Свободная квартира

СВОБОДНАЯ КВАРТИРА               

Здание напоминает замок приведений. Представление создаётся издалека, как мираж, каприз фантазии, обморочная вспышка интуиции, уж во всяком случае, не из реальных материй. На подступах – устрашающий пустырь, заброшенная культурная площадка, где в советские времена проходили самодеятельные концерты, в праздничные даты гремела официальная торжественная музыка, и радостные дети носились наперегонки около мозаичной стены с профилем вождя мирового пролетариата.

Второй подъезд улицы Краснознамённой, около входа – неубранные бачки с мусором, пованивает картофельными очистками, подгнившими консервированными огурцами, червивыми плодами позднего лета, поднявшимися горкой увядающего натюрморта середины дня.
Подхожу к лифту, скрипит скользкий стальной трос, опускается с верхотуры, как ленивый питон сползает в пещеру первого этажа, там пасть гостеприимного змея распахнётся, содрогаясь наполнением чрева, подхватит на самый последний девятый этаж. Переварит людей, как-то изменятся они и другой мир увидят. Странно, но по вечерам здесь почему-то всегда светлые интерьеры. В квартире, похожей на непроходимый лес. Запах деревьев встречает на пороге и на пути в комнату приобретает вкус обгоревших ветвей. Накурено в тесноте и вероятной обиде, дышится трудно и сбивчиво. Мрак и свет взаимодействуют в этой «сталкерской» зоне, играют в кошки-мышки. То ли освещение ложится косыми лучами объёмно и сфокусировано, крупным планом видны яркие внутренности, то ли один из последних дней уходящего летнего сезона последнего в тысячелетии года так разыграл светотень и контрастность.

Воздух наэлектризован переменами, желаниями и загадками, обрывками прошлых разговоров. Сгустки неконтролируемой ярости здесь накапливаются и выплёскиваются. Точно кашель заражают болезнетворностью. Квартира обтекаемая, вроде и острых углов нет, показной наглости, подобно медиуму что-то передаёт, вещательную трансляцию на скрытых частотах в секретном диапазоне, сигнализирует нечто для тайных агентов, привлекает разнообразных пришельцев. Энергия сопротивления тут сквозит в почерке табачных облаков, нависающих бледными слоями под невысоким потолком, в музыке, включенной или включаемой незамедлительно по приходу.

Бессменный президент страны своего имени, хозяин, привыкший к подпольному бытию, взобрался далеко на чердак и отсюда ведёт наблюдения за внешними явлениями, рассматривая посетителей, как декорационный фон очередного рассказа.

Жаль. Но сегодня музыки не будет! Проигрыватель дисков засорился, видимо наглотался курительного пепла или какая-то запись поперёк горла застряла, и захлебнулся жирным наваром роковых звуков.

На стенах картины в память о несостоявшемся таланте художника. Сколько взглядов! Питались этими рисунками, пытались расшифровывать замысел полотен и подобно гороху отлетали на пол. Автор не раскрывался сразу. Позже, по прошествии недели, другой, третьей сообщал.

Теперь не на холсте, на тетрадной бумаге выводит не красками, а шариковой ручкой сюжеты не живописные, но словесные. И с приливом вдохновения покидает диван, бросается к столу. Перекодировать наскальные наброски. Первым делом – текст от руки, вторым – свежая редактура, труд ягодиц, а девицы – потом. Вперёд на штурм клавиатуры! Заливает струями букв борт большой барки, режа неведомую гладь. Капитан ворочает штурвалом новелл в море словесности. Масштаб удручает, но вырвется же когда-нибудь и в океаны! Крохотные мотивы, кристаллы происшествий, как на волшебной фабрике подвергаются сказочной обработке. Увеличиваются и отсекаются грани, яркие стороны сверкают ещё сильней в уверенном голосе, когда начинает диктовать. Шлифовка. Простукивает молоточком предметы и полые места восполняет не металлическими облатками, но животворной дикой мякотью разбушевавшегося воображения, склеивает вдруг упавшие вазы рассуждений необычной логики. Органично сбирает. Похоже, что и паук так уютную паутину сплетает в укромном углу.
Времени не жаль на увлекательный спуск с горы фантазий на плоскость чистого экрана, где прыгают и взбрыкивают внезапно чёрные прорвы алфавитных созданий, точно личинки прорезают дорогу к поверхности земли, словно дождевые черви ветвятся и сплетаются в комья растительного счастья.

Биологический процесс рождения текста. Живой организм пульсирует чувствительными оболочками, кодируется особым интонационным ударением. Кудесник реального времени. Летят прозаические стрелы со свистом и не ясно, в какие мишени. Может,  погружаются в фантомные цели? В невидимые отблески постороннего дыхания тех людей. Они вышли, но вернутся?

Голова одурманивается крепким настоем дыма лексической природы. Колотится сердце аритмическими толчками удушливого разговора. Вокруг шеи затягивается петля сюжетного диссонанса, ещё чуть-чуть и сожмётся, как тот шарф бесшабашной Айседоры.
Внезапно колдовской обморок. Цепенеешь в коконе защитных реплик, но не в силах проклюнуть барьерную скорлупу, в собственном поле недоумения ешь запасные ресурсы и чахнешь в песке, куда зарыл голову будто страус. Наподобие нейролептического кошмара. Это результат идеологической бомбардировки.

Сбрасывает прозаик одну за другой атомные бомбы идейных тезисов, буравящих творческую благодать, хочет стереть индивидуальный мир, до основания разрушить и выстроить на развороченной территории уродливые бараки личных представлений, конструирует сюжетную политику. Лунный пейзаж. Инопланетная борьба, сокрушительный конфликт.

Чего только не было в однокомнатной империи с призрачным названием Алексия.
Был день рождения. Владельца сей жилплощади. Удивительные подарки вручили дерзкие, амбициозные и несколько буржуазные гости, коим всё также открыт путь. Оран из газеты «Чуждый город» притащил оловянного чёрта. Фигурку нечистого сунул на стол, гордо пожелав кипу банальностей. А после, нажравшись до бесконтрольного бреда, принялся орать, что ни Вознесенский,  ни Евтушенко, ни Маяковский – никто из них не был поэтом, они всего лишь сухие какашки в предбаннике литературы, оставленные на обозрение народу и чтобы плевать. Оловянный чёрт повёл Орана в несусветную, тёмную и глухую чащу, часто-часто вещал посредством его рта и вызывал гневные вспышки объевшихся сотрапезников. Подпортил язвительную пикировку не менее ядовитых коллег по журналистскому цеху.
Экзальтированная девица Николь показывала характер. Отбивалась в туалете от чьих-то домогательств, но словно в фантастическом кино, где-то за пределом экрана, в космическом холоде пьяного сознания, рассечённого на квадраты неверия и гипотетического восприятия. Вероятно, и почудились феерические слайды с её ролью, лирический пыл взрывался под одну рюмку за пятой. Готовясь к эротической выдумке под влиянием алкогольного транса, когда пухнет глотка и глазам тревожно, сочиняю небылицы невпопад. Скорей всего, всё наоборот: «я спотыкаюсь на ровном месте». И   увидел волос в чашке технической воды (свидетельствую обратное).

Трудолюбивый Юн и прилежная Юла, как работоспособные птицы щебетали в комнате с горящим восхитительно монитором, скармливали птенцам творчества мистические стихотворения, провожая себя в параллельные миры, и притчами потчевали, когда сеанс финишной ленточки досягал. Космато высекал плафон зубчики электрического сияния. Толпились восторги, как массовка на съёмочной площадке судьбы, где статистическая победа обуславливалась тем, что было впечатление: только мы одни в Днепровске занимаемся творческой работой, других – нет, они в продажную яму свалились или записались добровольными каторжанами в рабство кровожадному капиталу. Оттого и все оружия были хороши: зубодробительный юмор, перемалывающий демократическую серость в наркотический порошок сектантского веселья, сарказм, висящих над обрывом, зажав кукиш в кармане дырявых штанов.

Долбили предисловие к журналу «Артель», хотели в работу взять самый нашумевший самиздатовский бренд, однако в последний момент держатель марки Юный дал от ворот поворот. Странное совпадение, тёзка Юн и совсем иная Юла открыла ему очи на якобы планирующуюся перековку проекта. Словно прежний андеграундный формат исчезнет, а явится вместо публицистическая струя, ангажированная идеологически подборка, компрометирующая предшествующий ход издания, что поставит в неловкое положение того, кто всё начинал. Как отбрехиваться в городах К., П. и М., когда спросят. А что же стало с вашей в меру либеральной «Артелью»? Какая странная и неожиданная метаморфоза стряслась!  Вот и перестал журнал функционировать, будто кто-то раздавил гусеницу, а она и в бабочку-то не успела превратиться, воспарить в густеющем небе. Крылами не ободрила и остудила скепсис утверждающих особ: Днепровск – мещанская клоака и невозможна реализация. А могли бы подняться выше тюремных стен государства, называющегося Окраина. До белого каления, окалины махали бы крыльями, чтобы открыть пространства свободной мысли, а не ползти по колдобинам в тени, оцепленных войсками пошлости, улиц. Тут что-то вроде экспериментального клуба, производственная точка и колба, рождающая коллективный смысл, но с учётом идеологического влияния того, чья сия квартира.

Дипломатически вкалывая, зову бесстрашных, тех, кого в щепы разломила доля, кому нагадила жизнь посреди шумного собрания в душу и сунула мятый конверт с последними деньгами да прогнала взашей. Ведь поэты не соглашаются покоряться лжи, сеять зёрна вражды на информационном участке, нюхать цветы приближающегося двадцать первого столетия зла, становиться в удобную позу для предельно унизительной эксплуатации. Талантливая молодёжь приходит, но впадает в столбняк или выпадает в осадок. Совместные предприятия быстро разваливаются. Достаточно двух-трёх посещений. Нужно быть фанатиком литературы, жертвовать радостями, чтобы в поте и радиоактивном чаду слов, вкладывая свои же деньги двигать иллюзорное дело, не видя в конце и клочка света. Посредничаю, привлекаю имена сюда. Добываю самоотверженной активностью крохи славы. Рынок нашего продукта мал и узок, не очень-то близок народу, как в достославную эпоху.

Похож процесс на строительство воздушной башни. Виртуальностью попахивает, мозговая заноза.

Появлялся Афронт, корреспондент какого-то радио. Жадным игроком  компьютерной битвы за честь и свободу развивающихся королевств героического мира стал, где законы магии правят и влекут к бесконечной войне за владения островами, могущественными замками, как под землёй, так и на небесах. С кем не бывает!

Прежде хитом компьютерного безумия представала игра с немецким генералом, заправляющим танковыми частями. Этот генерал направлял армады «тигров», «пантер» и прочей хищнической нечести в Сталинград и на Курскую дугу, были сценарии, когда проглатывал океаническую мякину и воевал в Америке. За взятие Вашингтона и Нью-Йорка бились коричневые полчища, сонмы предателей разлагали звёздно-полосатую армию изнутри, как паразиты, портя кровь и диверсии совершая, партизаны навыворот, фашисты глобальные...

Но сменился антураж, более лестным стал и адекватным действительности.
Всё больше девушек появляется здесь. В квартире на девятом этаже. Фон способствует остроумию. Изобретательные беседы в лунном блеске при газовом факеле, свергающем вылазки сквозняков. Одна за одной. Многообразие противоположного пола складывается в панно. Состыковывается оно с неформальным искусством, становится его частью и переваривается, а может, употребляет само искусство? Как самка богомола партнёра своего. В чём польза для творчества? В сильнейшем урагане страсти иль в оглушающем импульсе, приковывающем к сидению и прытким клавишам? К строгой фиксации реального мира? В отвлечении на несбыточные сочинения. Женщины способны навести резкость, и стереть пелену вселенских узоров, обнажив предельно ясную пыль.

Развести огонь и подбрасывать хворост. А если много резких вздыханий? Если угольков чересчур много и жар начинает кости ломать. Особенности квартиры в том, что преломляется здесь чувство меры, и хоть бежишь на полной скорости, но лёд хрустит, как вязанка в пламени, почва скользит под ногами, как на тренажёре скрадывая стометровки, километры, часовые пояса. И проваливаешься в морозную оторопь. Тут-то и возникает особая склонность кусать, дробить шоколад в стекло, нападать на дружелюбие и эластичное добродушие мазохизма. Плакатный ропот. Маршировка на кухню под неправедный смех.

Алексей говорит, что квартира отделилась от Окраины. Закупает необходимые услуги, импортирует интеллектуальный продукт и предоставляет вписки надёжным товарищам. Нет здесь ни флага, ни гимна, ни жёстких законов, кроме анархистского принципа «твоя свобода заканчивается там, где начинается моя». Прозрачные границы в зоне, где нет, и не было демократии, да шпионские и террористические акции на корню пресекаются.

Не далёк день, когда накопится военный потенциал и милитаризм поднимет забрало, чтобы дыхнуть не в лицо творческой личности, а мягкотелому социуму коньячно-сигарным духом здешних, одомашненных мыслей. Тогда и загорится война. К тому ведёт накапливание эмоциональных средств, опыт изучения местной богемы и случайных персон. Когда критическая масса продавит спазмом охоту провести экспансию в наружный мир? Вопрос риторический. Пока здесь всё еще иные миры, иные времена.

Тупик для поэтов и писателей Днепровска, блуждающих в лабиринте творческих огорчений. Остров, где спасаются экипажи разбитых в неурядицах океана вместительных и легендарных кораблей, волнами закидывает сюда и пением сирен чувствительных моряков и храбрых врачей, поставивших скверные диагнозы нынешнему обществу.

Неряшливые скитания приводят к свободе. Коли свободен – ты здесь только и свободен. А уж всякие небылицы, лапша на уши подастся, как пить взять: программирование коммерческого успеха, лихорадочный поиск спонсоров, завершающийся пшик.

Повторяет и рассказывает снова об ошеломительном успехе альманаха «Бледный язык». Опыт поразительный, просит подражания и на новом уровне с могучим полиграфическим исполнением. Соглашаюсь, но с коррективами. Город «наш» - пропащее болото, вытаскивает постепенно себя, как тот фольклорный немец, барон то бишь. За волосы из прожорливого засасывания. Однако. Мы завоюем двадцать первый век! И заодно, с дружественным десантом из твоего города одолеем путы, невзгоды, пошаркаем в небесную обитель.   

Движение авангарда в глубь кривых перспектив без потерь, но с богатыми трофеями прозаических порывов и с любовью. Ощущение любви присутствует. И пишется текст.
(23.08.1999г.)