3. Годы ранние, очень странные

Всё своё раннее детство мои друзья провели в доме номер 23 на улице Профсоюзной без меня. Страшной трагедией было то, что как раз в то самое время я жила совсем в другом месте. Двор «моего» дома не отличался ни гостеприимством, ни хорошим отношением к «чужакам». Я так и не смогла стать там своей. Каждая моя попытка подружиться с аборигенами заканчивалась трагично. Спустя лет десять я познакомилась с девочками, которые были моим ночным кошмаром на протяжении нескольких лет. Странно, но негатив, полученный в детстве, не смог навредить нашим отношениям во взрослой жизни. Мне иногда кажется, что они и помнить не помнят о том, как изводили меня своим повышенным вниманием. Не знаю, чем было занято моё дошкольное времяпровождение в том, чужом дворе, а позднее, в первом классе, я честно пыталась подружиться с одноклассницами, которые жили рядом. Ничего не получалось. Меня бесила их манера разбрасывать и ломать мои игрушки, я готова была убить всех, кто покушался на порядок и покой в моих кукольных королевствах и, надо заметить, часто колотила Вилку, которую тогда ещё называли Виолетткой, за что она мстила по своему – царапала и ломала всё, до чего могла дотянуться. Сейчас меня интересует только то, куда делся тот педантичный ребёнок, который рыдал из-за порванной книжки или растрёпанной куклы. Но речь не о том, что происходило со мной за пределами нашей дружной компании, здесь нет места печалям и обидам, которые царили не там, где прошло моё настоящее ДЕТСТВО.
       В то время спасало только то, что в заветном доме жила моя бабушка. Не могу сказать, что дико обожала ходить к ней в гости, но двор манил меня. Манил своими бескрайними лужами, тёплой песочницей, зелёными ранетками и черёмухой, весёлыми и беззаботными друзьями. Мы целыми днями копошились в малюсенькой песочнице, как в муравейнике. Нас было слишком много, а места – слишком мало. Но это такой закон: если играть в песок, то всем вместе. Это же просто не мыслимо, чтобы кто-то катался на велосипеде или лазил по деревьям в то время, когда все остальные роют каналы или строят автостраду. Кстати, о велосипедах, я просто уверена, что круче меня у нас никого не было. Все рассекали просторы нашей очень мало родины на четырёхколёсных уродцах, которые со временем теряли задние маленькие колёсики и превращались в гордые «Олимпики», а у меня был совершенно великолепный, зелёный, действительно трёхколёсный «байк», который не норовил упасть от первого дуновения ветерка, назывался не так, как другие, сама уже не помню как именно, но это не важно. Справедливости ради надо заметить, что несколько лет спустя Женька уничтожила всех гордых обладателей банальных велосипедов «Школьник», «Кама» и «Урал» тем, что вытащила во двор оранжевое чудо техники. Оно было не похоже ни на один вид транспорта, доселе встречавшийся нам: с изогнутым блестящим рулём, низкой рамой, странным багажником… Гордая обладательница апельсинового чуда объясняла налево и направо, что это горный велосипед для гонок. Не понятно? Объясняю: для тех, кто напирал слева, велосипед был горным, а  справа – гоночным. В то лето она на нём так и покаталась – мода на велогонки временно утихла, а следующее лето стало для нас замечательно тем, что значительно подросшая дивчина просто не влезла за руль. Коленки торчали в разные стороны, спина больше походила на колесо, именно так Женька выкатилась из гаража. Дядя Сережа убил несколько часов на то, чтобы выяснить, что горно-гоночный велосипед отличается от любого другого тем, что «седушка» у него поднимается, а вот руль нет. Истерично подвывающее существо, у которого пятая точка находится гораздо выше, чем голова, которая опущена к рулю, выглядело просто комично. Все понадрывали животики, а потом велосипед был вполне успешно сдан в аренду старшим мальчишкам, которые развлекались с ним, пока Глеб не свалился с этого фееричного сооружения. Потом оранжевый монстр был спрятан в гаражные дебри, а совсем потом сплавлен какому-то малышу. Я ему искренне сочувствую.
       Уже слышу, как скрипит зубами Женька, читая эти строчки. Прости, подружка, но я не могу скрывать то, что было, и рассказывать только самые приятные моменты твоей биографии. В конце концов, я вовсе не виновата, что не могу вспомнить не одной приличной истории о тебе.
       В самом малышовом возрасте мы, наверно, занимались тем, чем занимаются маленькие дети. Честно говоря, я не очень хорошо представляю себе эти занятия. Мама утверждает, что мы ходили с родителями по двору или мирно лепили куличики, Женька кричит, что мы обижали Рыжего, а я ничего внятного сказать не могу. Мамина версия кажется не самой весёлой, Женькина – не самой гуманной. Значит, придётся сделать ссылку на склероз и перестать тщетно ворошить кладовые памяти. Я не помню раннего детства!!! Но это вовсе не значит, что его совсем не было.