Найденыш

Сумеречность преобразила все вокруг, сделала таинственными привычные вещи.
“Белые ночи - это явление природы или обыкновенное чудо?” - спросила Ася сама себя, уже понимая, что это что-то третье, всеобъемлющее, куда входят и первые два определения, но как придать всему этому словесную форму, она не знала.
Два дня назад она приехала в Ленинград. И с тех пор восторг не покидал ее.
“Все еще вечер или уже утро? Надо было часы с собой захватить”, - подумала девушка и зябко поежилась.
Здания, улицы, переулки, мостовые и дворцы, парки, скверы, набережная и мосты - сколько их уже было... Ноги ныли, просили отдыха, слегка заплетались, но упрямо шли вперед, словно вышли из-под контроля и стали жить самостоятельно от нее.
“Интересно, сколько я гуляю: час? два? а может, сутки? Набережная, Нева, очередной мост...”
Ася решительно направилась к скамейке. Ноги благодарно вытянулись, плечи ссутулились и вдруг передернулись.
“Б-р-р”, - прошептал жалобно рот.
Ася ощущала себя по частям и никак не могла собрать свое разбитое усталостью тело воедино. В монотонном плеске воды было что-то успокаивающее.
“Вот бы уснуть прямо здесь, на скамейке, на набережной Невы...”
Ася прикрыла глаза, обхватила себя руками за плечи и сладко зевнула. Но спать не хотелось. Она расслабилась и вдруг осознала, что в монотонный плеск воды вкрапливается какой-то посторонний звук. Необъяснимое волнение охватило ее.
Осторожно, словно боясь спугнуть это “нечто”, Ася подошла к парапету и заглянула вниз. Над пугающей чернотой воды зависло облако туманной дымки, сквозь которую невозможно было разглядеть что-либо.
“Свалюсь, а так и не увижу ничего. И чего я корячусь здесь, когда можно спуститься к самой воде... Вот недотепа!” - мысленно обозвала  себя Ася.
Она прошла немного вперед и благополучно спустилась по ступенькам. Туман создавал ощущение ирреальности происходящего. Над водой она увидела вначале какой-то шар. А в нем или под ним лежал голый ребенок. Девушка сделала шаг назад, зажав ладошкой рот. “Бежать, бежать подальше от этого места”, - закричало все в ней, но ноги не слушались приказа.
Постояв некоторое время, как монумент на площади, она почти бесшумно приблизилась к воде. Ее походке мог бы позавидовать любой охотник. Ей показалось, что она даже дышать перестала.
Шар растаял, словно его никогда и не было, а грудной ребенок стал слабо попискивать. Она склонилась над ним и произнесла чуть слышно:
- Живой.
Тельце малыша лежало в воде, и лишь только голова каким-то неведомым образом удерживалась на каменной ступеньке.
“Ему же холодно!” - очнулась Ася.
Ступеньки уходили в воду. Ася, не раздумывая, спустилась чуть пониже, схватила ребенка и прижала к себе, пытаясь согреть его тельце своим теплом. Вода зачавкала в туфлях. Она удивленно посмотрела на них.
- Ну, вот... Не один ты искупался в холодной воде, - ласково проговорила она и потрепала малыша по мокрой щечке.
“Ума нет - считай калека. Ну, что стоило снять туфли? Шлепай теперь”, - мысленно отчитала себя Ася.
Малыш затих на ее руках и заулыбался. Ася осторожно сняла с себя плащ и закутала им найденыша. Забыв про усталость, она пошла искать телефон-автомат, чтобы обрадовать тетку.
- Але! - уже через несколько минут кричала она в трубку. - Тетя Тоня, это я, Ася. Да не пропала я, заблудилась... Взять такси? Ага... Только я не одна. С кем? Нет. С ребенком. Как с чьим? Моим, наверное. Когда успела, когда успела?! Да нашла я его! В воде, на набережной... В какую милицию? Он не хочет... Сам сказал. Сколько ему лет? Не знаю. Не больше месяца, наверное. Да не сошла я с ума. Говорит. Вот привезу, тогда посмотришь! - и Ася бросила трубку.
Увидев свободное такси, Ася закричала на всю улицу:
- Такси! - и стала размахивать рукой.
Собака, мирно бежавшая по своим собачьим делам, от Асиного крика испуганно замерла на мгновение, прижала уши и шмыгнула в ближайшую подворотню. Холеный кот, сидевший на подоконнике второго этажа соседнего дома и с любопытством разглядывавший пустынную улицу в раскрытое окно, чуть не свалился вниз. Он недовольно замяукал и спрятался за шторкой. Метла в руке дворника замерла на мгновение, а потом полетела с удвоенной силой вместе с крепким выражением в адрес хулиганки, вопившей на всю улицу в столь ранний час.
Но Ася ничего не видела и не слышала, будто в этом мире была только она с ребенком на руках и старое такси, которое подслеповато подмигивало зеленым огоньком. 
Водитель открыл дверцу машины и, улыбаясь, спросил:
- Вам куда, мамаша?
Ася не могла понять причину веселья шофера и с серьезным видом назвала адрес.
- Ого! - присвистнул он. - В другой конец города. Чего так далеко забралась?
- Гуляла, - коротко объяснила Ася, усаживаясь рядом с водителем.
- Понятно, - протянул он и помахал рукой дворнику, как старому знакомому.
А тот безнадежно покачал головой и заработал метлой усердней прежнего.
Машина тронулась с места. Ася незаметно для себя задремала и очнулась только, когда водитель весело сообщил:
- Приехали, мамаша... Помочь?
- Нет, спасибо, я сама.
Она расплатилась с водителем и тяжело вывалилась из машины.
- Ася! - возмущенно проговорила тетя Тоня, едва открыв дверь. - Что ты себе позволяешь?
- Ничего, - спокойно ответила девушка.
Перед Асей стояла худая, высокая женщина, с растрепанной прической, в стареньком домашнем халате и тапочках на несколько размеров больше. Ее руки застыли на том самом месте, где когда-то у нее была талия. А в глазах - ужас.
- То есть... как ничего? - опешила тетка. - А это... что? - она ткнула пальцем в скомканный Асин плащ.
- Не что, а кто, - поправила Ася.
- Грамотная отыскалась, - проворчала тетка и закричала: - Павел, Павел, иди сюда! Послушай, что твоя племянница вытворяет!
В дверях появился добродушный толстоватый мужчина. Он серьезно поправил очки на маленьком носу. Затем как-то странно закатил глаза к потолку, в поисках помощи у кого-то свыше, и, храбро притопнув босой ногой, протянул:
- А-а-ся?!
Ася посмотрела на “грозного” полусонного дядю в старенькой заштопанной майке, в семейных трусах до колен и чуть не рассмеялась. К его наряду не хватало только мяча и футбольного поля, по которому бы он побежал.
- Тебе весело, да? - взъярилась тетка. - Нет, вы посмотрите, она улыбается... Павел, звони в милицию, надо вернуть ребенка.
Дядька слегка помялся, но под строгим взглядом тети Тони вдруг как-то съежился и засеменил  к телефону. Он уже собрался поднять трубку, как вдруг услышал странно-писклявый шепот у самого уха:
- Не делайте этого, прошу вас, я не хочу в милицию...
У дядьки отвисла челюсть, он часто-часто заморгал, а рука, тянувшаяся к телефону, непроизвольно дернулась назад.
- Ты что нам здесь цирк устраиваешь? - закричала тетя Тоня. – Думаешь, простачков нашла? Звони, говорю!
Она повернулась к испуганному дядьке и для наглядности указала пальцем на аппарат. Дядька развел руками. Что означал его жест, тетя не успела выяснить, потому что услышала, как кто-то пропищал:
- Тетечка, зачем шумите? Соседей разбудите... И что вам далась эта милиция? Зачем вам неприятности? Вы будете моими родственниками. Родителей у меня все равно нет, так что искать их не надо...
Тетя Тоня икнула и, прислонившись к стене, съехала на пол. Она замотала головой и жалобно заскулила:
- С ума сошла. Добились своего, ироды... Павел, вызывай скорую, я чокнулась...
- Успокойтесь, тетя, - запищало снова.
- Во-во, опять, - радостно воскликнула тетка.
- Я говорю: успокойся, ты в норме...
- О какой норме может быть речь, когда я писк над ухом слышу?
- Теть Тонь, я же говорила, что ребенок разговаривает... - вмешалась Ася.
- Разговаривает, разговаривает, - тетка устало поднялась с пола. - Не может он разговаривать. А ну, неси его в комнату, положи на диван. Смотреть буду.
Дядя Павел засеменил босыми ногами за воинственной женой. Ася, замыкавшая шествие, на ходу сбрасывала мокрые туфли, чтоб не наследить...
- Клади, - приказала тетка.
Ася послушно положила смятый плащ, из которого торчала детская голова.
- Разворачивай...
Ася откинула полу плаща. Радостно суча ножками, на них смотрел малыш. Огромные голубые глаза осмысленно осматривали присутствующих.
- Мальчик, - умиленно-восторженно произнес дядька.
- Красавец! - сменив гнев на милость, сделала заключение тетка.
- Мой, - расставила точки над “и” Ася.
- То есть, как твой? - возмутилась тетка. - Наш, - добавила она гордо.
- Тонь, а как регистрировать-то его будем? - осведомился дядька.
- Очень просто, - заявила тетя Тоня. - Вот она, новоявленная мамаша, ну а мы - бабка с дедом, поскольку у Аси, кроме нас, из родственников еще одна бабка, у которой она жила до сих пор. Для нашего Федюньки прабабка, стало быть...
- Почему Федюньки? - осведомился дядя Павел.
- А чем тебе имя не нравится? - грозно сдвинув брови, спросила тетя Тоня.
- Нравится, нравится, - поспешил заверить дядя Павел. - Только чего в загсе скажем? Где выписка из роддома? Почему сразу не зарегистрировали, месяц целый ждали?
Тетя Тоня помолчала с минуту, переваривая вопрос мужа.
- Чего раскудахтался? Где, почему, чего да как? - тетя Тоня смешно надула щеки. - Ася из деревни? Я спрашиваю: из деревни?
- Ну, да, - ответил сбитый окончательно с толку муж.
Он непонимающе смотрел на свою половину, деловито загибающую пальцы на руке. Но по привычке кивал головой в знак согласия.
- Сирота? Сирота, - сама себе ответила тетя Тоня. - Родила дома, потом к нам с дитем подалась, деваться ей некуда. - Она немного помолчала. - От позора из деревни сбежала.
Тетю Тоню совсем не смущала тишина, наступившая после ее слов. Даже дядя Павел перестал кивать головой и щурить глаза. Он почесал затылок и перевел взгляд на племянницу. Но Асе было все равно, что собирается говорить тетка. Главное - малыш остается.
- От управдома справка есть, - как бы про себя забубнила тетя Тоня, - из милиции - тоже, из деревни - и то писулька имеется с печатью. Паспорт Ася получила, с пропиской... - все как у людей.
- А вдруг скажут, что мы украли дитё? - робко подал голос дядя.
- Люди своих бросают, кормить не знают чем, а ты-ы-ы, - протянула тетя Тоня. - Ты вот что, Павел, оделся бы. Хватит, наверное, нагишом гулять. Возьми деньги, сбегай в наш промтоварный магазин, купи все необходимое для малыша...
- Тонь, а что ему надо-то?
- У продавца спросишь. Много не набирай. На первое время лишь, а потом сошьем с Асей ему одежонку... А мы искупаем его пока, а там - видно будет...
- А кормить чем? - пропищал Федюня.
- Правильно, - одобрила тетка. - Молока купи. А манка у меня есть. Кашу сварю...
Приблизительно через час вернулся запыхавшийся Павел, нагруженный авоськами и кульками.
- Купил, - радостно-изумленно проговорил он.
- Ася, помоги дяде...
Еще через час - сытый и довольный Федюня был завернут в обновки.
- Давайте присядем...
- Зачем? - удивился дядя Павел.
- На всякий случай, - объяснила тетя. - Ася, бери ребеночка...
Так... паспорт, справки... все, вроде, взяла. Пошли. Бог нам в помощь...
В загсе тетя Тоня уверенно постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, ввалилась в служебное помещение. На ее лице сияла улыбка. Девушка, сидящая за столом в окружении папок и кипы бумаг, удивленно посмотрела на нее. Вслед за женой в кабинет протиснулся дядя Павел. И только после него осторожно вошла Ася с ребенком на руках...
- Садитесь, - предложила девушка. - Я вас слушаю...
- Милая, - чуть не рыдая, загнусавила тетка, - дитятко надо бы зарегистрировать... Неразумная головушка, нагуляла дитё, мужа нету, а ребенок есть... Как же без отца-то документ ему выписывать?
- Не расстраивайтесь, - стала утешать ее девушка. - Сейчас одиноких матерей много...
Она встала из-за стола и полезла по лестнице за толстущей книгой.
- И не стыдно врать? - пропищало над самым ухом девушки.
Она вздрогнула и испуганно повернулась, потому что не врала: одиноких матерей все больше и больше становилось в мире. В ее глазах появилась растерянность. Она хотела что-то объяснить, но дядя Павел, багровея от натуги, просипел:
- Это я не вам, это я к тому, что парня-то мы знаем, он просто в жены не хочет брать нашу дуреху. Уехал куда-то из деревни насовсем. У меня от волнения с голосом бывают нелады, - уже нормально проговорил дядя, - на писк перехожу. Вы уж извиняйте...
Девушка согласно закивала головой и стала осторожно спускаться. Лестница под тяжестью ее тела заскрипела. Дядя вздрогнул и бросил испепеляющий взгляд на младенца. Ася стала усиленно качать Федюню, чтоб не болтал лишнего. Тетя Тоня слегка побледнела.
- Давайте выписку из больницы и паспорт роженицы...
- Какая выписка? - вдруг зарыдала тетя Тоня. - Дома родила, да из деревни деру дала, чтоб не узнали... Сиротинка она-а-а, - заголосила тетка. - И дите хотела сиротой оставить. Пожалей, милая, - тетка неожиданно встала на колени. - Во имя Христа прошу.
- Что вы?! Поднимитесь!
Она хотела сказать про законы и указы, требующие определенного порядка, что она лицо ответственное, находящееся на государственной службе, но вместо этого испуганно проговорила:
- Давайте паспорт.
Все мысли куда-то улетели. Она только знала, что делает благородное дело. Что нужно поступать именно так, а не иначе. Она достала из нижнего ящика стола образец выписки из роддома и сама написала, что роды приняла медсестра из деревни такой-то, дальше сочинила данные, поставила число и время и даже расписалась. За неимением печати были записаны мифические паспортные данные медсестры. “Документ” был готов. Девушка облегченно вздохнула.
- Молодец! - пропищал Федюня.
Девушка перевела взгляд на дядю Павла, который стал беззвучно шевелить губами.
- Ну, чего смотришь? Молодец, говорю, - Федюня, видно, сообразил, наконец, что своей болтовней привносит суматоху, и решил помочь дяде Павлу.
Озвученный дядя Павел икнул и вытер платочком пот со лба. Лицо тети Тони исказила нервная гримаса.
- Да-да, - засуетилась девушка.
Она быстро оформила все бумаги и, вручая свидетельство о рождении, где в графе “отец” стоял прочерк, тихо сказала:
- Я верю, что вы воспитаете достойного гражданина нашей Родины. Поздравляю вас.
Тетя Тоня чуть не вырвала свидетельство из рук девушки.
- Спасибо, - проговорила Ася.
- Премного благодарен, - пробасил дядя Павел.
- Будет штиль, - пообещал Федюня, как только Павел отвернулся от девушки.
Когда Федюня плавал в воде возле набережной, никем не замеченный, окутанный туманной пеленой, он случайно подслушал объяснение в любви одного моряка симпатичной девушке. Из всего сказанного им ему особенно понравилось это слово. Непонятно-красивое и ласковое... Штиль... Звучит!  И вот сейчас, как нельзя кстати, Федюня вспомнил его и решил блеснуть эрудицией перед другой девушкой. Вообще трудно сказать, о чем думал Федюня, но неподдельный ужас в глазах девушки заставил тетю Тоню поклониться до пола.
Федюня попытался “выдать” еще что-нибудь, но ощутимый шлепок излечил на время его от мании величия или желания выдать всю услышанную информацию от моряка-ловеласа.
- До свидания, - попятилась Ася.
Девушка усиленно затрясла головой, но не произнесла ни слова.
- Уф-ф-ф, - выдохнул дядя Павел, как только за ним закрылась дверь, - цирк!
- Федюня, - тихо проговорила Ася, - неужели трудно было помолчать.
- Нет, конечно. Но я думал, что мне необходимо подать голос...
- Он думал, - возмутилась тетя Тоня, - а мы, по-твоему, не думаем? И откуда ты такой умный взялся на нашу голову? - спросила в сердцах тетя Тоня. - Пошли домой! - чуть повысив голос, закончила она.
- Вы же знаете, что я из воды взялся и еще плохо ориентируюсь. У вас много условностей и непоследовательностей, - начал было объяснять Федюня, но, получив от Аси очередной шлепок, замолчал.
- Тетя Тоня, - протянула Ася, - нашли место для воспитания...
- Да-да, - подхватил Павел, успокойся, Тонечка, дома поговорим.
- Обязательно поговорим, - пообещала тетя, смерив взглядом осмелевшего мужа, и, с гордо поднятой головой, направилась к выходу.      
Под ее напором отскочил в сторону щупленький мужичонка и испуганно завертел головой.
- Чего стушевался? - бросила на ходу тетя Тоня.
- Извините, - пробормотал стоящий у стены мужчина, - я нечаянно задел вас...
Тетя сделала вид, что не слышит его извинений, распахнула дверь, чуть постояла и, скомандовав: “Вперед”, - ринулась на свободу. Дядя Павел, проходя мимо испуганного собрата, поднял руку со сжатым кулаком и твердо проговорил: “Рот фронт!”
- Рот фронт, - послышалось от стены, и Ася увидела добрую улыбку на лице мужчины...
- Я с вами, друзья, - пискнул Федюня, но мужчина уже не слышал его.
Он уверенно зашагал по коридору, что-то бормоча себе под нос и изредка вскидывая руку со сжатым кулаком.
А девушка, выдавшая свидетельство о рождении, продолжала тупо смотреть на дверь, за которой только что скрылась странная семейка. Она никак не могла вспомнить, почему они показались ей странными. Но ощущение тревоги не проходило.
В какой-то момент ей показалось, что у этой семьи чего-то не хватало из документов, и что она нарушила правила регистрации новорожденного... Она даже открыла книгу, где недавно сделала запись. Но все было в порядке. Она быстро успокоилась и уже через пять минут окончательно забыла о том, что произошло...



* * *
- Ася, - заботливо проговорила тетя, - ты не опоздаешь?
- Еще рано. Я и с Федюней погулять успею, - пробубнила Ася, продолжая раскрашивать себя.
Федюня долго смотрел на занятие своей мамы, вот уже минут тридцать вертевшейся перед зеркалом и рисовавшей на своем лице. Но, видно, его терпению пришел конец и он, тяжело вздохнув, спросил:
- Послушай, мама Ася, что ты делаешь?
- Не видишь, что ли? Крашусь.
- Вижу. Только в толк не возьму, зачем?
- Вот-вот, - подхватила тетя, - дитё, а соображает. А мамаша разум совсем потеряла... Ей об экзаменах думать надо, а она рожу мазюкает...
- Не волнуйся, теть Тонь, мы уже бежим, - Ася повернулась к Федюне. - Ну, что? Пошли?
- Видишь ли, - начал Федюня, - по вашим стандартам ходить мне еще рановато... вы же запретили мне бегать.
- О Господи! Ты бы уж лучше поспал, Федюня...
- Зачем? Я выспался...
Ася подхватила в охапку своего сына и, чмокнув тетю в щеку, гордо направилась к двери.
- Сейчас открою, постой. А то будешь перед дверью плясать, а ведь о помощи не попросишь. Гордая больно, - пробубнила тетя и зашмыгала к двери.
- Ну, все. Пока. Если что, мы во дворе гуляем, - Ася выпорхнула на лестничную клетку, едва не сбив соседа сверху.
Молодой человек долго извинялся, краснел и, наконец, решительно предложил:
- Давайте я вам помогу ребеночка донести до остановки...
- Спасибо, я сама, к тому же нам не по пути, мы гулять во двор идем... Не волнуйтесь, мне не тяжело...
Молодой человек виновато пожал плечами, еще раз извинился и заспешил вниз. Когда он отошел на приличное расстояние, Федюня проворчал:
- Тягай теперь сама. Могла бы воспользоваться помощью, а не  отказываться... А знаешь, - почти прошептал Федюня, - мне кажется, он специально наталкивается на нас каждое утро. Хороший парень. Интеллект довольно высокий для жителей этой планеты... Бери его в мужья. Я не против. Организуем семейное дело... Ой! - вскричал Федюня, - не тряси меня так...
- А ты не мели ерунду, а то поколочу, - пригрозила Ася.
Федюня обиженно засопел. Ася села на пустую скамейку. Они слишком рано выходили гулять, наслаждались тишиной. Часа через два двор заполнится детворой и старушками, которые любят судачить обо всех и обо всем.
А сейчас было слышно, как шелестит каждый листочек, как чирикают ранние птахи и гудят провода, как поскрипывают качели под порывами ветра и петух Васька, живший на балконе у бабки Анюты, ошалело вертит головой и выкрикивает свое “кукареку”, не оттого, что солнце встало, а оттого, что проголодался. Видно, город вносил свои коррективы.
Позже двор наполнится другими звуками. А маленькие глазки вездесущих старушек будут прощупывать каждый сантиметр “объекта”, пытаясь заглянуть в чужую жизнь, приоткрыть плотную дверь в душу, что-то понять или домыслить. Второе получалось чаще, потому что чужая жизнь всегда загадка.
В такие часы с Федюней гуляла тетя Тоня, а ей вопросы не задавали, боялись взрывного характера “генерала в юбке”, как за глаза называли ее бабуси. Они боялись ее, но уважали, потому что она и за них не раз ходила “воевать” то с домоуправом, то с приезжим начальством и всегда добивалась своего. Вот и лавочки поставили, и детскую площадку отремонтировали, да и топить стали лучше...
Ася подставила лицо утреннему свежему ветерку, наполненному неповторимыми ароматами, глубоко вздохнула и спросила:
- Ты лучше скажи, куда тебя везли и почему потеряли?
- Куда, куда? На Сарену...
- А далеко это?
- Это другая планета...
- Врешь, да?
- Мама Ася, я не вру.
- А почему до сих пор молчал?
- Я не молчал, я сразу начал говорить. Вы не спрашивали о Сарене. К тому же тете Тоне я не рискну и сейчас сказать об этом, она очень нервная дама...
- Ладно, допустим, что тебя везли на Сарену. Откуда и зачем?
Федюня сморщил носик и чуть прикрыл глаза, а затем серьезно ответил:
- Откуда - не знаю, с другой планеты. Там есть лаборатория, где нас выращивают, записывают на матрицу информацию “устаревшего образца”, а нас, вместо стариков, привозят на Сарену. Под “устаревшим образцом” мы понимаем дряхлое тело, уже не годное для плодотворной деятельности, а информация у него - высшего класса. К тому же с нами хлопот никаких: мы с рождения не только говорим и знаем все, но очень быстро осваиваем функции нового тела. Ко времени доставки мы уже бегаем и делаем все самостоятельно. Сама понимаешь, это очень удобно. К тому же мы дисциплинированные продолжатели семейного дела. Немощных стариков мы вовремя отправим на замену, вовремя получим младенцев, которые будут обладать всем запасом знаний стариков и даже будут их точной копией со временем. У вас все очень сложно, я еще не совсем разобрался. Достань мне книги...
- Достану, не ворчи. А почему ты не на Сарене оказался, а на Земле?
- Обычно мы “спим” до Сарены. Но в этот раз я почему-то проснулся раньше времени. Зачем они подлетели к вашей планете, я не знаю. Что-то меня толкнуло, я выпал из контейнера и - прямо в воду, а они, они улетели... Потом я плавал в воде три дня, много слышал, получил много ненужной информации, хотя теперь трудно сказать, что нужно, а что - нет.
- Ладно, инопланетянин, идем домой.
- Сколько мне еще придется на тебе кататься, мам Ась?
- Месяцев через пять можешь бегать сам, а пока будем страдать.
- Мам, а про какие экзамены баба Тоня говорила?
- В институт я буду поступать, любопытный, понял?
- Понял, но не совсем. Экзамен - это что?
- Это проверка знаний...
- В какой области?
- Ну, вначале по химии...
- Это по тем учебникам, что на столе? Примитив, я уже их все прочитал. У вас орфография сложная, можно было бы упростить. А вообще не рациональный способ передачи знаний. Здесь вы - дикари, про которых я у Купера читал. Записать на матрицу у новорожденного необходимую информацию и - не надо школ, институтов. Сколько времени тратите! С года можно работать над интересующей тебя проблемой. И специалистов можно прогнозировать, планировать. Сколько надо химиков, медиков, кого вам там еще нужно? Того и выпускайте... Без медиков можно было бы обойтись. Выпускайте здоровых младенцев, способных, сильных... Больных переделывайте на здоровых...
- Послушай, ты больше никому так не говори, здесь тебе не Сарена. Это бред воспаленного мозга. Тебя за сумасшедшего примут, в психушку отправят. И вообще тебе читать еще рано, вредно. Зачем только дядя Павел тебе объяснил значение “таинственных знаков”?! Тебе на Земле жить. Так что, дружок, будь добр, принимай ее такой, какая она есть. С природой, людьми, животными - со всем, что есть на ней. Кстати, ее законы и для тебя обязательны, потому что ты - мой сын, понял?
- Понял. Тетя Тоня говорит: “С волками жить, по-волчьи выть”.
- Она для тебя бабушка, а не тетя. Ум, интеллект - это хорошо, но без души, это уже механизм, машина, а не человек. Знания, дело, сколько чего надо - все просчитать можно. Но есть еще чувства... Дети должны рождаться в Любви... а не создаваться. И семья не ради семейного дела образуется... Может, когда-нибудь и ты поймешь это. Я забочусь о тебе, потому что люблю тебя... А вообще, в чем-то тетя права, мой философ Федя, - грустно сказала Ася.
Федя чутко уловил ее настроение.
- Да ты не волнуйся: не все сразу и не так быстро... Я познаю ваш мир. Разберусь, что к чему. Вообще-то мне у вас нравится.
- У нас, - поправила его Ася.
А дома тетя Тоня ошарашила новым прожектом.
- На экзамены с Федюней пойдешь, - заявила она.
- Да как же я с ним отвечать-то буду? - опешила Ася.
- Очень даже просто, - заверила тетя. - Точно так же, как и без него. С той лишь разницей, что Федюня жалость вызовет... молодая мамаша стремится учиться...
- Тетя! - возмутилась Ася.
- Что тетя? Что тетя? Блат, может, у тебя есть? То-то и оно! Молчишь? Ну и молчи... Там блатных полно, друзей и знакомых, и детей ихних... А у нас весь блат - вот он, - тетя Тоня ткнула пальцем в Федюню. - Так что решено. С ним идешь, - подытожила тетя Тоня.
- Ладно, - согласилась Ася, понимая, что спорить бесполезно, - только при условии, что он молчать там будет...
- Ну, милая, это ты с ним договаривайся, - кивнула тетя Тоня на Федюню.
- Заметано, - протянул Федюня, потягиваясь.
- И где слов таких нахвататься успел!!! Вот она - загадка природы, - начал, было, Павел.
- Какая к шуту загадка? Дите с месяца гутарит, как старичок. Это его не пугает даже. Смирился с фактом. А вот словечки шокируют. Федюня, - тетя Тоня склонилась над малышом, - откуда ты говорить выучился, а?
- А я и не учился вовсе, - заявил Федюня. - У нас все с рождения говорят... Я случайно выпал...
- Откуда? - оживилась тетя Тоня. - Из гнезда, что ли?
- Тетя, - вмешалась Ася, - ну, что вы к малышу пристали?
- Ладно, птенчик, есть хочешь?
- Хочу, бабушка.



 * * *
Рано утром Павел проснулся от какого-то шума. Что-то среднее между писком и мычанием раздавалось из комнаты Аси. Павел недовольно повернулся на другой бок, но это не помогло. Сна как не бывало, а раздражающее своей бессвязностью блеяние продолжало проникать в мозг. Он посмотрел на спящую жену, после чего весь обратился в слух. И вдруг разобрал в хаосе звуков знакомые слова: “Нас утро встречает прохладой...”
- Н-н-да, - протянул Павел и встал.
Он осторожно подкрался к маленькой комнате, приоткрыл дверь и тут же захлопнул. Павел перевел дыхание и заглянул снова. Федюня держал в руках сборник песен и распевал стихи на свой лад. Еще с вечера он приставал к Павлу, интересовался, какую смысловую нагрузку несут на себе рифмованные строки, называемые песнями.
Павел легкомысленно объяснил, что песни служат для поднятия настроения... Их поют, то есть протяжно тянут то высоко, то низко... Федюня никак не мог понять сбивчивые объяснения, и тогда Павел попытался спеть ему романс “Я встретил вас”...
Но подоспевшая супруга попросила не мучить ребенка и не морочить ему голову. А поскольку у Павла не было ни слуха, ни голоса, то он сам обрадовался, что “учение” можно прекратить.
И вот теперь Федюня развлекался, поднимал настроение окружающим, так сказать. Павел вздохнул, подумав, что воспитателя и учителя из него пока не получилось. Он осторожно вернулся в свою комнату. Жена похрапывала, и ничего ей не мешало спокойно спать. Павел впервые в жизни позавидовал ее железной воле.
“Пение” внезапно прекратилось. Павел облегченно вздохнул и последовал примеру своей “железной” Тонечки.
А Ася, вырвав песенник из рук неугомонного младенца, проговорила:
- Не мучай песню... Научись вначале слушать, понимать, а потом воспроизводить мелодию. Стихи не просто мычат, их поют. Должна быть музыка, а не блеяние козы.
- Я поднимал настроение. Дедушка Павел, - начал было объяснять Федюня.
- Ты поднимал спящих, а не настроение, - перебила его Ася. - Послушай.
Ася тихонечко напела старинную украинскую песню.
- Красиво?
- Да, - согласился Федюня.
- У каждой песни своя мелодия... Я попозже поучу тебя петь, а сейчас дай поспать нам, да и сам поспи. Ночью надо спать, а днем - песни петь. Всему - свое время.
- Это народная мудрость?
- Это здравый смысл.
Ася проходила с Федюней замечательную школу. Он обращал ее внимание на абсурдность многих ситуаций, привычек... И в то же время, объясняя ему что-то, она старалась понять его логику. Обучая, училась сама.



* * *
Познание окружающего мира у Федюни шло легко, гораздо быстрее, чем думала Ася. Через год он уже вполне освоился и не шокировал окружающих. Он научился “не выдавать” каждому встречному свои знания и смирился с тем, что ему придется вначале ходить в садик, потом в школу, институт и только тогда самостоятельно работать. Он не требовал больше организации “семейного дела”, но постоянно просил  от мамы Аси, деда Павла и даже бабушки Тони информации в виде книг.
Чтение, пожалуй, стало единственным настоящим увлечением. Причем он с одинаковым восторгом читал Пушкина, квантовую механику, сопромат, Достоевского, Толстого и лечебник Куренного, справочник медработника, психологию, педагогику и биологию, вирусологию, бактериологию, химию, геологию, гинекологию, хирургию, генетику, высшую математику и все, что могли принести бабушка с дедушкой из ближайшей библиотеки.
Они ходили туда как на работу. Тетя Тоня набирала художественную литературу, дядя Павел - научную и техническую. А с мамой Асей он изучал медицину и, надо сказать, весьма успешно. Ася иногда консультировалась у своего сына, а перед экзаменами он прослушивал ее, делал замечания и дополнения, что весьма помогало ей. Ася старалась, и к тому времени, как Федюня пошел в первый класс, она великолепно закончила институт и поступила в аспирантуру.
Федюня понял, что “выскакивать и выделяться” ему нельзя, и стал спокойно ждать своего часа “освобождения” из уз условностей и косности, консерватизма, бюрократизма и, кто его знает, чего еще.
В детском саду он прекрасно воспитывал и организовывал малышей, играл с ними и рассказывал сказки. Его любили больше, чем воспитателя. И Анна Петровна была довольна, потому что могла оставить группу на Феденьку и сбегать в магазин за дешевым ситцем или другим дефицитом.
В школе тоже не было проблем. Федя был “как все”, разве что чуть лучше, умнее, дисциплинированнее и вежливее (мама Ася разрешила Феденьке немного возвыситься над всеми, чтобы душа не зачерствела и не уснула совсем).
Федя понимал опасения мамы Аси и не старался выделяться. Федя, впрочем, и не особенно скучал, он пытался самостоятельно освоить все имеющиеся на Земле знания. Теперь он уже не просил бабушку с дедушкой бегать в библиотеку, а делал это сам.
Он составил себе план и методически пополнял знания: теоретические и практические. Соседи относились терпимо к юному физику и химику, но после очередного взрыва в сарае, где Федя устроил лабораторию, они изъявили недовольство в форме протеста. Делегация вежливо попросила “хулигана” прекратить свои опыты в сарае. Практику пришлось сократить до минимума, зато в теории - ограничений не было.
Федя твердо решил стать геологом. Его привлекала эта планета, ставшая его домом. Федюне иногда казалось, что он жил здесь всегда. Ему нравились люди, такие разные: веселые и грустные, добрые и злые, умные и не очень... Разнообразие во всем... и - постоянство...
По вечерам они часто после чая пели вместе с мамой Асей и бабушкой. (У Феди оказался абсолютный слух и великолепный голос.) Павел слушал “своих артистов” и вытирал слезу. Он сильно сдал за последнее время. Все чаще стал заходить на вечернее чаепитие Алексей - одинокий сосед сверху, тот самый, который когда-то неуклюже сталкивался с Асей в подъезде.
Бабушка Тоня не теряла надежды, что когда-нибудь он обязательно сделает Асеньке предложение.
“А что? - думала она, - прекрасная будет пара”.
Федя был рад за маму Асю. Алексей как-то незаметно вошел в их жизнь, а в один прекрасный день он просто перенес свои вещи на этаж ниже, и все встало на свои места.



* * *
“Все текуче, и нет ничего неподвижного в жизни”, - сказал когда-то Овидий. С истиной не спорят, ее принимают. Все мы когда-то впервые сталкиваемся с потерей родных и близких, потому что “ничто не цветет вечно”. Федор знал об этом утверждении Цицерона. Но одно дело знать, а совсем другое испытать. Вначале ему пришлось столкнуться со смертью деда, потом его поставили перед другим фактом. И вот тогда он впервые в жизни пожалел, что обрел возможность чувствовать...
«Жить нужно легче, жить нужно проще, Все принимая, что есть на свете», - утверждал Есенин.
Федюня добросовестно принял обстоятельства, свалившиеся на него, но облегчения почему-то не испытал. Он увидел свет в окне и понял, что мать ждет его. Федюня осторожно открыл дверь и услышал тихий и такой родной голос матери:
- Ты чего так поздно, гулена? Все уже спят. Бабушка ворчала весь вечер. Алексей выступал в роли громоотвода, а я сбежала в кабинет под предлогом работы.
Ася сидела спиной к Федору, уткнувшись в какой-то научный журнал, и не могла видеть лица сына, но она сразу почувствовала, что что-то стряслось.
- С Катюшей гулял? Хорошая девушка, - спокойно проговорила она, оторвавшись от чтения, медленно поправила очки и улыбнулась. - А я вот зачиталась.
Федор молча смотрел на нее. Ася нервно отодвинула лампу, затем вернула ее на место, постучала пальцами по пачке сигарет, зачем-то заглянула в ящик письменного стола, сняла очки и тихо спросила:
- Что случилось?
Она с тревогой вглядывалась в слегка растерянное лицо сына.
- Мам, я улетаю... - тихо проговорил он.
- Опять новости, о которых я узнаю в самый последний момент, - мать нервно закурила и, выпустив дым, продолжила. - Неужели так срочно надо улетать? - Она посмотрела на часы. - Без четверти двенадцать. Ночь на дворе. Куда хоть ты летишь?
Федя сел в кресло и стал рассматривать пепельницу.
- Ты что? Впервые ее увидел? - не выдержала мать.
- Да нет. Я просто думаю, как тебе сказать, чтоб не очень больно было, - он грустно посмотрел на женщину, подобравшую его четверть века назад.
- Давай уж сразу, чего там, - вздохнула мать. - Не хочешь защищать докторскую? На Север завербовался, что ли?
- Не-а, - Федор покачал головой, - навсегда я...
- То есть как навсегда?!
- Меня ждут, - Федор неопределенно взмахнул рукой и посмотрел на потолок. - Разыскали пропажу. На Сарену улетаю, в ту самую семью, где должен был оказаться двадцать пять лет назад...
- Скажи, что ты шутишь.
- Нет. Это правда. Семья предъявила иск. Создание дубликата и его ускоренный рост обошелся бы фирме в семь раз дороже, чем мой розыск и доставка. Мам, - Федя погладил мать по руке, - пойми... У меня нет выбора. Я не смогу здесь остаться. Моего согласия попросту не спрашивают в данном случае... Поверь. Им надо доставить объект, и они доставят... в любом случае. Мне... мне будет очень не хватать тебя, ма.
Он вздохнул и низко склонил голову, сдерживая слезы.
- А как же Катюша?   
  Ася понимала, что это, своего рода, удар ниже пояса. Но в надежде на счастливое разрешение ситуации часто в ход идут  недозволенные или несвойственные методы:  утопающий хватается за соломинку, неверующий вспоминает о молитве и Боге, молчун становится оратором, спокойный орет и топает ногами, уравновешенный бьет кулаком в стену, цепляется за все, что может так или иначе сработать... В такие минуты думаешь о себе, своей боли и совсем забываешь о том, что человеку, стоящему рядом не легче. Федор промолчал и лишь крепче стиснул зубы. Да и что он мог сказать?
Ася выжидающе посмотрела на сына, попыталась улыбнуться, но лишь скривила губы в жалкое подобие улыбки и тихо проговорила:
- Прости.
- Не надо, мам.
Он встал на колени перед матерью и заглянул ей в глаза. И такая бездонная тоска была в них, что Ася не выдержала и всхлипнула:
- Сыночек.
Она только теперь по-настоящему поняла, как дорог был ей Федя, маленький человечек, возмутитель спокойствия, превратившийся в прекрасного юношу. Вот он рядом и уже - там...
- Феденька...
Ася хотела закричать: “А как же я? Ведь вся жизнь - это ты! Что со мной-то будет?”, - но вместо этого тихо, но достаточно твердо проговорила:
- Раз надо, значит, надо. А ну, вставай, рыцарь. Лети, не забывай нас, нашу планету... Все хорошее возьми с собой. Это самый лучший багаж. И еще... помни... Это твой дом. Мы... пока живы... будем ждать тебя... несмотря ни на что.
- Прости, мам, - Федя обнял Асю, - спасибо. Сильная ты у меня женщина.
Он пристально посмотрел Асе в лицо, пытаясь запомнить каждую морщинку.
Во дворе послышался какой-то странный скрип.
- Это за мной, - Федя подбежал к окну.
Ася увидела растерянность на лице сына.
- Ну, чего там? - спросила она и подошла к сыну.
- Такси! - удивилась она. - Ах, да! Право, не космический же корабль должен стоять там. Все в порядке, топай.
- Мам, такси не за мной. Посмотри вон туда, на детскую площадку, где песочница и качели.
- Странно. Ящик какой-то. Контейнер, может быть, пришел к кому-то... Нашли место, где выгрузить, - возмутилась Ася, но, посмотрев на сына, поперхнулась на полуслове. - Ты хочешь сказать, что оно... он... летает? Чушь! Хватит разыгрывать меня, Федюня. К чему весь сегодняшний цирк?
- К разлуке, мам. Контейнер за мной, - спокойно проговорил Федя.
- Я провожу тебя, - недоверчиво глядя на сына, сказала Ася.
- Не надо, - Федя поцеловал Асю в щеку. - Можешь постоять у окна. Я пошел, мам... Скажи соседям, что я на Север завербовался... И еще... если бы я мог остаться, то обязательно остался, поверь.
Хлопнула входная дверь. Ася вздрогнула, внутри что-то жалобно завыло, сжало сердце и укололо с такой силой, что она еле устояла на ногах. А через минуту она увидела, как сын уверенно пересек двор, подошел к контейнеру, у которого плавно отъехала в сторону одна стена. “Ящик” поглотил Федю. Затем стена бесшумно встала на свое место. От “ящика” стало исходить голубое мерцание. Что-то брякнуло, как будто стукнули молотком по железной тарелке, слегка заскрипело, как скрипит дверь у плохого хозяина. Мерцание исчезло, а вместе с ним - и “ящик”.
Ася схватилась за виски, нервно прошлась по комнате, тихо повторяя:
- Вся нормально. Ящики летают, тают, исчезают, перемещаются... Ничего удивительного. Кого в наше время удивишь НЛО, тарелочками? Надо успокоиться. Ты что? Ящиков летающих не видела? Господи! Спятила... Ну, откуда я могла видеть ящики летающие? Абсурд! Но ведь он улетел... ящик этот... И Федюня вместе с ним...
Ася взяла сигарету. Она услышала шлепанье тети Тониных тапочек, а потом появилась и она сама в длинной ночной рубашке, огромных шлепанцах, в чепчике, которые носили в прошлом веке, и из-под которого торчали самодельные бумажные бигуди...
“Боже! Откуда она этот чепчик весь в кружевах раскопала? При чем здесь ее чепчик, бигуди, да и она сама?”
- Ася - прошепелявила тетя, - опять куришь и не спишь? Сколько раз тебе говорить, что женщина должна следить за собой... Где Федька шляется? Я в его комнату заглядывала. Постель заправлена. Не приходил еще? Молодость! - мечтательно прошамкала она. - Эх, где мои двадцать! Брось курить! Куда он денется? Взрослый парень, пусть погуляет...
- Он уехал, теть Тонь, - медленно проговорила Ася.
- Как уехал?!
- На Север. Самолет у него поздно был, будить вас с Алексеем не стал, велел в щечку поцеловать...
- А-а-а, - протянула тетя Тоня, - хорошее дело, - физик он от Бога. Скучно ему здесь, институт закончил, а романтики нет. Пусть на Севере поищет ее, помается, вернется... Куда денется? Он парень обязательный... А без романтики нельзя, закиснет. Все. Спать иди, не майся... Как прилетит, напишет. Ты что? Федюню не знаешь?
- Там же Север! Почта редко... в полгода раз...
- Федюня придумает что-нибудь. У него голова на месте.
Ася невольно улыбнулась, глядя на тетю Тоню, поправляющую кружевной чепчик перед зеркалом. Ася бросила окурок в форточку.
- Оштрафуют за хулиганство, - пробормотала тетя Тоня, - ежели каждый начнет окурки швырять, что будет, а?
- Грязь будет, - согласилась Ася.
Она обняла тетку за плечи и прошептала:
- Зануда ты у меня, теть Тонь. Но люблю тебя, очень, правда.
Она чмокнула тетку в щеку.
- Ты чего это в любви мне объясняешься? Спятила, что ли, девка? В слезы вогнать старуху хочешь?
- Ну, какая ты у меня старуха? Ты у меня еще охо-хо!
- А что? И впрямь ничего выгляжу, - тетя Тоня слегка притопнула ногой. - Не переживай, детка. У меня никого, кроме вас с Федюней в этом мире нет. Своих деток Бог не дал. Паша умер раньше времени. Царство ему небесное. Федюня и ты, да еще Алексей - все мое богатство. За Федюню я спокойна. Раз решил, значит - так надо. Иди-ка спать, - тетя Тоня достала из рукава кружевной платочек и зашмыгала носом.
- Пойдем, я тебя провожу, - проговорила Ася.
- Еще чего?! Я что? Развалина, что ли? Сама дойду. Спать ложись, - тетя Тоня театрально взмахнула ручкой и, высоко поднимая ноги, чтобы не шлепать тапочками, пошла к себе в комнату.
Ася облегченно вздохнула, и вдруг ей почудилось, что за окном месяц молится рассвету и зовет новый день. И именно поэтому слабый намек на приближение света заставил вздрогнуть тьму и попятиться. А звездный шлейф Млечного пути в предрассветный час показался Асе четками в руках некого великана, которого никто не видел, но присутствие которого вносило смысл во все. Жизнь продолжалась...



* * *
Не успел Федор войти в контейнер, как воспоминания захватили его в плен и понесли туда, где он появился на свет, где должен был жить потом. Две планеты странным образом связанные между собой, такие родные и в то же время непонятные, если смотреть через призму знаний и опыта, полученных на Земле.
“Земля... - Федор почувствовал, как защемило в груди и заныло что-то. - Мама Ася говорит, что это душа болит”, - он улыбнулся, поправил непослушную прядь волос и огляделся.
Уютная комната. Пристанище на трое суток. А что потом? Опыт и знания поколений Федор стал оценивать как-то по-другому, сквозь призму нового опыта. Он знал, что теперь не сможет жить по-прежнему. Тысячи вопросов, которые раньше просто не приходили ему в голову, мучительно требовали ответа. Знания Земли, почерпнутые из разных источников, высветили и проблему его планеты, о которой он и не догадывался даже. Закон аналогии...
Да, у них были сохранены знания. Но в каком объеме и для чего? Для производства? Была создана иллюзия, что они умеют все. Все, кроме продолжения рода. Цикличность на Земле ничуть не хуже. Потеря времени на освоение знаний предков или списанная матрица прародителей? Что лучше, что хуже?
Развитие предусматривает движение и поиск, совмещенный с опытом,  а статичность... что несет? Надо разобраться. Если матричный способ так хорош, то почему им не пользуются жители основной планеты? Им нужны плоды нашего труда в обмен на продолжателей рода... Неужели они вносят в запись маленький штрих: стирают память предков о естественном рождении и развитии? А чувства? Они ведь тоже недоступны им. Они просто не понимают, что это такое. Дело первично. Видимость семьи. Живут рядом два безразличных человека, связанных делом и во имя этого дела отправляющие своих, еще не старых, “родственников” на обновление тел. Что там происходит, никого не волнует. Им доставляют двух крепышей с переписанной со старых образцов матрицей. Самостоятельных, но тоже обреченных на зависимость, ущербных, которые в свою очередь позаботятся о старых членах семьи и тоже отправят на обновление.
“А ведь мы не знаем ничего об этих двух планетах. Мы даже названия одной их них не знаем. И это никого не волнует. А про нашу родную что известно? Название: Сарена. Еще, что там наш дом, дело, семья, что там руда, которую необходимо добывать и отправлять. А что помимо руды есть на этой планете? Дом, дело, семья, руда - вот и все. А дальше - барьер, взять который запрещено”.
Федор сел в удобное кресло и закрыл глаза. Слегка дрогнул корпус контейнера и ровный голос произнес:
- Наконец-то нашлась пропажа, а то встал бы нам дубликат в копеечку. Т-120, слышишь нас? Пристегни ремень и включи настройку погружения. Приятных сновидений, - хихикнул голос откуда-то сверху.
- Благодарю вас за напоминание, - вежливо-покорно, как и полагается, ответил Федор.
Он выполнил все, что предписывала инструкция, расслабился и почти мгновенно погрузился в сон. Ему показалось, что прошло лишь мгновение.
Федор потер виски, и стал медленно восстанавливать то, что увидел во сне. Зачем ему это понадобилось? Многие стремятся избавиться от сновидений на Сарене, и преуспели в этом.
- Мама, - прошептал он.
Ему снилась Земля, тетя Тоня, мама Ася и Катюша... Милая добрая Катюша. В груди снова защемило, что-то тягостно сжалось в комок. “Душа”, - улыбнулся он. - Эх, тетя Тоня теперь я понимаю твои слова: “Душа ноет, внучек, а все одно сладко, живая, значит”. Как вы там без меня, милые мои женщины? Ну, что? Прибыли на место, пора встречаться с родственниками, - он посмотрел на экран внешнего обзора. - Ждут”.
Федя вскочил, сладко потянулся, привел себя в порядок и, нажав несколько клавиш, спокойно вышел на залитую солнцем бетонную площадку. Разряженные, кто во что горазд, “продолжатели дела” стояли с каменными лицами и смотрели на его появление.
“Да, - вздохнул он, - внешним видом здесь заниматься не принято. Как попугаи вырядились, сказала бы тетя Тоня. А ведь и у меня заложено в голове было, что куски материи набрасывают на себя при встрече контейнера, чтобы не обгореть от прямых солнечных лучей или не замерзнуть. Ведь стоять им придется, насколько я помню, пока контейнер не даст команду... А это не меньше часа. Главное - не внешний вид, а дело. А вон та мордашка ничего, и ножки под ней что надо... - Федор невольно улыбнулся. - Так обычно характеризовал девушек его студенческий друг. Но что у этой мордашки на голове? Боже! Похоже на кусок половика, закрывающего и спину”.
Она придерживала его худыми руками. Но тепла, по-видимому, от него было мало. Босые ноги выплясывали на холодном бетоне. Обнаженное тело под накидкой чувствовало себя неуютно. Чтобы понять это, не надо быть провидцем. Короткие темные волосы выбивались из-под половичка. Рядом стоял мужчина, завернутый в обрывок какого-то тряпья, и женщина, укутанная в мешковину.
Троица равнодушно смотрела на элегантного парня в костюме. Башмаки, стучавшие по бетону, приковали их взоры. Это было необычно. Федя был рад, что хоть таким образом заинтересовал родственников. Но минутная заинтересованность сменилась опять равнодушием.
Своих хозяев, выращивающих их в лаборатории, они никогда не видели, слышали с рождения лишь их голоса. Может, и видели  когда-то, но информация об этом была стерта.
“Да, - подумал Федор, - приятная встреча”.
“Родственники” молчали и искоса поглядывали на молодого человека. Будто это было в порядке вещей. Ну, каждый день они кого-нибудь теряли, а потом встречали. Все, как всегда. И вдруг подул ветер им в лица. И они, как показалось Федору, удивленно открыли рты. Может, им стало трудно дышать из-за ветра, но Федору хотелось думать, что причиной является его персона.
Он небрежно расстегнул пуговицы пиджака и, достав расческу, демонстративно поправил прическу, затем повертел “орудие труда” в руках и протянул его девушке. Она взяла расческу в руку, придерживая другой норовившую упасть накидку, тщательно осмотрела со всех сторон и так же молча вернула обратно.
Федюня взял расческу, убрал ее в карман и произнес:
- Здравствуйте, давайте познакомимся. Я - Федя, - представился он.
- Т-119, - сказала пожилая женщина, первая сообразившая, что от нее требует этот ненормальный.
- Т-118, - буркнул мужчина.
- Т-121, - сообщила девушка монотонно, а Федюне показалось, что он уловил испуганно-встревоженные нотки в ее голосе.
Мы часто слышим то, что хотим услышать. Раньше Феде казалось все здесь таким естественным. Т - это первая буква от названия рудника “Теомас”, далее порядковый номер члена семьи, выращенного на другой планете. Итак, 121 человек, в этой семье... 30 колено...
- Ладно, потопали в хибару, - проговорил Федор.
Что он имел в виду, родственники не поняли. Они не сдвинулись с места и молча смотрели на него. По всей видимости, они были уже и не рады, что требовали его розыска. Тревога не покидала их. Во всяком случае, Федору так казалось.
- Через двадцать минут отправьте роботов на погрузку ящиков с рудой, - раздался голос из контейнера. - Грузовой корабль с вашей продукцией просим отсылать вовремя... - продолжал вещать голос. Качеством продукции мы довольны.
Троица согласно закивала головами. Федюня не выразил радости по этому поводу. Был почти как все.
- Зачем вам руда?! - крикнул он контейнеру.
- Подобные вопросы запрещены, - холодно ответили из контейнера.
Родственники спокойно мерзли на ветру. Их не мучило любопытство в силу того, что оно отсутствовало у них изначально. Вновь прибывший член семьи не вписывался в атмосферу их размеренного спокойствия.
“Ладно, сам все узнаю”, - подумал Федя.
- Хватит мерзнуть, - заявил он вслух, - пошли.
Порядком продрогнувшая семейка не тронулась с места.
- Нельзя... контейнер, - тихо объяснил мужчина.
- Можно, - заявил Федюня. - Мы уходим, - крикнул он, - до свидания. А может, в гости зайдете? Сколько вам еще здесь стоять?
- Два часа, - обескураженно ответил контейнер, - мы не можем...
- А  то поболтали бы за чаем. Ну, тогда всего доброго, - прокричал Федя. - Чао.
- Чао, - как эхо, ответил контейнер.
Федя взял женщин за плечи и подтолкнул вперед.
- Пошли-пошли... Да закройте вы свои рты, - не выдержал он.
“Высшую математику знают, физику, химию, а проблемы житейские - на уровне дикарей. Знания, предвосхищающие будущее, уживаются с дикостью беспросветной... Хозяева знают, что делают. Роботы, с заданной программой, где основа основ - дело. От сих - до сих, и ни грамма больше. А чтоб не возникло лишних вопросов, хозяева решили совсем не показываться нам. А может, боятся натолкнуть на ненужные сравнения, параллели или подтолкнуть к чему-то. Выясним. Было бы желание. Начнем с мелочей”.
Федюня знал, где его жилище. Помнил его в мельчайших подробностях... Ага, вон и карьер, заводик и запретная зона вокруг их территории.
Бетонная дорожка привела их к Дому, где у каждого, Федюня это помнил, была своя комната со всем необходимым.
Лишь только они переступили порог Дома, как родственники сбросили в угол прихожей ненужные им уже куски ткани. В костюмах Адама они чувствовали себя прекрасно. Феде даже показалось, что и лица у них посветлели. Они прошли в просторную комнату, буквально нашпигованную всевозможной аппаратурой. Экраны, компьютеры, блоки, кнопочки, кнопочки... Четыре автоматических кресла с пультами управления в подлокотниках. Назначение этого помещения Федя смутно помнил.
“Ага, вспомнил! Это компьютерный зал, откуда мы должны наблюдать за работой роботов и вносить коррективы в их деятельность, если в этом будет необходимость, давать задания на день, осуществлять мелкий ремонт. Снабженные соответствующей аппаратурой, мы могли бы при необходимости и сами собирать “работников”. Но хозяева почему-то не поставляли запчасти. Поэтому о крупных авариях, неисправностях и отклонениях от нормы в поведении роботов мы обязаны были докладывать хозяевам, а затем получать указание. Чаще всего они просили доставить неисправного робота к контейнеру и отправляли его вместе с рудой обратно. А сюда привозили новый экземпляр. На Сарене роботов не делали. И почему они лишали людей инициативы? Ведь так и думать можно было разучиться. Без приказа ни на шаг”.
Федя посмотрел на систему жизнеобеспечения.
- У нас изменился код, - проговорил мужчина, перехватив его взгляд. - Две первые цифры остались прежними, а затем - 703.
Федор поблагодарил за подсказку.
“Никаких проблем. Набрал код - и делай заказ. Хочешь, еду закажи, хочешь - чистильщика вызови. Каждый занят своим “делом”, а для чего? Никого не интересует”.
- Я хотел бы принять ванну, - проговорил Федор, пытаясь вспомнить, где она находится, но такая информация в его голове отсутствовала.
- У нас нет ванны, - тихо проговорила женщина.
Три пары глаз уставились на него. “Родственники” ждали от него объяснений.
- Нет, так будет, - бодро сказал Федор. - Ванна нужна всем, а не только мне, - он повернулся к девушке и продолжил. - Закажи, пожалуйста. Вот чертеж, размеры, материал, так... - он лихорадочно рисовал, проставлял размеры, записывал формулы, а члены вновь обретенной “семьи” молча смотрели на него.
- Это очень неуклюжее сооружение, громоздкое, с низким кпд... - проговорила девушка, но все же покорно подошла к компьютеру, ввела программу и быстро все просчитала. - Я поняла, что ты хочешь. Но емкость такого размера неудобно ставить здесь. Для нее подойдет лаборатория. Заказывать?
- Да. Только не забудь дать указание наполнить ее водой, подогретой до... до, - он слегка замялся, - до 60 градусов, - решительно проговорил он.
- Хорошо.
- Заказ принят, - сообщила она, ввела код в систему жизнеобеспечения и посмотрела на Федора, ожидая дальнейших распоряжений.
- Водопровод, душ и бассейн закажем завтра, - уверенно проговорил Федор.
- Иди проверь, доставили или нет, - обратился Федор к девушке.
Т-121 подошла к экрану, нажала несколько кнопок и сообщила:
- Ванна твоей конструкции доставлена.
- Так. Закажи еще кусок сырья по формуле, - он записал рецепт изготовления туалетного мыла, - и два куска белой ткани на каждого. Вот размеры.
- Зачем? - услышал Федор голоса Т-118 и Т-119.
- Надо. Объясню по ходу эксперимента. Мыться будете. Сейчас покажу, как это делается и зачем ткань - тоже...
Он быстро заложил программу в компьютер и, заставив родственников сесть поближе к экрану, показал мини-фильм по личной гигиене. Ошарашенные полученной информацией, “родственники” молча смотрели на Федора.
- Женщины отправляются первыми. После ванны приходите сюда, будем... - он хотел сказать: “пить чай”, но тут же подумал: “А где его взять, если они вообще не знают, что это такое?” - Будем, - повторил он, - общаться. Т-121 получит на всех питательные завтраки, будем отмечать встречу.
Родственники нервно закивали головами, спеша согласиться с очередной причудой новоявленного члена семьи. С момента его появления все шло не по правилам. Они привыкли к четкому распорядку, предписаниям хозяев. Столько лет жили по ним, и всех все устраивало. И вот появляется найденыш и вносит путаницу. Вместо работы надо мыться, потом есть и разговаривать. 
Они не могли понять, зачем надо было лезть в эту посудину с водой, намыливать себя, а затем смывать. Есть же кабины 0-1 у каждого в комнате. Утром и после работы они по полчаса проводят в них. Все просто и естественно: лег на кушетку, расслабился, выпил глоток ОЛП, уснул, автоматы знают, что делать с их телами.
“А зачем нам мода какая-то, зачем навешивать на себя что-то, - подумала Т-121. - Температура в помещениях Дома и цехов - постоянна, ГИ-27 следит за этим. А ходить без всего удобней. Материя будет сковывать движения, мешать”.
Она вспомнила, как неудобно бывает на бетонной площадке, когда приходится стоять с накидкой.
“Родственники” затравленно смотрели на облаченного в костюм Федюню и боялись высказать свои сомнения вслух.
- Надо бы вам заказать расчески для наведения порядка на голове, - Федор критически осмотрел прически женщин.
Т-121 не выдержала и спросила:
- Зачем? Нас причесывают и приводят наши тела в порядок ежедневно в кабинах 0-1.
Теперь Федя озадаченно посмотрел на них.
“0-1, 0-1, - он слегка потер виски, - ну да... санобработка тела и мышц во время “веселого сна”. Что там в этих кабинах делается, никто не помнит или не знает. Во всяком случае, нам все равно. Это своеобразный ритуал. Так надо. Выходишь чистым, свежим, в приподнятом настроении, заказываешь завтрак и идешь на работу или спать после ужина. Таков порядок”, - вспомнил он.
Ему стало жарко в костюме. Он снял пиджак, галстук и расстегнул ворот рубашки. Т-121 вздохнула и тихонько спросила:
- Так что нам делать? Может, - предположила она, - мы не полезем в воду, в эту... как её... ванну?
- Сидите здесь, - проговорил Федя, взяв красивый кусок мыла в руки. - Где простыни и полотенце?
Что это такое, они не знали. Но, проследив за взглядом “родственника”, Т-121 подала ему заказанные куски ткани.
- Я скоро вернусь, - пообещал Федюня и направился в лабораторию.
- А работать можно? - поинтересовалась пожилая женщина.
- Можно, - разрешил Федюня и вышел.
Оставшиеся родственники облегченно вздохнули.
 Федюня уселся на край ванны и задумался:
“Ладно, не все сразу разберусь как-нибудь постепенно. А сейчас не мешало бы искупаться”.
Он не торопился. Казалось, нет ничего важнее процесса, которым он решил заняться. Федор медленно разделся, погрузился в ванну, долго фыркал, намыливался, обливался водой и при этом думал о крутых виражах в своей судьбе.
- Что день грядущий нам готовит? – пропел он и улыбнулся, представив, как выглядит его купание со стороны.
Он растер тело подобием полотенца, завернулся в простыню и, взяв одежду, нажал серию кнопок автоматической уборки. Он знал, что через пятнадцать минут в лаборатории уже не будет ни ванны, ни воды, ни вообще каких-либо следов его пребывания.
“В принципе, неплохая вещь”.
Он спустился вниз. Дисциплинированные родственники сидели на своих рабочих местах и смотрели в экраны. Федюня небрежно бросил одежду на кресло, молча прошел к окну.
- Тебе холодно, Т-120?
Федя не сразу сообразил, что это к нему обращаются.
- Зовите меня Федей, мне это больше нравится, - он повернулся. - Да и вам не мешало бы выбрать себе имена. А то, как у машин, серийный номер, не по-людски как-то. Первую букву можете сохранить и в именах. Таня, Тина, Тома, Тоня - женские имена, Тимур, Толя - мужские.
Родственники молчали.
- А что? Неплохая мысль. Т-121 будет просто Таня.
- Таня, - повторила она.
- Т-119 - Тина, а Т-118 - Тимур.
Никто не стал возражать, не потому, что Федор стал для них авторитетом, просто им было все равно. Хочешь, будем Танями, Тинами. Что еще? Нет больше нововведений? Тогда можно снова уставиться в экран.
- Эх, - проговорил Федюня, - чайку бы сейчас, да и поесть не мешало бы...
- Федя, - тщательно выговаривая его имя, произнесла Т-121, нареченная Таней, - если хочешь, я могу заказать тебе заправку. Видишь ли, мы уже проглотили свои порции.
- Спасибо, - сказал Федя. - Можете идти по своим делам, я помню, где моя комната и поем сам...
- Дело у нас одно, - напомнил Тимур. - И нам не надо никуда идти. Мы сидим. У тебя появились информационные пробелы и неточности в речи. Поработай в этом направлении.
- Хорошо, - проговорил Федя, - устал я что-то, пойду отдохну.
Что такое “устал”, они не поняли. Но отдыхать было уже пора, поэтому они одобрительно закивали головами, после чего засеменили по своим комнатам.
“Да, - подумал Федюня, сидя в кресле у себя в комнате, - закутываться в простыни неудобно, ходить в костюме - жарко. Придется заказать себе побольше плавок”.
Он снял все размеры, выполнил чертеж, записал формулу материала, благо на кресле сбоку была тщательно выведена формула обивочной ткани.
“Сойдет”, - решил он и, нажав серию кнопок, ввел заказ.
В небольшой комнате не было ничего лишнего, и сколько он себя помнил, так было всегда. Стабильность не вносила хаоса в сознание замененных. Они изначально знали, что где лежит, стоит, за что отвечает каждая кнопочка. Удобно.
Федя открыл дверь в кабину О-1 и внимательно осмотрел ее.
“Не помню, что здесь происходит, - вздохнул он. - Ха, - стукнул он себя по лбу. - Можно же принимать все эти процедуры и без ОЛП. По всей видимости, они не слишком приятны, раз рекомендовано вначале уснуть”.
- Сейчас проверим, - проговорил он вслух и улегся на кушетку. - Нет, не все сразу, - решил он через минуту, - проверим завтра.
Он встал, тщательно прикрыл за собой дверь. На доставочном столике лежала упаковка с дюжиной плавок.
“Отлично!” - подумал он и огляделся.
Ему захотелось прилечь, но кровати не было.
“Вспоминай”, - приказал он себе.
Федор почти бездумно подошел к голубому квадрату и дотронулся до него рукой. Плавно покачиваясь, выехал “саркофаг”, как окрестил его тут же Федюня.
“Раньше его не было”, - мелькнуло в голове.
Горизонтально поставленный короб висел в воздухе. Федюня подошел к нему и тут же ласково-предупредительный голос сообщил о правилах пользования удобосоном. Федюня встал спиной к коробку, как предписывала инструкция, нажал кнопку и тут же почувствовал, как неведомая сила подхватила его и погрузила в коробок.
“Взлет” и “погружение” привели Федюню в детский восторг. Он недоверчиво потрогал коробок руками и ощутил тепло и мягкость. Его тело не касалось коробка, оно как бы чуть парило над ним. Федюня попробовал повернуться, и коробок тут же принял иную форму, “обтекающую” тело.
“Удобно”, - хмыкнул Федюня и сел.
Коробок стал, как кресло. Но самым удивительным было ощущение полета. Воздушность, легкость успокаивала, укачивала. Федюня прекратил экспериментировать. Ему даже показалось, что под головой у него пуховая подушка. Последнее, что он помнил, засыпая, был вопрос: “Почему же я не улетаю?”
Проснулся Федюня бодрым и счастливым, нажал кнопку, и вновь неведомая сила подняла его из коробка и поставила рядом с удобосоном. Федюня рассмеялся, представив, как развлекается в тиши своей комнаты: скачет туда - сюда, туда - сюда. Сказочная забава!
Сплошной кайф: убирать не надо, готовить не надо, зарядка в принципе не нужна, тебя умоют даже - мечта идиота. Вот-вот! Он вошел в кабину 0-1, набрал код. На подносе появился стакан с жидкостью, которую он небрежно выплеснул в угол, а стакан поставил на место. Под монотонное жужжание он улегся на кушетку, и, закрыв глаза, стал ждать. И вдруг он “поплыл” вместе с кушеткой куда-то. Жужжание прекратилось, движение - тоже. Открыть глаза Федюня не решался. Что-то подсказывало ему, что этого делать не следует.
- Клод, - услышал Федюня хриплый голос, - посмотри, уснул ли беглец?
- Куда он денется? После такой дозы и мамонт захрапит.
- С чего начнем? - спросил “хриплый”.
Голоса раздавались откуда-то сбоку, и Федор решил рискнуть. Он осторожно приоткрыл веки. Ярко освещенная комната, заполненная всевозможными приборами и приспособлениями, назначение которых Федюня не знал, была похожа на лабораторию.
Спиной к нему стояли два человека в белых халатах. Они возились возле какого-то аппарата и не обращали внимания на вновь прибывшего пациента, лежащего на каталке. Чуть в стороне он увидел еще две кушетки-каталки, на которых лежали незнакомые ему люди. Мужчины в белых халатах вновь заговорили, и Федюня решил больше не рисковать.
- Сэм, - крикнул “хриплый”, забери обработанных, их можно возвращать. Заодно седьмой транспортный канал скорректируй.
Что ответил Сэм, Федюня не разобрал.
- Вообще я не понимаю “КОЛЭС”. Такое гуманное общество поддалось на уговоры этого проходимца Квара...
- Ну, почему проходимец? Великий ученый муж с группой единомышленников решил поставить опыт, который на нашей планете с естественно рожденными людьми провести никто никогда не дал бы...
- Ты прав, - прохрипел атлет с русой шевелюрой, именно поэтому он попросил разрешение взять матрицу с “приговоренной” двадцатки.
- Здесь он даже гуманно поступил, - возразил баритон, - сохранил, так сказать, их разум, подправив немного. Что-то стерев, что-то добавив, но сохранил... в новом качестве, конечно... А вообще, ты-то чем недоволен? За год работы здесь ты получишь столько, сколько нам с тобой за всю жизнь не заработать...
- Ну, разве что, - прохрипел русоголовый. - А знаешь, Пэк, мне иногда жалко их.
- Клод, нам за жалость не платят...
- И все же... Ты же отлично понимаешь, что их присутствие на этой планете не более чем декорация в дешевом театре. Помнишь, в старых книгах про них писали? Они и не подозревают об этом.
- А ты хотел бы вообще их пребывание здесь сделать бессмысленным? - проговорил Пэк.
- И все равно, Пэк, не нравится мне это... Может, и этот “потерянный” тоже часть того секретного плана. Ведь его “родственникам” было абсолютно все равно комплект у них или нет... Ты думаешь, в самом деле, это они подняли бучу с его розысками? Сомневаюсь что-то я... Через пару лет работы на этой планете свернут, мы вернемся домой. Технику тоже вернут, все вернут. Даже эту мини-лабораторию демонтируют... А они останутся. Вот когда настоящий эксперимент начнется, Пэк! Отправят их на Акаву, там леса, естественные пещеры, зверье... Уснут здесь, проснутся в лесу... все двадцать. Вот тогда-то и познакомятся все “семьи” на необитаемом острове неперспективной планеты. Что будет? Без одежды, без пищи, без крова... Одни узконаправленные знания... Они ведь думают, что вся планета заполнена “семьями”. И это они им готовят каждый день, поставляют все необходимое, выполняют прихоти...
- Ладно, займись пациентом...
К каталке, на которой лежал Федюня, подвезли машину. Через минуту он почувствовал нежное прикосновение.
- Общий массаж, обработка тела, анализы... Не забудь снять с него все показания, - пробубнил Пэк.
- Я не могу ничего забыть, пройдусь по полной программе, - прозвучал голос с легким металлическим оттенком.
“Так это робот мной занимается, а те двое?” - Федор никак не мог сосредоточиться.
Жужжание прекратилось. И Федор отчетливо услышал:
- А мне этот парень нравится.
- Ты думаешь, ему будет легче от твоей симпатии, когда все повымирают, а он один останется среди дикой природы? Одичает и бросится со скалы, ощутив освобождение в миг полета...
- Ты все же склонен думать, что его не случайно потеряли? А по-моему, это чушь!
- У фирмы случайностей не бывает? - услышал Федор голос третьего. - А почему ты не можешь предположить, что где-то произошел сбой? Пусть у тебя не болит голова, думать в данном случае опасно, вредно. А куда деваются, так называемые “старики” с этой планеты? Ты не хочешь выяснить? Молчишь? Так-то лучше. Может, истинный опыт проводится с ними, а не здесь... Декорация... Это ты хорошо сказал, Клод. Вертится у меня это слово, явно, не к добру, вздохнул третий.
- Сэм, ты чего стоишь за дверью? - спросил только что говоривший.
- Слушаю, мужики. Вам что? Мало платят? Закройте на все остальное глаза. Это проблемы фирмы и группы правопорядка, - проговорил Сэм. - Давайте сюда “чистенького”, его пора отправлять, через пару минут очухается.
- Жалко парня. Оставили бы его на Земле, - услышал Федор хриплый голос.
Федор открыл глаза. Он лежал в “предбаннике” кабины 0-1 и чувствовал, как от тела исходит свежесть, сила. Хотелось вскочить и запеть.
“Да, после такой информации не хватало только спеть”.
Федор вышел из “камеры”, осторожно понюхал руки.
“Интересно... Чем это они меня обработали? Пахнет приятно. Хотя без стимулятора не обошлось... Да, а плавки где? Раздели, ироды! - выругался он, а затем облегченно вздохнул, вспомнив, что на то оно и “чистилище”, чтобы лишнее снять, убрать... отмыть и очистить оставшееся... - Ладно, у меня теперь плавок много. Не обеднеем. А вот обдумать услышанное стоит”.
Он позавтракал, не ощутив ни вкуса, ни запаха заказанных “лепешек” и “пойла”.
“Сам создал, винить некого, мог бы и традиционной трапезой обойтись. Меню давно продумано и, должно быть, одинаково для всех. Это я не вписываюсь в общий ритм. То ванну требую и воду, то формулу мыла выдал и процесс его изготовления, то материал, то одежду... Хлопотный пациент... Ничего, перебьются, нас не так уж много. Двадцать человек на всей планете. “Семьи” разрознены, никто не знает, где находятся соседи, да никому это и не нужно. Ладно, придумаем что-нибудь”.
Когда Федя вышел в операторскую, там уже молчаливо сидели члены его “семьи” и тщательно сверяли показания компьютера с данными ОПИ.
- Отклонения от нормы незначительны, корректировка введена, услышал он голос Тани.
- У нас же автоматический режим, корректировка и так будет внесена, - не выдержал Федор.
Все члены “семьи” посмотрели на Федю как на больного.
- Это наше “дело”, мы должны следить за работой роботов и аппаратуры, начал втолковывать Федюне “глава” семейства.
Федюня понял, что сейчас услышит записанную на матрицу всех членов семьи установку: правило поведения при работе с техникой по добыче руды, с изложением всех формул и данных, теоретических положений, последних достижений... Точно такая же установка и в его голове сидит.
- Ладно, остановил он поток слов, полившийся из Тимура, - я понял свою ошибку.
- Включайся в работу, - Тина протянула ленту данных.
Федюне не хотелось попусту копаться в этих “данных”. Он знал цену этой работы.
- Я думаю, вы и без меня справитесь, - заявил Федюня, - я хочу посмотреть работу роботов в карьере...
- Пожалуйста, - Таня быстро пробежала пальцами по клавишам, и на одном из экранов появился карьер.
- Нет, - виновато произнес Федя, - я хотел бы посмотреть на них... - Федор замялся, подбирая слова, - в натуре.
Теперь все трое широко раскрыли глаза и тупо уставились на Федюню.
- Зачем? - спросила Тина. - Хочешь крупным планом? Я могу тебе каждый винтик показать, каждый кусок руды, а если хочешь, выведу  размеры, формулы... - Тина говорила, а руки бегали по клавишам. - Вот, - вздохнула она.
- Я хочу просто пройтись по улице, посмотреть окрестности, наш район работ...
- Я сейчас, - заспешила Таня, - смотри...
Экраны показывали “владения”, попутно выдавая информацию о загрязненности воздуха, температуре, радиационном фоне - короче, ответы на все случаи жизни... Они не могли понять, зачем Федюне куда-то идти, когда информация - вот она, тут... Федюня вежливо поблагодарил Таню и Тину и объяснил, что привык на Земле гулять перед работой.
- Конечно, - согласился Тимур, - от земных привычек трудно сразу отказаться. Иди, а мы, ты же знаешь, выходим на открытый воздух только в день отлета или прилета контейнера. Тяжелая процедура.
- Таня, а может, ты со мной пойдешь?
Она вопросительно посмотрела на Тимура. Порядок работы был, явно, нарушен. Тимур кивнул. Федор странно выглядел в костюме, да еще при галстуке, на фоне голых родственников.
- Одежду заказали бы, что ли? - критически глядя на “половик” в руках Тани, проговорил Федя.
- Зачем? - отозвалась Таня. - Мы так редко выходим на улицу. Накидки достаточно.
- Эти “половики” валяются у вас в углу, пылятся и приходят в негодность.
- Ну и что? Закажем новые.
“Непрошибаемые”, - подумал Федор.
Когда дом остался позади, Федя осмотрелся. Взору не за что было зацепиться. Пустыня какая-то: ни куста, ни деревца. Камни, песок, голая земля и взлетно-посадочная площадка.
- Вон то строение и есть карьер по добыче руды? - спросил Федя, лишь бы не молчать.
Он перепрыгнул через небольшую ямку и подал руку Тане. Она не поняла его жеста и понуро обошла углубление в почве.
- Все, - проговорила она. - Видишь столб? Здесь кончаются наши владения. Если идти вдоль того троса, то мы придем в карьер, но там очень пыльно, это опасно для здоровья...
- Это, скорее, завод...
- Мы говорим: «Карьер, закрытый от ветра и осадков». Разработку ведут роботы системы НК-15. Их главным достоинством перед конструкцией НК-14 является...
- Послушай, зачем мне это?
- Эта информация касается нашего “дела”.
И она стала “загружать” Федора. Он молча брел за источником информации и уже был не рад, что так далеко отошли от дома.

 

* * *
Федюнины прогулки стали традиционными. Родственники смирились с его причудой, а дней через пятнадцать-двадцать и вовсе перестали обращать внимание на отклонение от нормы. Таня обычно “выводила” его. И ровно через сорок минут предупреждала о необходимости возвращения к привычному для них распорядку. Ничего нового изучение “семейной” территории ему не дало. И он решил как-нибудь пройтись подальше, “за столбы”.
Как только Таня заполнила информационные пробелы у Федора, он стал использовать прогулки для своих лекций. И теперь уже Тане приходилось добросовестно выслушивать его. После чего он просил донести данную информацию до остальных “родственников”. От публичных лекций в операторской Федюня отказался на третий день. Перенести бестолковости Тимура и Тины он просто не мог. Их не интересовали данные, которые в “деле” они не могли применять. “Шлаковая информация”, - твердили они. 
А Федюня не мог “работать”, осознавая, что это мартышкин труд.
Никакого творчества, каждый день одно и то же. Всю жизнь просидеть возле экрана, наблюдая за монотонной работой роботов, считывать данные, которые никому не были нужны, даже им самим, для этого определенное мужество требовалось. Работа, лишенная смысла, создающая видимость занятости. Но однажды заведенный порядок четко исполнялся.
Неизвестность и тревога - вот, пожалуй, те два чувства, которые постоянно терзали Федора. Он считал себя ответственным за судьбу этих несчастных людей, предки которых за что-то провинились, были подвергнуты дикому (иного слова Федюня просто не мог найти) эксперименту. Хотя эти самые предки они и есть только в других телах, с подправленной, зачищенной памятью. Зачем это сделали? Что именно стерли? Чем руководствовались хозяева? Только ли гуманность подвигла их на этот шаг? Он тяжело вздохнул и тут же натолкнулся на ничего не выражающие глаза Тани.
“Люди без эмоций и сомнений,  исполнители с заданной программой - это уже не люди, а роботы, - от этой мысли у него мороз пробежал по коже. - И я... я тоже робот, но более совершенный. Тьфу, дудки! Я человек. И я вам еще покажу, - мысленно пригрозил он своим “хозяевам”. - Ничего... ничего... дайте только срок... взорву вашу налаженную систему изнутри”.
- Таня, - окликнул он спешащую в дом девушку.
Она послушно остановилась, а Феюня подхватил ее и закружил. Равнодушие в глазах, и больше ничего.
“Ну-ну, возмутись”, - молил он.
Она сразу же поняла, что подобное кружение не приносит вреда ее телу, поэтому послушно переносила очередную причуду родственника. Тело всегда можно заменить... Он поставил ее на землю, слегка поддерживая, обнял за плечи и во всю силу своих легких запел. Она, как показалось Федюне, заинтересованно посмотрела на него и стала вслушиваться в протяжно произносимые слова. Но смысл ускользал...
- Выхожу один я на дорогу; Сквозь туман кремнистый путь блестит; Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу, И звезда с звездою говорит... - Федюня так же неожиданно замолчал и проговорил: - Ты хочешь что-то спросить?
- Почему ты так странно говорил? И к тому же информация искаженная: сейчас день, а не ночь. Ты не один, а со мной. Никакой дороги, тумана здесь нет. Называть нашу территорию кремнистой  нельзя, мы добываем руду. Звезды не говорят. И если все же предположить, что это возможно, то будет нарушена тишина. Здесь явное противоречие, - она замолчала.
Федюня улыбнулся.
- “Этот стон у нас песней зовется...” Мои слова, действительно, несли искаженную, с твоей точки зрения, информацию. Но я не собирался описывать то, что я вижу сейчас... Просто у человека (на Земле, во всяком случае) бывает такое настроение, когда ему хочется петь песни, сочинять стихи, говорить красивые слова... Это проявление чувств... Песня - это музыкальное произведение, где порой слова вторичны, а музыка первична. Я тебе спел отрывок из песни. Стихи - это определенным образом сложенные строки... Песни - это стихи, положенные на музыку... “Господи! Я сейчас запутаюсь сам, она же и о музыке ничего не знает...” А музыка - выражение чувств, настроения с помощью звуков, интонационно и ритмически организованных... Мелодию можно воспроизвести голосом... Ну, вот так, например...
И Федюня довольно точно пропел несколько тактов из “Лунной сонаты” Чайковского.
- Слов нет... а красиво, правда?
- Непонятно, - она потерла виски руками. - Мне... - она замялась, пытаясь найти слово, обозначающее ее состояние.
- Тревожно, - подсказал Федюня, глядя в смятенное лицо девушки.
- Не знаю... пойдем домой...
- Пожалуй...
- В твоей речи много отвлеченных слов, нам непонятных и, наверное, недоступных, потому что они выражают чувства, о которых ты говоришь вот уже пятый день... Ты регулярно берешь меня на прогулки в разное время, заставляешь смотреть на облака, на небо, на солнце, звезды, объясняешь, заставляешь сравнивать... Понятия красиво и некрасиво я почти усвоила. Так вот песни - это красиво... Музыка - тоже... У ветра, у двери, у наших шагов - тоже музыка... Разные звуки в разном сочетании - не очень понятно, но красиво. Вчера ты сказал, что нам специально стерли информацию о чувствах, воспроизведении, родной планете, предках... Мы роботы? У нас запрограммированные знания в нескольких областях и полное отсутствие в других...
- Нет, мы люди, девочка. Запрограммированные, но люди... Мы лишены проблем быта... На Земле - это мечта, к которой стремятся всеми силами... Вроде бы, акт гуманный... Если бы все это не было частью дикого, ужасного эксперимента. Представь, что ты вдруг останешься без Дома, который, как сказочная шкатулка, выполняет с помощью электроники все твои желания. Тебя кормят, поят, лечат, следят за чистотой твоего тела, жилища, поддерживают постоянный температурный режим и многое другое. Что будет, если Дом исчезнет?
- А другие Дома тоже?
- Да.
- Нас не смогут отправить на замену, потому что мы не сможем связаться с хозяином. И такое может быть?
- Может.
- Мы погибнем, - уверенно проговорила она.
- Только... мы уже договорились с тобой... в Доме об этом ни слова. Я уже объяснял тебе...
- Зачем ты повторяешь? Ты же знаешь, что мы обладаем феноменальной памятью... Я могу даже повторить слова твоей песни, да что там слова, все интонации и длительности. Я могу ее, - она решительно вздохнула, - спеть, как ты...
Федюня улыбнулся.
- Милое чудо ты мое, со “стариками” будет сложнее... Мне нужен союзник. Времени, я так понимаю, у нас почти нет. Ну, что, Таня, будем живы - не помрем...
- Опять ты говоришь странные вещи. На нашей планете не умирают, ты же знаешь. К тому же смысл двух разных слов одинаковый.
- Стоп! Это поговорка такая... О них, да не только о них... о пословицах, о юморе, сатире, преувеличениях, смешных выражениях, комическом и трагическом - в другой раз... Иначе у меня крыша поедет.
Она удивленно вскинула бровь и посмотрела на крышу Дома. Федор перехватил ее взгляд и чуть было не застонал.
- У слов есть прямое и переносное значение, есть многозначные слова. В данном случае имелась в виду моя голова, а не крыша Дома... И, естественно, она никуда не собирается уезжать, - он старался говорить ровно и доброжелательно, что давалось с большим трудом.
“Закомплексованные кретины! Спокойно, спокойно, Федя, - говорил он мысленно сам себе. - Есть же люди, лишенные чувства юмора. Господи! Какой юмор! Она вообще лишена чувств! Можно ли привить чувства, воспитать их, что ли, научить им? Хрен их знает... Но ведь я не был исключением... Я один из них. Но я пережил стресс во время падения. И к тому же понадобилось четверть века, чтобы сделать из меня человека. Я прочитал уйму книг, меня окружали нормальные люди, и я один был “не такой, как все”. И почему я решил, что они лишены всяких чувств? Она же удивилась, не поняв сказанного мной. К тому же у них у всех ужасно высоко развито чувство ответственности за порученное дело. Знания во многих областях науки и техники настолько обширны, что простому землянину и не снились... А пробелы в других областях можно восполнить. Что я паникую! Скорее всего, наши “хозяева” не вмешивались в генетический код... Просто стерли ненужную информацию. Да, а почему мы начинаем говорить сразу? Спецтренировки? Или еще что-то, о чем ни я, ни члены “семьи” не знаем и даже не догадываемся? Что это за “что-то”? Откуда сослали “исправленных” провинившихся? В чем они провинились? Почему их отдали на растерзание Кварку?
- Успокойся, - произнесла Таня. - Ты слишком быстро думаешь, сумбурно. Скачешь с одного на другое, размыто передаешь, тяжело воспринимать...
- Что?!
- Не кричи, - тихо произнесла она. - Мы все обладаем этой способностью. И ты - тоже. Правда, мы развивали ее, может быть, в большей степени, чем ты. У тебя не было такой необходимости. А мы изолированы друг от друга, семья от семьи... Думаешь, что мы такие уж кретины и не пытались понять, почему наше общество устроено так, а не иначе. Почему нельзя выращивать детей у нас здесь, на месте. Зачем таскать стариков на другую планету, а возвращать младенцев? Что они там с ними делают? Но, видишь ли, одни загадки порождали другие... Тогда П-119 из семьи, что на севере от нас, решил, что надо кого-нибудь “потерять” на другой планете. У нас замкнутый круг. Его надо было разорвать... Это он посоветовал нам молчать лет двадцать, а потом требовать твоего возвращения... Ты не сам выпал, тебя выбросил П-120... И...
- Значит, вы обмениваетесь информацией?
- Да, в пределах одной семьи - свободно, с другими - только с теми, с кем мы возвращались в одном контейнере. Я могу общаться с П-121, Р-121, С-121, У-121, Тимур - со своими номерами, т.е. со всеми 118-ыми... Для дальней связи нужна тренировка. Мы предполагали с самого начала, что здесь есть их базы, что за нами следят. Правда, мы не знали зачем, с какой целью... Нам не приходило в голову, что их лаборатория связана с нашими кабинами 0-1. А если это так, значит, мы не так уж и далеко друг от друга. Теперь мы будем знать больше. Твой опыт с кабиной 0-1 повторят другие и попытаются узнать еще что-нибудь. Жаль, что мы не можем “считывать” информацию с работников лаборатории, у них что-то не так устроено, мы наталкиваемся на барьер. Да и твой опыт ненадежен, малейший промах, и все будет напрасно... Мы можем “случайно” все забыть, или нас будут усыплять другим способом... Ну, что ты стоишь с выпученными глазами, как земная лягушка, и глотаешь воздух, как рыба, выброшенная на берег из воды. Я примерная ученица. Тебе понравилась моя последняя фраза?
Федюня растопырил пальцы, засунул их в шевелюру, а затем схватил себя за волосы и рьяно потянул вверх, как будто пытался оторвать голову. При этом он странно крякал и произносил непонятные слова...
- О Боже! - не то простонал, не то промычал он.
“Кретин, павлин, петух...”
- Оригинально, - выдавил он из себя.
И трудно было понять, к чему относится его оценка: то ли к способностям жителей Сарены, то ли к той информации, которую он получил от Тани. Девушка взяла его за руку и потянула к Дому.
- Нас долго нет. Это нехорошо. Все должно быть как прежде. Пошли.
Федюня послушно поплелся к Дому. В его голове круговерть творила из хаоса что-то, что еще не имело формы выражения. Чтобы отказаться от выстроенной ранее схемы, нужно, как минимум, знать истинное положение дел. А при отсутствии такой информации можно шарахаться из крайности в крайность. Но школа парадоксов, пройденная на Земле, закалила его сознание, и уже через минуту, он смотрел на происходящее под другим углом зрения, пытаясь определить свою роль в этом спектакле и размер вознаграждения за участие в нем.
Таня дотронулась до его руки и проговорила:
- Я сегодня принесу работу. Ознакомься с ней... Если ты разберешься и найдешь ошибку, то мы сможем использовать на практике, изложенное в ней. Я назвала ее: “Отчет о добыче руды за последние двадцать лет”.
- Хорошо. Если я буду в состоянии понять что-либо. Мне от вашего “дела” ни тепло, ни холодно. Не мое это.
- Вообще-то, странно слышать, что наше семейное дело не волнует тебя. Но не пугайся, название работы многозначное, как те слова, про которые ты говорил. Крыша - это не крыша, а голова. Вот и здесь “отчет” - это совсем не то, что ты думаешь.
Федюня нервно захихикал, а потом рассмеялся во весь голос.
- Что с тобой? - спросила его спутница.
- Смеюсь.
- Это я вижу. А по какому поводу?
- По всем сразу.
Федюня вытер выступившие от смеха слезы и подмигнул Тане.
“Вот тебе и бесчувственные чурбаны. Это я чурбан...”
- Ты не совсем прав. Отсутствие внешних эмоций и еще чего-то очень важного в нас - результат переделки, мутации - фирме лучше знать. Я боюсь, что твои усилия напрасны. Мы не сможем воспользоваться твоей информацией в должной мере. Нет, внешне мы сможем добиться правильного реагирования на разные раздражители. Но я чувствую, что мы сильно отличаемся даже от тебя. И еще... Мы, скорее всего, обречены на вымирание, если нас бросят здесь. Выращивать людей в пробирках, а тем более записывать им накопленную информацию мы не умеем. Рожать, как это делают люди с Земли, мы, возможно, и не захотим... Ведь “семья” у нас - это чисто символическое название. Мы не испытываем никакой привязанности друг к другу. Старшие и младшие, но каждый сам по себе. Через какое-то время старшие станут младшими, а младшие старшими - вот и все. Мы никогда не задумывались над тем, почему мы отличаемся друг от друга. Тело и тело... одряхлело - получишь новое. Вот что для нас жизнь. Мы меняем старую оболочку на новую, оставаясь все теми же двадцатью нарушителями, которые вот уже тысячелетие живут здесь. Я думаю, они интуитивно рады тому, что происходит. Нас не волнуют лица противоположного пола. Даже если бы у нас не стерли эту информацию или не закодировали, мы все равно отказались бы от естественного продолжения рода, потому что это означало бы начало и конец, рождение и смерть... А здесь - вечность, и главное - не устаешь от вечности, потому что меняешь оболочку... Я думаю, мы сами бы до всего дошли, если бы захотели, смогли бы и разблокировать те центры... Но главное в том, что мы не хотели этого, нас вполне устраивало положение дел... До тех пор, естественно, пока не возникла та самая угроза, что нас бросят... Исчезнет “рай”. Нужно будет самим заботиться и о пище, и о жилище... Тысячи проблем. А главное, нам больше никто не подарит новое тело. Мы забеспокоились. Мы не думали, что где-то на других планетах может быть все иначе, чем на той, откуда нам доставляли младенцев... Мы хотели, чтобы ты узнал тайну выращивания... чтобы мы уже самостоятельно смогли продолжать ту налаженную жизнь, что сложилась у нас веками. Мы обманулись в надеждах, потому что нас не просто оставят здесь, а отберут Дома, а вместе с ними и центральную лабораторию, которой мы смогли бы воспользоваться. Нас хотят выбросить на острове, оставить один на один с природой, которую мы не знаем вовсе... чтобы потом наблюдать процесс деградации. Глупо все. Захватить планету силой или улететь тоже невозможно. Роботы не подчиняются нам, а управлять кораблем, даже если бы он и был, никто не умеет. Все видимость... И все дело в нас. Мы не хотим умирать в том естественном смысле, о котором говорил ты. Нас все устраивало до недавнего времени: и положение дел, и правила игры... Ты не похож на нас. П-121 считает, что стрессовая ситуация могла разблокировать у тебя или замкнуть новые связи... К тому же падение в воду, о которой у нас весьма смутные воспоминания... Я не знаю, что там у тебя сработало. Может, ты вообще был бракованный. Знаешь, мы просчитались с тобой. Ты - наша ошибка. С дубликатом не было бы проблем. А ты не наш, ты вносишь никому ненужное возмущение. Не обижайся, но ты уже никогда не станешь таким, как мы. А нам не понятны твои восторги, эмоции, чувства. Как можно радоваться или быть счастливым, когда знаешь, что все это кончится и тебя не будет... Тебя не будет, а кто-то будет по-прежнему счастлив. Но и тот счастливчик тоже исчезнет... Начало и конец. Жизнь и смерть. Нет, я не хочу этого. Мы не сможем жить так, как ты хочешь. Не будем рожать детей, чтобы они жили после нас. Нам не нужно такое выживание! Да, мы обречены. Нас привезут в лес, о котором мы ничего не знаем, но даже там, построив жилище или найдя приют в пещере, о которых ты рассказывал, мы будем тратить силы не на добывание пищи, а на поиск способа вырастить своего двойника, чтобы переписать информацию на его мозг и жить... жить самим. А мы уже близки к разгадке тайны... Работу все-таки сегодня просмотри. Это последняя наша надежда. Ну, а как быть с тобой? Хочешь опять на Землю?
Федор промолчал.
- Можешь не говорить. И так знаю, что рвешься туда. Там твой Дом. Давай так. Ты поможешь нам, а мы - тебе. Все будут довольны.
- Вас же сослали на вечное поселение на рудники, а вы еще радуетесь. Ни одно наказание не может быть столь бесчеловечным. Тысячелетие одно и то же. За это время цивилизация, вас наказавшая, ушла далеко вперед, а вы застыли на одном месте, да еще думаете, что у вас гениальные всеобъемлющие знания. А что на самом деле?
- Это не твое дело. Найди ошибку в моих расчетах, и мы отправим тебя назад, в мир, где поют песни, сочиняют стихи, слушают музыку, восторгаются природой, любят друг друга и ненавидят, гуляют под луной, рожают детей и умирают... Умирают. Нам не нужны твои песни, найденыш. Не нужны страдания из-за поиска смысла жизни. И любовь не нужна. Глупости все это!
- А мне не нужна иллюзия бессмертия. Я знаю, что жизнь вечна не здесь, а там, - он показал на небо.
- Ну, вот и договорились. Ты умрешь, найденыш. Умрешь вместе с теми, кого любишь. А мы будем жить!
- Да разве это жизнь?



* * *
В течение нескольких дней Фкдюня ломал голову над “Отчетом...” Внешне почти ничего не изменилось: все те же ритуальные встречи в компьютерном зале, однообразный разговор о руде, о доставке, роботах, цифрах...
Но теперь и Федюня научился “слышать” своих родственников. Других жителей планеты он практически не улавливал и иногда просил Таню “пересказать” новости. Но та, как казалось Федюне, презрительно молчала. Он не обижался. Он знал, что развить способности к такому совершенному приему мыслей сможет и сам со временем. Но именно времени катастрофически не хватало. Помимо изучения “Отчета...” Федюня собирал информацию о Доме, его жильцах (родственниках и наблюдателях). Постепенно он разведал и структуру наблюдения, вычислил, где приблизительно находится операторская. “Глазки” видеокамер его не раздражали больше, потому что он научился “уходить” от них. В каждом помещении Федюня вычислил “мертвую зону”. И если ему надо было заняться “Отчетом...”, он мог спокойно работать без свидетелей. После чего показывался наблюдателям, мило улыбался, развивал перед ними теорию о пользе стояния на голове, о йогах... И выходило, что все его “исчезновения” из поля зрения ни что иное, как причуда придурковатого “найденыша”, желающего стоять на голове.
Родственники молчали. Шутить они не умели. Его теоретические выкладки  их не интересовали. Правда, в просматриваемых зонах Федюне на самом деле приходилось стоять на голове. Это занятие не доставляло ему никакого наслаждения, но он упорно твердил об обратном, как мантру. Блаженно улыбаясь и потягиваясь, Федюня заканчивал процедуру. А вскоре понял, что йоги были правы: усталость уходила, голова “светлела”, работоспособность повышалась.
И то, что раньше не замечалось в “Отчете...” вдруг вырисовывалось рельефно, зримо. Ошибку Федюня нашел, но затем понял, что не в ней дело. Сам ход вычислений он упростил, и вдруг осознал, что получилось. Невероятно, фантастично, но, вместе с тем, реально. В голове все это не укладывалось. Лишь только отчаяние и страх перед концом могли подсказать такой не совсем обычный выход.
“Нет, - твердила одна половина его Я, - этого не может быть, потому что не может быть никогда. Глупости, - ликовала другая, - может!”
В этот день он вышел из своей комнаты как победитель. Чувство, до сих пор неведомое ему, распирало грудь. Ему хотелось прыгать, смеяться, ликовать и обнимать этих “чудиков”, сидящих возле экранов. Но он всего лишь сдержанно улыбался.
Первой встала Таня и низко, в пояс поклонилась (так встречали воинов после ратного подвига, Федюня рассказывал об этом). Ее примеру последовали и старшие. Чтобы сбить с толку наблюдателей Федюня поклонился в ответ: пусть думают об еще одной причуде, введенной “найденышем”. Он сел в ближайшее кресло возле экрана и тут же услышал мысли Тани:
“Мы верили, что ты найдешь. Нами руководит на данном этапе одна цель... с небольшими вариациями, правда. У нас - сохранение Дома, у тебя - возвращение домой. Ну, вот, первую ступеньку на этом пути мы преодолели...”
“Может, останешься с нами? - вмешался в “разговор” Тимур. - Ты хоть и со странностями, а все же наш. Эмоции и дурь земную мы исключим при перезаписи из твоего последователя. И “все вернется на круги своя”, как ты говорил. Правда, по другому случаю ты это сказал, но выражение мне запомнилось. Так как? Еще не поздно. Откажись от затеи вернуться на Землю. Это даже не твоя планета. Ты чужой там. К тому же, на что ты обрекаешь себя? Твое тело без обновления еще продержится несколько десятков лет - и все... Тебе не страшно? Вот так кануть в вечность, растерять накопленную тобой за тысячелетие информацию... Подумай. Мы не торопим тебя. Что тебя связывает с этой Землей?”
“Очень многое, старик. Тебе не понять. У меня там осталась любимая, мать... там мой дом”.
“Любимая... Ты ослеп от этих чувств, они только мешают трезвой оценке происходящего. А естественное деторождение - абсурд. Твои дети - это не ты... Они начнут с нуля, им надо будет прожить целую жизнь, чтобы познать крупицу того, что знаешь ты... И ради чего? Они тоже умрут, как и ты... А женщина, которую ты называешь матерью, и не мать тебе вовсе. Она землянка, подобравшая тебя... Мы искусственные дети. А о настоящих родителях у нас ни у кого воспоминаний не сохранилось...”
“Мы же договорились, старик. Каждому - свое... К тому же, до заветной цели не так уж и близко. Разве не так?”
- Так, - проговорила вдруг вслух спутница жизни старика.
Федюня от неожиданности вздрогнул, а Тина продолжила:
- Пройди на свое рабочее место. Ты сидишь на моем кресле, “найденыш”. И свои занятия йогой постарайся сочетать с делом, чтобы нам не приходилось сверять данные за тебя.
Федюня, ошалело глядя на говорившую, встал и прошел к своему креслу. Он понимал, что Тина просто констатирует факт. И сказано это было не для наблюдателей. “Беседа” закончилась, надо трудиться, потому что так было всегда...
“Отчет...” вместе с данными передай мне, я просмотрю твои исправления, - снова “услышал” он мысли Тани. - А ночью проверь теорию на практике: посети Землю”.
Федюня молча нажимал кнопки, считывал информацию и никак не отреагировал на слова Тани. Он учился не только читать мысли, но и блокировать чтение своих чужими. Это не менее важная задача. На каждое действие должно быть противодействие. И первые, пока еще робкие шаги он проделывал изо дня в день.
Таня не уловила его мысли. Федюня это понял сразу же. Но ликовать он не спешил. Ему надо было вернуться на Землю, ему, а не фантому, хотя и материальному. Это двойник, с которым не суждено будет ни поговорить, ни тем более встретиться. Единственное, на что он будет способен - получить от него красочную информацию-сновидение. А может, будет “эффект присутствия”, Федюня еще не знал.
“Джин выпущен из бутылки. Сейчас я отдам “Отчет...” Тане. И они оптом или в розницу отправятся в лабораторию, где нас создали. Не зная планеты, ее координаты, они появятся именно там, где нужно. Главное условие - представить зримо... Им нужна секретная информация, благодаря которой они сами смогут воспроизводить себя и переписывать знания с устаревшего экземпляра...”
Вообще, Федюня знал, что высокодуховные люди на Земле могут с помощью своего сознания посещать далекие миры. Он не встречался с ними, но читал о них. Эти люди естественным путем открыли в себе такую способность... Возможно, есть и такие, которые могут материализовывать себя в заданной точке...
А его родственникам даже в голову не пришло такое. Они создали искусственный коробок, с помощью которого возможно переместить двойника, временно созданного по астральному телу, с частичной или полной материализацией на определенное время в заданном пространстве.
После передачи информации, которая будет происходить, скорее всего, сразу же, двойник распыляется, чтобы не вносить возмущений... Все слишком сложно. Но “коробок” был создан.  Им нужен “секрет”, которым владеют только их хозяева.
- Возьми, - Федюня протянул записи и “Отчет...”, на основании которого можно снабдить каждого “коробком”. - Отметь в общем журнале время сверки. А я пойду отдохну.
Он получил добро на апробацию “коробка”. Если что-то не так пойдет, пострадает “бракованный” член их сообщества. Все равно “найденыш” покинет их, так пусть уж послужит на благо всех, - так думали многие. Об этом Федюня знал и не обижался.
Он пришел в комнату, задвинул шторы, сел в кресло и вдруг спохватился, потому что был в плавках. Появиться перед мамой в таком виде он не мог. К тому же существовала вероятность  присутствия в ее доме студентов и Катюши. При воспоминании о любимой девушке его сердце предательски ёкнуло и забилось часто-часто.
Федюня вскочил, подлетел к зеркалу, которое “заказал” еще в первые дни пребывания здесь.
“Ничего. Похудел, правда, но это на пользу”.
Он схватил костюм и стал лихорадочно натягивать его на себя. Ждать ночи у него просто не было сил. И тогда Федюня решил: сейчас или никогда.



* * *
Сотрудники лаборатории лениво поглядывали на экраны.
- Тебе не кажется, что этот Федя внес разнообразие и в нашу жизнь? Изюминка появилась, - прохрипел Клод.
- Кажется, кажется, - ответил Пэк. - Недаром Энди все чаще простаивает у РПК. Контроль осуществляется автоматически, обо всем неординарном оператор и так доложит... А для Энди это развлекательная программа.
Молодой человек сделал вид, что его это не касается. Он смотрел передачи из Домов, как шоу. Боялся пропустить самое главное. Его действительно радовал в этом отношении новичок.
- Нашли развлечение, - возмутился Сэм. - Ни минуты покоя, как на вулкане стало. Сидишь и ждешь, что еще выкинет этот “найденыш”. Мы привыкли к стандартным пациентам, а этот ни в какие рамки не укладывается. Его психология - сплошная загадка. Похож на “сумасшедшего” робота. Но того хоть отрегулировать можно, а этого? Ждать, когда он состарится, а уж потом у младенца стереть память о Земле и обо всем, с ней связанном?
Полноватый Пэк закинул ноги на каталку и произнес:
- Сэм, а ты не думаешь, что у него ничего не останется после этой операции?
- Поздно думать, - прохрипел Клод, играя мышцами. - Последнее указание Кварка читали? Похоже, у них там жареным запахло. Кто-то постоянно роется в бумагах шефа, бродит по ночам в лаборатории. Кварк думает, что он перешел дорогу кому-то.
- Нервные ребята. Видно, есть из-за чего нервничать. - Пэк взял протянутую роботом ленту. - Вот, еще одно указание. Читаю: “Быть готовыми к экстренной эвакуации. Ждать дополнительных указаний. План С-1 привести в исполнение через полтора месяца”.
Пэк закончил читать. Энди захихикал. Все повернулись, как по команде, на его смех.
- Свихнулся, что ли, от радости, что к своей красотке под бок раньше времени уляжешься? - съязвил Сэм.
- Не-а, - Энди пропустил мимо ушей колкость Сэма и захихикал вновь. - “Найденыш” костюм примеряет. Не иначе... хочет заказать новый. Для вас работа, ребята, чтоб не расслаблялись. Ты смотри, как критически рассматривает себя. Может, фасон не устраивает? Сэм, готовься, это по твоей части, - хихикнул Энди. - Беги к материализатору...
- Прекрати!
- Да ладно, не дрейфь. Он просто решил посидеть в кресле при полном параде.
- Да оставь ты его в покое. Пусть оператор этим занимается, - прохрипел Клод, подбрасывая гирю.
- Все, все, ухожу. Больше ничего интересного. Он поспать решил, - проговорил Энди.
- Кресло сдвинул и “ушел” из поля зрения. Молодец! - подал голос Пэк.
- Ты хочешь сказать, что он специально уходит от наблюдения? - в глазах Энди застыло удивление.
- Конечно. Ему надоело постоянно быть на сцене... Это тем все равно, а этот все понимает.
- Говорил Кварку, что аппаратура наблюдения устарела на тысячу лет. А ему что? Расходы на эту статью фирмой не предусматриваются в ближайшее время, - прогнусавил Энди, копируя Кварка. - Да на весь Дом одного ЭЕс хватило бы. Объемное изображение каждого помещения, эффект присутствия...
- Я рад, что Кварк не выделил вам средств на новую аппаратуру, - проговорил Пэк и отвернулся от экрана.


 
* * *
Ася проснулась с мыслью, как рассказать мужу о том, что произошло сегодня ночью. Она не могла поверить в случившееся, и в то же время отрицать очевидное было глупо. Ходить близко да около она не умела, поэтому выпалила:
- Алеша, я, кажется, схожу с ума. Сегодня мне привиделся Федя. Я разговаривала с ним. Даже обняла... а потом за руку держала... Она была теплая. Я его видела, как тебя сейчас. И это был не призрак сына. А потом... потом ... он исчез. Он сказал, что 20 сентября будет дома...
- Подумаешь, - улыбнулся Алексей, - просто очень яркий сон. Все объяснимо. Тебе казалось, что ты не спишь, а на самом деле спала. Просто он тоскует по тебе, а ты - по нему. Возможно, что 20 сентября он и, правда, приедет. Сновидение - еще до конца не изученная штука. Не мне тебе объяснять.
- Да, но он сказал еще... - Ася чуть помедлила, взяла сигарету и закурила, после чего продолжила: - Он сказал, что он, это не совсем он, это его двойник, созданный на время по астральному фантому с помощью необычной технологии... Но оригинал как бы связан с ним сознанием и поэтому он видит, слышит и чувствует то же самое, что и двойник. Он сказал, что жалеет, что в свое время легкомысленно отнесся к оккультным и магическим знаниям, тогда не надо было бы городить огород и изобретать колесо, когда ракеты давно бороздят пространство... Но так уж устроен человек: ему проще соорудить что-то во вне, нежели раскрыть что-то внутри себя. Хотя только там, где он сейчас находится, он осознал, что возможности человеческого сознания безграничны... А уж об изворотливости ума и говорить не стоит... Но у него было слишком мало времени. Его интересовали больше наши дела. Про бабушку, про Катеньку спрашивал...
- Успокойся, милая. Ты же понимаешь, что на самом деле этого не может быть. Значит, это сон.
Алексей обнял Асю за плечи. Она бросила окурок в пепельницу, взяла камень, лежащий на прикроватной тумбочке, и повертела им перед носом мужа.
- А это что?
- Булыжник.
- Ладно, Алеша, извини, что взбудоражила тебя. Ты прав, конечно, прав.
Она вздохнула, подумав:
“Ящики не могут летать, а летают. Фантомов-двойников не бывает, но он был. Материализоваться ничего не может. Однако вон он, кусок руды... Федя на мистической Сарене, а я общалась с ним ночью. Тонкого мира тоже, говорят, нет, нет жизни на других планетах, что мы одиноки во Вселенной. А так ли это? Если Федю создавали на одной планете, перевозили на другую? Так что на самом деле? Может, это мы сами себя изолировали? Как страусы, спрятали головы в песке: не видим, и вроде как бы этого нет. Зато удобно. Боже, дай мне силы. До 20 сентября полтора месяца осталось. Почти год ждала, подожду и еще...”
- Надо Катеньку обрадовать, - произнесла Ася вслух.
- Подожди, - ласково поглаживая Асю по плечу, проговорил Алексей, - не спеши. Не надо будоражить девушку раньше времени. Скажи, что звонил Федя, передавал ей привет, собирается скоро вернуться. Дату не уточняй.
“Он думает, что я свихнулась”.
Ася улыбнулась.
- Хорошо, милый.
Алексей уловил в ее голосе нечто, что заставило его смутиться.
- Ты не подумай только...
- Ну что ты... Я знаю, что ты не считаешь меня сумасшедшей...
А вечером, когда Алексей вернулся с работы, Ася молча положила на стол заключение психиатра, что она здорова.
- Ася?!
- Чтоб сомнений не было.
- Но я и не думал.
- Зато я думала. Ладно, прости.
Она смяла официальную бумажку и забросила ее в угол. А Алексей, никогда не куривший, вдруг попросил сигарету. Ася молча протянула пачку. Он неумело прикурил, сделал затяжку и закашлялся.
- Ася, - проговорил он, вытирая платочком слезы и не зная, куда бы пристроить сигарету. - Ася, я ведь тоже видел Федора той ночью. И как он появился, и как исчез... Я не спал...



* * *
Рослый, крепко сбитый, с правильными чертами лица мужчина неопределенного возраста в форменной одежде появился в лаборатории, где собрались “провинившиеся” как раз в тот  момент, когда первый “созданный” на месте пришел в себя. Эксперимент удался. И взоры всех были прикованы к младенцу. Их не волновало, присутствие постороннего. 
- Группа правопорядка, - громко заявил Ник, - прибыла за вами.
Он медленно и весьма артистично достал жетон из правого кармана форменной куртки. В другой руке у него красовался новый распылитель. Ник грациозно повертел жетоном перед носами опешившей группы людей. Они недоуменно смотрели на появившегося Бог знает откуда “стража правопорядка”. Ни он сам, ни его жетон, ни странный пистолет в его руке ничего не говорили этим  созданиям, считавшими себя людьми.
- А почему вы все раздеты? - спросил он первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то разрядить гнетущую тишину.
Два его помощника остались возле аппарата, на котором они прибыли сюда. Ник смотрел на голых “сектантов” и ждал хоть какой-то реакции с их стороны.
- А-а-а, - протянула девушка, что стояла у странного сооружения, - ты, как наш “найденыш”, с Земли, что ли?
Теперь недоумение появилось на лице мужчины в форме.
- Эта планета посещается землянами? - спросил он.
- Да нет, не совсем. “Найденыш” - не землянин, он один из нас, просто был потерян на планете Земля во время доставки, а потом найден и доставлен сюда. А привычка ходить в одежде осталась.
- А почему ты говоришь за него? - спросил Ник.
- Так его здесь нет, он вернулся на Землю. Когда была эвакуация оборудования и обслуживающего персонала, мы внушили пилоту, что он должен сделать остановку на Земле. Он не знал, зачем ему надо туда залетать, но твердо усвоил, что надо. И, как результат, Федя, найденыш наш, был возвращен на Землю. Что с ним сталось, мы не знаем. Он не хотел здесь оставаться. А зря! Так вот, Федя тоже не мог понять, почему мы так ходим, - она посмотрела на вспотевшего атлета и спросила. - Жарко? Можете не отвечать, я и так вижу. Заодно, я думаю, это будет и ответом на твой вопрос. Дом - это часть нас самих, он заботится о нас, а мы - после эвакуации хозяев - о нем. Правда, нам удалось спасти лишь только этот Дом и центральную лабораторию. Остальное демонтировали и вывезли. Главное - лаборатория цела, и мы смогли, наконец, соорудить вот это, - она торжественно прихлопнула ладошкой по странному аппарату. Он лучше, чем СЧОКС-207, а, главное, уже проверен. - Она вдруг резко повернулась и взяла на руки младенца, которого ей протянула женщина средних лет. - П-122 - это наш первенец. Наш. Он был П-118, теперь - П-122. Он рисковал, конечно, но... не даром.
- Здравствуй, - пропищал П-122, - чем мы обязаны твоему вторжению?
Ник, представитель группы правопорядка, вдруг почувствовал, как холодный пот заскользил по спине и невольно передернул плечами. Он связался с помощниками и попросил выяснить судьбу “найденыша”, после чего повернулся к говорившему:
- Боюсь вас разочаровать. Это не вторжение. Я здесь по долгу службы. Во-первых, частная лаборатория Кварка закрыта. Опыты, производимые в ней, признаны аморальными и противозаконными. За сокрытие истинных целей, за опыты над людьми Кварк наказан. Его имущество подлежит конфискации. Его фирма вместе с лабораторией и планета Х-15, именуемая им Сареной, на которой мы находимся сейчас, переходят в собственность компании БЮС.
- А мы? - хором выдохнули стоящие рядом с Ником люди.
- Вы тоже нарушили Закон... Статья 305, пункт 8... гласит, что человек не вправе использовать свое астральное тело в корыстных и других противозаконных целях, создавать двойников без особого на то разрешения, переписывать с матрицы головного мозга знания на созданный объект, блокировать, стирать... короче, вмешиваться в процессы головного мозга бесконтрольно (смотри пункты 1-3)...
- Подожди, - прервала его девушка с ребенком на руках. - Создание двойников - это мое открытие... мое...
- Должен разочаровать тебя еще раз. Мы пользуемся этой методикой с незапамятных времен. Есть категории служащих, к ним относится и наша группа, которых могут восстанавливать подобным образом, если при исполнении служебных обязанностей был нанесен существенный ущерб телу, связанный с травмой головного мозга, потерей памяти или отдельных органов, мешающих функционированию данного индивидуума в качестве полноценной личности. Остальные - во избежания хаоса - только подконтрольно... Каждый конкретный случай оговаривается на комиссии. И возраст восстановленного должен соответствовать оригиналу. Итак, планета Х-15 закрыта с сегодняшнего дня. Вы будете доставлены на Улену. А поскольку вы являетесь пострадавшими, на Улене вас попробуют восстановить и сделать полноценными... Ваша первая провинность ликвидирована за давностью лет, а вторая погашается в виду вашей ущербности и ущемления ваших личностей...
- Мы не хотим на Улену, мы сами научились создавать тела, - вдруг запищал младенец, - нам и здесь хорошо...
- Мы не хотим умирать, - добавила девушка.
- Я уже говорил о закрытии планеты, - устало повторил Ник. - И кто вам сказал, что вас умертвят? У нас живут очень долго. Кстати, родители “провинившихся” еще живы и выглядят моложе многих из вас...
Он подошел к девушке, держащей малыша, и спокойно сказал:
- Да поставь ты его на ноги. Он уже полчаса требует от тебя этого, а ты вцепилась в него и не слышишь.
Девушка равнодушно поставила П-122 на пол, и тот неуклюже затопал. Ник улыбнулся, глядя на него, а потом протянул распылитель, и аппарат, по которому так нежно постукивала девушка, исчез. А за ним, как в кошмарном сне, стало исчезать и другое оборудование.
- Нет! - закричала девушка.
- Ты что делаешь?! - завопил ребенок.
Остальные равнодушно смотрели на происходящее и молчали. Девушка попыталась мысленно связаться с ними, чтобы скоординировать действия.
- Не утруждай себя, - спокойно произнес Ник. - Мы предусмотрели и этот ход.
Он показал ей какой-то шарик. И в это время исчезла последняя стена Дома. Местные жители во главе с Ником оказались на пустыре, с которого был виден его аппарат, совсем не похожий на контейнеры, к которым они так привыкли за долгое пребывание здесь.
- Ну, вот и все. Сейчас мы покинем это бывшее частное владение. Прошу, - Ник галантно поклонился.
- Это незаконно, - продолжал пищать малыш. - Вы не имеете права!
Он пытался задержать Ника, бегал кругами и размахивал маленькими кулачками.
Девушка спокойно отметила про себя, что в последнем экземпляре появилась чрезмерная эмоциональность, совершенно не свойственная старому образцу. Торопливость до добра не доводит. Кто знает, что еще там у него не так.
“Сектанты”, как окрестил их Ник, медленно выстроились в шеренгу и стали ждать дальнейших указаний. Он критически осмотрел этот парад голых тел и хотел, было, уже произнести: “Пошли”, - как увидел, что один из “сектантов” лежит чуть поодаль, забытый всеми.
- Подождите, а это кто там лежит? Что с ним?
- Да это старый экземпляр, бывший П-118, теперь вместо него у нас П-122.
Ник подошел к лежащему мужчине и приложил датчик.
- Этот “экземпляр” живой, - проговорил он. - А ну-ка, берите его под руки и несите на корабль.
Голые “сектанты” не двинулись с места. Они не могли понять, чего от них хочет этот странный человек. Ему же объяснили, что это отработанный экземпляр. Какое им дело до лежащего? Вместо него теперь П-122, который сам умеет ходить.
В это время П-118 неожиданно открыл глаза и увидел склонившегося над собой незнакомого человека.
- Где я? - прошептал он. - Голова болит, - пожаловался мужчина, а затем слегка приподнялся и, увидев голых собратьев, спросил. - Кто это такие? Чего они хотят? Прошу оградить меня от них! - вдруг прокричал он.
Ник прикоснулся ладонью ко лбу взбунтовавшегося П-118 и четко проговорил:
- Вставай, приятель, пора возвращаться. Ты и ты, - указал Ник, - идите сюда. Под руки его и - вперед!
П-118 спокойно встал, оперся на руки собратьев и вместе с ними зашагал к летательному аппарату.
- Просьба: пристегнуть ремни, - уже в салоне корабля объявил Ник.
Он помог малышу сесть, защелкнул на нем ремень безопасности и облегченно вздохнул. Его помощники заняли свои места в салоне. Ник еще раз оглядел пассажиров, после чего направился к кабине пилота. И в это время услышал голос малыша:
- А как же Федя? С ним как?
- А никак, - Ник посмотрел на помощника.
Тот молча передал ему маленький коробок с данными на “найденыша”.
- Ваш Федор живет на планете Земля, подчиняясь ее законам. С ним все в порядке, в отличие от вас. Мы не будем его тревожить. У него прекрасные двойняшки, а он - счастливый отец и вполне земной.
- Дурак, - сделал вывод малыш.
- Это спорный вопрос...
С коробка на Ника смотрело счастливое лицо Федора в окружении жены и двух малышей. Ник выключил служебного электронного сыщика и, покачав головой, прошептал:
- Воистину, каждому - свое.

Сентябрь 1991 г.