Дорожные страсти - 3

      Ну... хоть так, чем совсем никак...

      Вообще-то, если по-справедливому, то  озаглавить следовало бы упоминанием о пожаре, в котором, чудом, не сгорели заживо все обитатели того вагона.
Но… нет желания драматизировать  те события,  потому что сами сопутствующие обстоятельства были настолько нелепы, что и сейчас вызывают недоумение:
Как, в одной поездке, в течении всего нескольких часов случай умудрился сконцентрировать столько кошмарных событий!

      Повторяю, что здесь совершенно нет вымысла.
Только поменяла имена, или совсем не называла их.
Пусть простят меня все пострадавшие тогда, и узнавшие себя здесь сегодня,
и не обижаются, если эти истории у читающих вызовут только смех,
и нисколько - сочувствия.
Главное, что все живы остались.

Итак:

      Отсмеявшись над своим  вынужденным не этичным поведением в грузовом вагоне, я стала готовиться ко сну, с очередным предвкушением долгожданного отдыха.
А две попутчицы, упаковав в сумки свой товар,  затеяли подозрительную возню с едой.
На столе образовалась выпивка и обильная закуска.
Чуть позже пришли ещё трое, и тоже не пустые…
Пьянка обещала быть затяжной.

      Уже наученная опытом, я занервничала и предложила поменяться с нижней полки на верхнюю.
Мужчина (повторяю, что его возраст около 35-ти), с другой нижней, тоже поменялся на верхнюю.
Компания настойчиво приглашала нас присоединиться, но мы отказались.

      Тут надо сказать о детали, которая сыграла роковую роль в происходящем позже:
Дело в том, что мне попался матрац, чуть ли не на треть шире полки. Расстроиться не успела. Галантный попутчик тут же поменялся со мной.
Поэтому приличный край его матраца жёстко торчал в воздухе.

Когда улеглись, попутчик стал разглядывать меня  с нескрываемым удовольствием. Во взгляде был интерес,  доброжелательное любопытство, но не было той противной «липучести», которую я не выносила.

Я успокоилась окончательно. Отдых был гарантирован.

Но буквально через пару минут, мы оба стали задыхаться от нестерпимого запаха  исходящего от ног, лежащего на боковой верхней полке, полноватого азербайджанца. Появилась угроза не только отдыху, но и, пожалуй, жизни.
Развернуться головами к окну тоже не могли. Зима. С окна сильно дуло.

Всё-таки  мы попытались отвлечься. Назревала светская беседа, которую начала я, буркнув ни на кого не глядя:
- Наследственные у них, что ли…
- Что? – Запахи? – сосед был явно в хорошем настроении.
- Носки! – я сказала чуть погромче, в расчёте на то, что и обладатель тех носков тоже услышит. Жить-то хотелось…

Услышал.
Некоторое время он  изучал нас из  под заплывших век,  потом  слез и удалился.
Вернулся с мокрыми ногами. Носки повесил сушить.

Мы вздохнули с облегчением. Жизнь стала налаживаться.
Правда внизу шумела пьяная компания, но это не предвещало каких-либо осложнений.

Расспросы попутчика  о личной жизни я пресекла сразу.
На комплименты тоже реагировать не стала.
Но чтобы смягчить это, описала ему мои мытарства с пьяными грузчиками.

Мужчина посмеялся и, оживившись,  начал рассказывать мне какой-то свой случай. Какой именно – я уже не услышала, так как уснула в самом его начале.

Проснулась от чувства опасности, развитого за годы бизнеса.
Открыла глаза и, практически, ничего не увидела.
Клубы чёрного дыма заполняли всё пространство вагона от потолка  и до нижних полок.
В горле першило, глаза слезились, дышать было нечем.
В вагоне была тишина. Все спали.
Обе проводницы тоже. Одна у себя в купе, другая на нижней боковой.

Посмотрев в сторону титана, я увидела пламя.  Горела стена вагона за титаном.
Голова плохо работала от недосыпания и угара.
Наконец до меня стало доходить происходящее, и я крикнула  спящей  внизу проводнице, что горим.
Сама попыталась быстро слезть с полки, для чего с силой облокотилась о полку соседа…

Естественно, это оказался просто край матраца и я обрушилась вниз. Ноги у меня длинные, да и руки не коротенькие, поэтому в полёте, я лихорадочно цеплялась за всё, что может спасти меня от всяческих переломов.
Стройность моего телосложения не помешала мне  совершить это пике самым безобразным образом.
Я умудрилась с силой удара ухватить соседку снизу, а ногами смести всё подчистую со столика на соседку напротив.
А сносить было что. Весь столик был уставлен остатками рыбных консервов в томате, (следы которых на лице пострадавшей,  нас сильно испугали), рассолом от огурцов, остатками сельди, кефиром и т.д.

Но вернусь к своему падению.

Распластавшись внизу, я перевернулась на спину и только начала  убирать ноги со стола, как увидела, что со второй полки, растопырившись лягушкой летит на меня мой попутчик.
Я едва успела выставить руки перед собой, чтобы хоть как-то защититься, чем разбила его губы о его же зубы.

Оказалось, что услышав крик, он резко развернулся к краю, чтобы посмотреть, что произошло, и… сделал ту же ошибку что и я. Он облокотился на край матраца и тоже спикировал.
В полёте он разбросил ноги, в поисках за что-то задержаться и, потому, неудачно воткнулся коленом в стоявшую внизу ручную тележку, которую я благополучно миновала, только порвав о неё свой спортивный костюм.

С тем мой сосед и приземлился прямо на меня.
На мгновение он стих, видимо  из-за лёгкого сотряса из-за удара челюстью о мои руки.

Мне это было и вовсе невыносимо, потому что уже не имела живого места на себе.
От сильного ушиба плеча, онемела левая рука.  Ушиблены ноги…
Любимый мой нежно-сиренево-голубой спортивный костюм, как потом оказалось,  порвался сразу в нескольких местах, и был окончательно испорчен содержимым стола.

Ощущение пришло, что из этого поезда живой, всё-таки, не выберусь.
 
Но вернусь к нашему падению.
Самое скверное в нашем положении было то, что оба были настолько побиты, что сразу не могли подняться.
Требовалась посторонняя помощь.

К тому времени все стали просыпаться от шума.
Проводницы огнетушителем пытались сбить пламя, и носились с перекошенными лицами по вагону.

Народ стал подтягиваться к нам.
Помочь никто не догадался. 
Потом, уже днём, многие из них посматривали на нас с нездоровым любопытством.

А тогда мне пришлось прикрикнуть на коллегу по несчастью:
- Да Вы слезете с меня в конце-то концов! Что, мне умирать тут под Вами?

Тот, сделав невероятные усилия, сполз с меня в сторону. Потом встал качаясь, и помогая мне подняться, пробормотал разбитыми губами:
- Ну… уж, хоть так, чем совсем никак...

До меня только потом дошёл чёрный юмор его слов.

      Долго ещё проводницы убирали последствия пожара и пытались выветрить дым, чем заморозили нас окончательно.
Потом, из их закрытого купе долго раскатывался истерический смех, сопровождавшийся междометиями вроде: "А эта-то! Ой, не могу...", "А этот-то!... у-уу... не выдержу...".
Конечно, это выходило из них нервное напряжение. Ещё не известно было, чем закончится для них такое возгорание.

      Пострадавшая от остатков пищи попутчица, сидела ещё около часа,  разглядывая нас нетрезвыми глазами и отдуваясь от  различных жидкостей стекавших по её лицу.
Потом она до утра и весь день маячила перед нами как привидение хождением в туалет и обратно.
Отмывалась там и отстирывалась.

      Вторая соседка громко стонала и держалась за сердце. Очень испугалась от крика и от боли, когда я её прихватила при падении.
Чувствуя себя кругом виноватой, я  сидела с ней рядом до утра, держа руку на её пульсе. Поила её успокоительными и сердечными.
А была бы она трезвой, то, может, не так истерично испугалась бы...

И вообще, я так со всем и со всеми утомилась, что видеть там больше никого не могла.

Только дома смогла уснуть и, не обращая внимания на телефонные звонки, забылась тяжелым болезненным сном, вздрагивая от малейшего шороха и постанывая от ломающих болей во всём теле.
О чём  упоминала в своей первой части этой крошечной трилогии.

      Да, а дядьку того, азербайджанца, долго искали.
Еле нашли. В другом вагоне, перепуганного и… босого.

На что мой сосед, делая примочки из крепкого чая на разбитое колено, глубокомысленно заметил:
-  Да-а… русский экстрим не каждый нерусский выдержит!

      Потеря японского миниатюрного диктофона там, тоже добавила чуть ли не физическое страдание, так как с ним были безвозвратно утеряны с десяток надиктованных стихов.
Но это было последнее, что случилось в этом поезде, в котором я явно не должна была ехать и потому была обречена на всевозможные испытания.