С кинжалом на болотного циклопа

Благо, что сэр Ланшалотт, пользуясь своим статусом первого рыцаря, имел троих оруженосцев, ему не пришлось, подобно сэру Фитцелю, ждать, пока закроются одни двери и откроются другие - он просто шествовал к выходу и один открывал двери перед господином, а второй - закрывал за ним. Третий уже ждал снаружи с засёдланными лошадьми.
-Сначала домой. – Мрачно изрёк сэр Ланшалотт. – По коням!
Втроём слуги кое-как взгромоздили рыцаря на коня и поскакали на восток. Эта болтанка на конской спине дико надоела сэру Ланшалотту и он еле дотерпел до Захубмурата (Это была его башня, которую славные предки построили на острове посреди озера. Надо сказать, что из-за неё сэр Ланшалотт и получил своё рыцарское прозвище: Озёрный. Правда, некоторые из особо ехидных рыцарей называли его "Позёрный", а недоброжелатели, так и вообще - "Позорный")
Сэр Ланшалотт сверзился с коня (это произошло так неожиданно, что слуги еле успели поймать его… никто так до конца и не понял, что случилось: он так спешил домой, что не дождался оруженосцев, или просто пузо в какой-то момент перевесило его на бок), вышел на пристань и приказал паромщику везти его на остров.
- Вези домой, Харонус.
Мрачный старик в простом холщовом рубище поднял на него своё слепое лицо (хоть он служил семье сэра Ланшалотта уже восьмой десяток лет, тот всё ещё вздрагивал, когда паромщик обращал к нему свой лик).
- Монету. Переправа стоит всего одну монету… - Прохрипел он и протянул свою заскорузлую ладонь.
- Да это же я, сэр Ланшалотт, твой хозяин!
- У меня нет хозяев, сэр рыцарь. Поэтому я перевезу тебя на тот берег за монету.
- Держи, старик! – рыцарь бросил ему монету и слепой поймал её на лету. (Рыцаря всегда поражало, как он умудряется это делать и почему паром всегда точно приходит к пристани на острове – ведь старик ничего не видит, а, значит, не может управлять своим судном.)
- Настоящая. Только проба низковатая, - кивнул Харон, попробовав монетку на зуб. (Этот диалог повторяется у них каждый раз, когда сэр Ланшалотт возвращается домой или уезжает. Зато рыцарь перестал платить старику жалование, справедливо рассудив, что тот и так неплохо зарабатывает) – Садитесь, господин. А вы куда лезете, собачьи дети?! Вы ещё не заплатили!
Когда все оплатили переправу, слепец, наконец, взялся за канат и потянул паром к тому берегу.


Главные ворота Захубмурата были закрыты на замок, ключ у которого имелся только у хозяина. Он открыл двери, и в холле рыцаря встретила жена, леди Жененевера (не уступающая мужу в дородности и властности женщина целых ста семидесяти пяти шантиметров росту и ста двадцати в талии – М-м-м-м! – загляденье просто, а не женщина, как считал первый рыцарь). Она даже была в том самом синем платье, в котором сэр Ланшалотт украл её (оно, правда, уже старовато, да и сейчас оно ей мало, эдак, на пару - тройку размеров). Платье было зашнуровано неаккуратно, а волосы распущены.
- Где был, муженёк?
- У короля.
- На пиру... - прищурилась супруга.
- На пиру.
- Опять...
- Снова! - Возмутился рыцарь, - и не смей меня упрекать, женщина! Я не пьян! Да и вообще, твой день – восьмое марта!
Он топнул ногой и оруженосец, на всякий случай, отошёл подальше. (Сколько раз уже рыцарь пожалел, что отбил двадцать лет назад её у своего прежнего короля Картура! Из-за этого даже пришлось бежать из страны на родину сэра Ланшалотта - Страннхолд. А потом эта стервозная дамочка обнаружила, что ей нравится, когда за неё дерутся мужчины. Не один раз уже приходилось отваживать всяких там странствующих рыцарей, ищущих приключений на свою... голову, а она всё никак не унималась.)
"Дело тут нечисто, с чего это она так накинулась... - подумал рыцарь, - эх, доверяй, но проверяй".
- Дорогая, а у нас никого нет... гм... в гостях?
- Никого, дорогой. А почему ты спрашиваешь?
Тут в дверях появился Гнус  (Гнус – это первый оруженосец сэра Ланшалотта. Он выделялся из всех незаурядной физической силой и столь же незаурядной и непроходимой тупостью, поэтому таскал самую тяжёлую часть рыцарской справы - щит) и, наклонившись к своему господину, прошептал:
- Хозяин, это… - Тот терпеливо дождался, когда слуга соберётся с мыслями, -  на заднем дворе привязана чужая лошадь, на попоне этот, как его…  герб: чёрная свинья на белом поле, а к окну леди приставлена лестница.
"Икебан. Опять ты, мерзавец! Как же ты мне уже надоел!"
Сэр Ланшалотт кивком отпустил оруженосца и продолжил:
- Да, так, просто.
- И что теперь?
- А пойдём-ка, дорогая, хочу я посмотреть твою комнату. - И он стал подниматься по лестнице на второй этаж.
- Эй, ты куда? Ты куда? Зачем это? - Забеспокоилась леди Жененевера.И визгливо закричала: - Смотри на меня, сэр Лашналотт, когда я с тобой разговариваю!
Сэр Ланшалотт пинком открыл дверь в комнату жены и увидел, как нескладный какой-то, щуплый рыцарь мечется по комнате в поисках выхода (он старался ступать потише, но благодаря окованным сталью башмакам, это ему не особо удавалось), одновременно пытаясь застегнуть пряжки доспехов
"Правильно мечешься, - подумал хозяин дома, - только поздно уже. Лестницу-то твою Гнус убрал давно".
- Ну, Что, козлик, допрыгался? - спросил сэр Ланшалотт.
Сэр Икебан вдруг встал, как вкопанный, а потом его словно осенило. Лицо мгновенно просветлело, и он пронзительно свистнул, сунув два пальца в рот, а затем, прямо как был, в полном доспехе, выпрыгнул в окно.
- Боится, значит уважает! - Довольно крякнул рыцарь.
- Скотина! - Кинулась на него с кулачками жена, - а если он ушибся?! А если он сломал себе что-нибудь?! А если он разбился?!
Сэр Ланшалотт рывком обернулся, схватил её за плечи, приподнял над землёй и встряхнул, словно куклу. Голова леди мотнулась, она прикусила язык и удивлённо замолчала - раньше за супругом такого не водилось.
- А теперь послушай меня: уезжаю на две недели. И не дай Бог, мне расскажут, что в моё отсутствие тут кто-то был... Поняла?
- П-поняла...
- Радует. А теперь вот что запомни: если еще, хоть раз такое повторится, его прибью, а тебя верну Картуру. и он всё-таки тебя сожжёт. Поняла?
- П-поняла...
- И ещё. Башня с момента моего отъезда до приезда в осадном положении: никто не приходит и никто не уходит. Поняла?
- П-поняла.
- Вот и хорошо.
- И что мне всё это время делать?
- Крестиком вышивай! – Гаркнул разъярённый рыцарь.
Оставив ошеломлённую супругу, совершенно неожиданно узнавшую ещё одну сторону характера сэра Ланшалотта, храбрый рыцарь со спокойной душой отправился на подвиг.
- Харон, на тот берег.
- Я обратно не везу.
- Харонус! Я не в том настроении, чтобы с тобой спорить. – И он строго посмотрел на паромщика.
Слепец оглядел решительно настроенного рыцаря и, нехотя, сказал:
- Монету, сэр…


 "Будь ты неладен, выскочка-Фитцель! Ты и весь род твой до двадцатого колена! Как же это тебя угораздило убить дракона и, к тому же, принести свой трофей королю? На пир! Да чтоб тебе провалиться, мерзавец! А думал ли ты, что этим ты подвёл под удар всех без исключения рыцарей Страннхолда??? – Думал сэр Ланшалотт, мчась верхом на своём верном коне на восток, в сторону Китакских топей и от всего сердца надеясь, что объект его мыслей сейчас хотя бы икает и чешется. – И короля так же, тем же и по тому же месту!"
Дорога была ровная, хорошая… только выбоин многовато. Она, кстати пролегала по его, сэра Ланшалотта, собственным угодьям (говоря по правде, он уже давно собирался выделить деньги на ремонт дорог, да как-то всё в последний момент оказывалось, что где-то они нужнее: новый плащ, отороченный соболем прикупить, позолоту на парадном доспехе обновить, да, мало ли…). Целый день в пути, а вокруг лишь поле.
Закат залил кровью всё вокруг, последние лучики уходящего после дневных забот солнца бликами отразились на позолоте доспехов первого рыцаря Страннхолда и заплясали солнечными зайчиками на озёрной глади. Воздух, казалось, ожил и запульсировал, отдавая накопленное за весенний день тепло. Небо горело, словно какой-то великан разжёг за горизонтом огромный костёр до небес.
"Красота… - подумал сэр Ланшалотт, - эх, сейчас бы стоять на пороге башни, да пузо почёсывать…"
- Гнильс, - позвал рыцарь, - неси карту.
- Да, сэр, вот она, - к сэру Ланшалотту приблизился юноша на смирном коньке. Это был хорьковатого вида молодой человек, обладавший сутулостью, худобой, лицом, покрытым миллионом прыщей, гнусавым голосом и нервным раздражающим смешком.
(Гнильс – это ещё один оруженосец сэра Ланшалотта, в обязанности которого вменялось носить шлем сюзерена и получать жалованье двадцать серебряных в месяц. Помимо этого Гнильс имел обыкновение добавлять остроты в жизнь первого рыцаря королевства своими подвигами на жизненном поприще: то торговец с базара приведёт его за ухо к башне сэра Ланшалотта, то отец обманутой женщины, которой пройдоха обещал подарить весь мир и, конечно, жениться; то ещё что-нибудь в этом духе произойдёт. Просто Гнильс, будучи потомком обнищавшего дворянского рода имел принцип: никогда не платить за то, что можно взять задарма. Короче говоря, Гнильс был типичным сыном своей эпохи.)
- Так-так-так... если свернуть направо от этого одинокого холма и ехать прямо, то примерно через полтора-два часа будем на месте. - Удовлетворённо заключил сэр Ланшалотт, после двадцати минут напряжённого сопенья, сдвигания бровей и чесание рыцарского затылка бронированной рыцарской же пятернёй.
- Сэр, а разве можно нам это, как его… отклоняться от маршрута? - Простодушно спросил Гнус. - Времени в обрез...
-В этом случае можно, Гнус, даже нужно!
- А куда мы сейчас направляемся? - Спросил Гнильс.
- У стоячего камня живёт один мой старый (во всех смыслах) знакомый мудрец по имени Шмерлин (Поговаривают, что он колдун и давно уже продал душу в обмен на долголетие, но не стоит в это не верить. Это просто старик себе на уме, наверное, в молодости он книг перечитал или ещё чем голову забил). Он может подсказать, как же завалить одноглазого.


Стоячий камень, у которого обретался Шмерлин, обнаружился на окраине Шухского леса.  Одновременно он же являлся одной стеной Шмерлинова дома. Сам старик встретил гостей не очень приличной частью тела – он пропалывал грядки с морковью, заботливо посаженные прямо под окном. (Надо сказать, что огородик у дедушки был соток пятьдесят, и чего только там не росло. Но, увидев, в каком он состоянии – ни единой сорной травинки, а все овощи налиты соком и силой – оруженосцы одновременно сплюнули через левое плечо и скрестили пальцы. Колдун, не иначе!)
Приехавшие спешились, рыцарь отдал поводья Гавсу (Гавс был третьим оруженосцем первого рыцаря Страннхолда, он был нелюдим и молчалив, зато работящ, послушен, предан  и незлобив), так же поступил Гнильс и - по его примеру – Гнус.
- Шмерлин! – Зычным командным голосом позвал  сэр Ланшалотт. – К тебе гости!
- Вот превращу в жабу лет на триста, - не отрываясь от работы, проворчал тот, - научишься уважать тех, кто старше и умнее!
Оруженосцы попятились и спрятались за широкой спиной рыцаря (особенно хорошо это получалось у Гнуса – в силу того, что росту он был выше на целую голову, а в плечах шире шантиметров на пятнадцать – видно было только самую ненужную часть тела…).
- Ты что, старый пердун, не узнал меня, что ли? – Развеселился сэр Ланшалотт. – Присмотрись повнимательнее!
Старик с заметным трудом разогнул спину, оперся на мотыгу и сощурил глаза. Затем глаза резко расширились, узнавая.
- Лансе… или как тебя теперь кличут… О! Вспомнил! Ланшалотт!
- Да, Шмерлин, ты прав, это я.
- Что привело тебя ко мне? Такие, как ты просто так не приходят, Ланшалотт.
- Да тут такое дело…
- Хорошо, сейчас мы с тобой сядем, да посидим, а служки твои пусть пока огород мой от сорняков расчищают.
- Вот значит, как... - проговорил Шмерлин после рассказа собеседника.
- Причём, на всё про всё он дал всего две недели.
- Дела... Ну, что тут можно сделать: раз уж тебе сказано было заколоть циклопа кинжалом и, тем более, определённым кинжалом, то единственное, чем я могу помочь - дать яд, которым можно смазать лезвие.
- Яд - это же не по-рыцарски! - Возмутился сэр Ланшалотт.
- Хм... Тогда я сварю тебе эликсир силы! - Нашёлся старик. - И расскажу, как убить чудовище.
- Идёт! Сколько? – спросил обрадованный рыцарь. (Сэр Ланшалотт, искренне полагавший, что всё в этом мире основывается на деньгах, не верил в бессребреников и, тем более, в то, что старый прохвост Шмерлин окажется таковым.)
- О, ты отдашь мне сущую безделицу - свою душу. На опыты. - Сказал старик, плотоядно ухмыльнулся и потёр руки.
- Дед, да ты что, совсем с ума сбрендил?! - Воскликнул возмущённый сэр Ланшалотт и подпрыгнул с лавки, но не удержался и плюхнулся обратно.
- Один - ноль! Ха-ха! - Шмерлин хлопнул рыцаря по плечу и затряс ушибленной рукой.
- Ух, старик, - схватился за сердце первый рыцарь, - ну ты меня напугал! Не шути так больше... Так всё-таки, сколько?
- Пятнадцать.
- Чего?
- Золотых, разумеется.
- Золоты-ых?
Рыцарь скалькулировал в уме эту сумму, сделал поправку на чрезвычайные обстоятельства, прибавил неоценимую информацию и решил заплатить.
- Вот твои деньги, Шмерлин, вари свой чудо-эликсир!
- Вот и хорошо! Уже приступаю. - Он бодро (будто бы и не было немалых лет за плечами) поднялся на ноги и пошаркал к дому.
Сэр Ланшалотт отправился за ним, и поэтому успел застать весь процесс приготовления (рыцарь очень об этом пожалел, чем хотите, мог бы поклясться!), ведь процесс этот, запомнился ему на весь остаток жизни.
- Сейчас я сварю тебе Аквус Крутитикус, что в переводе с латыни… - старик задумался, припоминая, и добавил, -  ничего не значит.
Шмерлин поставил старый закопчёный котёл на огонь, бросил туда какой-то травы (в доме жутко завоняло), через десять минут туда же полетели две сушёные лягушки и десятка два сушёных крысиных хвостиков (к и без того неземному аромату добавился запах тухлятины), а еще через пять минут - три коровьих лепёшки. (Ну, не стоит рассказывать подробно, чем запахло в комнате. Думаю, надо лишь заметить, что сэр Ланшалотт больше всего на свете хотел открыть окошко). Старик помешал варево, довёл до кипения, подумал, добавил порошка из крыльев летучей мыши (в воздухе почудился запах пещер, затхлость), прокипятил минут двадцать, блаженно принюхиваясь, а потом вынул ложку из кармана, зачерпнул ей булькающее зелье ядовито-зелёного цвета, поднёс ко рту, подул и попробовал (рыцаря передёрнуло, лицо его свела гримаса отвращения, которую пришлось срочно прятать за надсадным кашлем).
- Тебе, может и от кашля зелье приготовить? – Осведомился участливый хозяин.
- Нет! – Испуганно вскрикнул рыцарь, но его собеседник уже целиком был поглощён своей работой. Сэр Ланшалотт украдкой вздохнул.
- Так-так-так… чего-то не хватает… - Шмерлин рассеянно почесал затылок. – Или я состав перепутал …
Старик отошёл от котла, достал из сундука старинную книгу в кожаном переплёте. Сэр Ланшалотт успел мельком заглянуть через плечо колд… мудрецу (Шмерлин очень обижался, если его кто-то называл колдуном, а обиженный колдун – это очень опасно, он может превратить вас в лягушек – и все дела) и заметил, что книга исписана какими-то странными значками красного цвета ("Где это он взял такие красные чернила, – подумал сэр Ланшалотт, - даже у королевских писцов таких нет?"), но он ничего не понял из написанного. Старый мудрец сосредоточенно шевелил губами (Рыцарь всё это время про себя истово молился святому Берендикту, умоляя его сделать так, чтоб старик и впрямь перепутал и ему не пришлось пить ЭТО).
- Нет, всё правильно, состав этот. – Закрыв книгу, пробормотал старик. – Чего же не хватает?..
Он снова подошёл к своему вонючему вареву и снова попробовал его.
- Точно! – Хлопнул себя по лбу с гулким звуком он, - соли!
Он щедро сдобрил солью зелье и опять попробовал.
- И ещё брошу-ка я лавровый лист… для повышения органолептических свойств сего раствора. Я думаю, это не помешает…
("Ещё и ругается как-то мудрёно, или, не дай святой Берендикт, заговоры читает"… - Насторожился рыцарь. Он не знал, что "органолептические" – это всего лишь значит "вкусовые".)
Шмерлин попробовал ещё раз, лицо его стало блаженным, а затем он проглотил.
- Экцелент! Это именно то, что надо! – И, обернувшись к рыцарю, сказал: - всё готово, можно пробовать.
- Эээ… а это точно то, что нужно?
- Именно то! – Важно кивнул Шмерлин. – Ты должен принять волшебный эликсир дважды: сейчас и перед битвой, тогда в нужный момент ты станешь сильным, как сто человек и быстрым, как ветер.
Сэр Ланшалотт подошёл к старику и тот налил ему полный кубок результатов своих трудов. Рыцарь понюхал содержимое кубка, скривился, судорожно сглотнул и залпом проглотил всё, чтобы не было пути назад (как выяснилось, не зря он поступил именно так – второй глоток он не сделал бы ни за что на свете!). Глаза его стали выскакивать из орбит, волосы встали дыбом, кожа на мгновение позеленела, а потом цвет её вернулся к исходному. Рыцарь с заметным трудом подавил рвотные позывы и потянулся к фляжке с вином – запить.
- Не смей! – схватил его за руку мудрец, - тебе ничего нельзя есть и пить в течение трёх часов, иначе эффекта не будет! Это первый раз, поэтому такой вот имеется побочный эффектец… А во второй раз трапезничать уже нельзя всего полчаса – привыкание начинается.
- А-а-а! – Сэр Ланшалотт раздражённо стукнул кулаком по столу, и он покосился от удара.
- Да, я совсем забыл сказать тебе про возможные побочные эффекты – это раздражительность, бессонница, головокружение, повышенная потливость, прыщи и... понос.
И только он это произнёс, рыцарь почувствовал, что рубаха у него мокрая. Он достал из ножен дарёный нож и посмотрелся в полированный металл – всё лицо, как облепиха плодами, усыпано ярко-красными прыщами. Вдобавок, он очень сильно захотел, как бы это сказать… в кусты. Сэр Ланшалотт стрелой выскочил из дома и побежал к стоячему камню.
Через некоторое время он вернулся, чувствуя себя, надо признать, помолодевшим и сильным.
- Выйди, найди камень размером с тебя и ударь его кулаком.
Рыцарь послушался. Камень от удара просто разлетелся в крошки. А следующий булыжник улетел настолько далеко, что скрылся за лесом.  Сэр Ланшалотт, довольный, вернулся к Шмерлину.
- А теперь рассказывай, как мне убить циклопа.
- Э-э… а я забыл что-то.
- Дед! Да я тебя… - начал вставать он.
- Два – ноль! Ха-ха-ха! Что-то ты совсем шуток не понимаешь. Смех ведь продлевает жизнь!
- Дед, ещё одна такая шутка и ТВОЮ жизнь смех укоротит. А теперь рассказывай, как чудище зничтожить.
- О, да это очень просто! Ты должен пронзить его сердце. Левое…. или правое…нет, кажется, всё-таки левое… А лучше, порази оба сердца: и правое, и левое. Бить лучше под подмышку – там шкура самая тонкая. И не забудь перед боем выпить вторую порцию  моего эликсира. Кстати, возьми его, он в твоей фляжке из-под вина. Кстати, вино у тебя было неплохое. ("О, святой Берендикт! – Подумал первый рыцарь. -  Теперь придётся после этого похода выбросить свою любимую фляжку – я же не смогу пить из неё после такого…") И помни ещё: эффект длится три часа, так что пей его НЕПОСРЕДСТВЕННО перед сражением.
- Хорошо, Шмерлин. Спасибо.
- Не за что. И можешь переночевать у меня.
- Спасибо.
Ночь прошла спокойно. За исключением того, что под утро прошёл град. Но сэра Ланшалотта это не коснулось – он спал на сеновале в сарае, а вот Гнильса, Гнуса и Гавса градины размером с голубиное яйцо побили вполне прилично. Наутро храбрый воин стал собираться в дорогу, а хозяин вышел, чтобы проводить его.
- Леди Жененевере привет передавай. – Старик мечтательно зажмурился, вспомнив о чём-то явно приятном…
- Обязательно. Прощай. – Откланялся первый рыцарь Страннхолда, втайне желая пристукнуть нахального старикана на месте.
- Ты уж извини, припасов не передаю – самому не хватает…. Так что, до встречи.
"Упаси святой Берендикт! Мне и этой достаточно!!!" – Подумал рыцарь и, забрав своих оруженосцев (которые, продолжив с утра вчерашнее дело, к тому времени успели промотыжить изрядную часть Шмерлинова огорода), отправился в путь.


И вновь потянулась дорога, унылая колея, только на сей раз не через поле, а через Шухский лес. Угрюмые пихты и сосны заслоняли солнце, птицы не пели, в воздухе витала какая-то сырость, поддоспешные рубахи путников промокли практически сразу.
- Недоброе место. – Нарушил зловещую тишину Гнус.
- Да… - Согласился Гнильс. – А знаешь, почему?
- Нет. А ты знаешь?
Гнильс бросил взгляд на сюзерена и тот незаметно кивнул.
- Давным-давно был этот лес совсем другим. Ничего не напоминало  этот угрюмый бурелом. И жил тогда здесь волшебник. Злой волшебник. Он поливал деревья кровью человеческой, чтобы научить их выкапывать себя по ночам из земли и убивать всех, кто попытается пробраться к его башне. Колдуна давно убили, конечно, но с той пор, говорят, иногда в этом страшном лесу пропадают путники…
- Того колдуна звали Иккербандус. Сам он к имени этому добавлял титул Великий Король Ночи. – Добавил сэр Ланшалотт.
- А Вы, сэр, откуда знаете? – Поинтересовался Гнус.
- Его убил мой пра-пра-прадед.
- А деревья и, правда, ходят?
- Правда. Иногда они нападают на одиноких путников, которые не развели костёр.
- И стараются выбирать тех, кто здоровее – в них крови больше… - вкрадчиво дополнил слова сюзерена Гнильс.
- Я разведу! Я им такой костёр разведу, что ни одна тварь и на полёт стрелы не подойдёт!
Сэр Ланшалотт и Гнильс переглянулись: сегодня костровой нашёлся сам, без жеребьёвки, препирательств и обвинений в мошенничестве.
Около полудня маленький отряд повстречал труппу бродячих артистов. Их фургон был аляповато раскрашен звёздами и геометрическими фигурами. Два не особо упитанных пони, тянули его, не особо надрываясь (из чего сэр Ланшалотт сделал вывод о крайне неудовлетворительном материальном благосостоянии циркачей), на козлах сидел дебильного вида вьюнош с соломенными волосами, закрывающими глаза (стрижка по самой последней моде страннхолдского двора – горшок), и напевал странную песню:

А недавно моя мила
Меня скалкой отходила
Не ответить не могу
И хватаю кочергу!
А жена берёт ухват
И я доброй сваре рад!
Слышал я такое вот:
Если любит - значит бьёт!

Сковородкой по рукам
Получаю тут и там,
А утюг летает пусть,
От него я увернусь!
Бью вожжами по спине -
Нечего перечить мне!
Слышал я такое вот:
Если любит - значит бьёт!

После этого он несколько раз насвистывал мотив, а потом начинал петь сначала. Заметив вот уже двадцать минут едущего сзади сэра Ланшалотта, вьюнош допел свою высокохудожественную серенаду, остановил повозку и с интересом уставился на него, будто до этого никогда не встречал живых рыцарей. Из раскрытого рта его потянулась на облучок тонкая струйка слюны.
- Осёл, опять ты слюни распускаешь! - Через несколько минут услышал побагровевший уже (ещё б ему не злиться: по бокам стеной стоял лес, поэтому обогнуть неожиданное препятствие не представлялось ни малейшей возможности) первый рыцарь и тут же к возгласу добавился звонкий подзатыльник.
- Эй, Парень, ты посмотри, там мужик железный! - громко заявил названый ослом, совершенно не обратив внимания, на подзатыльник.
- Хей, ты что, да это же рыцарь! Ты что, никогда рыцарей не видел?
- Не-а!
- Н-даааа... Сэр Рыцарь, доброго дня! Простите балбеса, мы уже трогаемся!
Сэр Ланшалотт только кивнул, смири свой гнев, как и подобает истинному рыцарю, и артисты действительно поехали вперёд. Точнее, попытались – фургон из-за остановки просел и фигляры потратили ещё добрых полчаса на то, чтобы всё-таки тронуться с места.
К вечеру дорога расширилась, и рыцарь смог, наконец, обогнать бесивших его весь день музыкантов. Далеко он, однако, не уехал - вскоре встретилась прекрасная полянка, идеальное место для ночлега: в центре стоит огромный дуб, а у корней его бьёт ледяной и кристально-чистый родник. Тут и решили остановиться на ночь. Гнус сдержал своё обещание и развёл знатный костёр, у которого путники отогрелись и высушили одежду.
Каково же было раздражение рыцаря, когда часа через два на той же полянке появилась набившая оскомину за день ярко размалёванная повозка, запряженная двумя безразличными ко всему пони...
- О, сиятельный рыцарь, позвольте скромным бредменским музыкантам остановиться на ночь на этой чудесной поляне! - Раболепно произнёс Парень, подошедший к костру, и низко поклонился рыцарю, сидящему со скрещенными ногами на собственном седле. - В благодарность мы потешим вас своим выступлением.
Сэр Ланшалотт милостиво позволил. А поскольку радушный хозяин просто обязан накормить развлекающих его шутов, пришлось Гавсу раскрывать мешок с провиантом пошире. Представление затянулось до глубокой ночи, циркачи пели, плясали, жонглировали предметами (но больше всего они, как это ни странно, ели, даже жрали, умудрившись изничтожить двухнедельный запас провианта за один вечер). 
- А чего у вас такие имена странные: Осёл, Пёс, Кот, Петух, Парень, Принцесса? - Поинтересовался Гавс, уже укладываясь спать.
- Просто мы принадлежим к священному ордену Бредменских музыкантов, - напустив на себя загадочный вид, ответил Пёс, - мы давали нерушимый обет всегда путешествовать вшестером: пять мужчин и одна женщина. Тогда же мы отказались от своих имён, приняв имена основателей ордена.
- Понятно… - кивнул Гавс и отвернулся.


Первым проснулся Гнус и захотел поживиться чем-нибудь из того, что осталось после вчерашнего.  Он обиделся на такую жизненную несправедливость, пожелал тихо собирающим свой лагерь артистам доброй дороги, отвернулся и захрапел. А когда уже сам рыцарь продрал глаза, на поляне оказались только он сам и его оруженосцы. Циркачей и след простыл. Коней они увели, провиант съели, а кошельки срезали.
- Вот же паразиты! – Выругался сэр Ланшалотт. – Да чтоб вам пусто было!
Позавтракали они палкой колбасы, которую Гнильс, следуя своей извечной манере, спёр с "пиршественного стола". У того же Гнильса обнаружился кошелёк, спрятанный за голенищем сапога.
- Хитрый, шельмец! – Невольно восхитился рыцарь. – Отдай, дома верну. В двойном объёме! Вот так-то лучше.
Сэр Ланшалотт оглядел своё войско и построил его.
- Отряд! Ставлю боевую задачу: догнать циркачей и вернуть наши вещи. Задача ясна?
- Ясна, - вразнобой подтвердили оруженосцы.
- Тогда за мной, - сказал сэр Ланшалотт, и пошёл по дороге, пафосно закончив уже на ходу: – И никому не избежать гнева моего!
Зарядил проливной противный дождь. Рыцарь и его слуги промокли до нитки, но преследование не прекратили. Они устало, но упрямо плелись вперёд, за что были вознаграждены сторицей: Гнус услышал ржание своего коня. Преследователи ускорили шаг и вскоре заметили бредменских музыкантов, пытающихся спрятать свой фургон от посторонних глаз с помощью свежесрубленных веток.
- Вот они, ворюги проклятые... - тихо сказал Гнильс.
- У, конокрады! Да я им… это, за Лютика моего!.. – Это Гнус
- Сэр, а давайте сейчас пойдём и надаём им по головам? – Предложил Гнильс.
- Сэр, а давайте мы им просто поотрываем руки и ноги, чтоб знали, что чужое брать это, как его… не хорошо, вот!
- Нет. Надо подождать ночи. А вот когда они заснут, повяжем всех, чтоб никто не убежал... - Возразил рассудительный Гавс.
- Молодец, так и сделаем!
Если бы не стена дождя, скрывшая все звуки, эта засада просто была обречена. Гнус постоянно чесался и шмыгал носом, Гнильс – икал и стучал зубами от холода, а сам сэр Ланшалотт скрипел доспехами, меняя попеременно опору с затёкшей ноги на отдохнувшую. Но всё обошлось и когда стемнело, четыре неслышные тени подкрались к фургону.
Гавс тихо и медленно открыл дверцу, и мстители вошли внутрь. Проснулся только Осёл, да и то, когда все остальные – четыре мужчины и одна женщина – были крепко связаны. Крик его всполошил остальных, но было поздно. Слишком поздно. Гнус огрел осла по голове поварёшкой, которая лежала тут же, на столе, и тот затих. Остальные передумали кричать и лишь настороженно смотрели на незваных гостей. Мокрый до нитки первый рыцарь Страннхолда нарочито медленно ленно извлёк из ножен свой прославленный меч, откашлялся и торжественно произнёс:
- И пришло Возмездие Господне. И встал полководец Воинства Святого и сказал он так: "Именем святого Берендикта, да воздастся каждому по делам его!" И взял он в длань правую карающий меч свой, а в левую – весы. И стал судить он по поступкам людей. И понял, что зло перевесило добро в их сердце и продали души свои святые они Анатасу. И нет прощенья им. И разверз землю он мечом своим и побросал туда грешников всех до единого. Эуангелие от Берендикта. Стих 27-92. Строфа третья. (Это была самая торжественно-грозная речь из всех, что знал сэр Ланшалотт – уж очень любил этот отрывок почивший папенька, настолько, что розгами заставил строптивого отпрыска заучить его.)
- Э-эй! Вы чего?! Не надо! Не убивайте нас, я всё скажу!
- Где то, что вы имели наглость украсть у нас? – поинтересовался рыцарь, и упер острие клинка в кадык Парню.
- Мы ничего не крали. Мы только позаимствовали, чтобы вернуть при первой же встрече!
- Что-о-о??? – Взревел Гнус и ударил кулачищем по столу.
Даже молчун Гавс чуть не поперхнулся от такой наглости.
- Сэр, лишите их жизни! - Посоветовал Гнильс. - Они это заслужили.
Сэр Ланшалотт оглянулся на него и все трое оруженосцев, не говоря более ни слова, кивнули.
- Именем святого Ибукентия, покровителя бродячих артистов и шутов, заклинаю, не убивайте нас! - Опять воззвал Парень.
- Сэр, он ещё и чернокнижник! Он пытается заклинать нас! - Всполошился  не расслышавший проникновенной мольбы Гнильс. - Смерть ему!
- Делайте со мной что хотите, только не трогайте Принцессу! - Связанный кивнул в сторону связанной женщины средних лет.
Первый рыцарь Страннхолда с сомнением посмотрел на неё (женщина была неопрятная, с грязными сальными космами неопределянного цвета, в платье, на котором заплаток было гораздо больше, чем исходного материала):
- Что-то не тянет она на принцессу...
- Сэр, да всё он врёт! Они все тут колоброды, воры и конокрады!
- Да. И с неё мы и начнём, а ты будешь смотреть. Гнус!
- Да, хозяин!
- Разведи в очаге огонь и брось туда щипцы и кочергу.
Вскоре огонь уже пылал вовсю, и в его бликах неподвижно застывший рыцарь с обнажённым мечом смотрелся особенно страшно. (Словно и не человек он был, а упырь, с полнолунием покидающий свою могилу и пьющий кровь живых людей.) И когда в наступившей тишине чуть бряцнуло одно из сочленений его доспеха, Парень вздрогнул.
- Давай, Гнильс.
- Нет, не надо! Я всё скажу, я всё скажу!
- Стой, Гнильс. А ты - говори.
- Деньги ваши, благородный господин, в специальном сундучке под полом повозки спрятаны, провиант мы положили в дальний угол...
- Так мы не всё съели! - Воскликнул оголодавший Гнус, - ну, я вам сейчас...
- Гнильс, проверь. - Скомандовал рыцарь.
- Сей момент, сэр! - И, через пару минут добавил уже с набитым ртом, - не соврал, сэр, вот эту ветчину я самолично у толстой Хельзы на кухне стянул, пока она суп варила и отвернулась на пару минут.
- Хорошо. Продолжай, мошенник.
- А кони ваши... Так не брали мы их!
- Гнус!
- Иду, господин! - Он встал и взял из огня раскалённый прут и пошёл к бесчувственной принцессе.
- Нет! Нет! Только не её! Всё скажу, я всё скажу!
- Говори! - Сэр Ланшалотт сделал знак оруженосцу подождать.
- Они на соседней полянке привязаны... сэр. К востоку. Недалеко совсем.
- Гавс.
Гавс, молча, кивнул и скрылся за дверью. Через некоторое время рыцарь услышал ржание, а потом в повозку вновь забрался молчаливый оруженосец.
- Всё в порядке?
Гавс кивнул.
- Хорошо. - И добавил, обращаясь уже к пленнику, - значит, будете жить, собачьи дети.
- Благодари господина! - Пнул Парня Гнильс.
- Спасибо, добрый господин.
- Ночуем здесь. Гавс, ты лошадей устроил?
Тот только кивнул.
Рыцарь спрятал меч и уселся на скамью у очага. Гнус разложил съестное, Гнильс повесил сушиться свои сапоги, а Гавс остался стеречь артистов, сваленных к стенке друг на друга.
Ночь прошла спокойно (для всех, кроме Гавса - он дважды "отговаривал" Парня развязать себе руки и один раз возвращал отвязавшихся лошадей), а на утро рыцарь и компания отправились уже верхом.


На границе леса и степи сэр Ланшалотт увидел женщину в балахоне, сидящую на пеньке. Вокруг неё столпились пейзане, предлагая свои нехитрые подношения. Подношения те женщина принимала, говорила несколько слов и отпускала. Пейзане крестились и уходили в сторону видневшейся в одном полёте стрелы деревни. Кто-то счастливым уходил, а кто-то грустным, но у каждого на лице оставалась какая-то такая печать просветления, что ли.
Рыцарь сначала наблюдал со стороны, а потом решился ближе подъехать и посмотреть самому, что там происходит...
- Попадётся тебе в жизни шанс, и если не упустишь его, станешь очень успешным господином.
- Какой такой шанец? Я ж тебе целую куру принёс, а ну-ка, как есть давай говори!
- Так. Я тебе сделала пророчество, чего ты ещё от меня хочешь?
- Тьфу! Ты по-простому говори, что меня ждёт-то!
- Я и сказала. Ты хоть знаешь, что такое пророчество?
- Не-а… - почесал затылок мужичок.
- Пророчество - это цепь, логическая, прошу заметить, цепь причинно-следственных зависимостей типа "если сделать или случится это, то будет вот то-то", у которого могут быть так называемые "вилки" (они же ветвления или ответвления) типа "если в этом случае он сделает так, то будет это, а если так, тогда - то". Как правило, пророчество имеет много условий для своего осуществления и ветвления встречаются после каждого из них, ведь нужно сделать определённый выбор, чтобы запустить нужную тебе ветвь. (Женщина кинула взгляд на крохотный кусочек пергамента и продолжила тем же монотонным голосом, делая паузы, по привычке, чтобы слушатели могли записать мудрость из уст оракула.) Так же пророчество может быть самоисполняющимся, то есть  предсказание, которое выглядит истинным, но на самом деле таковым не является, может в значительной мере влиять на поведение людей (например, посредством страха или из-за чувства противоречия) таким образом, что их последующие действия сами приводит к исполнению предсказания. – Выдала женщина. – Хотя, кому я тут лекцию по пророчествам читаю…  Хочешь по-простому, будет тебе по простому. Через две недели, когда повезёшь поросят своих на ярмарку, предложат тебе купить их всех сразу. Если согласишься, то в тот день потеряешь в деньгах. Зато покупатель у тебя постоянно будет свинят брать. И когда у всех остальных клиенты закончатся, у тебя - нет. Вот и озолотишься на том.
- А! Это вот по-нашему! Всё понятно! Спасибо, уважила, ведунья-госпожа.
- Я не ведунья, я – оракул. Эх, - обречённо махнула рукой та. – Следующий.
- А мне, а мне что предречёшь? - вклинилась перед задумавшимся мужичком молодая дебёлая деваха в зелёном сарафане.
- А тебе, деточка, предрекаю дорогу дальнюю, да мужа красивого. Через полгода просватает тебя твой отец мужичку с другого конца страны, вот к нему и поедешь.
- А любить он меня будет?
- Да. Только по-своему.
- А это как? - Опешила деваха.
- Бить будет. Вожжами.
- А ежели не пойду я за него?
- Пойдёшь, то судьба у тебя такая.
- Что здесь происходит? Что ты тут, диавольская сила, людям бормочешь? Ты кто вообще такая? - Спросил сэр Ланшалотт.
- Я не диавольская сила, я - патентованный оракул из города Дельфы. Звать меня Фила. Вот, у меня бумаги есть.
- Гнильс.
- Да, монсеньор. - Гнильс подъехал к оракулу и взял документы. Гнус (не умеющий читать, но видящий для бумаги только два применения: для разведения огня и... пардон... для естественных потребностей) с важно-покровительственным видом склонился к нему.
- Фила Дельфийская. На портрете похожа, въездная печать, вроде, подлинная. В Страннхолде может находиться ещё полгода. Так, а это что? Сертификат об окончании Школы Пифий при городе Дельфы… тут тоже, вроде, всё в порядке. - Гнильс повертел бумаги, посмотрел на свет, в поисках водяных знаков и вернул хозяйке. – Бумаги, похоже, настоящие, сэр.
(Сам рыцарь на них так и не взглянул - он считал грамоту уделом слабаков и проходимцев, коим и считал в глубине души Гнильса, не забывая и не брезгуя, впрочем, использовать этот его талант в нужный момент)
- Ну, раз ты предсказательница, скажи, куда я еду?
- В Китакские топи. Киклопа убивать.
- Хм... И верно. Ну, предреки и мне тогда что-нибудь.
- Предрекаю основать тебе, либо потомкам твоим в землях далёких, что за океаном, город основать. А имя ему будет... Филадельфия. В мою честь. Вот так, сэр Ланшалотт, первый рыцарь Страннхолда.
- Чудны дела твои, Господи... - Перекрестился благородный рыцарь и кивнул головой в сторону повозки, - а с этими субчиками что мне делать?
- С музыкантами-то?
- Ага.
- Ну, в самом Бредмене их ждала бы верная смерть... Причём, не за то, что украли, а за то, что поймать себя дали. Так что, будут предлагать нанять их в работники на пару лет в соседней деревне, так ты не отказывайся. Кстати, если оторвешь доски с пола повозки в дальнем правом углу, под очагом, кое-что интересное найдёшь.
- Ну, спасибо, - сэр Ланшалотт протянул женщине серебряную монету и поехал в сторону деревни. – Гавс, посмотри, что там провидица имела в виду.
Гавс вернулся с мешочком серебряных монет и рыцарь ещё сильнее поверил в силу оракула.


Деревня стояла на берегу реки, которая, видимо, брала начало в топях. У въезда красовалась на красно-белом столбе табличка.
- "Швилларибо", - прочёл Гнильс.
-  Что это за название такое странное? - Прогундел Гнус.
- С древнепыхтского (а именно пыхты испокон века и жили в этих местах) Швилларибо можно перевести как швилла - деревня, риба - река, то есть, Деревня-у-Реки. - Подал голос с козел повозки Гавс.
- А ты откуда знаешь? - Скривился Гнильс.
- А я сам на четверть пыхт. Вот меня отец языку и выучил. На всякий случай.
- То-то я и смотрю, ты - какой-то странный: говоришь мало, ешь много...
- Ладно. - Оборвал его сэр Ланшалотт. - Поехали вперёд.
Второй красно-белый столб оказался лежащим поперёк дороги на двух врытых в землю рогатинах. Справа от него стояла небольшая сторожка, выкрашенная в те же цвета. Из неё, на ходу поправляя шлем, выскочил седой старичок с клокастой бородой. (В руках он сжимал старинную алебарду с истрепавшимися от времени кисточками когда-то алого цвета. На нём была застиранная серая рубаха, синие шаровары в крупный белый горошек, сапоги - правый еще цел, а левый перевязан тонкой бечёвкой, чтоб подошва не отваливалась. Довершала экипировку этого стража границ передняя половина кирасы, завязаная сзади с помощью таких же бечёвок, как и на подошве сапога.)
- Стоять! Кто таковые и что надыть вам в Швилларибо?
- А ты кто такой сам-то?
- А что я-то? - Опешил старичок. – Скрипупс я, стражником сюда его светлостью Головой Пузыряпсом сюда поставленный.
- А это сэр Ланшалотт, первый рыцарь Страннхолда со своими верными оруженосцами. - Представил всех Гнильс и гадливо добавил - как там тебя, говоришь, звать-то?
- Скрипупс я...
- Чего стоишь, открывай! Сэр рыцарь проехать желает.
- Не извольте гневаться, господин, но никак нельзя...
- Как так, нельзя?
- Пошлину уплатить надобно...
- Дед, да ты глаза разуй! С каких это пор первый рыцарь королевства пошлины подорожные платил?
- Так я что? Он, сэр рыцарь, то бишь, пусть и не платит, а с вас по два медяка.
- Ну, дед... - Начал было возмущаться Гнильс, но тут снова зарядил дождь, который быстро превратился в самый настоящий ливень.
- Заплати. - Распорядился сэр Ланшалотт. - Не обеднеем. А ты, старик, дай провожатого до трактира.
- Как пожелает сэр рыцарь. Клякс! Где ты, разбойник!?
На его крик показался заспанный босоногий мальчишка в явно маленьких штанах и большой рубахе.
- Ну, чего, дед?
-Господ этих вот отведи в трактир.
Мальчишка оживился (ещё бы, ведь сегодня гуляет вся деревня - у Головы внук родился, в трактире можно перекусить чего-нибудь на халяву):
- Сей же момент! Идёмте, благородные господа.
Трактир оказался длинным и приземистым деревянным домом. Забор окружал его с трёх сторон, с четвёртой его функцию выполняла река. Клякс услужливо раскрыл двери, и честная компания оказалась внутри. А там вовсю уже шло празднество.
- Эй, новенькие! Чего на пороге стоите? Заходите! Ляпса, пива им неси! Выпейте за здоровье моего внука! – Прокричал на всю залу дородный мужчина в расшитой белой рубахе и высокой красной шапке, по-видимому, это и был вышеупомянутый Голова.
Ляпса оказалась девчонкой лет двенадцати. Она появилась совершенно неожиданно и была настолько низкой, что для того, чтобы привлечь к себе внимание опешившего от такого пренебрежения к рыцарскому статусу сэра Ланшалотта, ей пришлось постучать по панцирю. Удивлённый рыцарь опустил взгляд вниз и увидел поднос с четырьмя кружками пива. Но не это было самым удивительным: поднос висел в воздухе сам по себе, его никто не держал. (Рыцарь перекрестился, помянул святого Берендикта, перекрестил поднос и, убедившись, что не бесовская сила это, взял кружку, омочив усы в пиве. Так же поступили и его оруженосцы – и каждый крестился перед тем, как принять сосуд с живительным напитком. После того, как поднос опустел, откуда-то снизу появилась рука и потянула его вниз – пришельцы дружно помянули своего святого – а затем они увидели под подносом белобрысую девчонку, которая улыбнулась, сделала книксен и юркнула в толпу.)
Вскоре сэр Ланшалотт уже в обнимку выпивал с Головой Пузыряпсом. Гнус придвинул к себе целого жареного кабана и увлечённо уплетал его, аж за ушами трещало. Гнильс развлекал байками трактирную служанку Ляпсу, а Гавс просто наслаждался милым сердцу пыхтским весельем.


Утро подкралось незаметно, а потому встречать его было некому. Все гости, упившись, валялись вповалку прямо на полу, а особо достойные: Голова Пузыряпс, трактирщик Плямс, зажиточный купец Лапотопс и сэр Ланшалотт (а именно таковым безоговорочно был признан рыцарь  – и по статусу своему и по праву гостя) спали, лёжа на лавках, а кое-кто и, утопив благородные физиономию в салате.
Сэр Ланшалотт с титаническим трудом поднял пудовые веки, сел на скамье и огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы смочить глотку. Обнаружив в одной из кружек пиво, он беззастенчиво опорожнил сосуд и сразу почувствовал себя значительно лучше. Он вышел во двор и увидел довольно интересную картину.
У реки стояла клетка в человеческий рост и рядом с ней всё уставлено грязной посудой: кастрюлями, противенями, тарелками, котелками, кружками… Внутри же сидела миниатюрная, ростом, ну, может быть, в локоть, женщина с крылышками стрекозы, одетая в сапожки и зелёное платьице, сшитое из неизвестной рыцарю материи.  Левую голень маленькой женщины охватывало стальное кольцо, от которого тянулась цепь к одному из прутьев. Женщина яростно тёрла песком котёлок в два раза больше, чем она сама и что-то шипела себе под нос, видимо, ругалась.
Сэр Ланшалотт уж было собрался пойти освобождать её, когда на плечо его легла тяжёлая длань Пузыряпса.
- Как вы можете держать в клетке даму?! – Возмутился, обернувшись, рыцарь. – Словно она не человек, а животное какое-то!
- А она и не человек. – Зевнув, ответил Голова.
- То есть как, не человек? – Опешил сэр Ланшалотт.
- Как есть, не человек! Это - фэйри.
-Что за фэйри?
- Да есть такая разновидность мелких огородных фей. Вот эта курва в прошлом году повадилась у нас по огородам капусту воровать – они страсть как капусту-то любят! А я её в сарай банкой квашеной капусты заманил, да дверцу закрыл. Она угощение слопала, побегала-побегала, да выход и не нашла – хороший сарай батюшка мой, царство ему небесное, построил! Там мы с Плямсом её и словили. Ух, кусалась, да царапалась как бешенная! Хотели было пришибить, да купец наш посоветовал её к делу какому приставить. А что, выгода ж налицо: ест мало, работает много. Только выяснилось, что дурная она, да и делать-то ничего не умеет. Насилу научили её посуду мыть. Ну и теперь она знает, что пока не перемоет посуду, капусты не получит. Ишь ты! Услышала! Вон, гляньте.
Сэр Ланшалотт обернулся и увидел, как фэйри стала настолько быстро оттирать жир с посуды, что минут через десять горы грязной посуды превратились в горы чистой посуды. Фэйри громко запищала и протянула свои ручки в сторону трактира.
- Чего это она? – Спросил рыцарь.
- Щас-щас.
Двери трактира открылись, и на улице появилась Ляпса, несущая на голове свой неизменный поднос. На подносе на этот раз стояла глубокая миска, от которой далеко разносился запах квашеной капусты (запах был настолько приятным, что у рыцаря потекли слюнки, и требовательно заурчало в животе).  Фэйри запищала еще громче и ещё требовательнее. Девочка сняла поднос, приоткрыла дверцу клетки, просунула внутрь тарелку с капустой, а затем вошла сама.
- Кушай, кушай Фэйречка! – Приговаривала она, поглаживая по головке уплетающую за обе щёки посудомойку.
Когда с капустой было покончено, фэйри сыто улеглась на коленях у Ляпсы и позволила себя гладить.
- Вот так-то, благородный сэр. – Сказал Голова.
- Мда-а.
- Вот в прошлом году случай был: собрались мы с жителями соседней деревни праздник урожая в один день отмечать, да поспорил я с тамошним Головой Прогнупсом, кто быстрее, да кто лучше. Ну, мы, благодаря фэйри, управились быстрее намного. Они тогда наши поля вспахали в счёт проигрыша. С тех пор у нас даже присказка есть: "Жители Швилларибо давно продолжают праздновать, а жители Швиллабаджо всё ещё моют посуду".
- Вижу я, ловок ты, Голова с работниками...
- Не без того, - довольно улыбнулся тот, сведя руки на объёмистом животе.
- А не нужны ли тебе ещё батраки?
- Нужны. А что, сэр рыцарь, остолопов своих запродать желаете? Парни они дюжие, в хозяйстве чай сгодятся на что.
- Да нет, они мне и самому нужны. Есть у меня ещё и другой товар. Пойдём.
Сэр Ланшалотт отвёл его к повозке и открыл полог.
- Вот эти работнички.
Голова Пузыряпс взобрался на козлы и скрылся внутри.
- Так-так так... Женщину пристроем в поломойщицы или подавальщицы, а этих - и в свинарник можно. - Он высунул голову, и с хитрым прищуром уставился на собеседника (всем своим видом Голова напоминал кота, залезшего в бочонок со сметаной и только что слизавшим последние остатки со стенок), - А насколько сдадите их?
- Да, думаю, годика на два - три.
- А и возьму тогда. Сколько хотите за них?
- Припасов на неделю и по пять серебрушек с рыла. – Сказал рыцарь и, увидев растянутое в улыбке лицо Головы, добавил, - ежемесячно.
- По рукам! - Голова подумал и счёл договор выгодным.
Так решилась судьба лицедеев-неудачников.
После этого сэр Ланшалотт растолкал своих оруженосцев и сразу за сытным завтраком, когда в животе не осталось места даже для самого маленького кусочка яичницы с гусиными шкварками, которую так мастерски готовил трактирщик Плямс, стал размышлять.
- Так. Под лежачий штоун и вода не течёт. – Изрёк, наконец, мудрость сэр Ланшалотт. Пора ехать. Вставайте, вставайте!
Когда они с трудом встали из-за стола, рыцарь обернулся к трактирщику:
- Спасибо за радушный приём, почтенный Плямс. Теперь я знаю, что такое настоящее пыхтское гостеприимство! Где бы я ни был, обязательно буду рассказывать, что не ел ничего вкуснее этой яичницы!
- Спасибо на добром слове, благородный сэр. – Засмущался Плямс.
- Прими же этот кубок в знак признания твоего мастерства.
(Кубок сей, надо отметить, был обыкновенной изрядно помятой уже медной посудиной, которая не один год пролежала в походном мешке сэра Ланшалотта по той простой причине, что он так и не смог решить, к чему ж её приспособить.)
- Спасибо, благородный сэр.
В это время Гавс уже оседлал коней, и честная компания верхами покинула гостеприимную деревню.


Через пару часов хорошей скачки они прибыли в Швиллабаджо.
Стражник на посту – старичок еще старше швилларибского - мирно дремал в своей сторожке, поэтому его решили не будить, а тихо прокрасться мимо. Гнус соскочил с коня и поднял полосатую палку, лежащую через дорогу (как было выяснено у славных жителей гостеприимной деревни Швилларибо, палка эта называлась шлукбаум… или шликбаум и служила для того, чтобы отграничить территорию деревни) и прошли в деревню, обнесённую в отличие от своей соседки частоколом. А затем Гнус, дабы не смущать стража, столь же тихо привел всё в естественный вид.
Жители тут были молчаливые, они старались не задерживаться на улице и не обращали ровным счётом никакого внимания на пришельцев.
- Поехали искать местного Голову. – Решил сэр Ланшалотт.
Долгих поисков им вести не пришлось. Швиллабаджский Голова по имени Прогнупс отыскался в центре деревни. Ни о чём не подозревая, он вместе с женой попивал дома чаёк со свежими плюшками. (Плюшки, видимо, были вкусными, ибо бесследно исчезали в казавшейся бездонной  глотке Прогнупса.)
- Где тут Голова Прогнупс? – Из чистой вежливости постучался в ставень Гнус.
Сидящий за столом мужчина ах поперхнулся от неожиданности, плюшка стала комом в горле, он покраснел, потом побагровел, пытаясь откашляться. Жена его замерла, словно истукан, только по-рыбьи открывала и закрывала рот. Голова же мучился ещё несколько мгновений, а потом Гнус от души хлопнул его по спине. Плюшка вылетела изо рта и её на лету поймала собака, только что спокойно дремавшая в противоположном углу комнаты.
- Я и есть Голова тутошний, благородный сэр. – Отдышавшись, сказал Прогнупс.
- Разговор есть. – Обронил сэр Ланшалотт.
- Ну, так милости прошу в дом, благородный сэр!
Оруженосцы сняли сюзерена с лошади и тот, придерживая свой меч, степенно вошёл в дом, слегка пригнувшись в дверном проёме.
- Вопрос такой: где мне найти здешнего циклопа?
- А, недалече он бродит. Тут, в болотах гнездо у него. Часа два пути.
- Гнездо?
- Сэр рыцарь… - наклонился Голова к самому уху, - он, мне кажется, птицей себя считает. Даже не нора у него, а самое натуральное гнездо! А еще люди говорят, что совсем он с ума сбрендил. Сам я, конечно, не знаю, но слухи ходят упорные. Когда напал он на деревеньку, что невдалеке отсюда, по голове ему попало булыжником. Да так, что вообще не помнил он кто такой, да чего тут делает. А потом на него квочка напала, которая с цыплятами улицу перебегала. С тех самых пор он и себя считает курицей. Уже двенадцать человек насмерть, гад такой, заклевал, да затоптал…
- Да, дела… только сумасшедшего циклопа мне и не хватало… Будь ты неладен, Фитцель!.. Куда, говоришь, ехать?
- Надо выехать из Швиллабаджо и по тропе на восток - это он её и протоптал, окаянный. (На том месте,где чудище лютое окопалось,  была раньше деревня искусных сапожников - Швилларибок. Циклоп её ещё лет десять назад совсем разорил. А какую они обувь-то шили! Как наденешь сапоги, так аж плясать, или летать хотелось!). Через пару часов заметите кости. Как только увидите их, оставляйте коня – там верхом не проехать, только животину загубите  зазря.
- Хорошо. Я отправляюсь.
- Да хранит Вас святой Берендикт.
- И тебя пусть он не оставит. – Сэр Ланшалотт вышел из дома и закрыл дверь.
Когда же рыцаря взгромоздили на коня, и он совсем уж собрался дать шпоры коню, из окна по пояс высунулся Голова:
- Благородный сэр! Благородный сэр! Позвольте узнать имя героя, который прибыл, чтобы избавить нас от чудища богомерзкого и богопротивного?
- Сэр Ланшалотт Озёрный, первый рыцарь Страннхолда. – Был ответ.
- Мы будем каждый день молиться за Вас! И детям заповедаем! Спасибо Вам!
После такого сэр Ланшалотт решил не уноситься стрелой навстречу опасности, а медленно и чинно проехать по улицам этой мирной деревни, дабы жители её получше запомнили своего спасителя. (При этом он заставлял своего коня чеканить шаг. Конь и чеканил. Дробя копытами брусчатку, которой были замощены улицы.  На неё жители Швиллабаджо собирали деньги несколько лет. И жители действительно подолгу смотрели ему вслед, только думали они совсем не о том, чего ждал от них брагородный рыцарь.)
- Шынок! Наклонись-ка, шкажу чаво! – Окликнула рыцаря, отправившегося на смертельный бой старуха, сидевшая на лавочке у покосившегося дома на окраине.
Рыцарь попытался наклониться вбок, как в далёкой юности, да объёмистое чрево не дало так над собой поглумиться, пришлось лечь на спину коня, который всхрапнул от неравномерного распределения веса на своей спине, прогнулся, но только лишь расставил пошире копыта и стоически терпел.
-Шынок, так он косой, ентот Шиклоп! – Заявила на ухо рыцарю старуха.
- Так у него ж всего один глаз, как он может быть косым? – поразился сэр Ланшалотт. Настолько поразился, что не удержался в седле и рухнул на землю. Старуха же не обратила на этот казус ровным счётом никакого внимания.
- А вот так! А еще он право и лево путаеть.
- А ты это откуда узнала, бабка? – Недоверчиво поинтересовался рыцарь.
- Так я ж енто… по ягоды-то ходила давеча, да его и повштречала. Деспот ентот у меня лукошко-то и отобрал. Так вот чудо-то в чём: он раза три мимо меня промазал граблёй своей загребушшей! Ужо страху натерпелась – страсть! Думала, шмерть моя пришла, когда поднял меня к харе швоей мерзопакостной. А вон токмо язычишшем швоим лизнул, шкривился, паразит такой, да на землю опуштил, а корзинку мою, прабабкой ишшо шплетёную забрал. Ш ягодами.
- Хм… - почесал шлем на уровне затылка рыцарь и его подсадили в седло. – А правда, бабка, что он себя птицей считает и гнездо у него на болотах?
- Про то, шынок, не знаю, но квохтал он как-то штранно.
- Ну, спасибо тебе, мудрая женщина. – Изобразил жалкое подобие поклона рыцарь.
- Шынок, ты уж уважь старую, коли пришибёшь паразита, верни мне лукошку-то.
- Хорошо, бабка. Н-но! – И он дал шпоры коню.
-Шмотри, не жабу-у-удь!


"Пейзаж здесь оказался ещё более унылым, чем в Шухском лесу. Там хоть деревья были настоящие, верхушками небеса подпирали, а здесь – какие-то кривые, да карликовые. – Думал сэр Ланшалотт по дороге к гнезду циклопа. – А ещё марево это…"
Вдруг под копытом его верного скакуна что-то хрустнуло.
"Неужто ногу сломал!? В такой неподходящий момент!" – Мысленно воскликнул отважный рыцарь и свесился посмотреть, в чём дело.
Всё оказалось вовсе не так страшно, как показалось вначале, просто под копытом сломалась чья-то добела обглоданная бедренная кость.
- Кости, господин, - как и говорил Голова. Надо коней тут оставить. – Сказал Гнильс.
- Хорошо. Спешиваемся. – Скомандовал рыцарь.
- Сэр, чтобы коней не украли или сами они куда-нибудь, не ушли, надо, чтобы кто-то остался тут. На охране. – Продолжил гнуть свою линию хитрец. – Предлагаю оставить тут…
- Гавс. Ты останешься с лошадьми. Остальные за мной.
Гнильс как-то сразу поник и поплёлся вслед за уходящими в туман сэром Ланшалоттом и Гнусом. Ослушаться прямого приказа он не посмел.
Минут через пятнадцать – двадцать они вышли к руинам Швилларибок. Гнильс не удержался и влез в уцелевший подвал разрушенной глинобитной хижины.
- Глядите, что я нашёл! – Он вылез, держа в руках замечательную пару сапог. – Они столько простояли тут, а даже кожа не отсырела! Настоящий "reebok"!
Гнильс посмотрел на клеймо с внутренней стороны голенища и прочёл: "Модель «скороход», цвет - коричневый, материал – кожа молодого оленя, подошва – по семейному рецепту, цена – двести монет" и присвистнул. Он надел чудо-обувь и действительно почувствовал, что хочется прыгать от лёгкости после своих старых сапог из сыромятной воловьей кожи. А подошва будто сама пружинила и звала куда-то идти.
- Воистину, сапоги-скороходы. – Возрадовался пройдоха.
- Везёт же некоторым… - позавидовал Гнус.
- Да залезь в подвал, там этой обуви…
- Потом. Мы пришли сюда, чтобы подвиг совершить, а не сапоги примерять.
Рыцарь вынул из ножен кинжал, и в его голове всплыло напутствие короля Шпендрика:
"А Вам, сэр Ланшалотт, мы имеем сказать вот что: у Вас есть две недели, чтобы принести голову циклопа. Слуги, дайте ему кинжал!"
Кинжал был самым обыкновенным: клинок длиной около пятнадцати шантиметров и трёх шантиметров в ширину, на нём клеймо оружейника: "Made in Krishtop" (Криштоп – это королевский оружейник, давно и прочно страдающий манией величия), рукоять тоже обыкновенная – сделанная из бука и обточенная так, чтобы было удобнее держать оружие, гарда простая, крестообразная.
- Оружие мечты… - печально вздохнул первый рыцарь. – Эхххх…
- Не переживайте, сэр, - попытался успокоить его верный Гнус, всё у нас получится: и…
Что именно у них получится, он уточнить не успел – хозяин возвратился домой.
Циклоп этот и впрямь оказался довольно странным малым. (Представьте себе такую картину: трёхсотшантиметровая громадина разбегается, размахивая ручищами, словно крыльями и, кудахча, безуспешно пытается взлететь.) Одежда его была сшита из шкур и вся она была утыкана перьями разных птиц. Перья же были привязаны и к волосам. (Особенно забавно это смотрелось в комплекте с порядочной плешью.)
Заметив незваных гостей, циклоп вопросительно курлыкнул, по-птичьи склонил голову на бок и уставился на них своим единственным глазом.
Сэр Ланшалотт ухмыльнулся, но поскольку, он был в шлеме, никто этой ехидной усмешки не заметил. Он откупорил зелье, данное ему Шмерлином, крепко зажмурился и выпил одним глотком. Глаза его стали выскакивать из орбит, волосы встали дыбом (аж шлем приподнялся шантиметров на пять), кожа мгновений позеленела, но вскорееё  цвет её снова стал обычным, а изо рта вырвался какой-то не особо человеческий рык.
Услышав это, циклоп решил, что пора переходить к более активным действиям: он громко закудахтал и громадными шагами понёсся на них. Точнее, не совсем на них, а шантиметров на сто правее. Пронёсшись мимо, он с трудом развернулся, выставил ручищи в сторону противника и бросился в новую атаку. На этот раз циклоп пробежал намного левее. Когда же он снова остановился, видимо, понял, что так одолеть нежданно-негаданно появившихся врагов не удастся. Тогда он применил другую тактику: медленно пошёл в сторону всё ещё стоящих на том же самом месте рыцаря и оруженосцев, размахивая перед собой руками.
Гнус и Гнильс успели отскочить с траектории "полёта", а вот с ног до головы закованный в железо сэр Ланшалотт не имел столь высокой степени подвижности, поэтому и отлетел в результате соприкосновения шантиметров на пятьсот назад.
Циклоп же взревел и сунул в пасть ушибленную лапу, а затем стал гоняться с растопыренными лапами за юркими оруженосцами, постоянно промахиваясь и кудахча, словно наседка. В это время сэр Ланшалотт совершал титанические усилия, чтобы подняться на ноги самостоятельно (он словно неваляшка катался с головы на ноги в надежде улучить нужный момент и вскочить на ноги одним движением, как это делал странник с востока), пока это ему не удалось – упругим колобком рыцарь вскочил с земли.
Наконец растопыренная левая ручища чудовища что-то ухватила. Этим чем-то оказался Гнус. Циклоп поднёс его ко рту и - все уж думали, что кончился Гнус. Ан, нет! Из пасти высунулся широкий, лопатой, язык и тщательно облизал не смеющего даже вздохнуть оруженосца. Морда его стала довольной, он облизнулся, причмокнул от удовольствия (ведь Гнус, как, впрочем, и любой житель Страннхолда мылся только под дождём)  и, слегка осоловелый, монстр выпустил свою  уже мысленно распрощавшуюся с жизнью жертву.
"Может, он просто любит соль? Это мой шанс!" – Подумал сэр Ланшалотт и, сбросив свой шлем и сапоги, шагнул навстречу монстру.
Он бежал страшно (хоть и медленно – попробуйте сами навьючить на себя около двадцати килограммов стали!) прямо на циклопа. И в отличие от него, косоглазием не страдал. Поэтому циклопьи лапы поймали его со второй попытки (в первый раз он всё же умудрился промазать, но сэр Ланшалотт по-рыцарски дождался его на том же месте) и поднёс ко рту. В это время рыцарь руками вложил кинжалы – свой собственный и пожалованный для подвига – в ноги (между большим и указательным пальцами) и резко, одним движением ударил ногами в подмышки.
Благодаря чудодейственному эликсиру кинжалы даже не пробили, а проломили грудную клетку чудовища и пронзили оба сердца. Монстр испустил дух в тот же миг, курлыкнув, тяжело завалившись на спину и высунув язык.
Сэр Ланшалотт, чувствуя, что действие зелья подходит к концу, разжал посмертные объятия циклопа и с трудом встал на ноги. На панцире его остались следы чудовищно сильных пальцев, но рёбра, вроде бы, сломаны не были. Он огляделся по сторонам и увидел поседевшего Гнуса, от которого во все стороны расходился запах гм… неприятный очень запах. Гнильса на поле сражения не было.
- Гнильс!
- Я здесь, господин. – Раздался его голос со стороны руин. Гнильс вылез из подпола и подошёл к сэру Ланшалотту. (Гнильс не зря был самым умным среди четверых - он сразу после первой атаки циклопа юркнул в первый же подвал, подальше от монстра)
- Дуй в Швиллабаджо и без телеги не возвращайся.
- Зачем же телегу, сэр?
- Обувь отсюда всю вывезем, да продадим. Да ещё я лукошко бабкино найти обещал…
- Сэр, зачем телегу, если у нас же в деревне осталась повозка циркачей.
- Вези что хочешь, только быстрее.
- Понял. – И он убежал.
- А ты, Гнус, штаны смени.
- Так нету, всё осталось там, где лошади.
- Тогда делай что хочешь, но избавь меня от этого гм… аромата. – Скривился рыцарь.
- Как скажете, хозяин.
Сэр Ланшалотт встал на ноги, достал королевский кинжал и стал отрезать им голову циклопа. Шкура резалась плохо, поэтому промучился он до самого возвращения Гнуса. Вместе они отрезали-таки злополучную голову, а затем рыцарь приказал обшарить все развалины и снести сюда всю найденную обувь. Гора получилась изрядная, поэтому сэр Ланшалотт уже стал подумывать о том, поместиться ли всё в фургончик. 
Возвратился Гнильс. Тогда они втроём стали переносить обувь к фургону. (Гнильс и здесь нашёл способ схалявить – он брал в половину меньше остальных, ссылаясь на свою немощь и короткие руки.)
- Я знал, что у Вас всё получится, сэр! – Встретил их Гавс. – Я даже ни мгновения не сомневался в этом.
- Мне б твою уверенность… - пробормотал Гнус.
- Как здесь, всё спокойно было? – Ехидно поинтересовался Гнильс. (Он всё ещё был очень расстроен тем фактом, что его хитрость не удалась.) – Никакие вороги не нападали?
- Нет. Приходил мужик какой-то, хотел, видимо, лошадками нашими поживиться, да меня увидел и не решился. Так посидел немного, да убрался восвояси.
- Везёт же некоторым… - прошипел Гнильс.
- Ясно. Гнильс, останешься тут, а мы пошли остальными трофеями.
Обувь поместилась вся, несмотря на пессимистические прогнозы. Правда, пришлось сходить за ней раз десять, на что ушёл остаток дня.  А вот свой главный трофей – голову – сэр Ланшалотт гордо приторочил к седлу (он решил, что это придаст ему мужественности и отважности в глазах пейзан, мимо которых они будут проезжать на обратной дороге).
- Тогда поехали. Нам нужно успеть к королю. Гавс, ты едешь за фургоном и смотришь, чтобы никто не умыкнул ничего. Гнильс, ты на козлах. Гнус, едешь ты слева от фургона, а я справа.  – Расставил свой отряд по постам рыцарь, придирчиво оглядел его и скомандовал: - Тронулись.


Пир был уже в самом разгаре, но никто особо не веселился. Рыцари настороженно ждали – сегодня истекал последний день отпущенного королём сэру Ланшалотту срока.
В пиршественном зале было тихо, все присутствующие усиленно жевали. Не слышно было обычных похвал и здравиц. Король Шпендрик, как обычно, невозмутимо разглядывал свои ногти.
Всё замерло в ожидании. (Только жевание, да грызня королевских собак за мозговые косточки, которые рыцари по старой привычке бросали прямо под стол, и нарушали тишину.)
Наконец, открылись двери и в зал гордо вошёл сэр Ланшалотт. В руке он держал мешок. Он запустил в него руку, вынул содержимое и поднял над головой, дабы ни у кого не возникло сомнений в том, что это именно циклоп. (Некоторые всё же сомневались – из-за перьев – ведь все знали, что циклоп – это зверь, а не птица и перьев у него нет. Но когда сэр Ланшалотт раскрыл единственный глаз, и эти сомнения отпали – никто не знал более зверя или монстра с одним-единственным буркалом на весь лоб.)
Зал взорвался приветственными криками
Молчали только два человека: король Шпендрик Четвёртый, который дожидался, когда смолкнут здравицы, чтобы наградить сэра Ланшалотта, а вторым был сэр Ультрихт, который путём простых математических вычислений понял уже, КТО будет следующим и мучительно прикидывал свои шансы выжить…
- Сэр Ланшалотт! – Устал ждать король и зал моментально смолк, - Вы оказались достойны своего титула, титула первого рыцаря Страннхолда. Мы и не сомневались в Вас.
Сэр Ланшалотт поклонился.
- Мы, король Страннхолда Шпендрик Четвёртый,  - Продолжил он, - жалуем сэру Ланшалотту право пристроить башню в три четверти высоты донжона и пристань на острове.
Рыцари снова стали выкрикивать здравицы. (Все, кроме сэра Ультрихта. Король посмотрел на него и рыцарь понял, что не ошибся в своих предположениях.)
- Сэр Ультрихт! Вам продолжать эту славную традицию, начатую сэром Фитцелем и продолженную сэром Ланшалоттом. Выбирайте оружие.
- Рыцарская пика. – Обречённо сказал тот.
- Слуги!
Через несколько минут сэру Ультрихту вручили заказанное им оружие.
- Вы должны, сэр Ультрихт, победить гарпию, что живёт в южных лесах. Сроку Вам полторы недели.
Сэр Ультрихт только стукнул кулаком в грудь, приветствуя короля, свистнул оруженосца и вышел из зала.


"Хм.. двух зайцев одним ударом: и престиж подниму и крестьянам помогу, дабы податей больше платили. – Подумал вернувшийся к созерцанию своих ногтей король. – Надо бы гонцов разослать по стране, чтоб разузнали, кто, где из чудищ ещё остался…"


Михаил Гридин aka IceDragon                Санкт – Петербург
                3 марта - 18  апреля 2009г.