В другой больнице

Теперь порт выглядит так

Вернувшись в институт, я никому не рассказал о своей травме и о ее виновнике. Меня, как в Молдавии, опять начали мучать чирьи, к которым добавилось воспаленье среднего уха. Особенно сильно эта напасть проявилась весной 1957 года, когда я был уже на третьем курсе. Мне предложили лечь в больницу на Соколиной горе. Палата была чистенькой, рассчитанной на четыре койки. Лечились молодые парни, причем, самому старшему было 37 лет. Все они страдали воспалением среднего уха, а старший уже потерял слух из-за запущенности болезни. Мне было не по себе от такой перспективы.
В палату приходила миловидная сестренка. Она измеряла температуру, меняла повязку на ухе и капала в него какую-то жидкость. Мне сестренка была глубоко симпатична, и я искал встреч с ней. Но девушка не обращала внимания на меня. На такого симпатичного с забинтованной головой и текущим ухом! Хотя бы из жалости, но ведь можно подарить улыбку, предназначенную только мне. Я уже потерял надежду, как вдруг Таня изменилась и стала отвечать на многозначительные взгляды. Я объяснил это выздоровлением и его перспективами.
Когда я выписался из больницы, то много раз приходил к Татьяне на Соколиную гору, но эти приходы становились все реже, и я совсем потерял к Тане интерес. Спросите меня, что случилось, я не смогу ответить. Любовь как легко вспыхнула, так легко и погасла. Потом такое явление много раз повторялось, и я стал волноваться, что настоящей любви вообще нет. Ее не было и при первой женитьбе на Лиде Харламовой, ее я не понял и при второй. Я понял, что  такое настоящая любовь, только в позднем возрасте, когда мне пришлось познать и великую любовь, и великую  печаль.