Ласковые жернова -25

Молодой специалист геофизик Равиль приехал после окончания столичного Геолого-Разведочного института. На работу он уже оформился. И в то время комплектовал оборуование для бригады, подбирал людей и просто обживался на новом месте. Заниматься он будет электроразведкой – методами ЭП – электропрофилирование и ВЭЗ – вертикальное электрическое зондирование. Четверых рабочих он уже подобрал в бригаду. Нужен был техник-геофизик.
Третий игрок – Митя, геолог. Он вылетел по какой-то служебной надобности с «поля» в контору и, обычное дело - нет вертолетов, застрял в поселке на неопределенное время. И, чтоб скрасить дни летнего бездействия, когда самая работа в «полях», предавался бичевскому разврату – пил водку и картежничал в известном карточном притоне - «У Коти». К тому моменту – водки уже напился сверх меры и больше лежал в комнате да смотрел все, что показывают по телевизору. И отрывался от этой «обломовщины» лишь, когда собиралась компания у Котефана, как еще называли Котова.
Когда в комнату вошли Пеньтюхов и Котя, Митя с Равилем сидели на диване и таращились в телевизор. Перед ними на журнальном столике уже лежала колода новых карт и лист ватмана, с разрисованной на нем «пулей».

Котя познакомил сидевших с новым членом преферансного «клуба». Раскинули карты – на сдающего первую игру. И за дело.
Петька играл осторожно. Раньше он играл несколько раз и в классический преферанс, когда студентами приезжали с «полей» и, чтоб пощекотать нервы, играли и в эту разновидность преферансной игры. Но тогда и деньги были, и исход известен: что проиграет кто-либо, то и пропьют тут же. В этой же компании про проигрыш ничего не оговаривали. А сразу начинать жизнь с должника не хотелось и не желалось.
«Распасы», как и бывает с начинающими, отыграл Петька удачно. Началась основная игра. Котя куражился малость – торговался за каждый прикуп, игру заказывал рисковую. Иногда «фокус» у него удавался, но чаще проигрывал – медленно, но верно лез в «гору» и одаривал партнеров щедрыми вистами.
На окне за шторой стояли три бутылки водки. Но просто так за преферансом не пьют. Нужен повод – либо удачная игра, либо наоборот. Впрочем все здесь относительно – любая игра кому-то сулит плюсовые очки и одновременно минусовые другим игрокам, либо наоборот.
Первый тост выпили за неудачу Коти, как и большинство последующих, когда он при заказанной «девятерной» игре недобрал двух взяток. Да еще и на «тройной бомбе». Для игрока проигравшего великое огорчение, для соперников – весомая прибавка в вистах. Да и как не порадоваться огреху товарища – тут уж, извините, лиши меня, Господи, глаза, но соседа накажи вдвойне….
На закуску распечатали банку «Кильки в томатном соусе». Тут выяснилось, что в хозяйстве Коти нет ни одной ложки.
- Ты, Котя, больше не садись играть в «преф»…. Ложки уже проиграл…. Я, пожалуй, в счет твоего проигрыша диванчик вот этот возьму у тебя в «поля». Поставлю его в тайге под елкой у костерка и буду чифир мутить да попивать – тебя никудышного вспоминать….- издевается над преферансным «погорельцем» Митя.
Котя издевки мимо ушей пропускает. И поясняет, демонстрируя, что килечку можно но¬жичком подцепить и на хлеб положить. Но и тут «прорух» получается, когда ко рту бутерброд подносит, одна рыбешка соскальзывает. Но Котя ее подхватывает на лету, и отправляет в рот, откусив прежде хлеба.
Митя по Котиному закусывать не стал. Поднялся. К пиджаку, висевшему на дверке встроенного шкафа, подошел и из внутреннего кармана алюминиевую ложку вытащил.
- Что бы, вы, охлюи, делали без меня….
- Опять в столовке спер…
- А что? Я же знаю закон сохранения материи – сколько ложек из столовки не тащи, их не убавится. Правда, и у Коти не прибавится – ибо, где ничего нет, там ничего и не будет. По тому же закону.
- Законник…. Поймают, погоди….
- Ну и что? Не посадят же за одну ложку….
- Посадить – не посадят, - перебраниваются Котя с Митей уже за игрой – Но живота лишить могут.
- Это как?
- А так…. Увидит какая-нибудь кухарка, как ты их инструмент умыкаешь, да огреет разводягой по лбу. И что будет - знаешь?
- Ну….
- Охальник Овсеев (вообще то у Мити Евсеев фамилия) – околел….
Коте неймется. На той же «бомбе» мизер «в темную» заказывает. Риск большой.
На грани смертельного. Но есть одно преимущество – прикуп игрокам остальным не показывается и карты нельзя раскладывать им, чтоб совместными усилиями» придушить» Котю. И снова неудача, Митя в ударе.
- За упокой раба божьего Котефана, сгибнувшего на поприще преферансных баталий во время войны 12-го года….
Снова пришлось налить по «маленькой». Выпили, игру продолжили. Спустя какое то время снова «радость»: Петька умудрился к «голой» восьмерке девятку с десяткой той же масти прикупить на мизере. Но – везет новичкам – ход его был. Петька – пусть судьба решает. Девятку с восьмеркой снес, а – для куража – с десятки зашел – ловите, мол, братцы, «десяточку» мою. Те, увидав такой ход, обрадовались было. Но, когда карты разложили – у Равиля «голый туз» - сникли.
- Против лома нет приема, - проговорил Котя и стал карты собирать.
А Митя руки потирает:
- За такой «мизер» тебе, Петруха, надо стакан целый бухнуть.
Петька цветет. С удовольствием нескрываемым запись соответствующую в «пулю» делает. С «горы» списал изрядно и при этом ни одного виста на него партнеры не получили.
Играли «по времени» - до шести часов вечера, чтоб последний круг до половины седьмого сыграть; выигрыш-проигрыш посчитать и «погорельцу» в магазин сбегать до закрытия магазина – водочки прикупить, а там видно будет – то ли еще расписать «пулю», то ли просто посидеть и побухать.
В проигрыше оказался один Котя. Ему пришлось и раскошеливаться, и в магазин бежать. Пеньтюхов – к тому времени уже человек бывалый в разных бичевско-экспедишных компаниях – пришелся в компании «ко двору». Больше в тот вечер не играли. Посматривали одним глазом в телевизор и болтали за работу, за жизнь, за….

В понедельник Пеньтюхов до обеда прошел таки медицинскую комиссию, а до конца рабочего дня даже успел и на работу оформиться. Оставалось лишь инструктаж по технике безопасности пройти и какой-то там экзамен сдать, но это уже мелочи и они мало интересовали молодого специалиста.
Для начала определили Петьку в отряд Равиля: поработайте, мол, два начи¬нающих специалиста в одной упряжке, пообвыкните, опыта поднаберитесь, а после уже всяк свою бригаду соберет, и пашите, парни – работы немерено, дури молодецкой есть где примениться. Для Петьки другое важнее – не должность, не то, что вторая роль ему отведена в работе – главное, на днях «в поля», а там уже расставит жизнь все и всех по местам.
Через два дня грузили вертолет. Петька пред тем карту изучил досконально. Радовался, что река поблизости есть, в которой хариуса, как ему сказали, тьма. Он уже пребывал в предчувствии неком – как он первого хариуса выхватит из буйных струй реки. Но….
Оступился, когда заносил через открытые задние створки вертолета батареи. Нес две штуки, каждая по 18 килограмм. Нога соскользнула, Упал – да так неловко – прямо с площадки на «скорой» и увезли в больницу – перелом голени.
Сперва в больнице провалялся. Потом в общагу вернулся. Скачет на костыльках подраненной вороной по коридору. За всякой мелочью шкандыбать надо – то в магазин, то в столовую, то по нужде – морока несусветная. Одна отдушина телевизор да книги. Еще, конечно, друг Котя. Чуть не каждый вечер компания преферансистов у него собирается. Пеньтюхов там – человек свой.
В выходные дни с утра за игру усаживались. В один из таких дней и вовсе ни свет, ни заря за дело принялись. К вечеру две партии осилили. Но и наклюкались сверх меры – слишком часто Котя мизерил в тот день, а законы картежные как нарушишь – «уважали».
В итоге – дело к закрытию магазина, деньги есть, но бежать за водкой некому. Котя дры[нет. Остальные игроки подевались куда то. А Петьке добавить хочется. Как быть? Маялся, бедный, маялся. Не выдержал. И, ведомый «автопилотом», поддерживаемый костылями, поплелся в магазин.
Первые предзимние морозцы лужицы льдом прихватили. На одной из них под¬порки-костыли разъехались. Пеньтюхов, как успел вывернуться, рожу пьяную от соприкосновения крепкого с асфальтом уберечь – дивиться остается, шмякнулся посреди дороги. Подняться пытается - костылям опору ищет – не найдет. Тут мужик ему помогать стал.
- Куда бежал то так? – интересуется.
- До магазина.
- Понятно…
Еще о чем-то малозначащем поговорили. Мужик деньги у Пеньтюхова взял, ожидать велел и сам в магазин отправился. Пока переговаривались – выяснили – земляки. А это многое значит. Даже, если один пьяный посреди улицы валяется, а другой участковый.
Иван – так земляка звали - был в тот момент не на службе, потому одет в гражданский костюм. В поселке все про всех и все знают. И Иван слыхал про молодого специалиста, который вместо работы угодил на больничную койку, чем попортил показатели экспедиции и аэропорта по производственному травматизму. Привелось и познакомиться – при странных таких обстоятельствах.
Иван был не против выпить за знакомство, но в общагу идти категорически отказался и предложил идти к нему. Тем более что и произошло падение Петьки под окнами дома, в котором жил участковый.
Жил Иван с женой на третьем этаже и в трехкомнатной квартире. Жена была на работе – в ночную смену. Но в квартире проживала еще и сестра участкового с сынишкой Петькой.
Иван Петьку с сестрой Верой познакомил. На кухню прошли. Остававшаяся за хозяйку сестра Ивана стол накрыла. Закусками разными деревенскими все пространство его заставила. Еще и хариус малосольный появился. Иван незадолго до того порыбачил неgлохо. Летал в отряд Равиля – у того работяга приблудил малость – искали, а как без участкового в таком важном деле. Он хоть в тайге и слепей слепого, но все же представитель власти. К тому же и мужичок сильно не блудил. Вышел на болото и ждал – когда его вертолет поисковый обнаружит и заберет. Инструктировали так по технике безопасности – коли заблудишься, выходи на открытое место и жди, когда обнаружат с вертолета и прилетят за тобой. Мужичок так и сделал. Но потом оголодал шибко – на одной клюкве долго не проживешь и даже не просидишь – нашел дорогу к палатке и сам.
Сели за стол. Мужики выпили. Вера лишь пригубила чуть. Подзакусили. Беседовать стали. Вера после института на Вологодчине где-то учительницей в школе работала. С мужем не ужились что-то. Собралась с сыном и на Север к брату прикатила. Работу нашла сразу же. А вот с жильем похуже – обещали комнату в общежитии выделить, но со временем, не сразу. Пока у Ивана и жили. У них своих детей не было. Работали оба по сменам. Еще и за няньку были парню. Детский сад тоже обещали Вере для Пети выхлопотать, но не скоро.
Ивана в ближайшем будущем должны были на курсы послать. Вера голову ломала – на кого сына оставить. Мужики ее успокаивают.
- Вон, Петро, если надо – посидит с ним покуда лечится, - Иван свой вариант предлагает. – Посидишь ведь, Петро, с тезкой своим?
- А, чо – и посижу. В Ершах я и с Васькой малым водился, и коров доводилось пасти.
- Ну вот видишь, Вер, тебе пастуха для сына нашел. И для тебя найду.
Шутейно все было сказано. Однако, Пеньтюхов вдруг глянул на Веру. А та на него. Глаза их встретились. Что-то в этих взглядах сверкнуло. И разбежались взоры, но магнетизм, их притягивающий, возник в природе земной и его силовые линии незримо пронзали с того момента пространство маленькой кухни, не на миг не исчезая, как и положено силовым линиям всякого физического поля Земли.
Замолкли. На холодильнике радио тихонько играло. Вера встала, прибавила громкости.
….. матушка возьмет ведро,
молча, принесет воды.
- Это стихи нашего вологодского поэта Николая Рубцова на музыку положены, - пояснила Вера, когда песня кончилась.
- Хорошая песня, - поддакнул Иван.
- Хорошие стихи, – вторил ему Пеньтюхов.
Молчание на какое то время за столом наступило. После такой песни доброй трудно сказать что-либо в дополнение и в продолжение ей. Выручил телефон – зазвонил, ворвавшись в тишину житейскую. Иван ушел в прихожую, трубку взял. Слушал какое то время говорившего с ним, а после кратко ответил:
- Понял все. Выхожу…
Вернулся на кухню:
- Вы тут поскучайте, а мне надо сходить. У нефтяников в балках пальбу ружейную устроили пьяные…
Вера побледнела. Привстала даже за столом и, будто пытаясь удержать, руку чуть вытянула вперед:
- Иван…
Но брат успокоил:
- Да сиди… Уже скрутили охальника… Просто оформить это дело надо. Легче с хулиганом разобраться у нас, чем это дело в бумаги претворить…
Иван ушел. Петька сидит – не знает, куда деть себя. Вера выручила.
- А вам, Петр, нравятся стихи Рубцова?
- Да…. – сказал, чтобы сказать, ибо не слыхал про такого поэта. И чтоб скрыть это незнание спросил.
- А какие еще стихи у него есть? Я почти ничего и не знаю.
Вера удивилась.
- Да вы что? – и начала рассказывать про поэта что знала. Что-то еще прочитала. А когда задушевно и ласково проистекло из уст Веры –
Тихая моя родина…. –
по спине Петьки холодок пробежал, будто студеной родниковой воды за ворот кто плеснул. Будто про него то стихотворение – про его Ерши, про его Реку, про его душу, которой так мило там и приютно…
И захотелось на берег Реки. И вспомнилось, как однажды поздней осенью перед самым ледоставом брел он куда то по берегу. Солнце выглянуло ноябрьское и пригрело обрыв берега Реки. И вдруг в пожухлой и желтой траве ожил кузнечик. Такое в том несоответствие небывалое: как это, кругом все отжившее и вянущее, и вдруг бодрящее, насмешливое стрекотанье невидимого оптимиста, что невольно сравнение возникло в голове – с мужиком-забулдыгой пастухом ершовским Егоркой. Идет он по улице без шапки, фуфайка на голое тело, босой по осенней растерзанной тракторами деревенской улице и орет во все горло – «… а мы петь будем, мы гулять будем….».
Совсем в своих грезах далеко Пеньтюхов улетел в один миг – быстрее скорости света мысль и мечта перемещаются в пространстве, не подчиняясь теории относительности. Вернулся к действительности – стих мимо ушей пролетел. А Вера смотрит на него как-то странно и руки его касается. И Петька об ее взгляд, споткнулся будто. Расплывается пред ним лицо Веры в большое светлое пятно: то ли бездна там, то ли «черная дыра», то ли преисподняя - не разберешь.
- Да… Дивно…
- Вы про что?
- Да про стихи эти. Будто про наши места писаны.
И неуместно, может, по всем статьям не к месту проговорил:
- Пойду я…. Спасибо за угощение…
Хмель куда то улетучился. Но на смену ему нахлынуло другое опьянение – Вера, голос ее ровный и «щепотливый» (откуда такое слово в голову Петькину всплыло – неясно), взор притягательный и «омутной»; лик светлый и тело ладное, угадывающееся под легким домашним халатцем.
Вера вызвалась проводить, Но Петька отказался. Попрощались.
- Заходите, Петр… - и грусть в словах и глазах.
- Обязательно… - то ли обещание, то ли смятение, то ли надежда, но не просто обещание – точно.