14

Часть № 14. (не бисЪ - проста цыфрами - че-ты-р-на-цать)



Пряма с зарей, в одиннадцать часов Гойко Митич, писарь па штату и Неколай Трубач срошыйся с горном,
сабрались идти и пашли за ответом на ультиматумум.

– Ты иди ровно, легко, но твердо - как на подиуме – ворчал Гойко Митич на Коляна. – Бедрами - туда сюда не
крути! Поймут не верно - не на панели. А то ходеш, как... наркоша подрессореный. И все-то у тебя, брат,
ништяг: и штаны - как трубы с парахода, и рубаха нейлоновая, с цвитами... Вся форма на ЯтЪ, а виду у тебя
все равно нету. Ты, брат, на меня не обижайся, я те дело говорю. Ну, вот скажи: зачем ты идешь и красный
малаток куришь? Ты запихай его в карман, и пусть он там и лежит на своем месте, до лучшых времён...

А ты тут нам зачем? – спросил Гойко Митич, увидав выскочившего наперерез ЮсТаза.

– Меня Лемур послал по связям с опщественостью, – затараторил Юстаз. – Так надо, а ты в этом ничего
не петриш... Вам свое, а у меня свое дело. Коляныч, дай-ка я дудану в геликон. Экий ты сегодня важный!
Гойко Митич, а ты дурак! Идешь по делу – надел бы сапоги с полуботинками. Разве послы босиком ходят?
Ну ладно, вы туда, а я сюда!

– Этакий балабон! Индейтцам - сапаги не паложены па штатному расписанию – покачал головой Гойко Митич.
– Скажет стопицот слов, а можно было бы и четыре несказать. Трубите, Николай, вот и ограда.

Нашто Николай утробно икнул, наберая на горне фа-диез и дунул в ево едва не лопнув глаза.

– А подавай нам наверх Михуила Изквакина сюда! – приказал Гойко Митич высунувшемуся поверьх стены смотрящиму.

– Сбоку захади!! – ответствовал из-за ограды Мехуил. – Там для вас спецом всю ночь парадные вороты врезали.

– Нуйеввонах! Не ходи, – дергая за руку Гойко, зашептался Трубач.
– Они нас изловят и как выпить дать пакалашматят...

– Это нас двоих-то? Нас калатить, бесполезное занятие – надменно улыбнултся Гойко Митич.
– Трубите, Коля, трубите громче... ваше дело - труба! Нашей команде везде дорога скатерьтью!

Они вступили на вражескую тереторию через ржавые створки жылезных варотин и очутились перед группой темных
пластилинов, во главе которых стояли РэмФегура и Изквакин.

– Ответ на маляву давайте, – встал на своём Гойко Митич.

Изквакин хитро, как Ленен в Разливе, с прищуром улыбался, втоже время Рэмфигура хмурился...
Как Черномордин на Сёвастополь.

– Давай а-поговорим, паурчим... За жысть нашу – предложил Квакин.
– Ну, присядь, посиди, куда торопишься, как гнида в баню?

– Ответ на маляву давайте, – холодный как попугай, повторил Гойко Митич.
– А разговаривать с вами будем мы после.

И было странно-непонятно: играет ли он, шутит ли, этот прямой, коренастый красно-рыжый индейский подросток
в матросской тельняшке на груди, возле которой еле стоит маленький, уже побледневший как альбинос Трубач?
Или, через прищуреные строгие глаза свои, непонятново цвета, - босоногий и широкоплечий, он и на самом деле
требует ответа, чувствуя за собою и полное право, и силу?

– Набля, возьми, – протягивая лист ватмана, сказал Изкакин.

Гойко Митич развернул лист. Там был грубо намалеван, во всех анатомических падробностях,
и со знанием дела - чейто атапыреный сренний палец. Под палцем стояло грязное ругательство:
"Так будет с кажным - каторый будет савать пальцы в мясопубку!"

Спокойно, не меняясь в лице, Гойко деманстративно разорвал ватман с чьимта пальцем к ***мсабачьим на клочки.
В раздавшейся тишине он вместе с Колькой были пахватаны за плечи, за руки... шеи и горлы...
А они и не сопротивлялись.


– Да за такие ультиматумы вам надо бить в морду летса, – подходя к Гойко, сказал ИзКвакин.
– Но... мы добрые самаретяне! Насилье нам претит - до ночи мы вопрем обоих вот сюда,
– он указал подбородком в чулан часовни, – а ночью мы выставим дом под номером двадцать четыре наголо.
Все цынично вынесем. Даже гвозди из забора выкрутим.

– Этого никагда не будет, кишка танка без отверки – ровно ответил Гойко Митич.

– Тыбля щяогребёшь гнида! – крикнул РэмФегура и дал Гойке Митичу щелобан в середину лба.

– Да бей хоть сто раз, мне-то... я каменый – сморгнул и вновь открыл глаза Гойко Митич.
– НиКолай, – подбадрил он, – не сцы в трусы, деревня близко! Чуеца мне, што будет сегодня у нас на фирме
позывной сигнал по форме номер один общий.

Пленнеков взашей водворили вовнутрь маленькой часовни с наглухо завареными ставнями.
Обе двери за ними задвинули на засов и, сломав в скважене ключ подперли лапатами.

– Ну чобля? – прикладывая ко рту ладонь, спорил в щель для почтовых атправлений РэмФегура.
– Как оно терь: по-нашему или по-вашему выйдет?

И из-за двери глухо, едва слышно - но так и не меняясь в литце донеслось:

– Нет, бродяги, теперь по-вашему уже никогда и ничего из вас не выйдет.
Вам - песетц, не - чернобурка.

РэмФегура плюнул на траву.

– У его брат – иврейцкий матроз, – хмуро объяснил бритый на всю голову Алёшко Папанцон.
– Они с моим дядей счас на одном корабле ходят - "Чорная Жымчужена"

– Ну, – угрожающе навис над лысым Алёхой РэмФигура, – а ты кто будеш – капитан Флинт Исвуд, чтоле?

– У его руки ремнём связоны, а ты его - влоп. Не па пацанцки эта!

– Бля, рамсы ты тут с этим канкретно папутал! И тебе тоже - Н-Н-НА!!! – насавсем обозленый РэмФигура
звонко влепил щелобан и в эту лысину лба.

Тут оба правильных потцона кубарем покатились вокрук часовни.
Их тянули за руки, за ноги, разнимали водой из протухщей бочки на случай пожара...

Набежала целая талпа дабравольных болельщеков с обеих сторон.
Кто то пинал са всей дури, не апасаясь чота сломать - куда придёцо, ктото - проста осторожно зырил.
Один даже успел принять ставки на тельняшку...

И никто даже и сам Изквакин не додумался посмотреть наверх, где в густом, поросшем листвой дупле,
что росло прям за воротами, мелькнуло и пропало блестящее лецо Юстаза.

Винтом соскользнул он копчеком оземъ и напрямик, презерая на чьита огороды с плетнями,
направился к Лемуру с донесением для Алекса.

Свои были на правом берегу речки.