Иконы

               
Коммунальная квартира была большая.
Но сначала немного её истории.
Когда-то её занимала великая русская актриса  Вера Федоровна Комиссаржевская.
Но это было ещё в те для меня далёкие времена ,когда  меня на свете не было.
И даже не было на свете моей мамы.
Она тоже была тогда только в дальнем проекте.
Квартиру эту по Союзу Печатников ,а тогда Торговая 27 , актриса покинула ради  гастролей  в Ташкент 1910 году.
Как говорится сегодня- "поехала на «чёс».
Была бы великая ,как Пугачёва, сидела бы у себя на даче и получала бы за своё актёрство по  тысяч 50 зелёных за полчаса.
И было бы не хило..
Но видать не сложилось.
Пришлось ехать.
Её  продюсер видать был хват ,и хотел накопать от чёса как можно больше.
Хватал всё ,что дают.
Там актрисе подарили персидский ковёр ,как оказалось потом ,из чумного кишлака. Продюсер ,или как там у них он назывался ,конечно ,ковёр схватил , развернул ,посмотрел ,что вроде не новый, и отдал актрисе.
Та в охапку.
Уж так любовалась.
Любовалась .
Что видать от него заразы и нанюхалась .
Очумела. И померла.
Привезли её обратно в Питер, в запаянном гробу.
И прямо на кладбище.
А имущество всей квартиры осталось.
Ну друзья товарищи конечно поминки справили. Наговорили всякого ,что полагается.
И расходясь кое-что прихватили . На память.
Так как актриса была не замужем.
Родные уже все к тому времени померли.
Детей родных и приёмных не было.
А на память как не взять ,когда никто не смотрит.
Всё конечно не унесёшь ,но кое-что можно.
Квартира долгое время стояла пустая, без жильцов.
Хозяйкой всего  дома была она , сама актриса, т.к. дом строил когда-то её отец .

Зубной врач Вентис, из прибалтийских евреев, живший в квартире окнами во двор, ситуацией воспользовался и решил в целях сохранности имущества великой русской актрисы составляющей культурное золото России ,в её квартиру переехать.
Что и сделал в 1912 ,со всем своим еврейским семейством.
И хранил имущество до 1916года.
А потом ,Февральская революция, потом Первая Мировая , Октябрьская революция.
Словом начались накладки и бардак в стране.
 
Вентис свою еврейско-прибалтийскую голову почесал и понял ,что при такой обстановке надо из Питера валить к себе в Прибалтику. 
Неизвестно ,что здесь будет ,а там друзья, и свои всегда поддержат и помогут.
Правильно рассудил.
И отбыл со всем имуществом  квартиры и не только своим собственным.
Оставил из имущества актрисы  только белый рояль, который стоял в домашнем концертном зале.
И две, в рост человека, китайские вазы.
Товар был большой и возчик запросил дополнительную плату за две отдельные ездки.
Это в расчёт переезда для Вентиса не входило.

Мой дед в 1916м году вышел в отставку с Императорского  Морского флота.
Служил до этого в Финляндии ,она была российской.
В Гельсинфорсе ,ныне Хельсинки.
И потом в Свеаборге.
В крепости.
Когда большевика подняли Свеаборгский мятеж ,примыкать к ним не стал.
А послал всё на фиг и ушёл в отставку.
На флоте чин занимал небольшой.
Был капитаном минно-торпедного катера.
Но прежней должности хватило ,чтобы быть принятым на верфи капитаном по внутреннему флоту.
Октябрьская революция семью его, к тому времени уже большую из пяти человек,не затронула.
А так как он капитаном был нормальным.
И ответственным ,то новая власть дала ему эту квартиру ,Веры Федоровны, для проживания, куда он и въехал со всеми своим домочадцами.
Мама ,моя четвёртый ребёнок в семье, к этому времени уже родилась.
И было ей три года.      

А дальше было всё по-советски.
Сначала квартиру дали.
А потом стали постепенно отнимать, уплотняя.
Словом через 50 лет в квартире жило уже 9 семей и 35 человек жильцов.
Людей разных специальностей, положения, вкусов, пристрастий, возраста и медицинского состояния.

В квартире жили инженеры,таксист ,рабочие ,маляры,штукатуры, служащие , отставной полковник с инждевенцами , воспитатель детского сада , библиотекарь, студенты , тихий безобидный алкаш  и даже один художник. 
Была даже одна сумасшедшая, которая ,впрочем, неудобств, из-за состояния своего здоровья другим, не доставляла.


Шло время.
Жильцы рождались и умирали.
Состав несколько менялся.
Но адаптация к общим установкам и закреплённым правилам квартиры проходила незаметно . И безболезненно.
Одна комната была ведомственной и в ней жильцы  менялись наиболее часто.
Однажды туда вселили лейтенанта милиции.
Для кого-то он был лейтенант  Бабыков.
А для соседей просто Вова.
Вселили с женой и дочкой.
   

Вова работал во втором отделении милиции в угрозыске, в убойном.
Был родом из Пскова.
Оттуда же была и его жена.
Небольшого роста ,с большими руками и широкими плечами он напоминал чурбачок полена ,кряжистого и тяжёлого вида ,который всегда обходишь, если такой попадётся при колке дров.
   
Был не подл.
Лёгок по жизни и хохотун.
Бесхитростным и простоватым .
Интеллектуальные изыски были явно не для него.
Гордился ,что теперь в Ленинграде и носит погоны.
И считается офицером.
Работа, судя по всему ,была у него ещё та.
   
Вечерами на кухне собиралась мужская часть  квартиры. Обменяться новостями. Обсудить жизнь.
И преподнести рекомендации ,как имеет смысл жить дальше.
Разговор прыгал ,как блоха,  без логики и последовательности из стороны в сторону. И затрагивал всё.
И политику.
И сплетни.
И партию.
И Историю .
   
Когда разговор переходил на анекдоты и женщин, это означало, что пора расходиться.
Тем более ,что к этому времени телевизионные передачи  заканчивались, телевидение  тогда имело две программы и до полуночи  ,и  на кухне появлялись первые представительницы женской части квартиры.
   
После дежурства  в угро, поздними вечерами ,поставив на кухонный стол тарелку с супом и притащив из комнаты стул,  в дебатах участвовал и Вова.
Но самое интересное было слушать его рассказы о милицейских буднях.


« Ну, сидим в отделе. Травим байки. Всё спокойно. Чаёк пьём.
На пиво в шашки играем.
Уже шесть бутылок выиграл.
Мутотень бумажную пока отложили.
Ночь всё-таки.
По коридорам никто не шастает.
Начальства нет. В дежурке наряд с алкашами разбирается. Всё как обычно» - Вова подлил супа и продолжал:- « Вдруг звонок: « Ми-лллли-цция ! Ми-ллли-ццция ! Ннн-емед-ллленно прие-зззжайте !.....Ттт-руп!  Ттт-руп.!»,- вот думаю ,прикатило ещё куда-то ночью ехать! Ну, поехали.
А дом на капремонте.
Года три уже расселённым стоял, пустым.
Только сейчас взялись.
Сторож там даже появился ,потому что механику и механизмы завозить стали.
Обходил своё хозяйство.
Заглянул в старый дом.
Там два лифта.
Один совсем древний.
С доисторических времён  видать.
Другой поновее.
К тому старому никто даже и не подходил никогда.
Он чуть в тупичке.
А этот старый хрен.
Сторож.
Решил досконально своё хозяйство проверить.
Делать ,видать, было нечего.
Ну и дёрнул ручку этого старого лифта.
А там чего –то того.
Заело.
Ночь.
Темень .
Контролька только на лестнице горит слабая, да фонарь в руке.
Дёрнул ,ну и на него и вывалился.» ,- «Кто  вывалился?»,- в голос спросили мы,- « Труп. Да и не труп уже. А так. Куча червей. Давно видать в лифт был заброшен.А черви б-о-л-ь-ш-и-е-е. Ну ,вот ,как эта вермишель!»,- продолжал  Вова, высасывая с ложки длинную вермишелину.

В тот вечер с кухни все разошлись рано.
    
Работа у него и правда была не праздник.
Постоянно трупы, следствие,морги.
Изо дня в день.
Из года в год.
У нормального человека давно бы мозги повернулись.
И даже сами менты угро понимали, что  без расслабления  не выдержат.
Сорвутся.
И часто после дежурства принимали беленькую.
Вова не был монахом.
Уважал товарищество.
И конечно принимал участие в компаниях после дежурства.
Компании были частыми, так как редкий день предоставлял им возможность спокойного мироощущения.
Машке, его жене, это не нравилось.
Она считала себя женой офицера, хотела ,чтобы в квартире у неё был  определённый статус, и к поддачам мужа относилась отрицательно и без снисхождения.
Мы ,соседи, наблюдали её стремление к обретению статуса с интересом и юмором. Когда возлияния на работе становились слишком частыми и шли день за днём ,она просто стервенела.
   
Сам видел ,что однажды ,не желая проникаться сочувствием, она   ,увидев мужа после очередного «тяжёлого» дежурства, сбив с разворота  ему фуражку,в остервенении  с размаху одела ему на голову кастрюлю с  горячими отварными макаронами, с криком : « Опять нажрался ,сука ментовская !» - под хохот всех ,кто был в это время на кухне.
   
Вовка крутил головой  от  горячих макарон.
А они вываливались ему на погоны.
Но была история ,которая заставила меня уважать Вову по-настоящему.
   
 «… В тот день нам стало известно ,что Фрайер ,которого давно искали. У себя на квартире, на Гороховой. Двор –колодец. Пятиэтажка. Дом старый.
А гуся этого давно искали, потому что райком очень давил.
Он кого-то из них грабанул.
Квартиру обчистил. Но грязно.
Наследил. И по отпечаткам опознали. 
Ну понятно . Тревога по полной.
Двор оцепили. По крышам разошлись. По чердакам засады. Как в кино.
Пожарных подогнали ,чтобы в окна вломиться.
Квартира у него на третьем этаже была. Но на всякий случай решили прямиком в квартиру позвонить и попробовать, откроет или нет? А он…..открыл. И так вежливо говорит : «Знал,что найдёте. Давно жду. Устал даже....Устал…»
И всё тихо.
И все мы себя как-то даже, *удаками почувствовали.
Мужика даже жалко стало.   
   
Уж очень он какой-то сломанный был.
Начали обыск.
И ,когда открыли одну его комнату, ..обомлели .
До верху была мешками заставлена. И все с иконами. Большими. Маленькими.
Все. Опись целую тетрадь заняла.
Три грузовика потребовалось, чтобы это всё к нам в отделение перевести. И так сидеть ,кошка ляжет хвост протянет.
А тут ещё говна этого не хватало. Но вот ,что думаю.
Если этот жук всё это хранил ,значит там ,что-то ценное было. Но что?  Зашёл бы. Посмотрел , может нужно что.? Дело закрыли. Под судом.
Нас этот хлам  уже достал. Начальник сказал ,что всё в кочегарку перетащить надо.
Не хрена хламом божеским место занимать. Ты всё –таки в этом деле маркуешь.»

Когда выдалось время я пошёл к Вове на работу.
Обычное отделение.
Обшитые декоративной фанерой двери.
Потёртые дерматиновые стулья для посетителей и тусклый свет в длинном коридоре тусклым окном в конце и облупленным подоконником.
Нерадостная контора.
Вовкин кабинет был в самом конце.
Я открыл дверь, и чуть было не полетел кубарем. От самых дверей.
И всюду.
На столах и под столами.
В проходах.
На свободных стульях  стояли битком набитые мешки.
В них были иконы.
    
Открыл ближайший и начал их перебирать ,чтобы рассмотреть поподробнее.
Через некоторое время я забыл всё про окружение.
   
Здесь были иконы северного письма .
Ориентировочно XYI-XYII веков.
Со святыми больше похожими на крестьян.
Это были святые ,которые могли бы пахать.
И ухаживать за скотом. И строить добротные избы и скиты.
Работать с камнем и ловить рыбу.
Их писали мастера ,возможно ,не только не знакомые с каноническим церковным письмом, а просто  изображающие окружающий мир в божеском облике.
Это были сосновые доски со шпонками. выгнутые  временем.
Но не колотые . Шпонки их хорошо держали.
Они были на левкасе просто нанесённом на дерево, даже без подклейки холста и уж тем более без сусальной золотой подложки.
Краски на них пожухли, отдав всё своё масло дереву ,которое стало почти чёрным, смещавшись с копотью от лампад.
Подобные иконы часто встречались на севере Беломорья ,по которому пришлось поездить. Были канонические . Псковской, Московской и Новгородской школы иконописного письма. Написанные по церковным канонам.
Иконы были написаны полностью с прописью и дланей, и ликов, и одеяния.
Явно не для оклада.
На разные сюжеты и похоже ,что из одного праздничного ряда иконостаса.
Но из разных церквей ,так как имели разный размер .
Но главное ,что восхищало- качество работы ,которая отличалась своей доведённостью. Это были уже XYIII века.
Перебирая их , невольно отмечал ,что в сравнении они выстраиваются всё-таки по своему качеству. Какие-то были сильнее. Какие-то слабее.
По цвету. Или композиции.
Давно ушедшие и неизвестные мастера пробовали что-то своё , иногда отходя от канонов. Но всё вместе своим разноцветьем  и каким-то скрытым сиянием, одухотворённостью , отстранённостью от суетного мира заставляли, приводили меня в какое-то особое состояние.
      
Когда я наткнулся на «Владимирскую Божью матерь» просто застыл…. От восхищения.
Большая размером 50 на 70 см ,с ковчежком.
Вся покрытая золотом, чуть потускневшим от времени , она гипнотически заставляла в себя всматриваться.

Я держал икону перед собой и руки чуть дрожали.
Она была потрясающей красоты.
Простая.
И величественная одновременно.
   
Сколько народа также смотрели на этот лик.
С просьбой.
С надеждой.
С радостью благодарения.
Сколько жизней.
И сколько судеб она затронула? 
Невероятно!
   
Думая о ней, я продолжал перебирать мешок за мешком.
Уже стали попадаться иконы с неполным письмом. Писались под оклады.
И монахи иконописцы уже стали думать о прибыли своих монастырей и стали халтурить. Незаписанные места досок, закрывая окладами.
Если оклады в начале XIX  века ещё отбивались вручную .
   
И рисунок орнамента на них бился живой просечкой и не совпадал в разных местах по периметру оклада в рисунке ,очевидно, мастер уставал ,отдыхал ,и потом снова брался за работу,то к концу века пошла басма.
А попросту штамповка.
   
И хотя ,оклады на некоторых иконах были серебряные ,то они были уже неинтересными своей механистичностью.
И никакие клейма и пробирные метки положения не спасали. Они были неинтересны.
   
Но та икона стояла и стояла перед глазами.
Я понимал ,что не могу с ней расстаться.
До чего же она была прекрасна!
Прошёл уже ни один час.
Но время для меня остановилось.
Я не видел ни кабинета.
Ни затихшего в угле Вовы.
    
Как странно устроена жизнь. Ушедшие мастера…
Лики…Фарцовщик ,который их хранил явно для продажи ,но не продал,а продолжал хранить..
….засады…и теперь эти мешки рваные ,хранящие сокровища…угрозыск..
   
Я снова взял Владимирскую богоматерь и  застыл ,всматриваясь в её лик..
-  Я бы тебе отдал, всё равно всё в кочегарку велел шеф отнести. …
  Отдам чуть попозже….будь уверен… Хорошая ?
- Знаешь ,Вова, здесь плохих нет. Какие-то слабее , какие-то сильнее. Но в   
  целом –это всё человеческое богатство. Не в смысле богатства, а в смысле   
   души.
- «По-ни-ма-ю»,- медленно и тихо  сказал Вова: « Поэтому и пригласил   
    посмотреть. Мне тоже кажется что ,что-то в них такое…того…. . Есть
    ..лицо ...вот у ...этой  ...очень ..впечатлительное........»
-  Ты ,всё-таки отложи ,эту икону, -я указал на Владимирскую,-« Жалко её в   
     печку. … Нельзя…. Понимаешь…Просто нельзя. Это ,как душу в печь   
     забросить….Ведь она столько столетий мольбы  и радость благодарности   
     принимала ….Удивительной красоты доска…..как на-пи-са-на-а… 
-  Ладно. Постараюсь что-нибудь сделать. Спрячу куда-нибудь.

   Из отделения вышел на улицу и медленно пошёл. Всё ещё ошарашенной Владимирской .Она продолжала стоять перед глазами.

Прошла неделя.
Затем вторая.
Жизнь закрутила своим заботами.
Вову об иконах я не спрашивал.
    
Во-первых ,что неудобно .
Во-вторых не хотелось проявлять заинтересованность.
Всё в руках божьих.
Суждено, если мне её получить Получу.
Нет? Значит так надо, чтобы её у меня не было.

В тот вечер по телику шёл какой-то военный фильм. И мужская часть смотрела  его и не выходила  вечером на кухню. Я пришёл поздно. И прошёл на кухню ставить чайник.
За своим кухонным столом на соседском табурете сидел Вова. Какой-то не такой ,как обычно. Перед ним стояла тарелка супа . И полстакана водки.

Кивнул приветствуя.
Но как-то вбок…мимо…
Забыв про водку , начал есть суп.
Глядя в тарелку. 
Как бы про себя .. сдавленно тихо сказал :

"СОЖГЛИ"