Пробежалась

- Смотри, смотри, идет!

 - Кто идет? Где?

 - Да ослеп, что ли? Да что я спрашиваю, люди ослепли уж давно… Вот же, прямо мимо проходит!

 - Да кто?

 - Эх, ты!.. Девочка-весна пробежала! А только ветром теплым подуло…

Ах вы, прохожие! Не все, похоже, видеть перестали! Радуюсь. Да как такому мааахонькому, но все-таки чуду не обрадоваться?

Иду по рыжему асфальту, гляжу в бесстыдно-синее, глубокое небо, упиваюсь запахом талого снега, да за тенью своей слежу, чтобы не улетела. Ей полетать бы и хорошо, да мне без нее скучно. А скучающая весна это что? Это мокрый снег, холодный ветер, низкие облака, грязь…оно кому надо? Да никому нежелательно. Так что, тень, гуляй пока со мной. Вот летом полетаешь, да и меня пустишь, не будешь привязывать к асфальтовой земле.

Брожу, и всё маски-настроения меняю. Еще и быстро так, не успеете заметить! То взлететь хочется, волосами, как крыльями, распущенными; то тоска светлая окружающий город преображает; то слеза счастья незаметно по щеке хочет; то грусть грузом наваливается; то чудачеством вдруг займусь…

А список длинный, масок полон гардероб имеется.

А все равно никто настоящую меня не видит. Кроме тени и отражения зеркального. Уж им то заметны озерца грусти в зрачках запрятанные. А другие не замечают, значит и я не буду. Грусть долго еще по капле проливаться в них будет, не страшно пока, до потопа значит далеко.

Вот и отправляю самолетик по имени Счастье. Дядечке с грустными глазами и бутылкой пива в руке. Увидел, поднял, прочитал «Счастье» и вернул тем же способом. Спасибо, говорю.

Вот он заметил мельком мои глаза. И другой, тоже пьяненький, на остановке трамвая. Тот не побоялся даже, усмотрел, подошел. «Какие у вас глаза!» - говорит. Вот такие, странные, веселые, грустные, разные. А пьяненькие и не такое увидеть могут, чего им, бедным, только не привидится!

Дальше бегу.