. Это именно то, чего я ему никогда не прощу – малой спортивный костюм двоюродной сестры,  вместо моего чудесного платья, только из-за того, что он окатил меня именно тогда, когда родителей не было дома, а ключ на шнурке (куда ж без этого модного аксессуара?) именно там, где родителей нет. Как сейчас помню своё изумление от воплей Лешкиной бабушки о том, что я не даю жизни её внукам, которые мы слушали из ближайших кустов. Я искренне считала, что жизни нет именно мне, а попасть в Рыжего кирпичом я даже и не надеялась, так, от бессилия кинула. Он, правда, утверждает, что после этого случая он в меня чем-то тоже попал, чем вызвал на разборки моего папу, но я не склонна ему верить. Никогда не пряталась за родителей, приходила домой с синяками и шишками, ревела, но что бы на кого-то жаловаться с надеждой на возмездие… Это не моё. Лучше уж взять кирпич…
    Раз уж началась лирика, не могу не вспомнить, как мама одного моего школьного приятеля держала другого моего уже не школьного друга и кричала на всю улицу: «Давай, бей его, я держу! Учись давать сдачу!!!» Не знаю, конечно, но разве же это сдача?  Никогда не позволила бы своей маме носиться по всем окрестностям с воплем вождя племени ирокезов и ловить моего обидчика. Лучше уж кирпич…
     Вернёмся к нашим друзьям. Костика, честно говоря, я как-то не очень помню. Он всегда был среди нас одним из самых маленьких и был чем-то вроде бесплатного приложения к старшему брату. Прекрасно понимаю, что это моё заявление дичайше оскорбит великого механика нашей современности, поэтому спешу добавить, что после полного разрыва наших отношений на несколько лет, точнее, после их возобновления, оказалось, что Костик очень вырос и повзрослел. Именно тогда, почти десять лет назад, началось наше с ним настоящее общение, которым я очень дорожу. Не буду врать, что мы всегда жили мирно, всякое бывало. В тот же год, когда наша шайка вновь собралась вместе, я получила военную открытку. До сих пор жалею, что не сохранила этот шедевр. Никто и никогда, уж поверьте мне, не получал воинственное послание, украшенное цветами, скрепленное десятком бумажных колечек (и не лень было такую защиту ставить?), раскрашенное всеми цветами радуги. Эх, если бы все войны начинались так красиво и заканчивались так безобидно. Кстати, совершенно не помню, чем вызвала гнев и заслужила такое послание, но, скорее всего, проступок мой был страшен. В общем, единственная военная операция, проведённая вражеским войском, в лице одного обиженного ребёнка, нанесла урон не мне, а моей маме, которой пришлось мыть холодильник после того, как «кто-то» отключил нам на ночь свет. На этом война была завершена и благополучно забылась, хотя и сейчас мне грозятся прислать кое-что военное, когда я плохо себя веду. Боюсь, что если он сейчас объявит мне войну, одной открыткой я не отделаюсь, этот юный взрывник обязательно пришлёт какую-нибудь гремучую смесь, которая не оставит следа ни от меня, ни от холодильника.
    Раз уж речь пошла о трёх поросятах, то есть мушкетёрах, то есть об оставшихся трёх личностях, надо что-то рассказать и о Женьке. Это сложно, это очень сложно. Нельзя в двух словах описать человека, с которым уже больше пятнадцати лет ссоришься и миришься, кого тихо ненавидишь, без кого скучаешь всю зиму. Да, у нас неоднозначные отношения, многие общие знакомые удивляются, что мы всё ещё вместе. Очень трудно дружить долго, но дружить на огромном расстоянии  ещё труднее, хотя, возможно, именно это расстояние и не даёт нам разойтись окончательно, не позволяет перестать делать глупости. Например, несколько недель назад Женька решила, что Питер убьет её, учёба доконает, а люди никогда не поймут. Нормальный человек пострадал бы пару дней, а мы не такие! Она просто спросила, пустим ли мы её домой, бросила всё и улетела «в Сибирь». Честно говоря, меня просто вымораживает манера произносить: «в Сибирь». Как в ссылку, как будто люди тут жить не могут, а она, последовательница жён  декабристов, героически рвётся, туда, где медведи, вечная зима и землянки без водопровода и электричества. Мы все дружно радуемся, что живём именно здесь, гордимся своим краем и не очень хорошо относимся ко всяким там «москвичам». Ну, достаточно пафоса и цинизма… Я встретила её на вокзале в Новосибирске. Встретила так, словно не было двух лет, в течение которых мы не виделись, бросали друг другу ничего не значащие телефонные сообщения, совсем не писали письма. Обычно после долгой разлуки люди не могут найти общих тем, неловко молчат или рассказывают малоинтересные вещи, у нас такого не будет никогда. Одних воспоминаний о былых похождениях нам хватает на несколько суток бесконечной болтовни. Пора бы уже вспомнить какую-нибудь милую пустяковину из детства, а перед глазами метр восемьдесят четыре сантиметра питерского пессимизма. Ладно, начну, пожалуй, с ножей. Надо же прояснить ситуацию с нашей охотой на мирного прохожего.  Мама долго хохотала, когда услышала, что как-то тёплым летним вечером мы, прогуливаясь по соседней улице, чисто случайно напугали какого-то дядьку огромным кинжалом. Женька просто шла за ним и тихонько бубнила что-то про жизнь, кошелёк и толстопузых прохожих, которым делать нечего в нашем районе… Странно, но мужчина за несколько секунд развил такую скорость, что широко известные кенийские бегуны рядом с ним выглядели бы, как малые дети, решившие сыграть в олимпийские игры. После того, как я вспомнила про эту историю, ко мне стали подбираться всякого рода сомнения. Основной загадкой для меня было наличие у маленькой девочки большого ножа. Маму, кстати тоже жутко заинтересовал этот факт, после чего меня осенило, что она была с нами. Буря эмоций, поток отпирательств, резкий приступ потери памяти, всё выдавало в Татьяне Олеговне сообщницу Евгении Валерьевны. Но голословные обвинения не мой конёк, поэтому я осторожно спросила у Жени, откуда же взялся нож. Ответ был лаконичен: «Ну, так, у тёти Тани взяла. Она ж с нами была».  Это обрадовало меня и удивило маму. В чём радость? Да в том, что она не только знала о наших похождениях, но и участвовала в них. Теперь все обвинения в нашу сторону сняты, претензии отменены, охи и вздохи прекращены, хотя, надо признать, они были наигранными и не были нам в тягость.
     Ну, пожалуй, для начала вполне достаточно. Пора уже как-то переходить к конкретным событиям и датам. Про даты я, конечно же, погорячилась. Многое из того, что будет описано далее, произошло так давно, что и вспоминается с трудом, месяцы путаются, годы водят хоровод, дни сливаются в единое целое. Вот тут-то и наступает время пожалеть, что я вовремя не начала вести дневник, он бы значительно облегчил мои страдания и упростил восстановление исторической справедливости. Но, увы, время упущено, дневник начат в годы более поздние, чем те, о которых пойдёт речь, память пока ещё не очень подводит, поэтому придётся полностью положиться только на неё.