Любовница террориста

Лунная дорожка легла на глади озера, стынущего ночной тишиной.

Нежный шепот тьмы заколдовано плыл вечерней волной.

Цветок папоротника пылал алым пламенем где–то в глубине леса.

Сонные рыбы ворочались в глубинах донного ила.

Переливчато звенели цикады, отсчитывая секунды Вечности.

Двое сидели на скамье возле лесного озера, упрятанного в глубине вековых деревьев.

Она прошептала:

— Ты так мне и не ответил. А ты хотел бы летать?

— С тобой?

— Да.

— Да.

— Я тоже.

Прижалась к нему и добавила тихим голосом:

— Только не во сне. Я устала летать во сне. Мне хочется попробовать сделать это в самом деле. Ты обещал.

— Не думаю, что тебе особо понравится настоящий полет.

— Почему?

— Потому, что после первого же раза нужно постоянно увеличивать скорость. Иначе, этот полет превращается в тупое ползание гусеницы. И очень быстро. Ты просто подсядешь на этот процесс как другие люди на таблетки, иголки, кроссворды, рекорды, первенство, представительство, президентство, терроризм...

— Да? Террористы летают? Они романтики?

— Это самые реальные романтики, в каком–то смысле. Верь мне.

— А зачем они убивают людей? Ты не правильно говоришь.

— Они не убивают людей. Терроризм предполагает, что жертвы неизбежны во имя прекрасной последующей жизни. Но, в самом деле, они просто наркоманы, сидящие на самом сильном препарате — на любви.

— Что?

— На любви к себе.

— Да?

— Да. Они это ещё называют любовью к идеалам, любовью к богу, любовью к человечеству, любовью к миру. Но, в самом деле, они просто эксгибиционисты. Любовь эксгибициониста это вещь сильней ядерной бомбы. В некоторых случаях.

Шелестом пролетела стайка летучих мышей, пикирующих невероятными рывками в трассирующих волнах ночной тишины и врезаясь в пространство еле ощутимым ультра–свистом зондирования мира своими радарами.

— Любовь… Любовь террориста… Странно звучит, — тихо сказала она. — Я никогда про это не думала. Зачем ты мне говоришь про такую любовь?

— Я тебе говорю о почти полной невозможности полета. Того полета, что ты хочешь. Летать хотят не только мечтатели–романтики. Ощущение полета, это ощущение единения с миром, становление частью мира, совокупление с ним — самое верное выражение. Но его, это слово, никто не употребит.

— Так я, мечтая летать, хочу совокупления, то есть секса?
Он повернулся к ней и стал молча в упор смотреть в темноту её ждущего взгляда. Негромко сказал:

— Да, это так, в почти прямом смысле. Того же хотят и будущие президенты и действующие террористы. И много кто ещё из людей. Но самые честные, кристально ясные и конкретные в подобных чувствах — ты, возможно, удивишься — это модели подиума и порнозвезды. У них мотивация жажды внимания не спрятана, а наоборот — подчеркнута. Они честны. Между политическими лидерами, религиозными лидерами и лидерами шоу истеблишмента можно поставить абсолютный знак равенства в их действительных желаниях, приведших к социальному положению. Террорист жаждет внимания к себе. Как и политик, как Папа Римский, как весь список Форбса, как модели подиума, как мировые оперные певцы, спортсмены, мотогонщики, гениальные музыканты, гениальные художники, исключительно все писатели, поэты, гениальные изобретатели и все прочие сумасшедшие которые только и делают мир этим миром что есть, заставляя других сходить с ума и, если это удается, пополнять ряды настоящих сумасшедших, которые только и есть суть и смысл человеческой массы вообще, отличающей цивилизацию именно этими людьми от стада орангутангов и горилл. Террористы жаждут внимания как маленькие дети. И как порнозвезды, которые есть самые открытые, прямые и честные личности из всех перечисленных, так сказать, представителей общественности.

— Господи, милый, что ты такое говоришь…

— Никогда никакой политик не скажет тебе, зачем он делает то, что делает. В крайнем случае — отбрасывая белиберду о нравственном долге — он всё свалит на желание «самоутвердиться» – тупее словечка не придумаешь – или скажет, что это приносит деньги. Нет, милая, деньги очень далеко не самое главное —  хотя, конечно, это абсолютно необходимый инструмент —  и не они влекут к вершине пирамиды. Внимание, внимание и внимание. Вот он, двигатель цивилизации. Но все врут. Кроме порноактеров. Мило, да? Так ты хочешь летать?

— Да, —  упрямо сказала она.

— Но вот ты пишешь в сети рассказы, разве тебе мало внимания?

— Мало. Ты что, издеваешься? Мало, мало и мало. И даже если было бы много, то это всё равно оказалось бы мало! Ты же всё понимаешь.

Он мягко провел рукой по её лицу и тихо сказал:

— Конечно я всё понимаю. Нюанс в том, что внимание это и есть настоящий наркотик, сильней которого только смерть. Только Смерть может конкурировать с силой Внимания. Это касается тех, кто впечатан в вершину пирамиды. Ты же сама писала в своем рассказике о том, что учитель истории тебе в школе задал задачку, и ты единственная из всех в школе нашла ответ. Это так?

— Да, —  тихо сказала она. —  Я нашла ответ.

— Тогда мне не стоит тебе ничего объяснять. Ты же всё описала в инцесте Клеопатры.

— Значит, мы не полетим?

Он вгляделся в темное, звездное небо, индиговым куполом нависшее над ними и сверкающее иглами яростных звезд. Сказал:

— Полетим. У нас разные крылья, но мы с тобой полетим.