Читая Бруцкуса. 14. Хозяйс. свобода и социализм -2

Читая Бруцкуса. 14. Хозяйственная свобода и социализм (2)

Если русские социалисы-большевики в момент социальной революции правильно уловили связь между социализмом и коммунизмом, в указанном смысле слова, то внутренняя связь социализма с принудительной организацией труда осталась для них неясной до конца. Необходимость прибегнуть к принудительной организации труда возникла для господствующей партии совершенно неожиданно в процессе строительства социализма, и она склонна была считать эту организацию временной мерой, связанной с военными условиями. Только один из наиболее решительных и последовательных вождей русского коммунизма интуитивно уловил указанную связь и принял ее. [[Скорее всего, Бруцкус имеет в виду Л.Троцкого.]] А между тем нетрудно видеть, что связь социализма и коммунизма с принудительной организацией труда необходимая, а не случайная. [[Нетрудно видеть Б.Бруцкусу и его последователю Ф.Хайеку. Но мне не известно, чтобы эту связь видели советские и постсоветские социологи.]]

В свободном меновом хозяйстве при недостаче товара цена на него повышается, а при избытке – понижается. Движение товарных цен находит себе отражение в уровне заработной платы в различных отраслях народного хозяйства, и это вызывает передвижение труда из одних отраслей в другие в соответствии с общественными потребностями. Но в социалистическом обществе колебания в спросе на товары не отражаются на их ценах, а вознаграждение рабочих подчинено эгалитарному принципу [[т.е. уравниловке]]. Таким образом, социалистическое хозяйство не располагает механизмом, вызывающим спонтанное распределение труда в соответствии с общественными потребностями, но так как такое распределение все же необходимо, то остается его установить принудительно. Трудармии являются, конечно, идеальной организацией труда в условиях социализма*45.

((45* Таким образом, перспектива создания системы трудовых концлагерей (в том числе и колхозов) была предсказана Бруцкусом задолго до того, как она стала базисным укладом хозяйственной жизни при социализме.))
 
Надо ли в ХХ-м столетии доказывать, что принудительный труд является менее производительным, чем свободный труд?*46
((46* Этот вопрос не утратил своего значения и поныне, ибо, несмотря на многомиллионные жертвы коммунизма, сотни миллионов людей во всем мире любой ценой хотят попасть в этот «рай» И сегодня апологеты реального социализма проповедуют идею о том, что труд является якобы самым свободным лишь тогда, когда работник лишен возможности выбирать – кем, с кем, сколько, когда и на кого работать...))

Вопрос о политической свободе выводит нас за пределы нашего исследования, но он после сказанного и без того ясен. Научный социализм утверждает, и по нашему мнению с полным основанием, что публично-правовые институты не могут висеть в безвоздушном пространстве, что у них должен быть экономический фундамент. Капиталистическое общество декларировало права человека и гражданина, и эта декларация прочно связана с его экономическими устоями: со свободной конкуренцией, со свободным потреблением, со свободой труда и, больше всего, с принципом частной собственности. Пока указанные экономические устои будут стоять прочно, до тех пор будет сохранять свое значение и декларация прав человека и гражданина*47. За отсутствием экономических предпосылок индивидуальной свободы в социалистическом обществе, в нем не может быть речи о политической свободе, и наши коммунисты с полной последовательностью ее отрицают как институт буржуазного общества.

((47* Этот вывод, конечно, не может обрадовать тех, кто надеется на вариант социализма «с человеческим лицом». Теорема о том, что необходимым условием соблюдения в обществе прав человека является основанная на частной собственности и конкуренции рыночная экономика, наиболее полно и убедительно доказана Ф.Хайеком («Дорога к рабству»). Но мы видим, что Бруцкус вскрыл антиправовую сущность марксистского социализма, причем в весьма широком спектре, двадцатью годами раньше. И Хайек признал это в своем предисловии (см. Приложение) к его труду.))

Правда, социализм в утешение утверждает, что и в пределах капиталистического общества под формальной свободой таится фактическое отрицание, насилие экономически сильного над экономически слабым. В социалистической критике капиталистической свободы не все правда, но много правды. Именно на этом основании современные демократии от буржуазного принципа «laissez faire, laissez passer» отреклись; в свободный меновый строй введено много корректив, усиливающих позицию экономически слабых, и еще много корректив предстоит ввести. Но, конечно, дело личной свободы не выиграет от того, если она будет отменена и с формальной стороны, и по существу*. (* Несовместимость социалистического строя с индивидуальнай свободой была очевидна для всех, кто пытался серьезно вдуматься в его конструкцию, исходя даже из посылок научного социализма. К этому выводу пришли не только известные противники социализма, Герберт Спенсер и Евгений Рихтер, но к такому же выводу, к огорчению и себя, и своих читателей, пришел и горячий апологет социализма, пропевший ему свою лебединую песню, М.И.Туган-Барановский. "Централизация социалистического государства, – говорит он, – предлалагающая строгое подчинение личности велениям центральной власти, передачу этой последней всей хозяйственной инициативы и всей ответственности за правильный ход процесса общественного хозяйства, не соответствует идеалу наибольшей свободы личности" ("Социализм как положительное учение", стр. 83). Конечно, апологет социализма выражается мягко.)

Нам остается рассмотреть, в чем заключается смысл слов Энгельса и Маркса о социализме как "царстве свободы". Ведь это не случайно оброненная фраза, это одна из основ их учения об обществе будущего.

Смысл слов Энгельса и Марсиса таков. Процесс развития капиталистического общества стихийный. Каждый член общества участвует в формировании отношений капиталистического хозяйства, и, тем не менее, они выступают и перед обществом, и перед личностью как нечто объективно данное, независимое и от воли личности, и от воли общества. Каждый фабрикант в периоды промышленного оживления участвует в подготовке промышленного кризиса, который в свое время больно ударит его самого, и, тем не менее, он ничего не может изменить в своем поведении, и капиталистическое общество в целом не в состоянии предупредить грядущего промышленного кризиса. Постольку капиталистическое хозяйство есть царство необходимости.

В социализме общество берет свою судьбу в свои руки. Оно организует свое хозяйство по единому рациональному плану; в нем действуют не стихийные силы, а воля общества. В нем нет неожиданностей, ибо процесс хозяйственного развития регулируется волей общества. Постольку социализм есть царство свободы.

К сожалению, Маркс и Энгельс не занимались более углубленно исследованием того строя, к революционному осуществлению коего они призывали. Таким образом, и идея "царства свободы" осталась ими не разработанной. Попытаемся ее проанализировать.

Очевидно, что социалистическое общество не есть царство свободной личности. Наоборот, эта личность лишается всякой свободы во имя того, чтобы общество за то свободно располагало своей судьбой. Но через какой же орган общество осуществляет свое свободное самоопределение? Очевидно, через государство. Мысль Маркса о безгосударственном бытии социалистического общества должна быть решительно отброшена. Именно в социализме государство является во всемогуществе и политической, и экономической власти. Не прежнее монархическое государство Запада, не современное демократическое государство, а социалистическое есть тот Левиафан Гоббса, который без остатка поглощает личность*48.

((48* Этот ужасный вывод выглядит смертным приговором идее коммунизма. Если фашисты вполне осознанно, как мне кажется, отреклись от себя, от личности во имя идеи и государства, то коммунистическая идеология оказалась коварной ловушкой для ее же собственных проповедников и апологетов. Самой жуткой мировой трагедией следует считать, пожалуй, невероятный по своему размаху самообман истинных коммунистов. Ведь, в противоположность фашистам, они-то в своей массе стремились к освобождению личности, и, тем не менее, по пагубным последствиям, оцениваемым объективно, намного превзошли первых. Даже когда миллионы коммунистов оказались истребленными самими же коммунистами, оставшиеся в живых так и не уловили причинноследственной связи.

Рабство, к которому неизбежно ведет коммунизм, да и любая форма госмонополистического социализма [[в т.ч. и «капитализма» Птуина]], оказалось в теории марксизма настолько замаскированным. что лишь редкие умы дошли до полного, системного понимания этого факта. Это обстоятельство еще раз наводит на мысль, что сознание человека в чем-то порочно, и это явление мне кажется одним из самых поразительных в природе.))
 
Но если социалистическое государство настолько всемогуще, то проблема организации власти, которой научный социализм совсем почти не занимался, имеет первенствующее значение для социализма. [[Несмотря на это, российский народ добровольно отказался от участия в государственном управлении в пользу диктатора – В.В.Путина.]] В настоящее время коммунизм полагает, что он, в согласии с некоторыми идеями французского синдикализма, нашел новые принципы организации власти, которые дадут возможность правильнее выявлять народную волю, чем она выявляется в западных демократиях. Пишущий эти строки не специалист в государственном праве и не решается высказывать по этому вопросу каких-либо суждений. Но одно ему известно: вожди революций от 1789 по 1848 год относились к задаче создания государственной власти, точно отображающей народную волю, с величайшим пафосом, которого коммунисты в проблему организации власти не вкладывают. От этой власти они ждали тех «miracles de la rEpublique», о которых любил говорить Робеспьер. И в процессе творчества этой власти оказалось, что проблема выявления народной воли оказывается гораздо сложнее, чем ее себе сначала представляли. На этом поприще человечество уже постигло много разочарований. Давно ли социалист Фердинанд Лассаль возлагал самые пылкие надежды на всеобщее избирательное право? А теперь государственное устройство, основанное на этом принципе, подвергается со стороны коммунистов самым жестоким нападкам; власть, основанная на всеобщем избирательном праве, по их мнению, оказывается не властью народной, а властью финансового капитала.

Лишив личность всех ее прав и отдав ее в полное распоряжение государства, питают ли социалисты, со своей стороны, уверенность, полную уверенность в том, что проблема народной власти ими решена? Ведь они поставили ставку гораздо более серьезную, чем современная демократия. Последняя, организуя по-своему государственную власть, не приносила ей в жертву личность, наоборот, она стремилась возможно вернее обеспечить ее права. Будем помнить, что история знает много разбитых иллюзий, и настоящий проект организации коммунистической власти через испытания истории еще не прошел. [[Жуткие слова! Ощущение, что Бруцкус видел Будущее…]]

Уверенность коммунистов основывается, впрочем, не на механизме конструкции власти, а на характере социальной среды, на которой она строится. Раз классы уничтожены, то нет опасности, что привилегированное меньшинство захватит власть над большинством. Наоборот, если классовое расчленение общества налицо, то никакой механизм, вплоть до всеобщего тайного голосования, не предупредит вырождения демократии в олигархию.

Но существует ли у коммунистов уверенность в том, что в социалистическом обществе, в верхах коего экономическая власть над производительными силами народа достигает максимальной концентрации, существует ли у них уверенность, что в таком обществе возникновение классовых противоречий невозможно? История ведь знает столько случаев, когда в среде экономически не дифференцированного общества, возникшего на развалинах прежней иерархии, эта дифференциация все-таки наступала. И если олигархия завладеет подобной всемогущей властью, то какова же будет судьба социалистического общества?*49 И эта ставка ставится во имя осуществления единого плана социалистического хозяйства, принципы коего, как мы показали, в сущности, неизвестны.

((49* С математической точностью Бруцкус вычисляет будущее страны на многие десятилетия вперед: ее судьба трагична. К своему грустному выводу он приходит двумя путями: сначала через анализ последствий упразднения экономических свобод, и вот теперь – кратко, но достаточно убедительно – через вероятность (а между строк – и через неизбежность) появления нового класса эксплуататоров – коммунистической олигархии. [[Этот новый класс с неизбежностью возникает и при госмонополитическом капитализме: богатство путинской корпорации не идет ни в какое сравнение с богатством миллиардеров в рыночной экономике. В случае кризиса «рыночный» миллиардер может разориться, хозяин же госкорпорации – никогда: на кризисе он только жиреет!]]))

Но мы чувствуем, что подошли со своей аргументацией к глухой стене. Есть два миросозерцания, между которыми не может быть никакого соглашения, никакого компромисса. Согласно одному из них, человечество стремится к конечному блаженному состоянию, строение этого блаженного состояния известно, и соответствующий механизм остается только осуществить идеалистическим подвигом. В новом обществе, в котором идеал уже осуществлен, свобода личности не нужна, ибо ей нечего творить в совершенном обществе. Зачем нужна свободная личность блаж. Августину в его «civitas Dei», и зачем она нужна Карлу Марксу в его социалистическом обществе?

Но есть и другое миросозерцание. Нет никакого конечного блаженного состояния. Механизм осуществления рая на земле неизвестен. Надо в каждую эпоху решать конкретно те задачи, которые ставит жизнь. Человечеству можно указать лишь самые общие директивы для его устремлений, и ему можно заранее сказать, что каждое его достижение будет сопровождаться возникновением новых противоречий, постановкой новых задач.

Счастье человечества заключается именно в вековечном устремлении. Источником вековечного движения вперед человечества является творческая человеческая личность. И великим преимуществом современной европейской цивилизации перед всеми предшествовавшими цивилизациями является то, что она это познала. Идея свободы человеческой личности родилась еще в бурях Реформации, когда Лютер перед синклитом могущественнейших светских и церковных владык произнес свои великие слова: «So denke ich, und a nders kann ich nicht». Для тех, кто стоит на почве такого миросозерцания, принцип свободной человеческой личности есть верховная ценность, это наш последний критерий. Этого нашего первородства мы не продадим за утопию земного рая, ибо в нем святой талисман европейской цивилизации*50.

((50* Сказано и сказанное – прекрасно!
Однако заметим, что и Бруцкус, и Хайек в качестве исходных аксиом в своих научных анализах приняли (к сожалению, в неявном виде) гуманистические принципы человеческого общежития, то есть факторы, имеющие самую непосредственную и очевидную значимость для человека. Эти аксиоматичность и непосредственность и обеспечили двум ученым как логическую системность их исследований, так и сквозную и очевидную значимость для человека каждого их вывода.

Напротив, марксов исходный принцип отмены частной собственности не является непосредственно прагматическим, он – средство (причем средство, под которое уже подгонялись цели). А в чем же состоят конечные цели марксизма? В равенстве – за счет трудолюбивых? В труде – практически бесплатном? В братстве – коммунистических мультибогачей с узниками концлагерей? Марксистско-ленинский коммунизм [[и его наследник – госкапитализм]] – это прежде всего диктатура [[что российский народ и получил к третьему году правления Путина]]. Но никакой диктатор не нуждается в братстве с холопами.))
 
Интеллигенция в истории Европы естественно являлась первым борцом за свободную человеческую личность, за нее она всходила на костры, принимала муки и гибла в тюрьмах. Если вдуматься в те психологические силы, которые толкали и русскую интеллигенцию, едва ли не в большей своей части дворянского или буржуазного происхождения, на штурм самодержавия, то мы найдем, что и здесь в основе ее революционных порывов была, не всегда осознанная, тоска по личной свободе, негодование против рабства. В погоне за свободой она опиралась то на те, то на другие социальные слои, силы которых определяли ее поражения и ее победы. Та часть интеллигенции, которая в пылу борьбы во имя интересов определенного класса отказывается от принципа свободной личности, изменяет своему назначению. Пусть решит история, даст ли она этой жертвой народу счастье*51.

((51* Это очень деликатный вопрос – об ответственности российской интеллигенции перед своим народом. И, по крайней мере, эмоционально Бруцкус винит ее в том, что она в своем большинстве отказалась от принципа личной свободы. Надо полагать, что свой отказ она совершила не из злого умысла. Беда человеческого сознания состоит в том, что оно в большинстве случаев не способно увидеть в системе идеализируемых принципов их внутреннюю противоречивость. И потому мы должны быть весьма признательны Беру Давидовичу Бруцкусу и Фридриху Хайеку за то, что они так просто и убедительно показали, почему госмонополистический социализм с неизбежностью приводит к человеконенавистничеству.
 
Невероятно, но факт: для большинства людей в мире система исходных формализованных (! – это важно) моральных принципов марксизма-ленинизма является западней. Приняв их на короткое время, люди становятся их рабами. В эту западню попали тысячи высоконравственных и отнюдь не глупых людей. И западня эта – всем феноменам феномен! Всего несколько исходных «молитв» – и человек становится фанатиком. И самое страшное – человек теряет критическое начало. Разве не удивительно, что за 70 последних лет коммунисты ни разу не вступили в диалог со своими критиками, не говоря уж о противниках. В «лучшем» случае они предпочитали их просто уничтожать физически. Видимо, абсолютная нетерпимость есть один из самых первородных моральных принципов апологетов коммунизма. [[Поймал себя на мысли, что этот жуткий прогноз написан в 1988 году! Оказывается, их судьбы – А.Политковской, Ю.Щекочихина, М.Ходорковского и многих других – уже были запрограммированы!..]]

Фактором необратимости процесса разложения тоталитаризма стало бы, на мой взгляд, обращение общественного сознания к капитализму, открытая публикация в тоталитарных обществах таких книг, как, например, «Капитализм и свобода» Мильтона Фридмана, которую я считаю главным программным документом человеческой цивилизации на современном этапе.

К счастью, по всем признакам, любое общество имеет тенденцию развиваться в направлении к капитализму, к рыночной экономике. Огорчительно, что советская интеллигенция в основной массе отвергает капиталистический путь развития общества. Многие инакомыслящие придерживаются идеи «третьего пути»: ни социализма, ни капитализма. Но ведь собственность на средства производства может быть либо общественной (коллективной или частной) – и в этом случае ими распоряжаются те, кто их присвоил на основе личного труда (непосредственно или путем обмена), либо государственно-монополистической – и в этом случае ими распоряжается аппарат диктатуры [[что мы и получили в лице Путина]], который к процессу производства не имеет ни малейшего отношения и всеми силами стремится не позволить обществу распоряжаться средствами производства по своему усмотрению. И третьего не дано! Разве что вообще уничтожить все средства производства.

Попытки создать госмонополистический социализм «с человеческим лицом» удивляют. В одном из приложений к журналу «Нива», если не ошибаюсь, за 1907 год мне попалось небольшое сообщение о том, что к тому времени число попыток создать бесконфликтное коммунистическое общество перевалило за 1000 (!) и ни одна из них не увенчалась успехом. Прошедшие с того времени три четверти века дали массу примеров осуществления социализма уже в государственных масштабах, и ни одно из этих обществ ни на йоту не приблизило человечество к «светлому будущему». Более того, в подавляющем большинстве случаев социализм сопровождался (и сопровождается) невиданным дотоле бессмысленным истреблением населения, низким жизненным уровнем, лишением народа всех элементарных прав человека. Не пора ли только из этих фактов сделать окончательный вывод об утопичности идеи построения гармоничного общества на пути госмонополистического социализма?!

К глубоким выводам приводит социокибернетическая модель, в которой для каждого члена общества n, для каждой вещи i, каждой цели j и каждого вида труда k заданы: вектор ценности Cnj и вектор трудовых возможностей Tnk при целевой функции maxFn(J), где J = [j] = [1, 2…] и при технологических ограничениях Оi = f([i], [j]). Построение и расчет этой модели вполне посильны для каждого, не забывшего школьную программу по математике, и есть все основания полагать, что выводы всех исследователей окажутся тождественными.))

Мы далеко отошли от нашей основной экономической темы. Таков уж вопрос об экономической свободе – он неразрывно связан с общим вопросом о свободе человеческой личности*52.

((52* Вне всякого сомнения, это не отход от темы, а наоборот, ее полное раскрытие. Именно системным подходом и обусловлен высокий научный уровень работы Бруцкуса. Только рассматривая во взаимосвязи экономику и политику, личность и общество и ставя во главу угла потребности каждого конкретного человека, можно выработать истинное знание о человеке вообще и об обществе в частности.))